На струе 2 глава 8. 2X2 Наташа

Они выпили половину вина, и теперь молча лежали, закрыв глаза, наслаждаясь своим полупьяным ленивым блаженством.
   Нагие, в одних лишь крошечных трусиках, пахнущие алкоголем и пороком. За прошедшие дни их аппетитные тела окончательно поджарились на солнце, и обветрились морским воздухом, отчего девушки стали еще более соблазнительными и желанными.
   На берегу уже было немало людей. Правда, в отличие от того столпотворения, что клубилось на центральном пляже, тут был настоящий дикий пляж - настоящий рай уединения. Все отдыхающие находились друг от друга на пионерском расстоянии, так что никак не мешали друг другу быть наедине со своими мыслями и ощущениями отрешенной свободы.
   Даша потянулась за пластиковой бутылкой, и сделала еще один глоток терпкого, приятно бьющего в голову вина, и протянула ее подруге.
   "Выпей, дорогая, - сказала она Наташе. – Мы должны сегодня хорошенько надраться, чтобы нам было так же хорошо, как и вчера, и позавчера…"
   Она рассмеялась.
   "Я уже пьяная, - улыбнулась Наташа. – Голова гудит".
   Даша пожала плечами, и снова присосалась к вину.
   "Пойди, искупнись, - сказала она подруге. – Тебе нужно освежиться".
   Наташа молча встала, и осторожно пошла по режущей ступни гальке к морю.
   Пьяненькая Даша с растущим возбуждением любовалась ее тонкой, словно у подростка, фигурой.
   Наконец, она дошла до воды, и начала медленно погружаться в играющее солнечными бликами спокойное, лишь едва покачивающееся невысокими волнами море.
   Пока Наташа купалась, Даша допила вино, и почувствовала в себе зверский прилив сексуальной энергии. Она принялась хищно оглядываться по сторонам пока, наконец, не заприметила метрах в десяти двух молодых поджарых азербайджанцев, лениво попивавших то же домашнее вино, что и они, играя в карты.
   Даша плотоядно облизнулась.
   Тем временем, несколько раз окунувшись, Наташа вышла из моря, грациозно стряхнула с себя прозрачные капли, и легла на спину рядом с подругой, которая и без того была перевозбуждена после недавнего приключения с продавцом вина.
   Страстно желая секса, и заприметив поблизости таких жеребцов, как эти дикие восточные ребята, Даша едва сдерживалась, чтобы не наброситься на них прямо сейчас.
   Наташа, небось, тут же присоединилась бы…
   "Ох, секса охота, дорогая, - сказала Даша специально слишком громко, чтобы привлечь если не своими словами, то голосом, который был буквально пропитан желанием, внимание продолжающих, казалось, не замечать их, детей гор. – Почему бы нам не найти хорошеньких ребят?"
   Она пьяно хохотнула и призывно затрясла грудью, с восторгом заметив боковым зрением, что молодые азербайджанцы оторвались от вина и фруктов, и повернули головы в их сторону, уставившись в ее призывно блестящее на солнце тело.
   Наташа, тем временем, молчала. Да, она тоже была не прочь с кем-то выспаться, только вот сейчас – после вина и освежающего купания в парной морской воде, ей хотелось просто отдаться солнечным лучам, и на некоторое время отключиться от окружающей ее реальности.
   Однако ее подружка была не из тех девушек, которые просто так сдают свои позиции. Даша часто подчеркивала, что она – овен, такой себе мужик в юбке со всегда возбужденной ****ой вместо члена.
   "Посмотри, какие красавцы, - перешла в наступление Даша. – Они наверняка не прочь с нами познакомиться, дорогая".
   Она призывно уставилась на ребят. Те заулыбались, и даже как-то засмущались.
   "Молодые, неопытные, пылкие, - подумала про себя девушка, и почувствовала, как еще больше заводится оттого, что эти ребята были младше ее, как минимум, на дюжину лет. – Хорошо было бы снять сразу двоих".
   Наташа, наконец, соизволила повернуть голову, и взглянуть на парней.
   "Чурки, - подумала она с любопытством. – Никогда раньше со цветными не пробовала".
   Она приподнялась на локотке и, к удивленному восторгу Даши, взяла инициативу на себя, призывно помахав азербайджанцам рукой. Те заулыбались пуще прежнего, окончательно отложили свои карты, взяли вино и фрукты, и подошли знакомиться к девушкам.
   Ребят звали Араз и Тебриз.
   Найти взаимопонимание им не составило труда, потому что Наташа, когда те подсели к ним, и разлили по пластиковым стаканчикам вино, окончательно расслабилась, более того – девочку откровенно потянуло на ****ство. Поэтому она, не долго думая, повисла на шее то ли у Араза, то ли у Тебриза – кто их разберет – и принялась сначала осторожно, а потом откровенно похотливо вылизывать ему ушную раковину, глубоко проникая и щекоча и слюнявя ее языком.
   Парень тоже оказался не промах, и тут же полез к Наташе в мокрые и без него трусики.
   Даша лишь пожала плечами, и спросила у то ли Араза, то ли Тебриза, не хотят ли они уединиться.
   "Если отрываться, то по полной программе", - подумала она, всегда предпочитая богатый, но по-настоящему интимный секс какому-то экстремальному порыву, сродни, например, отсосу на пляже, который случился в ее жизни совсем недавно…
   Тот радостно закивал курчавой головой.
   "Пойдем, дорогая, тут становится жарко", - улыбаясь, сказала она Наташе, с трудом оторвав от нее перевозбужденного парня.
   Наскоро собравшись, они вышли с пляжа.
   "Давайте еще вина купим, девочки", - предложили их новые знакомые и, не дожидаясь ответа, направились к машине уже подвыпившего, и по привычке дремлющего на солнце мужика.
   "Эй, дай нам еще пару литров винца", - сказали они ему хором, в унисон.
   Тот с трудом разлепил налитые бухлом глаза, и хмуро уставился на нависших над ним азербайджанцев. Казалось, что перспектива продать еще немного вина и заработать бабла, чтобы продолжить свой цикл производства, продажи и, собственно, поглощения вина, волновала его сейчас куда меньше желания продолжить свой сон, в ожидании сына, который должен был явиться еще не скоро. Однако, заприметив стоящих поодаль девушек, мужик плотоядно улыбнулся, и принялся быстро шарить рукой на заднем сидении машины, где у него были навалены сумки и пакеты, даже не вставая с места.
   Наконец, он извлек из-под всей этой кучи производственного мусора двухлитровую бутылку из-под коки с вина, и отдал ее ребятам. После чего довольный, не прекращая пялиться на девушек, он забрал деньги, спрятал их в карман засаленных камуфляжных штанов, и облизнулся.
   Уходя, Даша послала ему игривый воздушный поцелуй и, еще больше возбуждаясь, заметила, как продавец вина полез рукой в штаны, чтобы – альтернативных вариантов быть не могло, и это вселяло в девушку новую порцию животной похоти, хорошенько вздрочнуть, даже не дожидаясь, пока их компания скроется из виду.
   Поэтому, когда они свернули с дорожки на главную улицу, она предалась фантазиям о том, чем в эти секунды занимался этот пьяный, отравительный, но, поэтому, сводящий ее с ума мужик, которого Наташа и их новые знакомые наверняка считали стариком.
   Даша резко перестала улыбаться, и поправила на переносице солнцезащитные очки. Проблема возраста, несмотря на имидж гиперактивной сучки, способной дать фору любой соске младшей ее на пятнадцать лет (не говоря уже о таких неопытных малолетках, как Наташа), становилась для нее все более актуальной с каждым днем.
   Потому что каждое утро Даша становилась перед зеркалом и тщательно исследовала себя, со стремительно нарастающим внутри морозцем ужаса находя новые седые волосы и свежие морщины.
   Она никогда не пользовалась краской для волос, и редко прибегала к помощи косметики, активно используя в своем туалете лишь дорогие французские духи, делающие ее сексуальность не просто показной, но даже вызывающей и шокирующей.
   Шансов устоять перед ней просто не было.
   Но, главное, был запах. Впервые Даша поняла это пару лет назад, когда поняла, что в ней изменилось что-то еще кроме внешности, остававшейся, несмотря на годы все еще шикарной.
   Это был ее запах. Он изменился. Нет, не стал хуже, но теперь казался ей чужим. И это ее пугало.
   Со временем это развилось в нечто большее – настоящую паранойю, и она заглушала ее все интенсивнее, все яростнее, из последних сил хватаясь за ускользающую молодость.
   Даша до сих пор гордилась своей внешностью, но, при этом, панически боялась старости. А она приближалась. И вся эта чепуха, дескать, главное, ребята – сердцем не стареть, ее совершенно не устраивала. Потому что она могла выпить сколько угодно алкоголя, и нюхать белый хоть каждый день – ее новый запах, который Даша категорически не хотела принимать, оставался. Даже еще хуже – с каждым новым днем он становился все более отчетливым.
   Однажды Даша даже приняла решение… Она стояла перед зеркалом в ванной комнате своей квартиры – одинокая. Сейчас это ее только радовало: никто не мешал ей медленно тонуть в мутных водах собственного страха, рассматривая свое отражение.
Так вот, Даша решила, что умрет, когда станет старой.
   Она посмотрела на себя еще раз, и кисло улыбнулась. Подумав, что до этого момента ей еще далеко, зная где-то на уровне подсознания, что это далеко – не более, чем пару лет…
   Ее пугала боль. Как в сексе, так и в смерти.
   Тем вечером, когда они напились с Факой на дне рождения Алекса, перед тем, как все это случилось между ними… Наверное, впервые за долгое время она сумела наконец-то выговориться. Тогда, уже будучи совершенно пьяной, Даша рассказала, что подсядет на героин.
   Ей следовало меньше слушать Дэвида Боуи. Она искренне верила в то, что это позволит ей умереть красиво.
   Факе же было все равно…
   Была еще одна вещь, о которой мечтала Даша, которая не давала ей уйти из этого мира просто так. Она мечтала о материнстве. Даша рассказала об этом Факе за минуту до того, как он сломался, даже не надеясь быть услышанной, скорее просто для того, чтобы выплеснуть из себя всю накопившуюся горечь, терзающую ее так долго…
   Сейчас, в краткосрочном помешательстве, погрязнув в прорвавшейся сквозь алкогольную завесу и предвкушение будущего секса паранойю, Даша вновь думала о вещах, имеющих для нее истинную ценность: собственной смерти и материнстве.
   Причем, ей было абсолютно все равно, кого ей удастся родить – мальчика или девочку, какой будет фамилия отца ребенка, и будет ли она и малыш вообще знать его, все это было мишурой, не шедшей в сравнение с чувством того, что она дала жизнь крошечному человечку.
   Само осознание факта появление в мире еще одного человека было для нее куда важнее даже того, что это была ее кровь и плоть.
   Смысл жизни был в том, чтобы она – жизнь, никогда не прервалась…
   Даша вернулась к реальности. Вокруг нее было лето, море, горячий воздух, липкие похотливые взгляды парней.
   Она передернула плечами, отгоняя прочь мысли о том, что кто-то из них мог стать сегодня отцом ее будущего ребенка.
   Держа на руках своего малыша, Даша хотела видеть родное лицо.
   Выйдя на набережную, парни стали предлагать девушкам поймать такси, и поехать к ним. Правда, жили они совсем в другой части города, куда и Дашу, и Наташу ехать откровенно ломало. Поэтому они, не сговариваясь, заявили своим новым знакомым, что живут тут – совсем рядом, поэтому нет никакой необходимости куда-то там ехать, если можно спокойно все сделать и у них.
   Ребята не стали возражать против такого варианта.
   Когда они вошли в их номер, Наташа тут же завалилась на кровать, и призывно уставилась на парней: типа, ну, кто первый?
   "Извините, мне нужно по-маленькому", - игриво соврала Даша, и быстро скрылась в ванной.
   Она сбросила с себя одежду, и посмотрела в зеркало: из него в ответ на нее глядела красивая женщина под сорок, которой вряд ли бы кто-то дал больше тридцати…
   Только вот запах…
   Даша зажмурилась и задрожала, пока не услышала, как за тонкой фанерой двери восторженно закричала насаживаемая на два члена Наташа, получающая свое первое двойной проникновение в жизни.
   "У тебя все еще только впереди", - подумала Даша с грустью, но, таки улыбнушись.
   Она решительно умылась и вышла к ним, чтобы получать от жизни своё. Ведь, если разобраться, вся соль, как и вся суть Даши была в том, что она никогда и никого кроме себя не любила. Да и не верила она в любовь.
   Не было никакой любви. Была она – все еще энергичная и сексуальная самка, у которой был только один путь – вперед, не оглядываясь и особо не задумываясь о последствиях.
   Потому что, какие, к черту, могут быть последствия?..