Труша

Тебя давно уже нет, мой друг Юра, такой же верный мой друг, как и все мои прочие друзья. Я нуждался в вас всегда, мои друзья, но вы скупо отмеряли долю дружбы, предназначенную для меня, и звали меня к себе, когда вам нужна была моя помощь, в основном психологическая, так как я всегда был готов к сочувствованию, выслушиванию ваших излияний. И ты, Юра, не был исключением, ты призывал меня к себе, а ко мне не заходил ни разу, да и некуда было приходить ко мне, у меня не было своего защищённого угла в чужом доме. И рассказывал, рассказывал, у тебя рот не закрывался, я знал о тебе много, и я любил тебя, как лучшего друга, которого мне подарила жизнь. Странно, что, прежде чем подружиться, мы учились с тобой три с половиной года, с пятого по восьмой классы, и сидели в одном классе, почти рядом, и взаимодействовали, как одноклассники, без выделенности отношений, без симпатии, но и без вражды. А с девятого по одиннадцатый класс мы ходили разными коридорами в школе, и сидели в разных помещениях, и учителя у нас были разные. Но ты был единственным из нашего прежнего класса, который дружески мне кивнул при одной из случайных встреч в коридоре. Остальные мои бывшие соученики чувствовали себя уязвлёнными оттого, что я попал в привилегированный класс физиков, а они нет, и довольствовались в нашей привилегированной школе лишь обучением в классах чертёжников, или токарей. Ты, Юра Трушников, Труха, как тебя звали в классе с детских лет, попал в класс токарей, не набрав проходных высоких баллов по естественным наукам, математике, физике и химии. И для тебя существовало много разных дорог после окончания школы, а у меня только одна – в университет на физический факультет. Ты же, Юрочка, поступил в медицинский институт, и учился на врача, хотел стать хирургом. Ты выдержал невозможный конкурс, в то же время я прошёл, как медалист, почти без конкурса. Убегая из чужого дома, я просиживал в библиотеке, и у приятелей. А по пути из школы домой иногда заходил к тебе, мой самый большой приятель, Юра. Я думал, что ты мечтаешь о спортивной карьере, которую выбрал когда-то твой отец, но в последний год перед поступлением в ВУЗ ты загорелся другим желанием, стать медикусом, врачом, хирургом, и, конечно, мечтал раскрыть природу рака, научиться лечить эту гадкую болезнь. И готовился загодя, читал медицинские книжки, журналы, улучшил успеваемость в заключительном году в школе. И поступил.
Мы учились, я в университете, он в медицинском на первом курсе, редко встречались у него дома, и делились впечатлениями от новой жизни, свободы от каждодневного надсмотра учителей, дневников, тетрадей, домашних заданий. Его комнатка в квартире на первом этаже в доме по улице Чернышевского выходила окнами на улицу, его письменный стол под окном был завален книгами по медицине. В окне менялась картина с летней на осеннюю, зимнюю, весеннюю, а он так же сидел под окном за столом, и учил, зубрил, названия костей, мышц человека, строение скелета, черепа, позвоночника. Как-то раз он поразил меня, заметив, что мытьё ног тесно связано со здоровьем носоглотки, и простыми средствами убедил меня в этом. Перед первым курсом Юра был в Сочи с родителями, отдыхал после успешного поступления в институт, и познакомился с девушкой. Её звали Людмила, она приехала из Саратова тоже с родителями, и на отдыхе у моря Юру и Люду нашла любовь. Или нечто подобное. Людмила ещё должна была год учиться в школе, и они ждали встречи целый год, писали друг другу жаркие письма. А после первого курса Юры они поженились, с благословения их родителей. Людмила переехала в Харьков, к Юре, поступила в ВУЗ учиться. Юра учил свою медицину, Люда свою технику.
     Однажды мы с Юрой пошли в прозекторскую, где он проходил практику, сторож пропустил и меня, и там впервые я видел иссечённый труп мужчины, с половиной лица, и удалённой второй половиной. Разрез был вертикальный, проходил через нос, и видно было строение лица. Разрезанной была и грудная клетка, одна рука и нога. Видно, над этим трупом упражнялись студенты, познавая строение человека. Это было зимой, из холода прозекторской мы вышли на холод улицы, и всё равно на улице воздух был свежий, по контрасту с затхлым воздухом в медичке, густо настоянным на медицинских препаратах, с примесью запаха тления. Он рассказал мне о жене, о том, что у них появились проблемы, что семья пока не состоялась, хотя упомянул, что Люда недавно стала беременной. Я слушал тогда его откровения женатика с почтительным ужасом перед той страшной ношей, которую он на себя взял. Ведь он учился, и семейная его жизнь обеспечивалась его и её родителями. Юра пытался подрабатывать в прозекторской лаборантом в часы, свободные от учёбы. Да разве у хорошего студента есть свободное время? Поэтому его заработанных денег ни в коем разе не должно было хватать. И вдруг, как обухом по голове, последовало признание Юры, что жена его к себе не подпускает, и он ходит на вокзал «снимать» проституток. Я даже уловил нотки раздражения в его голосе, когда он говорил о Людмиле, своей жене, которую я видел только на фотографии. На фотографии я увидал склонную к полноте симпатичную девушку с актёрской выглаженной внешностью, которая и улыбалась, как актёры, невыразительной, ни к кому, собственно, не обращённой улыбкой. Светлые волосы обрамляли её правильное лицо, красивый рот с полураскрытыми губами и рядом белых зубов, маленький нос над ним, и чуть тяжеловатый подбородок довершали картину этой, хотя и не красавицы, но явно привлекавшей внимание мужчин к себе, молодой женщины. Это была последняя наша встреча с Юрой.
    Через два дня я встретил в университете бывшего одноклассника Серёжу, который жил в соседнем с Юрой дворе. То, что он рассказал мне, я вначале не понял. Юра погиб, Юра мёртв – эта новость о человеке, с которым я уже почти пять лет дружил, встречался когда каждый день, а когда через день, и передаёт мне эту новость случайно встреченный общий знакомый, живший с Юрой по соседству! Обстоятельства его смерти, сообщённые мне Серёжей, заставили меня враз поверить в правдивость слов Сергея. Юра был на вокзале, сцепился с кем-то из-за какой-то проститутки, получил сильный удар по голове бутылкой, но добрался домой, и, чувствуя себя плохо, решил полежать в горячей ванне. Дома всегда находилась его тётя, сестра матери, которая увидала, что ему плохо, и ей он рассказал всё как было. Тётя после его рассказа вызвала скорую помощь, но Юра тут же умер. И скорая не смогла ничего сделать.
     Я не пошёл на его похороны, не мог вместить в себя мысль, что его уже нет. Раз нет похорон, то Юра жив. Пусть только в моей памяти.

4 января 2010 г.