Недостает нам еще одной утопии

Не стану приводить другие цифры, чтобы возразить Владимиру Жаринову по поводу его высокой оценки коллективно-частной собственности, так называемых предприятий народного капитализма («Граждановедение», № 47). Дело в том, что, манипулируя цифрами и опираясь на неосведомлённость читателей, не столь трудно доказать абсурд. Правители однопартийного режима у нас по этой части были большими мастерами: по их выкладкам капитализм давно должен был кануть в Лету, а коммунизм цвести самым ярким цветом. Скажу лишь, что коллективно-частных предприятий в мире рыночных отношений немного, и их количество по отношению к нормальным частным предприятиям не растёт. Нет тенденции их роста.
 Дело, по моему мнению, обстоит таким образом. На каждом предприятии коллектив делится на тех, кто «везёт», и тех, кого «тащат» (паровоз и вагоны), на ведущих и ведомых, на работников, заинтересованных в рентабельности, прибыльности предприятия, отвечающих за него своим общественным положением, и на работников, к этим вопросам равнодушных. Основной массе рабочих нужны приличный заработок и спокойная жизнь. Чтобы уйти в пять часов с работы и забыть про неё. Чтобы спать по ночам, видеть хорошие сны и т.д.  И это нормально. Среди рабочих немало и любителей «лёгкой жизни», которых устраивает эйфория от выпитой после рабочего дня водки, которым нет ничего дороже праздников, гулянок, всевозможных зрелищ. Это тоже в порядке вещей.
Тем более что мы говорим о предприятиях частных, когда роль денег как стимулятора производства качественно возрастает. Конечно, акции можно раздать всем, чтобы создать иллюзию коллективности, народности – поиграть в «гармонию» личного и общего. А во главе предприятия поставить чиновника, типа советского. Только ведь таким способом дело вперёд не двинешь! Иным предприятиям известные реформы 90-х годов позволили контрольный пакет акций оставить у рабочих, – их банкротство не заставило себя долго ждать. Современное развитие производства – это вложение больших денег. У рабочих их нет. Современное развитие производства означает большой риск. Рабочие не станут рисковать своим скромным заработком. Современное развитие производства – это сплошные нововведения (инновации, как теперь говорят). Нововведения не всегда поддерживают даже инженеры. Быть предпринимателем надо очень хотеть, чтобы решиться взвалить на себя опасный и тяжёлый груз по созданию предприятия – купить необходимую недвижимость, организовать труд наемных работников, произвести товар, который покупают, выдать всем зарплату, заплатить налог, устоять перед криминалом и т.д. И иметь прибыль. Впрочем, производство ящиков для стеклотары, детских горшков, мыла, туалетной бумаги, простейшего сельхозинвентаря и прочего предприятиям народного капитализма можно доверить.
Очень благосклонно Владимир Жаринов относится к израильскиким колхозам, кибуцам. Но колхозы для Израиля – вынужденная форма: там очень мало земли, её нельзя надолго закрепить (претензии палестинцев, террор, войны с соседями). Израиль чувствует себя птицей, залетевшей в чужое гнездо. А ещё точнее: Израиль живёт на вулкане. Но нам-то зачем колхозы – при наших земельных богатствах? Почему мы должны сгонять людей в кучу, а не организовать их труд на личном экономическом интересе? «Человек – существо коллективное», – пишет в этом же номере «Граждановедения» преподаватель вуза Инна Зорина. А я не без основания скажу иначе: «Человек – существо индивидуальное». Спор разрешил мировой опыт: индивидуальный труд доказал, что он стократ производительнее труда коллективного – рабского, общинного, колхозного. Огромная Россия может закрыть свои колхозы и АО – маленькая Голландия прокормит её и себя, вместе взятых. Израильские кибуцы эффективны совсем не как форма, но потому, что евреи всё делают эффективно. Потому, что народ этот в развитии своих военных, экономических, духовных способностей продвинулся дальше многих других народов. Мы, русские, по этому поводу очень комплексуем и не можем понять, почему такое бывает. Сердимся, ненавидим, угрожаем, бежим с ножом в синагогу, чтобы утвердить свою значимость. Если бы в Израиле можно было организовать фермерские хозяйства, – и они были бы образцовыми.
Наши реформы в сельскохозяйственном производстве остановились на полпути. Там как раз и утвердились отношения, которые не назовёшь ни социалистическими, ни капиталистическими, утвердилась та самая «гармония», которая законсервировала процесс развития. Колхозники отдали свои доли и паи новоиспечённым начальникам, организовавшим АО. Им за это привезут дров, сена, соломы и возьмут (а может, и нет?) на работу. Иные продали за бесценок и теперь кусают локти. Мы получили тот самый народный капитализм – подправленный вариант колхозов. Да, постсоветские фермеры не накормили страну, и я скажу почему. – 1. Наши лучшие крестьяне были поголовно вырезаны большевиками, колхозные батраки и бывшие советские погонялы никак их не заменят. 2. У власти на селе находятся всё те же погонялы, лишенные предпринимательской жилки. 3. Мал срок после падения коммунизма. Для внедрения фермерской (крестьянской, кулацкой) формы хозяйствования на земле нужны десятилетия. Но это при том условии, если центральная власть будет способствовать развитию фермерства. Столыпин – действительный реформатор(!) – просил двадцать лет. Для нас, учитывая силу сопротивления прежних властителей и дефицит крестьян с настоящим хозяйским запалом, двадцати лет мало… Срезанная голова не отрастает, но уничтоженный дух крестьянства, дух предпринимательства на земле, хоть и не так скоро, но  может возродиться. И здесь такие люди, как Магомед Чартаев, очень пригодятся.
Апологетика коллективно-частной собственности свидетельствует о том, как трудно нашей интеллигенции «излечиться» от марксизма. Марксизм – это наш рак, наш СПИД, наша радиация. Вожди внедрили нам его в мозг, в кости и кровь. Он прирос к нашей душе, как кожа к телу: начинаешь отдирать – пронизывает боль. Ничего мы больше не знаем, кроме марксизма. И западную философию усвоили под углом зрения марксистской критики, и общественную жизнь строим, руководствуясь марксистскими догмами. А об истории и говорить нечего: здесь нашим «папой» был и остался исторический материализм. Рабочий класс (он же – пролетариат) был назначен мессией, но фальсификацию истории разоблачила сама жизнь. Теперь раздадим рабочим акции, искусственно сделав их предпринимателями, буржуями. Чтобы не обиделся великий покойник.
Важную роль сыграл Маркс в разработке трудовой теории стоимости. Адам Смит, Давид Рикардо, Карл Маркс – одна линия. Но его существенный «просмотр» – негативная оценка роли буржуазии. По-русски – класса предпринимателей. Для него буржуа – эксплуататор и враг прогресса… Однако стоимость создает не только пролетариат, но и тот, кто организует производство, рискует, берёт на себя ответственность, работает 24 часа в сутки не столько руками, сколько головой. В Марксову теорию предприниматель не вместился, в Марксову теорию, как и во всякую утопию, не вместилась  реальная жизнь. Как ни странно, революционный план, изложенный главным классиком в «Манифесте», воплотился: российские ученики его искусно воспользовались бедой своей Родины (неудачная война, разруха, голод) и надели на ее тело железный корсет диктатуры. Нашлись люди, которые «распилили» его, сняли, но далеко не увезли. Он лежит там, за углом. В истории немало парадоксов, нелепостей, абсурда, история может пошутить, поиздеваться, преподнести урок. 
Из тотально обобществлённой (огосударствлённой) собственности прямо вытекает  тоталитарная политическая власть. Тут В. Жаринов прав.  Но вытекает ли из коллективно-частной собственности «непосредственная демократия»? Боюсь, что – нет. Боюсь, что это иллюзия. Коллективно-частная собственность, скорее, провоцирует политиков на установление авторитарного режима, типа режима Лукашенко. На установление коммунизма в облегчённом варианте. Современное понимание демократии обязательно сопряжено со свободой (политической, информации, протеста и т.д.). Рабочие (и наделённые акциями) к столь великому благу равнодушны. Более того, они предпочтут иметь над собой «батьку», или даже «фюрера», который «наведёт порядок», «заткнёт рот», который отнимет деньги у «ворюг» и раздаст их бедным. Нравится кому или не нравится, но  за свободу могут постоять только крупные собственники, способные иметь свой телеканал, свои газеты и журналы, отстоять свою позицию в парламенте – не бояться(!) сильных мира сего. Свободу может защитить суд, если он независим по закону и если в обществе есть силы, готовые публично поддержать его.  Попробуем уйти от утопий.  Корягин Сергей Осипович. 19 января 2007 года