Эпилог

Деревенские  знакомые  очаровательны только в деревне и летом, в городе же и зимою они  теряют  половину  своей прелести. Когда в городе поишь их чаем,  то  кажется,  что  на  них  чужие сюртуки и что они слишком долго мешают ложечкой свой чай. И в городе  Петр Сергеич иногда говорил о любви, но выходило совсем не то, что в деревне.
Чехов. "Рассказ госпожи NN".

Аня так и не поняла, что вызвало переполох: толи весть, которую принес новый гость, толи он сам. Толпа, схлынула в прихожую и Аня осталась одна, если не считать слегка облезлого дамского угодника. Судя по тому, что собрались только приятели брата, он был лишь на несколько лет старше Ани, но потускнел сильней прочих.
- Зачем у вас глаза такие зеленые?
- Зачем…? - Аня почему-то рассердилась.
- Не знаете? Ну, так я вам вас объясню.
- Даже так?
- Ваши предки были заядлыми охотниками на мамонтов. Те из них, у кого глаза отличались цветом от зарослей, попросту не выживали.
- Вздор. Сначала и у меня были такие как у вас - цвета старой меди. Но стоило мне разозлиться, и они зеленели. Так, за годом год, и довела себя до теперешнего состояния. Была медь, теперь коррозия.
- Восхитительный результат. Разозлите меня.
- Лень. Да вас и не интересно. Думаю, вы и злиться будете вяло.
- А что еще было вяло?
- Вяло "обхаживаете" меня. Придумали бы хоть что-то забавное.
- А я вас "обхаживаю"?
- Ну, да. Как же это еще назвать! Подошли загадочно бочком, загадочно покачиваете бокал, загадочно смотрите бархатными глазами и проникновенно говорите ни о чем. Через минут пять предложите смыться отсюда в "романтичное" место…
- Предлагаю сейчас.
- А придумать, что-нибудь менее затасканное - слабо?
- Там и придумаем.
- "Там" это где?
- В "романтичном" месте.
- Непохоже, что у вас получится. Принесите-ка лучше мне "мартини".
Но не успел ухажер исчезнуть в дверях, Ане вдруг стало нестерпимо тошно. Захотелось домой. Не в дом матери, где она гостила, а в настоящий дом. К мужу. Чтоб не слышать бесконечных родительских поучений, не отстаивать каждый день право жить, как ей хочется. Аня представила негодующий взгляд матери, когда она начнет собирать чемодан, наспех оденет полусонную дочь и отправится на вокзал.
Постояв в нерешительности, она, сначала медленно, а потом, все увереннее, направилась к выходу.

Аня шла, уставившись в землю. Наверно потому, что фонарей было мало. Услышав перед собой шаги, она подняла глаза. Прямо перед нею с двумя бокалами мартини стоял новый знакомый.
- Я знаю, где вы живете, а это – самый короткий путь, - сказал он, отвечая на немой вопрос в ее глазах. – Так и не вспомнили меня? Я одноклассник вашего брата и часто бывал у вас. Может, помните – Горин?
- Рашпиль?
- Ну, да. Прозвали за прыщи. Я вас сразу узнал. Первую влюбленность не забудешь.
- Так вы были в меня влюблены? А я-то думала, что в меня никто не влюблялся. Я, ведь, в школе была не самой приметной.
- Что ты! Ох, извините. Что вы.
- Ничего. Давай «на ты».
- Красавицей ты не была, но не заметить тебя было невозможно. У тебя была самая красивая походка.
- Да, ну? – недоверчиво улыбнулась Аня.
- А то! – Рашпиль возбужденно взмахнул рукой, и мартини выплеснулось на тротуар. Аня расхохоталась.
- Надо срочно выпить, пока еще что-то осталось.
- У тебя был самый красивый голос и самые зеленые глаза.
- Присядем, - Аня кивнула на стоявшую невдалеке скамейку и взяла из рук Рашпиля бокал.
Прошло больше часа. Рашпиль всё говорил, а Ане хотелось еще и еще.  - «Вот у него голос определенно красивый», - подумала Аня и поймала себя на том, что ей приятно смотреть на него. Теперь, когда Рашпиль до того увлекся собственным рассказом, что в глазах появился живой блеск, он совсем не казался "облезлым". А когда он переводил взгляд на нее и смотрел прямо в глаза, от его внимательного взгляда, сердце Ани начинало биться чаще, а дышать становилось труднее. Когда она окончательно в этом убедилась, то задала себе вопрос: «А я, что, и в самом деле, хочу этого?» Ответ получился грустным: «Нет, только организм хочет, а раз так, то и говорить не о чем». Тут она почувствовала на своем плече широкую и горячую ладонь, сердце замерло, но Аня ладонь отстранила. Чтобы ничего не «объяснять», она поднялась, и они молча пошли к ее дому.
У порога Аня протянула спутнику руку, - Спасибо вам.
- За что?
- Удержали от поспешного решения.
- ?
- Отвлекли интересной беседой. Успела остыть. – Глядя, как он понуро стоит, держа в левой руке два пустых бокала, добавила, - Вы – хороший рассказчик. Просто замечательный, - и закрыла за собою дверь.
Войдя, она остановилась и прислонилась к стене. Сердце стучало всё сильней, и это злило Аню не на шутку.

За неделю до отъезда к родителям, Ане надо было ехать на конференцию в город, где жил Никита. Встреча вышла бурной. Точнее сумбурной, по крайней мере, так считала Аня. Никита, как и следовало, ожидать, все перепутал и "встречал" ее не на той колее. С полчаса они пытались встретиться, договариваясь по сотовым. В довершении ко всему, в мобилке Никиты сел аккумулятор. По счастию, они уже были на одном этаже и все же отыскали друг друга. Потом долго искали гостиницу - Никита знал свой город плохо.

Когда, Аня откинула голову на подушку, а Никита перебрался в кресло к сигаретам и бутылке, начался никому ненужный разговор "по душам".
- У меня в голове такой бедлам, - сказала Аня, повернув голову к Никите. - Всю неделю пыталась навести в себе порядок. Ничего не разобрала и ни в чем не разобралась. Поняла только, что загнала себя за последний год настолько, что уже не знаю наверняка, кто я, что я, чего хочу на самом деле, а чего нет.
- В этом ворохе всегда много ерунды, мелочей, которые и трогать не стоит. Пусть валяются в беспорядке. Разбирайся только с важным. А еще лучше с главным.
- Главное, остаться самой собою.
- Ба, вот те раз! Да что ж тут сложного? Для этого и делать ничего не надо. А вот не быть собой, тут надо, друг ты мой, не старания приложить и немалые.
- Как так?
- А вот так! Человек не рыба, но поплавать под водой в силах. Некоторые, даже по нескольку минут. А всё едино, либо утонут, либо вынырнуть придётся. Так-то, вот – сколько ни ершись, ершом не станешь и вынырнешь.
- Да не о том речь – я о тех, что не желают собой быть, желают казаться лучше, чем на самом деле. «Не быть, а казаться».
- А хоть и так. Ведь хотят казаться «лучше»! Они и есть лучше тех, кто собою во всём доволен. Мол, любите меня каков я есть, а «на публику» я стараться не намерен! Я, видишь ли, и так хорош! Нет, я за тех, которые стараются. У них, хотя бы, шанс есть. А те, что собою довольны, самодостаточны – в силах только деградировать.
Никита философствовал с такой самонадеянностью, с таким упоением, что Аню, мало-помалу, охватывала злость.  Она сдержалась. А напрасно.

С утра, у нее был недовольный вид, и все попытки Никиты исправить дело проваливались. Ничего не лучшего не придумав, он прямо спросил:
- Что с тобой?
- Ничего. А почему ты спрашиваешь?
- Потому, что…
- Что тебя не устраивает?
- Меня не устраивает, что когда я пытаюсь тебя обнять, ты фыркаешь и выворачиваешься. Не устраивает твой кислый вид. Меня все не устраивает.
- Не утраивает и не надо.
- Так просто?
- Это ты все усложняешь, а хочу, чтобы было просто. Понимаешь? ХОЧУ.
- Я тоже хочу…
- Опять ты за свое? Неужели не понимаешь, что у меня не проходит ощущение. Что меня используют?
- В каком смысле?
- Да в этом самом.
- «… Он вашу сестру, как вакханку с амфор, подымет с земли и использует».
- Ой-ё-ёй! Прямо-таки с земли?
- Я поэту не указ.
- Именно. «Что позволено Юпитеру…»
- Фи, как грубо. Юпитер. Ай-я-яй. Ты сердишься. Пока мы не поссорились – говори прямо. В чём дело?
- Тут ничего не исправишь.
- Что ты хочешь исправить?
- Да что ты можешь? У тебя одно на уме. А у меня еще и душа есть.
- Сбился баланс?
- Сбился.
- Поправим.
- И как же?
- Сегодня будут только душа и ничего больше.
- Ой-ё-ёй! Сколько раз я это слышала.
- Пошли к зеркалу.
- И что?
- А то, что если ты немедленно не перестанешь дуться, все твои чары исчезнут и все мои чувства будут отскакивать, как от стены горох. Немедленно приводи себя «в вид» и идем гулять.
- Ладно, домою посуду и идем.
- К черту посуду.
- К черту!

Они сидели на берегу, пока не стало прохладно. Никита, как заботливая бабушка, укутал Аню пледом, прошел к берегу и вытащил за горлышко из песка бутылку ее любимого "мартини". Порывшись в сумке, выудил оттуда бокал. Да. Он скорее согласен был глядеть как Аня пьет «из горл`а», чем из пластикового стакана. Сполоснул бокал в реке и откапал, зарытую у берега бутылку водки.
Аня пила медленно. Раскачивая бокал, разглядывая сквозь него уходящее солнце. А Никите нужен был залп. Цели у них были разные: ей хотелось что-то найти в вине, а ему - что-то забыть.
Вечером они опять, едва не рассорились. Никита так и не понял, что ее разозлило. Или обидело? Как всегда, помирившись (или примирившись?) Аня отказалась устраивать "разбор полетов". А все было серьезно. Нельзя серьезней. Она собрала вещи и объявила.
- Пожалуй, я лучше уйду.
- Конечно, дорогая.
- Я, хотела сказать - навсегда.
- Как скажешь. Но, я хочу, чтоб ты знала. Я еще долго буду любить тебя. У тебя в распоряжении целый час.
- Какая щедрость!
- Я знаю, тебя это раздражает. Хорошо, пять минут.
- И это, по-твоему, долго?
- По-моему, это не должно тебя раздражать.
- Именно это и раздражает.
- Ты раздеваешься? Передумала?
- Да. У тебя нет сердца.
- Родовая травма. Я предупреждал. Но я люблю тебя и без него. Всем, что осталось.
Потом были слезы и все, что следует за слезами.

Зимой Никита переехал в город, где жила она. Аня так ждала этого, так готовилась. Освобождала время для встреч. Но из этого ничего не вышло. Работы навалилось как никогда, и встретиться им довелось только через неделю. Толи от усталости, толи оттого, что ее старания пропали даром, а может потому, что Никита был так близко, а повидаться с ним она по-прежнему не могла, Аня все это время нервничала и постоянно срывалась. Доставалось всем, а Никите, когда он звонил, больше прочих. Ане начинало казаться, что именно он во всем виноват.
Когда, наконец, они встретились, все вышло не так как хотелось. Никита накрыл стол, а ей не хотелось есть. Тогда он тоже отказался, а голодный мужик – плохой собеседник. Тем более если пьет, а пить он не отказался. Ане казалось, что он и обнял ее при встрече как-то не так, машинально. И говорит не о том. Не дожидаясь пока он оставит водку в покое, она сказала:
- Я тебя люблю, - и ощутила, что сама сказала это машинально. Мысли разошлись с чувствами.
- И я тебя, - ответил Никита. Серьезно. Глядя в глаза, но не даже не отложив сигарету.
«Ну, это вообще, как из кармана выпало», - в сердцах сказала про себя Аня. Когда она была в очень хорошем или очень плохом настроении, речь ее пестрела хлесткими фразами студенческих времен. Когда Никита был в хорошем настроении, ему это нравилось. Сейчас, Аня не стала говорить это вслух, щадя вкус Никиты.
Потом они ссорились, уже не особенно жалея друг-друга. Задушевно пел Азнавур. Потом мирились, жалея о потерянном времени. Азнавур пел до полного примирения. Когда его включили снова, казалось, что все почти так же прекрасно, как и в прошлые встречи. Почти.
Всю зиму они виделись часто. Постепенно Аня начала замечать, что когда прощается с Никитой - чувствует облегчение. В часы, что она проводила с Никитой, все вокруг становилось ярче, но появлялся легкий привкус тошноты, и ее уже неодолимо тянуло к спокойному, пусть и более тусклому миру. Эта тусклость даже успокаивала ее, и она все чаще улыбалась, возвращаясь, домой. Однажды она задала себе вопрос: "Если все так, тогда зачем это все?"
На вопрос она не ответила, но больше уже и не задавала его. Весной работа отвлекла ее и от "сложных мыслей", и от Никиты. Теперь они не виделись, и лишь иногда болтали в скайпе, как до переезда Никиты. Перед самым летом она вновь поехала к родителям, а когда вернулась, то даже не позвонила.

В городском парке они встретились случайно. Никита внимательно что-то высматривал в ее глазах, но теперь от его взгляда сердце не билось сильнее.
- Как дела?
- Какие дела?
- Не знаю. Вообще…
- Поездка пошла мне на пользу.
- В смысле?
- Перестали беспокоить мелочи, которым я придавала слишком большое значение. А ты?
- У меня все, по-прежнему. Я, ведь, никуда не ездил.
- Мелочи досаждают?
- Не только.
- Съезди куда-нибудь.
- Попробую
- Вот и славно. - Почему-то ей вспомнился попутчик, помогавший донести вещи, и неловко, как тренер, обнявший на прощанье за плечи. - "Какие сильные у него руки" - подумалось ей. Она улыбнулась и без всякой фальши воскликнула, - Жизнь - прекрасна!
- Извини. Мобилка звонит.
- Неважно. Мне пора. До встречи. - Она слегка наклонила голову и луч солнца, скользнувший по ее глазам, вспыхнул зеленым светом.
"Совсем, как у кошки" - подумал Никита и машинально ответил, - До встречи.
Глядя, как Аня исчезает в парковой аллее, он даже усмехнулся - столько в ее походке было от грации больших кошек. Шла она так мягко и легко, что даже, стука каблуков почти не было слышно. А слышно было, как вдалеке порвалась струна: юноша, смахивающий на давно немытого бога, неистово бренчал на гитаре.