О государстве-1

На государство и на политическую власть обычно смотрят как на предметы, полностью совпадающие. Мне кажется, здесь необходимо разграничение. Государство – инструмент, орган, институт – учреждение, которое создаёт желающий организоваться человеческий коллектив для реализации определённых функций. А политическая власть, или просто власть, – это люди, работающие в этом учреждении. Власть – у людей, у партий, у персон. Законы – государственные, и пишутся они законодателем для граждан, властвующих и не властвующих, господствующих и подданных. Для чего нужно разграничение? Чтобы понять, как в самых привлекательных по названию и цивилизованных государственных формах устраиваются в качестве властителей политические авантюристы. Вот «демократическая республика», «народно-демократическая республика», «социалистическая республика», «рабоче-крестьянское государство», – а правят в них совсем не республиканцы. Правят в них персоны, кланы, партии, о которых говорят после их ухода или свержения: «Лучше всего они умели убивать и прятать трупы».

Увлекательно проследить, какими путями шла человеческая мысль в поисках лучшего варианта государственного устройства. Платон исходил из идеи. В его идеальном государстве всё специализировано: правят – мудрецы (философы), защищают воины, кормят всех и создают материальные условия для первых и вторых земледельцы и ремесленники. Писателям и поэтам, сеющим смуту в головах молодых людей, нет места в идеальной государстве. Из других авторов утопических вариантов государственного устройства известны итальянец Томазо Кампанелла, англичанин Томас Мор – автор знаменитой «Утопии», социалисты-утописты и, конечно, Карл Маркс.

Но сначала скажем коротко о тех, кто стоял на реальной почве. Гоббс (1588-1679): в естественном состоянии имела место война всех против всех. Здесь каждый боролся только за себя. Чтобы не уничтожить друг друга, люди пришли к соглашению и создали Государство, которое Гоббс уподобил Левиафану. Левиафан, говоря нынешним языком, наводит в обществе порядок. «Власть и сила сосредоточивается в одном человеке или в собрании людей». Линию договорного происхождения государства продолжил французский философ и просветитель Руссо (1712-1778). Его основной труд – «Об Общественном договоре, или Принципы политического Права». В отличие от Гоббса, выступавшего за  неограниченную власть суверена (монарха или группы граждан), Руссо открыто симпатизирует демократическим принципам. В Договоре всё зависит от того, какие люди договариваются. И  качество создаваемого государства, естественно, зависит от них. Далее. Есть немало теорий, которые настаивают на божественном происхождении государства. С таким государством не  поспоришь. А вот что думал наш Бердяев: «В государстве есть мистическая основа, и эта мистическая основа должна была быть признана как предельный факт, не поддающийся объяснению». «Бытие государства есть факт мистического порядка». За границей нашего познания – Бог, существующий до мира и управляющий всем. Только ему подвластно всё. У Гегеля государство – шествие Бога по земле. Но его Бог – это разум. «Государство есть обладающая самосознанием нравственная субстанция – соединение принципа семьи и гражданского общества». Здесь никакой утопии, никакой мистики и тёмной силы, никакого договора – только развитие понятия, которое лежит в основе в качестве потенции и появляется в конце как результат. Государство никому не служит, не есть инструмент, оно само есть высшая из всех целей, самоцель и конечная цель. Похоже, так думал и Бисмарк, посвятивший свою жизнь объединению Германии.

 Вместо сословного деления по роду занятий (дворяне, священнослужители, крестьяне, ремесленники), Маркс разделил общество на классы по отношению к собственности: пролетариат, буржуазия, крестьянство, деклассированные элементы (по этому делению интеллигенция близка к деклассированным элементам). И отвёл пролетариату главную роль в истории, роль «спасителя» человечества. Именно он, пролетариат, должен создать государство и стать в нем властвующей политической силой. А буржуазии, как классу угнетателей, эксплуататоров – место на свалке истории, там, где уже находятся рабовладельцы и феодалы. Но вот вопрос – хочет ли пролетариат быть властителем? Беспристрастные исследования показывают, что он, за исключением его редких представителей, лишён властного стремления, его главная мечта – экономическое благополучие. Вот, к примеру, что пишет ученик великого классика В. Ленин в брошюре «Что делать?»: «Стихийное рабочее движение есть тред-юнионизм. Наша задача состоит в том, чтобы совлечь рабочее движение с этого стихийного стремления к тред-юнионизму под крылышко буржуазии и привлечь его под крылышко революционной социал-демократии».
Маркс приписал пролетариату то, чего нет у него. Приписал и на основе приписки создал теорию. «Без меня меня женили», – называется это по-русски. Господство и диктатура пролетариата нужны были Марксу (образованному человеку), чтобы с помощью всех недовольных (среди пролетариев их немало) свести счёты с буржуазным обществом, в котором он не нашёл себе места.

 Но почему марксизм так долго жил и живет ещё в головах интеллигенции? Бог – гений, но и Дьявол – гений. И кто кого перетянет – ещё неясно. Теория Маркса правдоподобна, логично построена, (Маркс вышел из Гегеля, научный авторитет которого поколебать трудно), чрезвычайно наукообразна и на утопию не похожа. Теория обещает страждущим рай уже на этом свете. Главная практическая опора её – это, кроме пролетариата, в большинстве своем не готового и не способного взять власть, – миллионы неудачников во главе с бесприютной интеллигенцией. Вместе с чернью (гражданами, не желающими работать, но обожающими сладкую жизнь) все вместе они  составляют большинство в любом обществе. Они хотят диктатуры, они любят диктатуру, всякую – национальную, классовую, религиозную. «Чтоб всем им плохо было!» Под них и из них (по большей части из бесприютной интеллигенции) создаётся партия, из их среды выходят вожди-маньяки, террористы. Русские большевики реализовали марксистское учение о диктатуре пролетариата у нас с великими жертвами, с великой кровью. И с великой ложью. «Гильотина только запугивала народ, мы пойдём дальше», – сказал Ленин, гений революции. Так в России было создано государство, привлекательное по названию, цивилизованное по форме, но ГУЛАГ по существу. Война помогла, послевоенный кризис, голод, разруха, слабость демократической власти в 1917 году.

Сначала мы имели «рабоче-крестьянское государство», потом «общенародное государство». Сначала мы имели «Сталинскую конституцию», потом – «Брежневскую конституцию».  Почитали бы вы эти Документы! Там прописаны все права и свободы для граждан. Как коммунисты «любили» народ! И народ (значительная часть его, не только низы) отвечал взаимностью. Как не «любить» того, кто тебя кормит, охраняет, награждает, выдвигает! Коммунистическое государство имело парламент, две палаты; на заседаниях палат произносились речи, в которых депутаты восхваляли мудрую власть вождей. И всё оканчивалось единогласным голосованием, как в Собрании Северной Кореи или Кубы. Создало профсоюз, который «защищал права трудящихся» под присмотром партийных секретарей. Коммунистическому государству помогали жить и укрепляться советские газетчики и литераторы, учёные и деятели искусства. Но оно уничтожало всех непокорных без сна и отдыха! Цифры уничтоженных даже страшно называть. Конечно, коммунисты замазывали свои грехи перед будущими поколениями – в последние десятилетия строили послушному народу  хорошие больницы, детсады и школы, раздавали всевозможные премии, пособия, льготы, повышали оклады. И обещали, обещали, обещали. Но пузырь мнимого благополучия не мог не лопнуть – экономика, основанная на принципе «я толкаю – ты работаешь» (или «делаешь вид, что работаешь?») остановилась. Конечно, они прятали свои грехи перед мировым сообществом, настолько искусно прятали, что западные писатели поверили в ложь и стали, вслед за Горьким,  петь им осанну. Однако всё тайное однажды становится явным.

Какая же общественная сила породила государство? Желание экономически господствующего класса господствовать политически? Отчасти – да. Пролетариат как таковой – создать своё государство не способен, здесь его возможности мизерны, потому что у него нет ни денег, ни интеллекта, ни воли. Крестьянство – неорганизованная масса. Пролетариат и крестьянство, скорее, склонны к бунту, бессмысленному и беспощадному. У интеллигенции есть интеллект, но мало политической воли. Буржуазия на это способна, потому что в её руках деньги, интеллект и желание власти. Но если бы только жизнь состояла из производства и потребления, экономического соперничества, накопления личного богатства! Жизнь ещё надо защищать (!), в жизни есть ещё семья, право, вера, наука, искусство. И есть жажда духовной свободы. Никакой класс в одиночку, буржуазия в том числе, не удовлетворит все вышеперечисленные потребности общества, не сведёт все интересы в единый государственный интерес. Государство породил общенародный интерес. В жизни государства все должны найти себе место. Своё место. И задача элиты, составленной из представителей общества, обладающих политической волей, – всё учесть, иначе – беда, иначе – болезнь и гибель.  Застой, отставание, кризис, бунт и т.д. Государства и империи гибли в истории там и тогда, где и когда правящая элита не могла определить разумный баланс претензий и возможностей всех классов, сословий, групп, прослоек, индивидов. Наше коммунистическое государство было обречено на гибель с самого начала своего существования. Уничтожив классы, особенно производительный класс – буржуазию, оно вместе с водой выплеснуло ребёнка. Вместе с эксплуатацией – трудовой стимул. Пошло против природы, естественной и социальной. Оно повернуло историю, а поворачивать историю нельзя, как – и течение рек.
Является ли государство «инструментом» или самоцелью развития общества? В разные эпохи и у разных народов ответ был разным. Англичане («морские разбойники», – как назвал их Освальд Шпенглер) предпочитают «инструмент». В эпоху империи с его помощью они захватывали чужие земли и защищал захваченное. Здесь главную роль играл Военно-морской флот. Но и после империи они относятся к государству, как к «инструменту». С двояким назначением: как защитнику от внешних врагов и как охраннику собственности и свободы. Порой называют его «ночным сторожем». Немцы эпохи Гегеля, стремившиеся к преодолению политического развала, чаще всего обожествляли государство, называли его самоцелью. Эта тенденция оборвалась с падением Третьего рейха. Россия строила «Третий Рим», «Империю», «Величественное здание». Возносило государство до небес. Но  «Вавилонская башня» рухнула. Сегодня мы идём в противоположную сторону. Нам нужен «инструмент», добротный, надёжный, который служит, но не господствует.

История государства (российского,  в частности) полна драматизма. Смягчать её не нужно. Не нужно уподоблять её детской сказке с благополучным концом. И оценивать исторические события следует с позиций современных достижений науки, с позиций сегодняшних понятий о безопасности, благополучии, красоте, нравственности, справедливости и свободе. Как вскакивают на престол политические изверги, мы должны понять (понять!), но относиться терпимо к их деяниям мы не должны, не имеем на это морального права. Корягин С. О. 6 ноября 2006 года.  (Из «Граждановедения».)