Принцесса Агния

…Когда говорят, что дети должны быть лучше родителей, хотят желаемое выдать за действительное.

Когда говорят, что на детях природа отдыхает, хотят действительное выдать за желаемое.

Не знаю, удалось ли мне сбить с толку читателя...

Думаю, не стоит пытаться осознать сомнительную глубину вышеприведенных высказываний, они того не заслуживают. Они лишь мостик, на котором в скорбной неподвижности застыл летописец, с изумлением взирающий на запутанные отношения между отцами и их детьми.
 
…С самого раннего детства принцесса Агния проявила склонность все делать в соответствии со своими желаниями, которые очень напоминали капризы.

В соответствии с традицией она получила домашнее образование.

Не сказать, что ей не повезло с преподавателями. Первый же ее учитель, естественно выписанный из Парижа, мсье Пьер Жиро, выдававший себя за сына знаменитого генерала, пораженный красотой юной принцессы, как истинный француз не устоял перед прелестями легкомысленной ученицы и после нескольких дней колебаний возложил свое трепещущее от вожделения тело на алтарь греховной любви.

Остальные учителя, числом не менее десяти, по степени стойкости к чарам юной прелюбодейки мало уступали первопроходцу.

Надо сказать, что в Агнии главным было то, что она шла к цели, не разбирая дороги. Препятствий, если она своим коротким носиком чуяла наслаждения или интересную забаву, для нее не существовало. Слово «мораль» в ее лексиконе отсутствовало. Счастливица не знала нравственных страданий, ей были недоступны переживания юниц, соблазненных и покинутых. Агния всегда грешила сознательно и с удовольствием.

Ее любовная связь с преподавателями не была тайной ни для кого, кроме короля Самсона и его венценосной супруги. Самсон в это время вовсю предавался блуду с разными шлюхами из числа хорошеньких и молоденьких фрейлин, и ему было не до дочери, а королева Лидия же была занята тем, что беспрестанно меняла прически, часами на клавикордах играла сонаты Вивальди и скрупулезно подсчитывала измены вет-реного муженька.

Воспитанием дочери не занимался никто, что, увы, является нормой в наш сумасбродный век и что дает родителям возможность лицемерно попенять своим вконец развинтившимся чадам на отсутствие у тех должного уважения к старшим, на ненависть к чтению, на ранние половые связи и на многое другое, в чем они себя, естественно, упрекать никогда не станут.

Когда секс стал Агнии приедаться – случается в жизни и такое – она увлеклась чтением. Она и помыслить не могла, что это занятие так ее захватит.

У нее был природный дар все схватывать на лету. Правда, она не утруждала себя попытками проникнуть в сложности, без которых иные авторы не представляют себе художественной литературы.

Иногда ей попадались книги, рассчитанные на подготовленного читателя. Тогда она как бы парила над книгой, следя лишь за поведением героев и не задумываясь над смыслом их высокомудрых рассуждений о смысле жизни и прочей ерунде, которая могла отвлечь ее внимание от развития сюжета.

Это позволяло экономить время. Знали бы авторы, в муках рождавшие свои штучные шедевры, как обходятся с их творениями, не писали бы для своих героев столько нудных многостраничных монологов и красивых литературных отступлений.

А начинала она с книжек в ярких суперобложках. Там и шрифт покрупнее и предложения покороче, и смысл прочитанного мгновенно доходил до ее куриных мозгов.

Агния, опуская при чтении длинноты, одним духом добиралась до финала, где злодея ждала петля, а героя – крутобедрая блондинка, пятисотсильный «ягуар» и саквояж с миллионом.

Действуя таким образом, Агния «проглотила» практически всю англоязычную приключенческую и детективную литературу, созданную за последние пятьдесят лет.

Насладившись погонями, убийствами, взорванными автомашинами, катастрофами, привидениями и прочими увлекательными штучками, она принялась за более серьезные книги, где финал произведения уже не диктовался законами жанра, а определялся волей и воображением литератора, вялые художественные фантазии коего нередко приводили к тому, что он не ведал, как ему в конце концов поступить с главным геро-ем: то ли как-то очень красиво и романтично умертвить его, то ли оставить в живых, принудив двигаться по прямой, как стрела, дороге в сторону восходящего или заходящего солнца, над которым, привинченный шурупами к небосводу, победоносно красуется транспарант с традиционным «хеппи-эндом».

Через какое-то время гофмаршал Шауниц доложил королю о том, что видел принцессу Агнию с «Капиталом» Маркса под мышкой.

Но не эта книга произвела переворот в головке любознательной принцессы, а урезанное до размеров брошюры произведение Владимира Ленина под названием «Государство и революция».

Автором текста, адаптированного специально для начинающих революционеров-радикалов, был некто Эдолфи Маркус. 

Этот Маркус не только выкинул из оригинала показавшиеся ему малоэффективными и излишне мягкими ленинские методы завоевания власти, он вообще лишил Ленина авторства, вместо имени основателя первого в мире социалистического государства рабочих и крестьян поставив свою фамилию на титульном листе брошюры.

  Брошюра понравилась принцессе Агнии. Особенно сильное впечатление на нее произвели страницы, где автор пространно рассуждает о государстве, в котором после победы революционных сил наступит абсолютная свобода и в котором каждый сможет делать всё, что ему вздумается.

Маркус не конкретизировал, что вздумается делать каждому, но принцесса намек поняла без труда. Ей вместе с автором рисовались необозримые просторы пойменных лугов, отведенных под плантации индийской конопли и опийного мака.

В соответствии с учением Эдолфи Маркуса, путь к свободному обществу был предельно прост, он лежал через революцию, в которой главное место отводилось взрывчатым, отравляющим и наркотическим веществам.

Автор утверждал, что нескольких бомб, начиненных тринитротолуолом в смеси с ипритом, гашишем, марихуаной и героином, было бы достаточно, чтобы разнести вдребезги какую-нибудь карликовую страну, вроде Вагании или Асперонии.

Тринитротолуол сначала взорвет все к чертовой матери, превратив города в дымящиеся развалины.

Затем в дело вступят отравляющие вещества, использование которых, правда, запрещено Женевским протоколом 1925 года, но это, по мнению автора, лишь интеллигентские глупости и демагогические буржуазные уловки, которые не стоят того, чтобы о них долго распространяться. Даже ребенку ясно, что, когда речь идет о революционной целесообразности и благе народа, для достижения конечного результата годятся любые средства.
Итак, бомбы рванут, и города будут сравнены с землей.

Оставшиеся в живых горожане, выбравшись из-под руин, либо сразу же подохнут от удушья, отравленные смертоносным газом, либо постепенно превратятся в наркоманов.

Из них, из этих выживших счастливцев, познавших нирвану, наркотическое блаженство и райское наслаждение, и будет, собственно, состоять народ свободного государства, где будут править только воля, покой и эйфория…


                (Фрагмент романа «Лента Мёбиуса»)








.