у каждого свой вопрос

- У каждого человека – свой вопрос. У кого-то – «почему?», у кого-то – «что?», - проговорила Тата и примолкла. Мне показалось, что она заснула. Спицы продолжали мелькать, но я не раз наблюдала, как Тата вяжет, посапывая, будто проворно, по петельке, вывязывает рисунок сна. Не знаю, как так получалось – Тата засыпала и оправлялась в радужные дали, а ее натруженные, не знавшие отдыха, руки оставались здесь и бодрствовали. Она склонилась над шарфом низко – не любила очков -  и я не могла разглядеть, открыты ли ее глаза, а заглядывать в лицо казалось нелюбезным. К тому же я боялась, что что-то уроню или задену и натолкнусь на ее внимательный даже спросонья взгляд и ворчливое «да не сплю я, не сплю».
- Очень повезло тому, для кого главный вопрос – «как?», - продолжила она, как ни в чем не бывало, и я порадовалась, что хоть и успела нетерпеливо привстать, а все-таки не выдала своего беспокойства.
- Чем повезло-то?
- Ну как! Это ж проще всего. Ответов на вопрос – миллион. И так может быть, и эдак. И мягко, и жестко. И холодно, и горячо. Как тебе больше нравится? Не определился пока? Выбирай дальше. Никаких тебе душевных мук, никаких терзаний – бесконечная эта… дегустация. Перепробуй хоть все варианты своего «как» - никто слова не скажет. Ищет себя человек. Да и сам никогда не соскучишься. Хорошо. А рано или поздно поймешь – вот оно, самое то, что нужно. Иди, иди дальше. И веди себя хорошо, - Тата отмахнулась от беспокойного рыжего котенка, который мухой летал за клубком, и, конечно, распустила целый ряд, но только крякнула и принялась надевать петли обратно.
Тата сидела под старой кряжистой липой на большом деревянном кресле, не мне одной напоминавшем трон. Вокруг носился котенок, бегали, взвизгивая, малыши, игравшие в прятки. То и дело кто-нибудь из них цеплялся за Татину юбку, стараясь укрыться от воды, цапал ее за плечи или за бок легкими маленькими ручками, а она невозмутимо звенела спицами среди всей этой чехарды. Никто не называл Тату «бабушкой», хотя лицо ее, цвета имбирного печенья, надежно спрятала сеть морщин и я, как не силилась, не могла увидеть в ней ту женщину, что знала по фото. «Тата» и все тут – потому что она была своей, и мы охотно выслушивали ее правила и слушались их.
- А ведь кому-то досталось «куда?», вот и мотает их по свету. И хорошо если догадается такой человек, разберется со своим червячком да и засолит его в открытом море, на палубе, а то одна морока. Только осядет где-нибудь, покажется – наконец-то вокруг родное, свое, то, что хочется видеть и через неделю, и через год, как вдруг повеет каким-нибудь незнакомым ветром… и вещей не забирает, сбегает с одним рюкзачком, а сам оглядывается воровато и робко, и стыдно ему, но бежит… а вдогонку ему проклятое «куда?». Да если б он знал!
- А хуже всего, мне кажется, «почему», - решилась вставить я.
- Почему? – эхом вернула мне Тата.
- Это обидный такой вопрос… мне кажется,  - тут же стушевалась я. И добавила: - почему не я? Почему так вышло?
- Эка тебя проняло, - жалостливо заметила Тата и внимательно на меня взглянула. – Случилось что?
- Да… вроде.. нет, - я и правда до той поры не вспоминала, что… но Тату в это впутывать не стоило.
- «Почему?», скажу я тебе, это очень хороший, радостный вопрос. Это подарок судьбы просто, а ты – жаловаться. Иэээх! – и Тата шуткой навесила мне подзатыльник. Она не выпускала вязания из рук и петли опять убежали. Я подумала, что шарф ей, наверное, не нужен. В смысле – как шарф.
- Да что в нем хорошего-то?
- Что! Интерес. Если у человека есть «почему» - ему жить любопытно. Каждый день открытия дарит. Почему корова ест траву, а человеку – невкусно? Почему снег под тобой проваливается, а лед – нет? Почему с кем-то ужас как хочется дружить, а ему с тобой, может, и не очень? Узнавай, изучай, спрашивай. И получается интересно. А самый-то противный вопрос, я тебе скажу, это «зачем?».
Я уже не вякала, слушала. Тата удостоверилась, что я ничего не хочу добавить, и объяснила сама:
- Человек-«зачем» - он с самого своего рождения будто порченный. С самого начала равнодушный и усталый. Зачем что-то делать? Все равно рано или поздно сломается, закончится, пропадет. Зачем куда-то идти? Потом придется возвращаться. Зачем вообще хоть что-то? Смерть за каждым придет. Грустно мне таких наблюдать, бледненьких и скучных. Их как ни тормоши – не заведешь. «Зачем, - говорят, - все это нужно?». И на каждый довод ответный найдут, да такой основательный, что и сам поневоле задумаешься – а ведь правы… но это морок! Западня. Смысл в жизни есть.
- А у тебя-то какой вопрос?
- А ты как думаешь?
- Думаю, у тебя одни ответы.
Тата засмеялась.
- Ну подлиза! Знает, как Тату уважить. И я, конечно, не все знаю. Но ты не над моим вопросом думай, а над своим. Это куда важнее.
Я долго еще сидела возле нее, на траве, грызла травинку и осторожно перетряхивала мысли. Может, оттого, что я никогда не копалась в себе так глубоко, может вообще от непривычки думать, но решение не приходило.
- И что ты все вздыхаешь! – пожалела меня Тата и извлекла из бесконечных карманов платья конфету – мою любимую сахарную тянучку. – На-ка съешь. Тебе лет-то сколько?
- Было двадцать два.
- Двоечница ты еще! Потому и не знаешь. Не забивай голову. Подрастешь – узнаешь.
Я хотела возразить, что давно уже не расту и вообще – дураком родился, дураком помрешь, как Тата предложила:
- Хочешь, я тебе свой вопрос-то скажу?
- Ну.
- А ты сама еще не догадалась?
- Неа.

И это, конечно, был *страница оторвана*