Каменная стена

          Каменная стена
                (Золотистые головки)
                Рассказ


                I

    - Давай выпьем немного вина, - спросила она.
    - Но тогда направимся в Испанию? - предложил он.
    Выходные дни они провели в Кисловодске. Приехали они в этот город подле высоких гор электричкой из Минвод и поселились в большой гостинице "Кавказ".

    Это было в первых числах ноября 1991 года. Приехав в город Кисловодск вечером в пятницу, я и сопровождавшая меня женщина по имени-отчеству Татьяна Константиновна поселились в гостинице "Кавказ".
    Всего несколько дней до этого, в прошедший понедельник, я и Таня еще находились в ее городе; мы с ней встретились вечером в ее любимом ресторане "Праздничный"; впрочем, ресторан "Волга" она любила еще больше. Заканчивалась моя командировка в тот город, в котором жила Татьяна, и мне предстояло в завершение, прежде чем направиться в путь к себе домой, выполнить задание начальника группы - доставить документы в Ставрополь, где базировались администрация и бухгалтерия организации по строительству телефонных линий связи, в которой мы отдельной бригадою наладчиков трудились. Об этой предстоящей мне поездке я и сообщил Танюше, предложив ей прокатиться со мною вместе и погулять несколько дней в городах Кавказских Минеральных Вод.
    - Мы с тобою, я так решил, будто бы отправляемся в Испанию, - сказал я Татке. - Ты говоришь по-испански? Нет? Не беда, язык жестов - международный язык. Тем более, что нам, возможно, объясняться с испанцами вовсе не придется, поскольку мы с тобою едем ловить форель в горных ручьях.
    В командировку с собою я взял книгу Эрнеста Хеменгуэя "Фиеста", в которой американский писатель живо и красочно описывал лов радужных форелей в ручьях на Пиренейском полуострове и бои испанских тореодоров на аренах с быками. Прочитав и перечитав книгу, я принялся мечтать. В ресторане "Праздничный" было многолюдно, весело: хотелось продолжения настоящего праздника.
    Татьяна смеялась моему трепу, но ушки она моментально навострила.
    - Всю жизнь мечтала о такой поездке, - удивила она меня своей готовностью путешествовать. - Сколько времени у меня на сборы?
    Я предложил ей не торопиться, в запасе у нас несколько дней. К тому же надо еще нам купить билеты на самолет, а это не просто.
    - Обязательно купим билеты, - заверила меня Таня. - У меня подруга работает в кассах аэропорта.
    Так все быстро и решительно, главное неожиданно для меня, у нас произошло. Спустя пару дней мы с Таней на самолете Як-42 прилетели в аэропорт Минеральные Воды. Здесь в этом городе мы устроились в полупустой гостинице "Кавказ", в удобных одноместных номерах. Через два дня мы с ней оказались в Кисловодске.

    Был ли похож город Кисловодск на испанский город? Отнюдь не риторический был бы мой вопрос. Рыбу в горных ручьях в пятницу по приезду мы с Татьяною не поймали, но быков мы с ней повстречали тут же, в тот же пятничный вечер.
    Поселившись в Кисловодске в гостинице опять же с громким названием "Кавказ", мы с Таней направились в ресторан ужинать. Мы вошли и остановились у входа, чтобы оглядеться. Ресторан был хороший: с высоким потолком, большой и светлый; вдали в конце зала было несколько свободных столиков. Но мы не успели сделать и одного шага к ним, как перед нами стала преграда - фигурка с растопыренными в стороны руками низенького, одетого элегантно с иголочки в форменную одежду заведения, но щуплого замухрышки официанта. Официант, ростом почти что лилипутишка, собирался омрачить, по-видимому всерьез, нашу фиесту. Это было так грустно. Тем более, что мы с Таней совершенно не знали города и вряд ли вечером в столь уже поздний час смогли бы найти на ближайших к гостинице улицах какие-либо продуктовые магазины, а если бы мы и отыскали их, то, вот ведь вопрос, будут ли на его полках в позднее время хотя бы какие-нибудь съедобные продовольственные товары. Впрочем, в столь крупной гостинице, каким являлся "Кавказ", должны были быть на этажах буфеты. Однако, не так прежде в воображении нам представлялась наша в Кисловодске фиеста.
    Официант для начала стал теснить нас к дверям и только затем он нам объявил злым голосом, что для нас в ресторане мест нет, что в зале все свободные возле столов стулья предварительно уже расписаны на заказ. Он агрессивным видом и рассерженным тоном его речи смахивал на обиженного бычка-подростка. Понятно было, что он бесцеремонно врал про наличие или отсутствие мест в зале.
    - А что, какой сегодня день, разве наступил понедельник? - осведомился я у коротышки, нагло напиравшего на нас.
    Было обидно: нам с Таней, пришедшим не с улицы, а постояльцам гостиницы, так вот запросто отказывали в праве поужинать среди высоких благородных стен.
    Неожиданно, первый поединок "на испанской земле" в городе Кисловодске с бычком-официантишкой стремительно закончился в нашу пользу. Прозвучала негромко произнесенная поблизости со стороны единственная, но магическая фраза, обращенная к официанту:
    - Алик, посади молодых людей за наш столик.
    Официант Алик со скрежетом его дорогостоящих металлических зубов - две золотые фиксы - подчинился и проводил нас с Таней к крайнему в зале столику под невысокой, но развесистой пальмой.
    Два авторитетных в годах грузина, два толстенных здоровенных дядьки в дорогих костюмах, вот уж действительно они были похожи на быков с арены корриды, увлеченно беседовали за крайним столиком под развесистым фикусом, показавшимся мне поначалу крошечною пальмою. Грузины так увлеченно что-то между собою обсуждали, что мы с Таней не решились их беспокоить, чтобы благодарить за их любезность.
    Трудно было примириться с нами официанту Алику. Прошло, наверно, полчаса. Наши соседи по столу беседовали на грузинском языке меж собою, не притрагиваясь к еде и напиткам, не обращая никакого внимания на "молодых людей", посаженных за их стол. Но вдруг один из них на краткое мгновение отвлекся от собеседника, обернулся и прозвучала из его уст вторая магическая фраза: "Алик, принеси молодым людям книжку меню". И далее продолжилась их все такая же негромкая, по-видимому деловая, на грузинском языке беседа.
    Опять поблизости с нами послышался металлический скрежет зубов Алика. Он принес нам с Таней в темно-вишневом из искусственной кожи переплетике книжку меню. Покорившись диалектическому закону необходимости, диктующему ему правила поведения, быковатый официант, с каменным выражением на лице, немо выслушал и без возражений принял у нас заказ. Трудно было примирить с нами Алика, несчастного труженика арены ресторана в гостинице "Кавказ". Однако, еда, которую он вскоре нам принес, оказалась вкусной, и красное столовое кавказское вино к мясу нам тоже понравилось, и мы с Таней вскоре забыли про недружелюбного официанта Алика.
    Танцевальная площадка в зале ресторана была просторной, оркестр музыкантов трудился не отлынивая, мы с Таней успели потанцевать, прежде чем ресторан закрыли на ночь.
    - Как хорошо! - сказала, шествуя по коридору гостиницы, Таня.
    - А понравились ли тебе быки? - спросил я, очень и очень самодовольный, у моей Тани. Будто бы быки из ресторана за нашим столиком были моею собственностью.
    Все-таки, начало у фиесты получилось вполне удачно.
    Не омрачило нам предстоящую ночь и то обстоятельство, что нас с Таней поселили на разных этажах и, еще печальнее того, обоих в двухместных номерах, хотя мы надеялись и просили администратора гостиницы, намекая на вознаграждение, выделить, хотя бы кому-нибудь из нас, хотя бы один одноместный номер. В моем двухместном номере уже лежал в постели на кровати у окна и сотрясал стены мощным храпом толстый мужчина. В номере у Тани, на наше счастье, никого не было; и в ее номере вторая кровать пустовала далее еще две ночи. В ее номере мы с ней и провели два дня и две ночи нашей фиесты.
    - А правда, быки wonderful1? Кто вообще так хорошо воспитан, кроме испанских быков?
    Утром следующего дня Таня проснулась первой и разбудила меня:
    - Просыпайся, мы приехали ловить форель.
    Радостно обняв покатые плечи женщины, я согласился с нею:
    - Действительно...
    Но вышли мы на прогулку по городу все-таки ближе к обеду.
    В вестибюле гостиницы в киоске я купил справочник-путеводитель по Кисловодску. И пешком мы с Татьяной отправились гулять. Нам предстояло отыскать ручьи, в которых водится в здешних местах форель. Чтобы не заблудиться, мы старались не удаляться от ядра исторической части города. Тем более, что здесь было на что посмотреть. День был привлекательный солнечный. Кисловодск выглядел симпатично - уютный город. Похож ли был Кисловодск на испанский город? Я выделил большое сходство в исторических его постройках с архитектурой центра Ленинграда. Татьяна, оглянувшись вокруг, со мною согласилась:
    - В самом деле, существует большое сходство.
    Сначала мы с ней позавтракали в кафе вблизи от крытой навесом платформы железнодорожного вокзала.
    Затем рядом в тире Таня стреляла по бумажной мишени.
    - Получилось. Как хорошо! - резвилась Танюша, произведя первый выстрел.
    - Выстрел неудачен.
    Рассерженно фыркнув, Татьяна передала мне винтовку. И хотя на приз, после ее промаха в "молоко", уже нельзя было нам рассчитывать, я с удовольствием и даже с некоторым азартом произвел два оставшихся выстрела.
    После тира мы с Таней направились в Курортный парк.
    Нигде нельзя отдохнуть так, как в осеннем парке при хорошей погоде. Погода была ровная, тихая, солнце вставало все выше и выше. Деревья в парке, коротко поскрипывая, голо поднимались к небу. Вокруг нас все было устлано желтыми и красными листьями, влажно сверкавшими под тонкими лучами побледневшего к осени солнца.
    В парке под деревьями бегали белки.
    - Взгляни! - крепко ухватила мой локоть Татьяна.
    Дымчатая белка, на удобных калачиках лапках сидела перед нами на земле, покусывала косточку персика.
    - Ей надо помочь, - сказала Таня и подобрала лежавший на дорожке увесистый камушек.
    - Не нужна ей наша помощь, - возразил я и достал из кармана случайно оказавшийся в кармане моего пуховика грецкий орех. - Предложим ей наше собственное угощение.
    Камушком, который подобрала Таня, я расколотил скорлупу грецкого ореха и направился к зверушке, которая все еще забавно пробовала на зуб плодовую косточку. При моем приближении белка выпустила из лапок свою добычу и мигом взлетела по стволу чуть ли не на самую верхушку старой липы. В нашем справочнике-путеводителе было написано, что многие из рыжих обитательниц Курортного парка принимали угощения из рук посетителей парка. Но это была сизо-дымчатая белка. Я стал под деревом с вытянутой рукой и стал дожидаться, надеясь, что зверек почует запах ореха и спустится вниз.
    В конце-концов, я положил орех на опавшие листья под деревом и вернулся к дорожке.
    - Почему ты так долго? - спросила у меня, потерявшая терпение Таня.
    - Мы с ней беседовали.
    Татьяна, соблазнившись красотою осени, надумала собрать букет из опавших с различных деревьев желтых и багряных листьев.
    Я нарочно чуточку отстал от нее. Таня время от времени наклонялась, подбирала понравившиеся ей листья.
    На одной из лавочек, расставленных вдоль дорожки, мы решили передохнуть.
    В нашем справочнике-путеводителе по городу Кисловодску и его окрестностям среди множества фотоснимков и картинок была фотография горы Эльбрус, ниже которой были напечатаны строчки из стихотворения "Капитаны" Николая Гумилева.

                И карлики с птицами спорят за гнезда,
                И нежен у девушек профиль лица…

    Оказалось, что гора Эльбрус когда-то раньше носила имя Шат. А еще много раньше гора Шат, в ту древнюю пору еще безымянная, являлась действующим вулканом.
    - У нас в конторе Евгений Шатковский работает монтажником телефонных кабельных линий, - сообщил я Татьяне интересный факт, разглядывая в путеводителе фотографию Эльбруса. - Женя замечательный специалист. Возможно, что его фамилия происходит от старинного названия главной вершины Кавказа из горы Шат.
    Татьяна повернула голову, и по ее затуманенным глазам я мгновенно понял, что истоки происхождения фамилии высококвалифицированного связиста-монтажника ее в настоящий момент не интересовали. Вокруг в осеннем парке поблизости от нас никого не было. Таня уронила рядом с собою на скамейку букет собранных ею в парке опавших с различных деревьев листочков и обняла меня. Мы с нею долго взасос целовались. И никто в это время в парке возле нас не появился и никто нам не мешал.

  - Матушка, с горы мёды текут,
  Сударыня моя, мёды сладкие…

    Нацеловавшись, отдохнув на скамейке, мы с Таней продолжили прогулку. Таня оставила кому-то на память на той садовой скамейке букет из опавших листьев, собранных ею на дорожках парка.
    В какой-то момент деревья в парке перед нами расступились. Далеко у горизонта стояли в светлой дымке горы.
    - Каменная стена, - восхитилась Татьяна приоткрывшимся нам видом.
    Показанный нам фрагмент перспективы на горную страну был удивительно притягательным для глаз.
    - Что же все-таки тебе сказала белка? - поинтересовалась у меня любовница.
    - Как мне благодарить тебя! - пробормотал я, не отрывая глаз от вида панораммы в дали гор Кавказа.
    В городе Кисловодске много достопримечательностей.
    Нагулявшись в Курортном парке, мы с Татьяной пришли на Курортный бульвар к одной из самых знаменитых построек Кавказских минеральных вод - Нарзанной галерее.
    На входе в нарзанную галерею в киоске я купил газету и два фарфоровых стаканчика с длинным носиком, видом похожим на хобот слоника. Лечение минеральной водой это целый обряд. Мы с Таней подошли к поставленным в длинный ряд бюветам и попробовали и холодный, и тёплый нарзан.
    Пока я задержался, заинтересовавшись формой у определяющей перспективу водяной галереи мраморной скульптуры наклонившейся к бассейну купальщицы, Татьяна ушла далеко вперед, дегустируя содержание множества водяных источников. Когда я нагнал ее, Таня наполняла стаканчик минеральной водой из скважины №…
    - Я укрепляю в себе представление о природе растворов, - сообщила она мне.
    - Какие у тебя представления успели сложиться?
    Татьяна заколебалась:
    - Представления у меня уже есть, но они слишком интимны.
    - Искательница души гор, разве ты не знаешь главное правило? - спросил я у нее грозным голосом. - Ключик и замочек… Этим можно заниматься только в пасмурный день.
    - Почему?!.
    День был осенний мягкий солнечный. После посещения нарзанной галереи мы с Таней гуляли по бульвару с круглыми из оранжевого стекла фонарями на невысоких столбах вдоль его длиннющей перспективы, построенной на манер московского Арбата - несколькими годами ранее, точно также, "офонаревшего".
    Мы пошли вниз (теперь не помню, или это называлось "вверх"?) по Курортному бульвару. Шли мы, не торопясь, и с любопытством разглядывали по бокам улицы красивые привлекательные витрины. На первых этажах всех зданий, построенных вдоль тротуаров этой улицы, располагались мелкие магазинчики. В одном из них Таня приобрела упаковку краснодарского чая. Я надумал зайти в табачную лавку, купить трубку и табаку.
    Оказалось, на входе в табачную лавку нас поджидала коварная неожиданность. Я открыл дверь и посторонился, пропуская вперед себя Танюшу. Вот тут-то ей навстречу из открытой мною двери выскочила женщина в черном пальто и с цветочным букетом в руке. Будто бы испугавшись внезапной встречи, она взмахнула букетом перед лицом Татьяны. Цветы в руке женщины были пурпурные розы, которые острыми шипами зацепили одежду Тани и оцарапали ей до крови на левой руке ладонь. Женщина принялась, продолжая загораживать нам проход, неискренне, как мне показалось, извиняться, временами каламбуря на тему: "Нет лиры зада. Разве что зад лиры".
    Ей было, казалось мне, не больше 28 лет; она была помоложе Татьяны, на лице ее от триумфа еще не увявшей молодости постоянно отражалась насмешка. Она была в черном драповом пальто, на ней были черные замшевые туфли, а волосы ее блестели вороновым крылом. В одной руке у нее были розы, а другая ее рука, я успел разглядеть, держала кгигу грамматику английского языка.
    Расставшись в конце-концов с роковой южной красоты женщиной (на мой взгляд, то был выразительный краснодарский типаж) мы подошли к прилавку. Я спросил у продавца табак и трубку. Мужчина, стоявший за прилавком, продавец в лавке, внимательно наблюдавший произошедшую в дверях его магазинчика сцену, посоветовал Тане:
    - Приложите, дамочка, к ране растертые листья ольхи, и все пройдет.
    Я в тот момент любовался поданной им новенькой трубкой и припомнил литературную строчку: "Погорелым, калекам, слепому… раздался крик его товарищей".
    На улице Татьяна принялась озираться вокруг:
    - Где здесь растет ольха?
    Я, очень сильно поморщившись, взял Таню под руку:
    - Не занимайся глупостями. Пошли, я где-то поблизости видел аптеку.
    Улица, фонари, здания старой архитектуры… нашли мы с Таней аптеку.
    Дожидаясь Таню возле аптеки, я открыл упаковку и набил табаком свою новую трубку. Попыхивая дымком, я оглядывался по сторонам - не видать ли где-то дамы в черном драповом пальто. Перед аптекой на другой стороне Курортного бульвара мужчина перевязывал шнуровку на туфле. Дамы в черном не было видно.
    Солнце уже опускалось за крыши домов, когда усталые мы вернулись в гостиницу.
    - Что будем делать вечером? - спросил я у своей спутницы.
    - Мы приехали ловить форель!
    - Действительно...
    Мы приняли душ, переоделись и отправились ужинать в кафе, расположенное поблизости от железнодорожного вокзала, в подвальчике. Там мы пили из стеклянных граненых кружек пиво и ели розовую вареную форель.
    - Розоватую.
    - Вот это верно!
    "Колено в воде, форели в ручьях", - писал заядлый рыбак и страстный охотник, автор знаменитого романа "Фиеста", американо-кубинский писатель Эрнест Хеменгуэй.
    Таня показала крохотную бурую точку на ее ладони, след укола, нанесенного ей в дверях табачного магазина букетом роз.
    - Представь, что могло бы произойти, если бы я не успела прикрыть лицо ладонью.
    У нее на запястье были видны следы от уколов еще от нескольких цветочных шипов.
    - Ты везучая, - согласно кивнул я головой.
    Вечером в кафе мы пили в больших кружках светлое пиво и ели настоящую форель.
    - Хрустальный вечер устроим?
    - Устроим. С чего он начинается?
    - Со звона бокалов.
    - Хрустального звона хрустальных бокалов.
    - Верно. Всплеснем, - мы с Таней сдвинули наши из обычного стекла граненные пивные кружки.
    - Звоном? Уже звенит.
    - Чтобы было весело.
    - Чтобы было много рыбы.
    Кисловодск - красивый город. Но особенно красив этот город вечером в сумерках при свете фонарей.

                Снова я мечтаю о яблонях белых;
                в зарослях, в яме, в пустыне, в ночи,
                с грустью вижу леденеющие через
                город сквозь прямые углы.

    Нам не мешало и то, что в Кисловодске тогда в том зеркально "симметричном" 1991 году был заметен след продолжительного невнимания жителей к городу, были видны во многих местах пятна - такие же, как и на шкурке у форели, от начинавшей на зданиях кусочками осыпаться штукатурки, а в пивном подвальчике на стене в коридоре фойе в некоторых местах пятнами вздулась и шелушилась масляная краска.
    В эту ночь в гостиничной постели мы с Таней не спали до утренних сумерек.
    А утром, едва стало светать, мы увидели, что за окном на улице в эту ночь пришла зима: совсем неслышно для нас, закрытых в теплой комнате. Подоконник у оконных рам возле двери на балкон был очень низким и нам, лежа, с кровати была видна дорога перед гостиницей, видна остановка автобуса, на остановке стояли и дожидались городского транспорта люди, И торжественно, словно исполнялся какой-то белый умышленно-тайный танец, в утренних сумерках за гостиничным окном густо медленно опускались очень крупные снежинки.
    Татьяна, согнув в колене ногу, положила мне на живот тяжелое бедро и провела указательным пальцем мне по ребрам. На стене над кроватью горела лампочка бра и, глядя на людей на остановке, я лениво размышлял, хорошо ли они видят с остановки нашу кровать и нас вдвоем на постели. В номере всю ночь было жарко, и мы даже не укрывались одеялом. Надо было прежде потушить бра. Но если мне приподняться, тогда точно с остановки меня увидят.
    Я в то утро так и не успел принять решение: погасить мне или нет лампочку бра: поскольку в дверь нашего номера требовательно с настойчивостью постучали. Голос за дверью дежурной по коридору заставил меня вскочить с кровати, не обращая внимания на зрителей на автобусной остановке. Схватив в охапку свою одежду, я скрылся в ванной комнате. Притаившись там, я слышал, как Таня открыла дверь, о чем-то она беседовала с дежурной по коридору. Мимо за дверью ванной кто-то прошел, цокая по полу, на каблуках.
    Наша с Таней фиеста в Кисловодске непредсказуемо очень неожиданно закончилась: в ее номер на пустовавшее две ночи место поселили соседку, молодую девушку. Посовещавшись с Таней в ванной, куда она ко мне пришла после ухода из номера дежурной по этажу, мы решили вернуться в Минеральные воды. Там в гостинице с таким же точно названием "Кавказ" нас ждали два тихих спокойных одноместных номера, нами оплаченных еще сроком на трое суток.
    Мы быстренько собрали наши вещи и покинули такую радушную шикарную кисловодскую гостиницу.
    Снег на улице сыпался даже не хлопьями, а уже мокрыми мякишами размером с двух-копеечную монетку - так на нас он "свадебными монетами" и валил с неба. На автобусной остановке стояла та самая из табачной лавки женщина в черном демисезонном пальто. Ее темные, гладкие волосы, рассыпавшиеся по ее плечам и на плоскую спину, были вместо платка покрыты множеством крупных снежинок.
    За ее спиною под одной из елей, росших в ряд за автобусной остановкой, мелкими прыжочками по глубокому снегу передвигалась рыжая белка.
    Хрустнула под моими ногами сбитая ветром с дерева ветка - прикрытый снегом сухой сучок. Белка, испугавшись звука щелчка, похожего на выстрел, метнулась по белым сугробам рыженькой стрелкою, мигом вскарабкалась на ель. Ветвь у ели от ее движений вздрогнула и уронила на голову женщине в черном пальто целую гроздь, размером с охапку, маленький сугроб хрустально чистого снега. Женщина от неожиданности произошедшего на нее снежного обвала вскрикнула и даже испуганно присела, на полусогнутых в коленках ногах.
    - Вот так ей и надо! - сказала Таня.
    Женщина в черном пальто, отряхнув с прически и плеч снег, взглянула на ель и перевела на меня глаза. Она, вероятно, услышала татьянины слова и, по-видимому, она нас тоже вспомнила. Она, вдруг расхохоталась, зачем-то кокетливо сказала мне, что любит горы, снег и мороз. У нее был, очевидно, высокий и точно прозрачный, но потонувший в густой снегопад, голос контральто.
    С автобусной остановки мы с Таней уехали первыми, на железнодорожный вокзал, а женщина ждала транспортный маршрут с другим номером.
    Теперь надлежит выпить… Далее фрагмент в изложении "собутыльника" (конечно, не моего) француза писателя-биографа знаменитостей Анри Перрюшо:
    "Мане начал "Бар в Фоли-Бержер" - произведение поразительной живописной тонкости и необычайной смелости: белокурая Сюзон за стойкой; позади - большое зеркало, где отражаются зал и заполнившая его публика. У нее на шее та же самая черная бархотка, что была у Олимпии, она так же околдовывающе неподвижна, ее взор холоден, он волнует своим безразличием к окружающему.
    Это сложнейшее произведение продвигается с трудом. Мане бьется над ним, многократно переделывает. Экономя силы, чередует работу над картиной с пастелями: в большинстве пастелей изображена Мери Лоран; она почти каждый день бывает в его мастерской. Изображая "Весну", Мане имел в виду сюиту из четырех полотен, где женские фигуры олицетворяли бы времена года. В этой сюите Мери Лоран уготована роль осени. В связи с чем она заказывает у Ворта шубку. "Что за шубка, дружище! - говорит Прусту Мане. - Рыжевато-коричневая, с подкладкой цвета старого золота. Я просто остолбенел. "Когда вы перестанете носить эту шубку, то непременно отдадите ее мне", - сказал я Мери. Она мне обещала; каким прекрасным фоном послужит эта вещица для картин, о которых мне сейчас мечтается". Одетая так, молодая женщина начинает позировать, и вот возникает "Осень", полотно средних размеров; горячая дружба Мери помогла художнику написать картину довольно быстро. Картина "Осень" сегодня находится в музее Нанси (по завещанию Мери Лоран)".
    Город Ставрополь - ставрида - натурщица Сьюзен. Особую роль в картине Эдуарда Мане "Бар в Фоли-Бержер" играет зеркальный фон. Город Кисловодск - в зеркалах у бара картина "Осень" и "Горячий снег". Форель к столу!.. Что только не привидится пьяному?


                II

     - Давай все-таки выпьем немного вина, - нетерпеливо предложила она.
    Они, наконец, вернулась обратно в Норвегию. Ночевали они в своих прежних одноместных номерах гостиницы "Кавказ" в городе Минеральные Воды.

    Пневматические приводы автоматических дверей в вагоне у электрички произвели тяжелый шепелявый вздох, раздвижные створки их сомкнулись с чмокающим глухим шумом; и мы с Таней покатили восвояси из Кисловодска от подножья знаменитых и, наверно, красивейших гор, которые мы увидели лишь издали, обратно на равнину в низкие одноэтажные Минеральные Воды. За большими окнами вагона электропоезда в обратном порядке поплыли пейзажи рельефных северо-кавказских предгорий.
    Мы уселись на лавочку в середке вагона электропоезда: Татьяна - у окна, я - рядом с ней на место ближе к проходу.
    Время было еще утреннее, но ближе к обеду. За время, проведенное в Кисловодске, мы с Таней хорошо зажарили фазана, удачно полили его огуречным рассолом. Бутылка кахетинского за время в дороге обратно в Минеральные Воды помогла бы нам забыть о скромном числе блюд, которых было, кажется, всего одно (вместо жирной кавказской дичи в нашей сумке лежали два тоненьких бутерброда с колбасой), но у нас с Таней вина не было припасено. И даже закурить трубку в вагоне электропоезда мне было нельзя.
    Мы с Таней молчали. Об чем было нам говорить? Она уж рассказала мне об себе все, что было занимательного в ее жизни, а мне было нечего добавить к моим рассказам. Мы долго молча смотрели в окно.
    - А помнишь, каким громким был стук в нашу дверь? - спросила Татьяна, склонив голову мне на плечо.
    В дверь нашего гостиничного номера рано утром требовательно постучали.
    - А помнишь, - допытывалась Таня, - когда дежурная по этажу ушла из номера, и ты вышел из ванной и стал одеваться?
    - Еще бы! - воскликнул я. - Ты, наоборот, тут же зашла в ванную комнату и ничего не увидела. Ранее утро. Девушка, которую к нам в номер заселили, стояла на противоположном конце комнаты у окна и еще держала в руках большую дорожную сумку. Мы с ней посмотрели друг на друга, ее глаза были широко раскрыты от удивления, как сейчас я помню ее распахнутые глаза.
    - Она попросту обалдела, неожиданно увидев тебя, - уточнила Татьяна. - И почему я тогда задержалась в ванной? Что случилось дальше?
    - Затем я повернулся, положил на нашу кровать, на которой мы с тобою провели ночь, пальто и шапку, стал одевать пиджак.
    - Потом?
    - Через пол минуты или даже, может быть, через две или три минуты, когда я уже надел пиджак и потянулся за своим пальто, лежавшим на кровати, я снова, и поначалу лишь уголком правого глаза, увидел подселившуюся к нам в комнату девушку. Она, оказывается, пока я надевал пиджак, успела быстро снять с себя юбку и даже чулки, была худощавой и стройненькой, бледна телом, в беленьких плавках, она стояла на полу босиком и уже стягивала, подняв руки, через голову кофточку.
    - А ты?
    - Лифчик у нее был почему-то сиреневого цвета.
    - Важная деталь.
    - Потом нервы у меня сразу сдали. Я схватил пальто и шапку в охапку и побежал к двери в коридор третьего или четвертого этажа гостиницы "Кавказ".
    - Мне кажется, номер у нас был на втором этаже, - напомнила Татьяна. -  Хорош был твой улов! Какая жалость, что я задержалась в ванной и не видела вашу интимную сцену.
    - При чем здесь я? Но ведь очень странно, когда я только появился в комнате, девушка была еще одетой, она тогда обернулась и некоторое время, достаточно продолжительно, смущая своим взглядом, меня разглядывала.
    На пустую лавочку в вагоне электрички перед нами, на место с краю от прохода, примостилась златокудрая в широкополой фетровой шляпе девочка в возрасте семи или восьми лет. Впрочем, с определением возраста у детей я часто ошибался. Это была уже не первая ее попытка устроиться напротив нас с Таней. В первый раз девочку очень быстро отозвала обратно бабушка, с которой она ехала. Бабушка и на этот раз вскоре позвала девчонку, но златокудрая, ухватившись руками за поля шляпы, только упрямо отрицательно мотнула головою и быстро вскользь, не вставая, передвинулась по лакированной деревянной поверхности лавки на другой ее край к стенке вагона и стала глядеть в окошко. Но уголком правого глаза она постоянно пристально следила за нами.
    Когда девчушка уселась на лавку перед нами, мы с Таней вынужденно сменили тему разговора.
    - Не беспокойся, - сказал я сидящей рядом со мною женщине, чувствуя, что она, смущаясь пытливого детского взгляда, попыталась от меня отодвинуться. - Нас с тобою разглядывают всего лишь, как лебедей, плавающих парой на пруду в городском парке.
    Я вынул из кармана книжку-буклет и показал Татьяне:
    - Справочник-путеводитель города Кисловодска.
    - Зачем он теперь тебе?
    - Представь себе, коллекционирую путеводители.
    - Кроссворды люблю разгадывать, - сказала Таня.
    - Нет ничего проще! - фыркнул я и быстро испытующе взглянул на девчонку, сидевшую у окна перед нами. - Предлагаю тебе разгадать старинный начала девятнадцатого века кроссворд.
    Я сделал вид, что читаю текст из купленного в Кисловодске туристического справочника: "Она подставляла придирчивому свету весеннего дня оголенное белое лицо в виде пучка полевых цветов под шляпкой. Муж ее был с почти сорокалетним стажем. Система его безумия стала предметом подробной статьи. Она и муж сами ее разгадали: теперь, темно жестикулируя, и окружающие их соглядатаи, другие свидетели тоже, каждый кусочек своей жизни, каждую ее минуту обязаны перехватить в узоры следующую фразу: "filial m;re d;f;re corps gr;ce m;me plus".
    - Какой у нас с тобою стаж? - спросила Татьяна.
    Я взглянул на девчонку в шляпе. Она держала поднятой руку и, повернув вполоборота голову, обоими глазками глядя искоса на нас, другой рукой загибала пальцы: один, два…
    - Два года.
    - А можно ли перевести узоры этого предложения? - поинтересовалась Таня.
    - Да, оказывается можно. Но вариант перевода с голландского языка неполный, - сообщил я Татьяне. - Филиал m;re d;f;re корпус gr;ce m;me плюс.
    - Какой еще есть вариант?
    - С французского перевод, - сказал я. - Сыновний мать уступает тело прелесть даже нравится. Слово на французском M;re - означает мать.
    Электропоездом катились мы с Таней по тем местам, где некогда русским писателем Лермонтовым была написана "Княжна Мери" - четвертая часть романа "Герой нашего времени".
    - Больше всего смысла у перевода в совместном голландско-французском варианте, при сложении узоров, - сообщил я любительнице кроссвордов. - Филиал мать уступает - корпус прелесть, даже плюс! Филиал это, надо полагать, незамужнюю дочь свою мать знакомит с молодыми людьми мужского пола. Ты не желала бы с Печориным познакомиться?
    - У тебя всё шутки! - сказала Татьяна, нарочито показывая девчушке перед нами, что будто бы она сердится на меня. - Во-первых, он меня ещё так мало знает…
    - Согласен, шутка циничная. Женщины любят только тех, которых не знают.
    - Какой вздор! - сказал она.
    Девчонка, сидевшая на лавке перед нами, уже не притворялась, что она глядит в окно на пейзажи. Она, не отводя глаз, внимательно нас с Таней рассматривала.
    В Минеральных Водах, в отличие от Кисловодска, снега еще не было. Но не было уже и приятной осенней погоды: в Минеральных Водах: небо встречало нас пасмурное с низкими монотонными и тяжелыми облаками; и было достаточно прохладно, чтобы осознать, что и здесь осень близка к завершению.
    Мы отнесли в наши гостиничные номера сумку с вещами и спустились на первый этаж в ресторан.
    В дверях ресторации, перед тем как войти внутрь зала, Танюша задержала меня и шепнула на ухо: "Я решила, что сегодня могу подарить тебе кусочек счастья". Я ей отвечал: "К обеду в столовой лучше было бы мне предложить сладкий пирог".
    В ресторане при гостинице "Кавказ" в самый первый день нашего приезда в крепком теле болтливая молодая пьяная официантка будто бы случайно из солонки рассыпала соль на нашем столе. На этот день нашего возвращения в Минеральные Воды из Кисловодска в пустом ресторане, точно также, как и в наш первый день, была одна единственная, уже другая, но не пьяная, а совершенно трезвая и значительно старше возрастом официантка. Ужинали мы с Таней без происшествий.
    В Минеральных Водах богатырский напиток "Нарзан" продавался уже разлитым и закупоренным в стеклянные бутылки. В городе Пятигорске мы с Таней так и не побывали. В "Красную Ночь" Пятеро их стояли на ведущих к реке ступенях. Я держал в руке обычный стакан с минеральной водою - пять пальцев держали стакан.
    Спустя некоторое время, вместо того чтобы взбираться по тропинкам в Кавказские горы, мы с Таней стали подниматься по лестнице на свой четвертый этаж в гостинице "Кавказ". Таня несла из ресторана тяжелую бутылку газированного шипучего вина и отвергла мои попытки взять у нее ношу.
    В своем номере Таня поставила бутылку с шампанским вином на стол, обняла меня и, крепко поцеловав, сказала:
    - Мой тебе подарок. Никогда еще не занималась на столе любовью.
    Я взял в руки со стола "Советское шампанское", принесенное нами из ресторана; на этикетке значилось: "полусладкое".
    - Таня, хорошо бы чаю горячего у дежурной по этажу попросить, а? - обратился я к своей любовнице. А сам я включил телевизор и устроился напротив его экрана в кресле.
    - Я быстренько стану под душ, - отвечала любовница, игнорируя мою просьбу о чае.
    Диалог у меня в тот вечер с любовницей так и не получился. Когда через десять минут Татьяна вернулась из душа, по телевизору начинали показывать психологический сеанс лечения доктора Кашпировского. Но кто мог мне заранее подсказать, что Татьяна уже несколько месяцев увлекалась лечебными сеансами по телевизору доктора Кашпировского? Заканчивалась осень 1991 года, и мир советского телевидения был тогда наполнен различными экстрасенсами-шарлатанами. Среди них был один настоящий врач психотерапевт - это был, как раз, доктор Кашпировский.
    Татьяна, укутанная банным полотенцем уселась на кровать и впилась глазами в лицо экстрасенса. Мои попытки напомнить о моем присутствии рядом с ней, Татьяна пресекала предостерегающими взмахами руки.
    Нет ничего противнее, как наблюдать за женщиною, подпадающей в твоем присутствии под чужие чары. Я не смог снести такого откровенного зрелища. А потому, захватив с собою стоявшую на столе, так нами и нераспечатанную, бутылку шампанского, я ушел к себе в номер после того, как моя Таня, закрытая только слегка непрочно обернутым вокруг ее полной талии банным полотенцем, сидя на разобранной постели, очень легко позабыв про все наше с нею и прошлое, и настоящее, и намечавшееся будущее, предавалась общению посредством обычного цветного телевизора с лукавым психологом, более удачливым моим соперником. Словно джин из распечатаннго горлышка кувшина появился на экране Кашпировский.
    Я забрал нераспечатанную бутылку с шампанским и, не замечаемый Таней, покинул ее гостиничную комнату.
    Кто он такой, Кашпировский? Психотерапевт остался, конечно, в ее комнате, но без шампанского.
    Я запер двери моего номера на ключ. На улице перед окном тополь был голым без листьев, а в воздухе кружили редкие снежинки. Открыл шампанское.
    Прошло около получаса. В дверь постучали, я услышал голос Тани. Но не открыл замок двери.
    Зазвонил телефон. Я поднял трубку и молча слушал ее голос:
    - Алло, алло! Повремени, не ложи трубку…
    Положил.


                III

    "Выпьем немного вина", - потребовала она. Они вылетели в Австралию. В тот же вечер их самолет совершал посадку на аэродром.
    Он занимал кресло рядом с иллюминатором. Она сидела сбоку рядом. По другую у нее сторону сидела беременная женщина, очень похожая на кенгуру. Она помогла этой женщине перед посадкою самолета пристегнуться ремнем.
    - Смотри, над зданием аэровокзала надпись кириллицей.
    - И что? - пожала она плечами. - Название моего города.
    - Странно. В Австралии для кого или для чего-то пишут на зданиях кириллицей?

    Ночью с воскресенья на понедельник в первой декаде ноября 1991 года на Минеральные воды несколько часов опускался густой стеной снег. Утром я отодвинул штору и глянул в окно, земля внизу перед гостиницей была толсто покрыта снегом, словно стерильно белой ватой. Белым-бело было на всей улице. Тополь перед окном моего номера теперь уже не выглядел странным, беззастенчиво голым, поскольку ветки его были пышно укутаны налипшим на них снегом. Казалось, что это даже не снег неожиданно так выпал, и даже не вата в огромном количестве свалилась с неба, а будто бы это пух ощипанной белой птицы щедро покрыл за ночь всю землю в Минеральных Водах. Тихо стояло перед моим окном неподвижное, удивительно красивое, завораживающего вида, для охотника на белых птиц, зрелище.
    Полюбовавшись, я спустился вниз на первый этаж гостиницы и через стекло двери увидел в пустом зале ресторана Таню. Она грустная в одиночестве завтракала.
    Я задержался у двери, подумал секунду-другую и вернулся в свой номер, надел пуховик и вышел на крыльцо. Я покинул гостиницу без шапки, потому что на улице было тепло и безветренно - странно тихо. Не зная куда идти, я пошел наугад, куда повел меня потонувший под пушистым пока еще не затоптанным снегом тротуар.
    Большой, по размеру занимаемой им территории, город Минеральные Воды, в котором я никогда прежде не был, показался мне за время короткой прогулки сплошь одноэтажным и скучным. Город давно был без всякой зелени, оживляющей любой унылости виды, и нигде не было видно на деревьях даже желтых листьев. Только чудный выпавший минувшей ночью чистый снег, белой пеной покрывший все вокруг, приносил легкую свежесть в мои впечатления.
    Увидев крохотную кафешку, я зашел в нее. По случаю минувшего воскресенья или наступившего понедельника или накануне вторника в заведениях общепита был рыбный день, посетителей здесь в кафе кормили только блюдами из одного, единственного типа рыбы - размороженного минтая, который был не первой, судя по запаху, свежести и, к тому же еще, кухарки жарили его, несомненно, на старом с прогорклым запахом растительном масле. Однако, я взял себе двойную порцию и сел за свободный столик.
    По соседству со мной оказалась худая кошка, сидевшая рядом под столом.
    Я не поскупился и угостил ее несколькими кусочками рыбы.
    Кошка жадно, с шумом глотая, ела, не замечая мои ноги, которыми я иногда специально двигал в ее сторону, не обращая никакого своего неудовольствия и на жирный запах от минтая, обжаренного на кухне кафешки в старом хлопковом масле.
    Я поглядывал на довольную и пирующую на рыбной диете кошку и мысленно ей рассказывал, что, давно-давно, очень-очень скучая о яблонях белых, я мечтал в зарослях, в яме, в пустыне, в ночи, но постоянно вокруг себя видел, с великой грустью, леденеющие колючками через город - сквозь него прямые - углы.
    Я жевал и время от времени выплевывал в тарелку косточки рыбы. Для кошки необходимость проглатывать мясцо рыбы вместе с костями доставляло ей немалый дискомфорт.
    - Знаешь, что такое и для чего грузовой размер судна? - спросил я у кошки.
    Кошка этого не знала, и ей было до лампочки.
    У нее были свои собственные мысли на уме.
    Жгуч лепесток. Крутилась выше и ушла. Но ночь темна, темна, темна - главенствуй весело с чижом.
    - Чужой?
    Ну, вот еще! Добряк и кот. И даром, что не бегемот, а то добрался б до мозгов и суп с котом готов был на весь дом! Птичьи лапки, сучки, ветки - захотел кот до наседки…
    - Пардон, до соседки?
    Ах, бывают так невзгожи, даже если и похожи - но куда им до котов. Обберет весь дом до нитки, будут сладки и улитки!
    Позавтракав, я направился в обратный путь. У входа в гостиницу с гордым названием "Кавказ" дворники к тому времени уже разгребли снег. Я приостановился…
    Много лет спустя после этого путешествия молодая грузинка, с которой я однажды случайно познакомился в Интернет - сетях связи "скайп", рассмеялась, выслушав мою историю моего единственного пребывания у подножия Кавказских гор в городах Кисловодске и Минеральные воды, и она сказала мне: "Да ведь вы никогда не были на Кавказе! Кавказ это…". Я слушал ее и старался представить себе, какая все-таки крупная радужная форель водится в закавказских горных ручьях и речках. И чтобы хоть как-то скомпенсировать свою умственную и физическую нищету, я написал для себя маленький рассказ о том, как однажды в туманной дымке издалека померещились для меня каменной стеной Кавказские горы.
    Я стоял перед "Кавказом" и взглядом оценщика измерял голую высоту тополей, выстроившихся вряд возле гостиницы. Какие громадные тополя! Перед гостиницею только для меня стоял парад голых тополей. Как странен был этот нагой горный мир!
    Вот кстати будет эта давняя быль: как-то давно по "скайпу" я познакомился с грузинкою, с молодой толстушкою с усиками под носом. Тема у нас была "нейтральная" - литература и Грузия. Она все требовала, чтобы я у себя видео наладил. Я наладил, она сказала "Фу, какой!" и попрощалась, попросив больше ее не беспокоить. Вся литература ее на том моем видео-фото закончилась. Как когда-то подобное произошло также и у музы Гала с поэтом французом Элюаром, когда она, еще будучи Еленой Дьяконовой, услышала от него рассказ о "профиле судьбы".
    Так я и не сумел, по мнению молодой грузинки, преодолеть стенку между литературою и живописью. Но я ведь к тому же еще, занимаясь увлеченно большею частью своей жизни литературою, никогда и не порывался, как скажем Михаил Лермонтов, вступить в свет - в высшее культурное сословие, каковым почитались в обществе живописцы - художники, фотографы, кинорежиссеры, т.е. современные люди телевиденья.
    Но кто назвал литературу областью тени - может быть главным пророком света стал прославленный в веках кистью голландец Рембранд - общая тема знаменитых картин у которого руководствовалась девизом "от тени к свету" (в его внушенном женою Саскией понимании от литературы к живописи)?
    Соперник ли литература была живописи? А какой скрытый смысл заключен в ныне почитаемом современном слогане "женский век"? Разве это кому-то есть секрет, в чем была символическая суть борьбы, названной когда-то иконоборчеством?
    Открытые самим мною и поставленные перед самим собою вопросы были слишком глубоки, чтобы пытаться их решить на пороге у входа в гостиницу с гордым названием "Кавказ", построенной в равнинном, показавшемся мне очень скучным с живописной точки зрения, городе Минеральные Воды.
    Я вошел в минералводскую гостиницу "Кавказ" и направился на четвертый этаж в номер проведать мою спутницу. На лестницах и в коридорах было по-прежнему пусто - постояльцев за минувшую ночь и утром не прибавилось, летний курортный сезон 1991 года на северном Кавказе уже окончательно завершился.
    - Пейте пиво пенное…
    Весь оставшийся день, а за ним и всю ночь, и следующий второй день до полудня мы с Таней до изнеможения провели в постели: поначалу в ее номере, а затем перебрались в мой номер. На улице стремительно холодало, и мы ни разу за все время никуда не выходили. Поднимались с постели только чтобы сходить в ресторан на первом гостиничном этаже.
    Все реки, берущие исток в горах Грузии, и Кура, и Рiона, Алазань, вырвавшись из глубоких каменистых ущелий, - в том числе и реки из сока грузинского винного винограда - текут живописными плодородными долинами в одном лишь направлении - к Хвалынскому морю, ныне почему-то называемому Каспийским морем. Мы с Таней в перерывах главного нашего занятия в номерах "Кавказа" строили будущие планы, которые мы осуществим по возвращению из нашего к горам Кавказа путешествия.
    - Мой любимый ресторан вовсе не "Праздничный", а уютная "Волга", - напомнила мне любовница.
    - Учту, - соглашался я с ней.
    Ресторан "Волга" стоял на городской улице Красной - бывшей Дворянской.
    Уже издревле, растеряв в многочисленных войнах письменные источники, Грузия пламенно дружила не с литературою, а с живописью.
    Уже под вечер в понедельник, и на следующий второй день после нашего возвращения в Минеральные Воды, было необыкновенно для Северного Кавказа холодно, будто погода в этот день была в кастрюле со льдом варенной. А когда на следующие сутки, в среду вечером в десятом часу в темноте, мы вылетали нашим самолетом из Минеральных Вод, на улице в городе и в аэропорту еще вдобавок мерзко дул пронизывающий ветерок, и уже трещал первый в ту осень 1991 года,  нешуточный, больше двадцати градусов мороз. Словно кипятком нам с Таней обжигал мороз щеки, когда мы вышли из гостиницы к такси, которое нас должно было везти в аэропорт.
    Все у нас получалось точно так, как о том написал в своих писательских сочинениях Эрнест Хеменгуэй: "Потом погода испортилась. Так в один день кончилась осень". И моментально пришла - надо добавить к написанному американским писателем -  настоящая суровая российская зима.
    Возвращались мы с Таней с предгорий Кавказа, а лучше было бы сказать, что убегали от них, стремительно, как это мне тогда показалось. Такси. Затем буфет в аэропорту, где мы быстро и наскоро поужинали тем, что там на угощение нам судьба послала.
    - Буфе, Буффе! - бормотал я, прихлебывая из большой чашки сладкий кофе.
    Пояснил для Тани, что когда-то давно жил во Франции комик с такой похожей на слово "буфет" фамилией и странными, состоящими из сплошных нулей и всего-то лишь из двух единиц, датами (1800 год и 1888 год) рождения и окончания его жизни.
    Затем мы с Таней разместились на лавочке в просторном зале ожидания, дожидаясь, когда объявят регистрацию авиационных билетов.
    Татьяна листала женский иллюстрированный журнал, который я для нее купил в газетном киоске; потом она наклонилась ко мне и спросила:
    - Объясни, что такое "профиль судьбы"?
    - Это метафора. Она обозначает тот случай в геометрии, когда иногда 15 становится больше чем 22, невзирая на скептицизм у некоторых к такой арифметике.
    В зале ожидания аэропорта только что неподалеку от нас промелькнула тень "света" - та самая женщина в черном не по морозу на улице демисезонном пальто, с которой мы столкнулись еще в городе Кисловодске в дверях табачной лавки. Ее я заметил еще в буфете, теперь ее заметное пальтишко еще раз показалось у стоек, где регистрировали на авиарейсы билеты пассажиров. На какой самолет она собирается - хотел бы это я узнать? Но объявили для нас регистрацию билетов, и Таня вскочила с лавочки и потащила нас вперед, на свой рейс.
    Я подал служащему аэропорта наши с Таней паспорта и авиа билеты.
    Прощайте, город Кисловодск!! Прощайте и вы, город Минеральные Воды.
    При посадке в самолет, когда мы рассаживались в кресла, Таня попросила, чтобы я сел на место у окошка, поскольку во время полета стенка у борта самолета всегда холодная.
    - Сейчас я ее согрею.
    Таня заняла место посередке.
  - Холодная? - сказала она. И вдруг она засмеялась и смеялась до тех пор, пока не пришла беременная женщина, которая рядом с ней стала устраиваться в крайнем в нашем ряду возле прохода кресле. Таня принялась помогать ей - выпиравший огромным шаром живот у женщины все никак не умещался между подлокотниками. Женщинам - соседкам пришлось на время всего полета убрать тот подлокотник, что был между ними.
    Я пассивно, но с любопытством наблюдал за их хлопотами по обустройству.
    Серые глаза у беременной женщины смотрели на меня дружелюбно. Она была как будто вся соткана из света и доброжелательности - красивое спокойное лицо, белое пальто, светло-голубые джинсы, белые кроссовки. Руки не в карманах - она положила ладони поверх пальто на живот.
    И все было хорошо, пока не появился пассажир, место которого было по другую сторону от женщины - в кресле через проход. Это был видный в великолепной новой шинели военный - с малиновыми петлицами полковник медицинской службы - с двумя кейсами-дипломатами в его руках.
    Маленький с изящной окантовками алюминиевыми пластинами кейс полковник уложил на полку над своим креслом, а громоздкий пузатый дипломат он стал запихивать на полку с другой стороны - над головами сидевших рядом со мною женщин. Поначалу этот дипломат чуть было не слетел им на голову, но военный успел подхватить его, затем вернул обратно на тоже место, нажал с силою и втиснул поглубже.
    - Наоборот, положите над собою ваш громоздкий саквояж, а здесь с нашей стороны пускай будет маленький, - потребовала от полковника мадам, сидевшая в одном из кресел следующего за нашим ряда.
    - Не пойдет так, - нагловато ухмыльнулся полковник медицинской службы, даже не поворотив свою голову на ее призыв. Он устраивался поудобнее в мелковатом для него кресле и стал искать ремни, чтобы пристегнуться. - Этот "дипломатик" у меня маленький, но удаленький, в нем деньги лежат. А другой под завязку набит самыми современными медикаментами для оказания первой неотложной медицинской помощи. Ничего страшного, милая женщина, ни с кем не случится.
    Полковник Баранов! Впрочем… в стране у горбатых и сам горбат.
    Полковник медицинской службы был, напротив, стройный, широкоплечий, чернявый, усатый, с оловянными на выкате глазками. Женщина в белом пальто, однако, не глядела на красавца полковника; она не спускала своих глаз с кейса-дипломата, помещенного на полке у нее над головой.
    Я спросил у моей Тани:
    - Кто делает карьеру "котам"?
    - Кошки…
    Женщина в белом пальто, выглядывая из-за плеча Татьяны, посмотрела мне в глаза с искренним испугом и непонятной надеждой.
    Я тут же вспомнил в дорогом черном пальто и с букетом бордовых сорта grand2 роз в руке черноглазую незнакомку, мелькнувшую передо мною и Татьяною в дверях табачной лавки в Кисловодске.
    Но в следующий миг я мысленно себе вообразил, что чемодан-дипломат падает на голову ей - женщине в белом пальто, такой светлой и лучистой. Выдержит у нее голова?
    - Мы потеряли Осень! - пронзительно завопила мадам, сидевшая за нами в следующем ряду.
    Остальные пассажиры в салоне нашего самолета дружно, будто бы по неприметной команде находящегося где-то рядом невидимки-дирижера, засмеялись.
    - Почему вы так уверены, что эта дама Осень?
    - У меня есть гравюрный портрет. Смотрите, - оправдывалась, не попавшая в тренд, мадам.
    -  Кто с ней играет?
    - Кто хочет. Портье записывает за полчаса до начала встречи.
    Подошла стюардесса и сняла дипломат полковника с полки над головами сидевших рядом со мною женщин. Свою тяжелую вещь военный доктор Баранов разместил, как и положено по уставу авиационных перевозчиков, на полу между своих ног.
    Вот и хорошо. Девиз: "Не плюй против ветра".
    Самолет уже выталкивали тягачом на рулежку.
    Вот у нашего самолета стали запускать двигатели.
    На вязкой глинистой почве, кое-где смягченной песчаными наносами и дыханием моря, царит свекла. Сойдемся во мнении, что все в царстве свеклы покрыто мраком тайны.
    За стеклом оконца иллюминатора царила черная ночь, только робко внизу белеет снег; но там, в темноте, что-то есть.
    Сюрреализм в искусстве, прежде всего живописи и позже в литературе, своим истоком взял рисунки с пейзажами, сделанные в 19 веке авантюрного склада французами, путешествовавшими по северо-восточной Сибири. Но... как не пристает слово пейзаж к видам северо-восточной Сибири, также это слово, уже само собою, при любых попытках его наложения вполне сюрреалистично отскакивало от этих видов. Не налагается… На вязкой глинистой почве, кое-где смягченной песчаными наносами и дыханием океана, царит лишайник ягель. Сойдемся во мнении, что все в царстве оленьего ягеля покрыто мраком тайны.

    1 wonderful англ. Чудесный
    2 grand анл. Великолепный

     27 декабря 2017 г.
    Ред.: 27 января 2022 г.