любовь и трагедия русской жены эмира. Часть3

ТАЙНА РУССКОЙ ГУВЕРНАНТКИ
Эмир ждал возвращения Даврона как никогда, потому что неделю назад в Самарканд прибыл еще один поезд красноармейцев – это казаки из Украины. Сомнений не было: большевики создают армию для похода на Бухару.
Любую информацию о передвижениях «красных» эмир сразу же обсуждал с полковником Николаевым, который являлся знатоком русской армии и даже служил в Генеральном штабе царской России.
- Ваше величество, что случилось? Ваш слуга даже не дал мне помыться в бане, – спросил Николаев, обращаясь к эмиру, который сидел за огромным письменным столом в своем кабинете. На правителе был золототканный халат и новая шелковая чалма, сверкающая белизной. Полковник же никогда не расставался с мундиром русского офицера и двумя крестами на груди.
- Виктор, сядь поближе и послушай, что передает наша разведка, - сказал эмир по-русски с восточным акцентом. – В Самарканд прибыл еще один поезд с красноармейцами. Кажется, ты был прав: в скором времени они начнут наступление. Иначе, зачем же собирать такую большую армию у меня под боком. Во время наших переговоров с большевиками комиссар Краснов обещал, что всех этих приезжих солдат из России скоро направят в Ферганскую долину воевать против басмачей. Однако ни один солдат не сдвинулся с места. Зря я вел с ними переговоры, большевики обманули меня.
- Ты правильно делал, что вел переговоры: у нас просто не было выбора. К тому же мы выиграли время. За этот год мы подготовили своих солдат, получили от англичан оружие.
- Скажи честно, мы удержим Бухару? Все-таки у нас большая армия…
Николаев задумался: сказать Алимхану правду, но тогда тот совсем падет духом, перестанет заниматься подготовкой армии, и «красные» без боя возьмут Бухару.
- Виктор, скажи мне правду, как другу.
- Алимхан, у нас мало шансов. Хоть наша армия и большая, но «красные» хорошо обучены, многие из них прошли Первую мировую и имеют опыт гражданской войны. К тому же большевики смогли заразить красноармейцев идеей борьбы против богатых, и теперь в них живет боевой дух.
- О чем ты говоришь, - недовольно произнес эмир, - какой такой дух-мух! Скажи честно, чем хуже мои солдаты, ведь большевики - это просто безграмотные разбойники.
- Хорошо, Алимхан, скажу тебе правду. Да, большевики – это сброд, разбойники, но ради своей идеи они готовы погибнуть. А у твоих солдат в глазах пустота, они не хотят погибать за эмира. Пойми, бухарским солдатам нужна идея, ради которой они пойдут на смерть.
- О какой идее ты говоришь, не пойму, может, моему народу предложить идею европейской демократии? – усмехнулся эмир и развалился в кресле.
Было жарко, и он распахнул халат, под которым показалась голубая шелковая сорочка, обтягивающая большой живот.
- Надо сильно напугать наших солдат и таким образом расшевелить их, - предложил полковник. – То есть, каждый день внушать солдатам, что, если Советы придут в Бухару, то будут насиловать их жен, дочерей, отменят ислам и обычаи предков. Как ты думаешь, появится тогда у них своя идея - защитить свой дом, свою религию?
- Понял тебя. Это интересная мысль, надо подумать.
- Уверен, тогда солдаты будут сражаться насмерть.
- Ну что ж! Будем надеяться, что это как-то поможет спасти Бухару. И в этом нам помогут муллы и дервиши. О Аллах, не оставь нас в эти трудные дни. Амин! - и эмир возвел ладони к лицу.
- Даврон еще не вернулся? – поинтересовался Николаев.
- Пока нет. Сам нервничаю, не нахожу себе места.
- Будем надеяться, что на днях появится.
- Да, сегодня день рождения Наташи, и по этому случаю я велел накрыть стол в русском зале.
- Гостей будет много?
- Какие гости, в такое-то время? Будут только свои, да и делаю это только ради нее. Одним словом, будет тихая, светская вечеринка. Через час приходи в русскую залу, а пока у тебя будет время подыскать Наташе подарок. Не скупись, она любит дорогие подарки, тем более что здесь ты ее единственный друг и почти как брат.
- В таком случае пойду искать подарок. Хорошо, хоть есть такие радости.
- Только прошу, Виктор, не пей много водки, а то потом становишься скучным.
- Это революция сделала меня таким, она лишила меня родины, большой карьеры. И все-таки ты прав, надо держать себя в руках. Надеюсь, прежние времена еще вернутся и стану я генералом русской армии.
- Об этом я буду молить Аллаха.
Полковник ушел от эмира в хорошем настроении: его радовала предстоящая вечеринка в компании с Наташей – русской женой эмира. Здесь она была единственной русской женщиной. Однако Николаев, как русский военный специалист, был здесь не одинок, кроме него в бухарской армии служило еще два русских офицера. Прежде были и другие военные, но они сбежали, не желая воевать против своих, пусть даже «красных».
У парадного крыльца резиденции его ждали два бухарских солдата, оба в русских кителях, сапогах и папахе. По бокам у каждого из них свисали кобура с маузером и сабля. Это была личная охрана Николаева, ее приписали к военному советнику полгода назад, когда какие-то люди, должно быть, агенты большевиков, стреляли в него на базаре. Ни одна пуля не попала в него, но погиб десятилетний мальчик, который продавал сладости на подносе, расхаживая между рядами. Одна из пуль попала мальчику в голову. Нападавший был на лошади, и ему удалось скрыться. С тех пор эмир запретил Николаеву передвигаться в одиночестве: полковник был ему очень нужен, и не зря большевики пытались убить его.
- Поехали на базар, к ювелирам, - бодрым голосом скомандовал Николаев, и солдаты поскакали за ним.
Когда они подъехали к воротам базара, пришлось придержать лошадей и те перешли на неторопливый шаг. Охрана поглядывала по сторонам, как бы какой-нибудь бандит не выстрелил из толпы в этого важного русского полковника. Тогда эмир не пощадит их. Тем более что повелитель уже предупредил охрану: если они прозевают убийцу, то будут брошены в зиндан на долгие годы.
Когда всадники приблизились к ювелирным рядам, в лавку еврея Дауда первым зашел старший охранник и только за ним полковник. В тесной комнатушке возле прилавка стоял богатый мужчина – это было заметно по его золототканному халату и поясу с драгоценными камнями. Рядом находилась жена, вместе с которой он разглядывал набор колец на красной бархатной подушечке.
Увидев Николаева, Дауд расплылся в улыбке: как-никак пожаловал близкий человек самого эмира, от воли которого здесь многое зависит. Такой заступник нужен евреям. К тому же этот русский - щедрый клиент.
- О, какое счастье видеть такого именитого господина в лавке бедного еврея. Как поживает наш досточтимый военачальник, который подобен великому Амиру Темуру? Лесть ювелира пришлась не по душе Николаеву, и он резко прервал его:
- Давид, не переусердствуй. У нас, у русских, есть пословица: кашу маслом не испортишь. Но ты способен испортить эту кашу.
- Выходит, эта ваша пословица не совсем верная. Однако, несмотря на это, я понял ваш намек и искренне рад, что мои слова вам неприятны. Не удивляйтесь таким речам. Я тоже не люблю себя за это, но мы вынуждены это делать, дабы спокойно жить и работать, - почти шепотом произнес Дауд и бросил испуганный взгляд в сторону богатого мусульманина с женой, которые продолжали разглядывать товар. Но те не расслышали его слова - они просто не могли оторваться от золотых колец и перстней с большими драгоценными камнями красных и синих цветов.
- Давид, мне нужно красивое женское украшение, - сказал Николаев и, наклонившись к ювелиру, тихо пояснил: – Это подарок для русской жены эмира, у нее день рождения. Думаю, ты понял. Есть у тебя что-нибудь необычное для такого случая?
- Что же вам предложить? – задумался ювелир. - Я понимаю, что это должно быть что-то оригинальное, дорогое и, конечно, с бриллиантами...
- Будет хорошо, если это украшение будет иметь еще и историческую ценность. Скажем, это может быть перстень Биби-ханым, жены легендарного Темура.
- О, полковник, какой у вас богатый аппетит. К сожалению, такие вещи никогда не попадали в мои руки, хотя среди ювелиров ходят разговоры, что якобы у какого-то индийского богача имеется перстень самого Чингисхана. Я мало верю таким слухам. Но для вас у меня кое-что имеется, и, скажу вам, вполне стоящая вещь.
Ювелир повернулся к полкам, где висели на ниточке различные украшения: кольца, серьги, браслеты, цепочки. Рядом стояли жестяные коробки из-под индийского чая. Дауд извлек оттуда серебряное кольцо, которое своим видом сразу разочаровало полковника: на нем не оказалось бриллианта, а вместо него - тонкий резной орнамент.
- Обратите внимание, - сказал Дауд, - какая изящная вещица, не правда ли?
- Но на ней нет драгоценного камня.
- Согласен с вами, уважаемый полковник. Но это бесценная вещь, она принадлежала талантливой поэтессе Нодире-бегим, которая жила в этих краях. Если вы знаете нашу историю, эта женщина была к тому же правительницей Коканда, конечно, после смерти мужа. Можете мне верить: это подлинное кольцо. Я выторговал его за большие деньги пять лет назад у внука поэтессы. Заметьте, какая тонкая работа. Должен сказать, такое мог сотворить только именитый мастер. И самое главное, взгляните вовнутрь, там имеется арабская надпись: «Нодира-бегим».
Николаев взял кольцо и принялся с интересом его разглядывать, а в голове крутилась мысль: «Может, этот еврей подсовывает мне фальшивку, заранее зная, что я не смогу это проверить, потому что Коканд в руках большевиков?» Как только Николаев поднял голову, то сразу наткнулся на любопытные взгляды богатых супругов, которые вытянули свои носы в сторону полковника, пытаясь разглядеть кольцо знаменитой поэтессы в руках иноверца.
Заметив их интерес, полковник улыбнулся им, затем повернулся к ювелиру и произнес: «Беру его, сколько просишь?»
- Зная вас как постоянного клиента, готов уступить за пять золотых.
- Давид, кажется, ты совсем потерял скромность. Не многовато ли просишь?
- Помилуйте честного еврея, эта вещь стоит того, и только такой культурный человек, как вы, может оценить ее по достоинству.
- Ладно, возьму, - и Николаев достал из кармана мешочек золотых, отсчитал их и положил на прилавок.
Ювелир поблагодарил щедрого покупателя по-восточному - легким поклоном, приложив руку к груди. Стоявшие у двери охранники переглянулись между собой: им было трудно понять, как можно отдать такие огромные деньги за женское украшение.
- Да, вот еще что, Давид, можешь найти мне красивые розы? - спросил Николаев.
- Такие цветы в Бухаре не продаются.
- Я и без тебя это знаю. Может, у тебя имеются знакомые, у кого во дворе растут сорта роз редкой красоты, каких нет во дворце эмира. Если есть такой человек, то мы прямо сейчас отправимся к нему. Я хорошо заплачу.
- Я рад вам услужить, но, чтобы найти такие цветы, потребуется много времени, надо порасспрашивать людей.
- Времени у меня нет. Ладно, без них обойдемся.
Хозяин лавки вышел проводить русского полковника и уже на улице, когда военные садились на лошадей, попросил его:
- Досточтимый полковник, прошу вас, не говорите эмиру, что это кольцо купили в моей лавке. Сначала я как-то не подумал об этом, а вот теперь вспомнил, и мне стало страшно. Дело в том, что дедушка нашего милосердного эмира Алимхана в свое время захватил Коканд и казнил непокорную поэтессу Нодиру-бегим. Эмир может обидеться на беззащитного еврея.
- За это не переживай: у эмира есть дела куда важнее, чем карать какого-то ювелира из-за такого пустяка.
В назначенное время Николаев снова появился во дворце эмира. В приемной его встретил секретарь, быстро поднявшись с места.
- В русской комнате уже собрались гости? - спросил Николаев.
- Пока только Наталья-ханум, она со слугами готовит праздничный стол. Госпожа велела никого не впускать туда, даже самого повелителя. Правда, не представляю себе, как я осмелюсь сказать такое нашему великому эмиру. Виктор-ака, прошу вас, помогите в этом деле. Может, сами передадите ее наказ?
Николаев улыбнулся и согласно кивнул головой. В это время дверь распахнулась, и в приемной появился эмир в сопровождении нескольких охранников. На нем была нарядная одежда: голубой, расшитый золотом халат, пояс, усыпанный бирюзой, лазуритом и крупными рубинами. Сейчас он был при русских погонах, пришитых к халату, а на груди выпирали два больших российских ордена.
Охрана застыла у дверей, сам же эмир подошел к Виктору и, улыбаясь, спросил по-русски:
- Где наша именинница?
- Уже в зале, но просила нас немного подождать. Наташа украшает стол и сказала, что пригласит сама.
- Мне тоже ждать ее разрешения? – засмеялся эмир и недоуменно почесал свою бороду. – Больших трудов мне стоит, чтобы перевоспитать ее. Однако она никак не может привыкнуть к тому, что женщина не должна повелевать мужчинами. Хорошо, хоть остальные мои жены не командуют мною. Но имениннице можно, я прощаю ей такую дерзость.
Ждать пришлось недолго. Двери русской залы распахнулись, и эмир со своим военным советником вошли внутрь. Посреди большой комнаты подле круглого стола стояла молоденькая женщина в белоснежном наряде, с бантами и в шляпке, как одеваются модницы Европы. Наташа встретила мужчин с открытой улыбкой хозяйки и хотела поклониться по-русски, широко, размашисто, однако для беременной женщины это оказалось непросто и она ограничилась легким наклоном. Только потом сказала:
- Дорогие гости, прошу вас к столу на именины, чувствуйте себя как дома.
По волнующемуся голосу молодой женщины чувствовалось, как приятно ей произносить такие исконно русские слова, от которых веет Россией и домом.
Сияющая белизной скатерть, немецкий сервиз с изображением замков, лесов, рек и озер произвели на Николаева самое радужное впечатление. Они напомнили ему не только Россию, но и Берлин, и Лондон, где ему довелось работать и жить. Ах, как хотелось сейчас очутиться в этих местах, но кому он нужен будет без работы, без денег.
Эмиру тоже понравилась эта сценка встречи: ему тоже наскучила унылая Бухара и хотелось немного разнообразить жизнь и, главное, не думать о политике, к которой он не испытывал склонности по складу своего характера. В европейской же культуре он находил много полезного для Азии, но его народу была чужда эта культура, так считал эмир. Да и в последние месяцы обстановка вокруг Бухары становилась все тревожнее, приближалась война, и правителю нужно было отвлечься, чтобы снять напряжение.
- Милые господа, прошу садиться, - сказала хозяйка. - Сегодня все блюда нашего стола состоят из русской кухни. Мне хотелось, чтобы это застолье напомнило мне о моем доме, когда мы всей семьей собирались за круглым столом. А самыми долгожданными праздниками были мои именины и Рождество.
- Ты так жалостливо говоришь, что можно подумать, тебе здесь плохо живется, - шутливым тоном сказал Алимхан и первым опустился в массивное кресло. Вслед за ним за стол сели его жена и полковник.
- Я не жалуюсь, - ответила Наташа. - Здесь хорошо, тепло, сытно, живу в роскоши, но в жизни есть такие понятия, как… - не успела она закончить свою мысль, как Николаев прервал ее.
Виктор знал, что простодушная Наташа сейчас будет возражать эмиру и это ему не понравится. Тогда вечеринка может быть испорчена, потому что Алимхан будет рассержен, обругает жену и даже может уйти. Такое уже бывало.
- Господа, я осмелюсь прервать вас и напомнить о том, что наша именинница ждет-не дождется наших подарков, - сказал Николаев.
- Это ты правильно заметил, не будем мучить мою женушку, - поддержал его эмир и тяжело поднялся с места.
Затем засунул руку вовнутрь халата и извлек оттуда красную бархатную коробочку. И прежде чем вручить подарок, он чмокнул любимую жену в щечку и произнес: «Я желаю моей Наташеньке крепкого здоровья, чтобы она смогла родить мне сына. А я в своих молитвах буду просить Всевышнего, чтоб проявил к ней милость и поддержал в это время!».
Наташе так не терпелось увидеть свой подарок, что она даже забыла поблагодарить щедрого супруга, который часто одаривал ее дорогими украшениями. Из-за этого остальные жены эмира возненавидели ее еще больше, и эмир поселил новую жену в отдельном доме, вне гарема. Этого хотела и сама Наталья, боясь быть отравленной соперницами. Когда она поделилась своими опасениями с мужем, Алимхан громко рассмеялся и назвал это глупой фантазией, взятой из русских книг.
Наташа тут же открыла бархатную коробочку, и перед ее глазами засверкали золотые часики на длинной цепочке, усеянные множеством мелких алмазов.
- Какая прелестная вещица, - восхищенно произнесла она, - какие красивые алмазы, они, должно быть, стоят огромных денег!
Наташа надела цепочку на шею и кокетливо спросила:
- Ну, как я выгляжу?
- Браво! Великолепно! - воскликнул полковник, и мужчины одобрительно захлопали.
- Ты стала еще красивее, - похвалил эмир. – Между прочим, эту вещицу мне подарил один английский министр от имени своего короля. Вот вспомнил про часики, пригодились они. Ну, а теперь очередь за Виктором. Чем ты порадуешь именинницу?
Полковник поднялся с места, поправил китель и заговорил:
- Разумеется, я не могу сделать такой роскошный подарок, который преподнес Алимхан – все-таки я не эмир, - и все за столом рассмеялись, - но хочу надеяться, что и эта вещица вызовет в душе очаровательной именинницы восторженные чувства. Мой подарок намного скромнее, но не лишен оригинальности.
И полковник протянул Наташе серебряное кольцо. Пока женщина вращала изделие в руке, разглядывая с любопытством, он стал рассказывать его историю. Эта вещь вызвала не меньший интерес и у эмира, который взял украшение из рук жены и принялся изучать его, особенно надпись. Потом подтвердил, что там написано «Нодира-бегим» и вернул кольцо Наташе, которая надела его на палец.
- Алимхан, правду говорят, что твой дед казнил эту поэтессу? – спросил Виктор.
- Да, было такое, - нехотя произнес правитель и сразу добавил: - Она сама виновата в произошедшем. Поэтесса оказалась дерзкой женщиной и наговорила плохого о моем деде, одним словом, разгневала его, когда он завоевал Коканд. Какой бы умной, богатой, красивой ни была бы женщина, она не должна забывать о своем месте в этом мире. К тому же эта давнишняя история. Не стоит осуждать моего предка, все-таки он был сыном своего времени. Я читал некоторые стихи Нодиры и, должен признаться, они произвели приятное впечатление. Конечно, моему деду не хватило сдержанности, культуры, ему надо было учесть, что все-таки она поэтесса. Дело прошлое и не стоит об этом говорить. Я желаю сказать тост, - и эмир поднял бокал вина.
- Хочу выпить за мою Наталью, дабы эта женщина всегда оставалась столь же красивой и услаждала мою душу. Конечно, нынче она немножко подурнела – так говорят по-русски – но это ничего, все-таки она скоро станет матерью. Надеюсь, будет сын. Вот такие мои пожелания.
Эмир осушил хрустальный бокал до дна, и Николаев отметил про себя: «Последнее время правитель стал много пить. Раньше себе такого не позволял. Видимо, ищет утешения от надвигающейся беды. Жалко его. Он не такой деспотичный, как другие правители азиатских стран. Однако он недостаточно образован, чтобы провести в стране серьезные экономические реформы. Но это его личное дело. Самое главное, эмир щедро платит мне за службу».
Алимхан остался верен юношеской дружбе, а Николаев высоко ценил это качество в мужчинах.
- Вот, попробуйте эти блинчики, я сама их пекла, - и Наташа положила один в тарелочку мужа.
От ее приятного голоска и нежного обращения, глаза эмира засияли, и он попросил положить ему еще.
- Нет, я больше не дам. Я должна беречь тебя, ведь твой живот растет не по дням, а по часам. Он стал больше моего.
Все рассмеялись, но громче всех хохотал эмир, да так заливисто, что на глазах выступили слезы.
Все принялись за блинчики. Эмиру они явно пришлись по душе: он стал причмокивать от удовольствия, покачивая головой:
- Ах, как вкусно! Вот за это, моя дорогая, спасибо тебе. Я и не знал, что ты такая умелая хозяйка. Но, скажу тебе честно, в кадетском корпусе готовили лучше, и я всегда просил добавку.
- О, мне так приятна твоя похвала. В таком случае положу тебе еще блинчик, - широко улыбнулась Наталья и хитро подмигнула полковнику.
Алимхан взялся за второй блинчик, откусил кусочек - и вдруг веселье на его лице сменилось изумлением. Сначала изо рта он извлек одну, а потом и вторую золотую монетку и стал их разглядывать, недоумевая, как они оказалась в еде.
Первой рассмеялась Наташа, а за ней и все остальные, поняв, чья это проказа.
- Да, это очаровательная шутка, - сказал Николаев и захлопал в ладоши:
– Браво! Браво!
Перестав смеяться, эмир сделал серьезное лицо:
- Злые языки и без того говорят про меня, что эмир в золоте купается, а теперь, оказывается, эмир его еще и кушает. Надо сказать, на вкус золото неприятное, мне не понравилось. Не буду его больше есть.
Веселый смех снова разнесся по всей зале, на стенах которой висело несколько картин с изображением Петербурга, Москвы и русской природы.
- Такую же шутку учинил и наш Насреддин Афанди, когда из пирожков стали выходить золотые монеты, и люди кинулись скупать у бедного торговца его товар, и так раскупили все, но ничего не нашли. Между прочим, Насреддин мой любимый герой, хотя от него доставалось и правителям Бухары. На самом деле я человек простой и желаю себе и своему народу тихой, спокойной жизни, хотя мои враги пытаются представить меня эдаким злодеем, тираном. Какая несправедливость. У меня имеются кое-какие недостатки и в этом искренне каюсь. Первый - пью вино, и второй - люблю женщин. И поверьте, не простое дело-то содержать столько жен и чтобы все остались довольны.
- Тем более с таким животом, - добавила жена, и все дружно рассмеялись.
- Ты права, я боюсь, что однажды раздавлю одну из жен насмерть. Потому что в таких делах они настолько скромны, что будут молчать до самого конца.
Затем эмир вспомнил о тостах в честь именинницы и предоставил слово другу. Виктор наполнил всем бокалы и заговорил. Он пожелал Наталье Ивановне хорошего самочувствия, легких родов и всех благ. Говорил он как-то вяло, хотя душа его была преисполнена чувств. Одним словом, тост получился сухим, неярким. Это понимал и сам полковник. Конечно, не будь здесь эмира, его слова прозвучали бы совсем по-другому. Ему было что сказать этой очаровательной женщине. Но не сейчас, не в присутствии ее мужа. Однако тост все равно понравился имениннице, и ее глаза сияли. Наталья понимала полковника, его чувства, мысли.
- Господа, не кажется ли вам, что для полного веселья здесь чего-то не хватает? - спросила Наталья и вопросительно взглянула на мужчин, - ну-ка, угадайте! Эмир задумался и принялся разглядывать стол. Затем широко улыбнулся:
- На нашем столе не хватает красной икры, которую все мы любим.
- Не угадал, и все потому, что у моего мужа на уме только еда и политика. А что скажет наш вояка Николаев?
Тот продолжал думать, поглядывая по сторонам. Потом молча поднялся с кресла, направился к столику, на котором стоял патефон, покрутил ручку чудо-техники и опустил на пластинку «головку» с иглой. Донеслось шипение, а потом полилась музыка Штрауса. Наташа радостно захлопала в ладоши, повторяя: «Браво! Браво! Я-то была уверена, что в голове наших мужчин только политика. Давайте танцевать!».
- Танцевать? Это прекрасная мысль, как я сразу не догадался? Видимо, стареть стал, - сказал эмир, тяжело поднялся с кресла и пригласил жену на танец, слегка поклонившись. – Да, с таким животом не потанцуешь, особенно вальс.
- Ничего страшного, - сказала Наталья, - теперь мой живот не меньше твоего. Правда, этот танец теперь будет называться не вальсом, а танцем животов.
Все опять рассмеялись. Действительно, животы супругов мешали им приблизиться друг к другу. В таком положении неудобно было танцевать, и все же они не могли отказаться от такого удовольствия. Эмир научился европейским танцам в России, будучи учащимся кадетского корпуса. Однако по возвращении домой с годами многое стало забываться: не с кем было танцевать. И только приезд Натальи в Бухару в 1917 году в качестве гувернантки позволил эмиру вернуться к забытым танцам. Об этих репетициях никто не знал, кроме верных слуг и чиновников российского консульства в Бухаре, которые в те годы были здесь частыми гостями. Кроме того, тут проживали агенты торговых фирм России, которые начинали осваивать азиатский рынок.
Когда в России произошла революция, отец Натальи Сомовой, средней руки коммерсант, который успешно торговал швейными машинками «Зингер» по городам Туркестана, оказался в нищете и не знал, как прокормить свою большую семью из пяти человек. А жили они в Москве. Большевики отняли у Сомова все деньги и товар. Наталья, будучи старшей дочерью, после окончания университета была готова приняться за любую работу, даже стать кухаркой, не в силах видеть нищенское существование семьи. Но работы не было. Как-то ее дядя, который находился в Бухаре в качестве торгового агента, написал домой письмо и пригласил племянницу во дворец эмира для обучения детей правителя русскому языку и другим наукам. Со страхом в сердце Наталья отправилась на поезде в далекую и чужую Азию.
В течение года Наталья работала гувернанткой и отсылала родителям свою небольшую зарплату, которой хватало лишь на питание и одежду.
С первой же их встречи эмир влюбился в эту русскую девушку и оказывал ей знаки внимания, делая подарки. И только через год, после долгих мучительных раздумий, Наталья приняла предложение эмира стать его очередной женой. При этом эмир заверил девушку, что ее семья в Москве будет жить в полном достатке, ни в чем не нуждаясь. Церемония свадьбы прошла очень скромно, было несколько гостей. Это событие держалось в секрете. Тому были серьезные причины: Алимхан знал, что народу не понравится его женитьба на женщине из кяфиров. Люди и так были недовольны им, иногда называя его вероотступником. Такие настроения способны подтолкнуть народ к бунту. Однако любовь Алимхана оказалась сильнее - ему трудно было устоять перед красотой светловолосой женщины, какой у него в гареме не было. Никах проходил в мечети на территории Арка. Там было безлюдно, когда к входу подъехали две коляски. Эмир весь сверкал в новом одеянии, а невеста была под блестящей паранджой. Через минуту жених и невеста уже сидели на ковре напротив муллы, который держал в руке большой старинный Коран. Так как лицо невесты было закрыто, мулла не мог и помыслить, что перед ним сидит христианка. Когда же девушка назвала свое имя, мулла крайне удивился и еще раз переспросил, не поверив своим ушам. Но эмир тихо пояснил: «Не удивляйтесь, святой отец, она - русская. Спокойно продолжайте свое дело».
- Но, мой повелитель, может, в таком случае невеста желает сменить веру и стать мусульманкой подобно ее мужу?
- Было б хорошо, если бы она согласилась принять нашу веру.
- Позвольте мне спросить у нее об этом?
Эмир кивнул головой в знак согласия. Однако на вопрос муллы невеста ответила решительно: «Нет». Алимхан не удивился этому, зная ее приверженность своей вере.
С того времени прошло около двух лет. Наталья продолжала жить в одиночестве в своем доме. Жила она замкнуто и кроме мужа да полковника Николаева и случайных гостей из России и Англии почти ни с кем не общалась.
После первого танца эмир попросил снова поставить ту же музыку, и они с женой продолжили неуклюже вальсировать. Виктор стоял возле столика с патефоном и держал в руке бокал вина.
В это время дверь залы тихо отворилась, и на пороге показался секретарь в длинном халате. Он застыл в ожидании, пока эмир заметит его. Саид Алимхан обратил на него внимание после того, как закончился танец и именинница вернулась к столу.
- Что еще случилось? – недовольным тоном спросил эмир.
- Ваше величество, в приемной вас дожидается Даврон.
- Наконец-то прибыл, - произнес эмир и, взглянув в сторону полковника, громко сказал:
- Виктор, побудь с именинницей и не давай ей скучать. Я скоро приду.
Когда эмир вышел, полковник вернулся к столу. Наташа поинтересовалась у него, что за важная птица прибыла, если эмир изменился в лице и поспешно удалился.
- Ничего особенного, просто гонец доставил важное письмо. Лучше тебе не знать о таких делах, а то Алимхан может подумать, что ты стала шпионкой большевиков. Именно по этой причине он выгнал многих русских специалистов из своей страны. Его можно понять: непросто узнать, кто из них настоящий шпион.
- Последнее время он стал злым, раздражительным, раньше не был таким, - вздохнула Наталья. - Давай не будем говорить о политике, все-таки сегодня мой праздник. Лучше налей мне немного вина и скажи то, что не мог сказать при Алимхане, ведь твой тост остался незавершенным.
Виктор поднялся с места с полным бокалом:
- Дорогая, я сделаю это с превеликим удовольствием, тем более в такой чудесный день. Я хочу, чтобы в твоей душе никогда не угасла любовь ко мне. Рядом с тобой я обрел счастье. Ты знаешь, после двух лет войны с «красными», волею судьбы потеряв родину, я оказался здесь. Казалось, в моей жизни уже не будет радости – и вдруг встреча с тобой. И не просто с родственной душой, но и очаровательной дамой. И чем больше мы виделись на вечеринках эмира, тем сильнее разгорался огонь любви в моем сердце, пока не превратился в пламя. И тогда я не выдержал и признался в любви. Правда, произошло это не так романтично, как хотелось… А тебе запомнился этот день?
- Разве можно такое забыть? Это произошло ровно год назад и именно в этой зале. В тот вечер вы с эмиром сильно напились. Алимхан заснул прямо здесь, на диване. Помню, мы с тобой стояли подле того окна и беседовали, как внезапно ты опустился передо мной на колени и начал признаваться в любви. Говорил долго, как-то нескладно, но от души. Вначале я испугалась за тебя, ведь мог проснуться эмир, и тогда оставшиеся дни ты провел бы в зиндане. Я принялась успокаивать тебя, но тебе было все равно. Затем ты обнял меня за талию и со всей страстью прижался ко мне. Что же оставалось делать, ведь и ты нравился мне. Я не смогла сдержать своих чувств, да и страх куда-то исчез, нас охватило безрассудство. Мы долго целовались вон под тем окном, к счастью, эмир так и не проснулся...
Виктор продолжил свой тост.
- Я хочу поблагодарить тебя за нашу любовь. Она спасла меня от пьянства и дала надежду на новую жизнь, особенно здесь, в чужом краю.
- Те же слова могу сказать и я. Люблю тебя еще потому, что здесь ты единственный близкий для меня человек, ты не представляешь, как приятно бывает услышать из твоих уст родную речь - как весточку с родины. Мы нужны друг другу.
- За нашу любовь! - торжественно произнес Виктор под звон хрустальных бокалов.
Затем он поцеловал ее в пухлые губы и осушил свой бокал. Наталья позволила себе выпить до дна, хотя понимала пагубность вина для беременной женщины. Но день был столь прекрасным, что не хотелось ни в чем себе отказывать. Поставив бокал на стол, она вспомнила:
- В этой супнице настоящий борщ, давай положу тебе, а то остынет. Повара готовили по моему рецепту. Думаю, тебе понравится.
- Чего стоит один запах, прям как дома. Положи мне побольше. А щепотку сахара бросила в борщ?
- Нет. Дома мы так не делали, ведь там свеклы достаточно.
- На Украине добавляют сахар, и поверь, вкус становится превосходным.
Когда их тарелки опустели, Наталья вспомнила:
- Сейчас я поставлю пластинку с романсами Шаляпина, ее недавно принес мой торговый агент, один хитрый еврей. Он привозит их из Европы через Турцию и, конечно, они стоят больших денег, но на такие вещи эмир не скупится, и я благодарна ему за это. Он чувствует, что я тоскую по родине.
- Есть вести от твоих родителей?
В ответ Наталья улыбнулась и рассказала, что ее родителям удалось удачно бежать из России. Сейчас они поселились на окраине Парижа - там земля дешевле - и развели большой огород. Правда, говорят, трудно найти работу.
- Но твой отец коммерсант, он там не пропадет.
- Самое главное - они в безопасности, а деньги для них я найду. Иногда эмир бывает очень щедрым, он человек настроения, и я знаю, как себя вести с ним, - Наташа хитро улыбнулась и сразу же устыдилась своих слов, – сейчас я поставлю тебе пластинку.
- Позволь мне это сделать самому. В твоем положении нельзя много двигаться, - остановил полковник Наталью, взяв ее за руку.
- Это ошибочное суждение. Напротив, когда я двигаюсь, чувствую себя лучше. Сейчас мы будем опять танцевать, и прошу тебя, не пей много вина, - произнесла именинница уже серьезным тоном.
- Слушаюсь и повинуюсь, моя Шахерезада, - произнес Виктор, склонив голову, и тут же направился к патефону.
По залу разнесся могучий голос Шаляпина.
Они сидели на массивном диване и с упоением слушали великого певца. Их души охватило невероятное волнение при упоминании о русском лесе, Волге-матушке, зимушке-зиме.
У Натальи на глазах выступили слезы. В это время открылась парадная дверь. Вошедший секретарь приблизился к ним и тихо произнес:
- Господин Николаев, вас вызывает эмир, - и так же бесшумно удалился.
- Наташа, меня ждет Алимхан по важному делу. Мы скоро придем. Не скучай.
- Я буду ждать. Так хочется выпить, потанцевать от души, ну… ладно, иди.
Когда Николаев вошел в кабинет эмира, Даврона уже не было, а на столе перед правителем лежало открытое письмо. Сам эмир был взволнован, полностью протрезвев. Николаев сел рядом с ним.
- Виктор, вот прочти, письмо от Эссертона. После этого я даже не хочу называть его другом, все они друзья только на словах или когда им что-то надо от меня.
Николаев взял письмо и сразу вернул эмиру: Эссертон написал его на фарси, которым владел в совершенстве.
- Прочти его сам, ведь оно на фарси.
Обиженный эмир перечитал письмо и снова стал выражать недовольство действиями англичан.
- Алимхан, успокойся, англичане по-своему правы. А то, что они перестраховываются – так это у их чиновников в крови. С другой стороны, если б кто-нибудь узнал о таком караване, непременно напал бы еще в пути. Да и резиденция Эссертона - не самое подходящее место.
- Хорошо, в Кашгаре хранить казну опасно, но разве нельзя через месяц прислать в Кашгар большой отряд английских солдат и увезти золото в банк Дели?
- Это еще опаснее, чем хранить его у Эссертона. Путь в Индию лежит через несколько стран и там немало сильных племен, которые непременно нападут на сказочно богатый караван. И ты думаешь, английские солдаты будут стоять насмерть, защищая деньги чужого царя? Не надо надеяться на англичан, пока они ничем не могут нам помочь, кроме как оружием. Да и чего стоит это оружие, если наши солдаты плохо владеют им.
- А ты для чего здесь, ведь я плачу тебе гораздо больше, чем своим министрам, - сказал эмир с недовольным видом. – Научи моих солдат хорошо стрелять.
- Алимхан, не стоит обижаться на мои правдивые слова, не могу я лукавить, как твои министры. Но боевая армия создается годами, а я здесь чуть больше года. Служу тебе по совести и все-таки кое-чему научил твоих солдат.
- Ладно, не обижайся на меня, я это сказал… ты сам все понимаешь, - произнес эмир миролюбиво, понимая, что сейчас с этим человеком не стоит ругаться, ведь от него зависит многое. - Эх, если б я мог предвидеть, что в России произойдет революция, и что большевики будут угрожать Бухаре, то еще десять лет назад стал бы готовить свою армию.
- Поверь мне, для хорошей армии и этого срока мало.
- Так значит, все происходящее ниспослано мне свыше и надо смириться? - обреченно спросил эмир.
- Алимхан, хоть ситуация почти безнадежная, нельзя падать духом, надо искать хоть какой-то выход. Сейчас нужно думать о дальнейшей судьбе казны эмирата. Что ты намерен предпринять?
- Пока не знаю, мне надо хорошенько подумать. Голова идет кругом. Как надоела эта политика! Я хочу тихой и спокойной жизни.
- Алимхан, нас ждет Наташа. Может, немного расслабишься, успокоишься, а завтра займемся делами?
- Сейчас ничего не хочется. Никакая еда не полезет в горло, никакое вино не сделает меня пьяным и даже женщины не помогут мне забыться. Ты иди к ней один, чтобы совсем не испортить ей праздник. Поговори с ней немного, она любит, когда с ней говорят по-русски. Потом проводи ее домой, она уважает тебя как брата. А я тем временем соберу совет министров и вместе подумаем о том, как поднять дух нашего народа на случай войны с большевиками. Надобно сделать так, чтобы уже сегодня наши люди стали люто ненавидеть Советы. Еще надо будет подумать, от каких налогов мы можем освободить народ, чтобы люди поверили в справедливую власть своего эмира и встали на его защиту, не боясь смерти.
- Это трезвая мысль: армия и население должны быть готовы к войне, должны поверить в свои силы и победу над Советами. Тогда Бухара устоит, хоть с большим числом жертв.
Николаев ушел, в то время как эмир вызвал секретаря.
Когда Виктор вернулся в русскую комнату, Наташа сидела на диване, продолжая слушать Шаляпина со слезами на глазах. Увидев Николаева, она улыбнулась. Он присел рядом и сказал: «Алимхан сильно расстроен и не может прийти».
- Наверно, гонец принес дурные вести. Значит, дела у эмира очень плохи. Так?
- Ты права. Я смотрю, за это время ты хорошо изучила его.
- Черт с ним, с этим эмиром, главное, чтобы у нас все было хорошо. Я нахожусь здесь только из-за денег. Эмир прекрасно знает, что я не люблю его. Но у меня нет к нему ненависти, потому что он добрый человек. Я внимательна к нему и стараюсь развлечь его всякими шутками, весельем. Ему этого не хватает. Он жалуется мне, что его жены с ним бесчувственны, неразговорчивы, а некоторые просто боятся его. И ему с ними бывает скучно.
- Эмир нужен всем. Он всех нас кормит, и его благополучие – это и наше благосостояние.
- Давай поговорим о чем-нибудь другом. Виктор, твои родители так и не решились уехать за границу?
- Последнюю весточку получил от них полгода назад. Несмотря на мои уговоры, родители все-таки решили остаться в России. Об этом отец заявил твердо, а он человек упрямый. Да и мама в своем письме пишет, что они считают себя уже старыми людьми и не смогут жить в чужих краях. Признаться, в молодости я был эгоистом и думал только о славе, деньгах, удовольствиях. И вот когда уже стукнуло сорок, я стал понимать своих родителей. Славы уже не хочу, так же как и проклятой войны. Приключения и удовольствия тоже наскучили, и моей душе хочется покоя. А вот от денег не откажусь, особенно сейчас, потому что еще надеюсь иметь семью и жить в большом уютном доме. И хочу видеть тебя там в роли хозяйки.
Наталья улыбнулась и, положив голову ему на плечо, тяжело вздохнула.
- Кажется, ты не веришь в это? – спросил Николаев.
Она лишь пожала плечами.
- Верь, у нас все будет, но пока надо потерпеть. Хочешь, потанцуем? – предложил Виктор.
- Теперь не хочется, охота пропала. Просто посидим рядом, поболтаем, ведь нам это не часто удается. Интересно, что будет, если эмир узнает о наших отношениях? Неужели казнит нас?
- Казнить - это старомодное словечко. Неизвестно, как он с нами расправится, но знаю одно: об этом скандале никто не узнает, иначе народ будет смеяться над государем. Потому, вероятнее всего, нас тайно убьют. Такой дерзости он никогда не простит и совсем не из-за любви к тебе. Просто из-за униженного мужского самолюбия, тем более правителя, которому все покорны.
- Интересно, неужели эмиру никогда не приходило в голову, что между двумя русскими людьми могут зародиться какие-то чувства?
- Если бы Алимхан хоть что-то заподозрил, то не позволил бы мне входить в твой дом.
Такое право Николаев получил от эмира по просьбе Натальи, которая очень нуждалась в обществе своих соотечественников. Без сомнения, решиться на это эмиру было непросто, ведь он мусульманин и здесь дружеские отношения между мужчиной и женщиной абсолютно немыслимы. Но эмир верил другу и с пониманием относился к одиночеству жены, которую сильно любил и которой многое позволял. К тому же он считал себя передовым человеком.
Но относительно этого Наталья имела иное мнение:
- Эмир считает тебя настоящим солдафоном, которому нет никакого дела до женщин, и потому не ревнует. Но с другими он осторожен. Помнишь, дважды приезжал англичанин из Кашгара, Пэт. Когда мы с ним беседовали, танцевали, эмир не сводил с него пристального взгляда. Тем более что хорошо выпивший консул становился довольно милым. Правда, после отъезда важного гостя Алимхан был обижен на меня и даже отругал, что мы долго говорили и танцевали. Но я быстро успокоила его, убедив, что это нормальное общение европейцев и в этом нет ни малейшего намека на измену.
- И все-таки нам следует быть осторожными, хотя сейчас ему не до нас: он только и думает, как удержаться у власти. Наталья, поедем к тебе, тем более что сам Алимхан велел мне проводить тебя.
- Ты прав, здесь уже делать нечего. Я только заберу свои пластинки.
Дом Натальи находился неподалеку от резиденции, в неприметном маленьком здании. Обитатели Арка называли его домом гувернантки, и Наталья-ханум продолжала заниматься обучением детей правителя.
У дома гувернантки, на скамейке, сидели два молодых солдата с ружьями и оживленно беседовали. Завидев приближающуюся черную коляску, они сразу же поднялись и вытянулись у дверей. Из закрытой коляски первым вышел полковник, который помог спуститься хозяйке дома. Солдаты распахнули двери, и офицер с дамой вошли внутрь.
Три комнаты Натальи были обставлены в европейском стиле, и ничего здесь не напоминало об Азии. Стены гостиной украшали картины с русскими пейзажами и фотографиями родителей хозяйки и членов большой семьи. Под ними - массивный диван и два кресла, шкаф с посудой и посередине - круглый стол с венскими стульями.
Полковник помог даме сесть в кресло, и сам опустился рядом.
- Как все-таки хорошо дома, здесь уютнее, - сказала Наталья, облегченно вздохнув, – мне даже захотелось потанцевать.
- Минуточку, сейчас закажем музыку! - Виктор вскочил с места и, широко улыбаясь, поспешил к столику с патефоном, желая угодить любимой женщине. Как только он опустил иглу, донеслось шипение заигранной пластинки, и по всей комнате полилась музыка Штрауса. Виктор вернулся к даме и, слегка склонив голову, пригласил ее на танец. Они начали вальсировать медленно, осторожно, кружась по просторной комнате и временами их движения не совпадали с ритмом быстрой музыки. Танцующие с восхищением смотрели друг на друга, их лица сияли от удовольствия. После первого танца Наталья так завелась, что во время второго они уже вращались намного быстрее. Однако вскоре зараженный весельем полковник вспомнил об интересном положении дамы и замедлил шаги.
Улыбающаяся Наталья была готова и к третьему танцу, не желая слушать предостережения своего возлюбленного, который то и дело повторял: «Ты не устала? Это тебе не вредно?». Но как только они вновь принялись кружиться, утомившаяся дама почувствовала боль в боку и остановилась, тяжело дыша.
Виктор помог ей прилечь на диван, уложив ее ноги поудобнее. Сам же опустился рядом и стал поглаживать ее руки.
- Ну как, боль отпустила? - спросил он.
К Наталье вновь вернулась улыбка.
- Наклонись ко мне, - попросила она, - хочу поцеловать твои сладкие уста.
Их губы слились, и они еще долго-долго целовались.
- А как бы тебе хотелось назвать ребенка? – спросил Виктор.
- Если сын, пусть будет Андрей, по имени его деда. Если девочка - Анастасия.
- Красивые имена, мне они понравились. Интересно, какое имя предложит ребенку эмир, хотя понятно, оно будет мусульманским. Ты говорила с ним об этом?
- Он сказал, что ему все равно, лишь бы было благозвучным. Судя по словам, его это мало беспокоит: «Я человек государственный и не должен заниматься такими пустяками». Детей у него много и, видимо, отцовской любви на всех не хватает. Да, Виктор, вот о чем я хотела поговорить с тобой. Может, мы сбежим отсюда, прямо завтра, чего нам тянуть? У нас уже есть кое-какие сбережения. Мы не будем бедствовать в Европе, как иные эмигранты.
- Поверь, мне тоже здесь надоело, но пока рановато.
- Но ты говоришь, что через три-четыре месяца эмир может потерять власть. Тогда чего нам ждать?
- Даже если большевики возьмут Бухару, мы уйдем вместе с эмиром и, вероятнее всего, в Афганистан. Понимаешь, у эмира много золота, и он будет щедро платить. Потому надо еще года два послужить ему и накопить солидную сумму, чтобы мы смогли открыть свое дело в Европе. Например, ресторан или магазин. Но для этого и тебе надобно постараться: получить от эмира побольше подарков, желательно золотые украшения или драгоценные камни - их легче будет вывезти отсюда.
- Зная слабости мужчины, это нетрудно сделать, - хитро улыбнулась Наталья. - Ты успокоил меня. Я согласна подождать.
- Ну мне пора. Послезавтра я провожу крупные учения с участием не только пехоты, конницы, но и артиллерии. Такого здесь еще не бывало. Пойду, посмотрю, как идет подготовка. За ними нужен глаз да глаз, чтобы не сорвать учения. То одно забудут, то другое - словно маленькие дети...
- Иди, чтобы прислуга лишний раз не болтала, что ты подолгу задерживаешься у меня.


Рецензии
... маленькая мелочишка ... - разве борщ не наливают в тарелки, а накладывают? ...
............... слог хороший ... читается легко ... с интересом ... хочется интриги, но, как я понял, это отрывок, и не Вашу вина, что я не читал ни начала, ни конца ...
................. всех благ Вам! ... с Рождеством! )))))))))))))

Хомут Ассолев   07.01.2010 18:57     Заявить о нарушении