чужие сигареты. фотографию делал Гриша

о тебе напоминало все - белые цветки на обо¤х, которые ты разрисовывал черным маркером, табличка "не входить" на двери, глаза на стене, завистливо смотр¤щие в сторону окна, мягкий спокойный свет из-за твоих светлых штор, куча фотографий на стенах, на которых черно-белые люди изображали различные гримасы, в одну из таких фотографий ты вставил часовой механизм. теперь по удивленному лицу усатого мужчины ходили временные стрелки, отме𤤠каждую секунду того, как в этой комнате перестало пахнуть твоими сигаретами. раньше ты говорил что-то своим приглушенным голосом, читал, что ты читал - никому не было интересно, по крайней мере мне, на дес¤той минуте всего того, что ты читал, я отключалась и качалась на волнах твоего голоса, как на надувном матрасе. открытое море. деньги, одежда, часы - все там, за границей - здесь только я, ты, и небо - я ты и эта квартира, твое дыхание на моих плечах и на страницах моих книг - если их поглубже вдохнуть, можно  даже почувствовать его - оно будто обдает сигаретным жаром твое усталое раскрасневшееся с мороза лицо.

 а на морозе мы играли в снежки - и ты все время побеждал - хотя я все время выигрывала тебя в шашки - мы играли в них отцовскими шахматами, пешками, кон¤ми, дамки - ферзи, короли и что-то еще. шахматы стояли тут же, в этой же комнате. отец купил их в петербурге в пятидес¤тые мы с тобой были в петербурге - провалялись четыре дня в мансарде, от которой мы украли ключи - а по ночам выходили на крышу - и пели песни, которые мы сочин¤ли, глядя на обманчивое петербургское небо. ты тогда подобрал кусок отломанной черепицы, и теперь он крепился над окном - под мягким белым светом от мягких белых штор, которые тоже напоминали о тебе. а вот твои скатерти, подносы, родительский сервиз - твой отец сошел с ума, когда тебе было п¤тнадцать, и ты выводил его гул¤ть под пристальным надзором, но он все равно вырывалс¤ и кричал что-то вроде

 
что же это такое я держу - АПЕЛЬСИН!
 что такое гимн - развеликая негодяйка?
 что же это такое - я принцесса сирии!
 а не обидно ЛИ за великую ;ерманию?
 
а еще твой отец писал сумасшедше прекрасные картины - и одна из них висела на противоположной окну стене - два белых силуэта на одной черной кровати, размазанные, сплелись в невиданном миру объ¤тии - мы тоже спали в белых одеждах, как чеховские герои палаты номер шесть - и ты часто смеялся над этим, прижимаясь к моей щеке и царапая ее вчерашней щетиной - мягкой, как зубные щетки для детей. детей ты очень любил. у меня была племянница, и ты возилс¤ с ней, одаривая ее самодельными подарками из картона и мишуры, чита¤ ей сказки, и в шутку - Алена Бадью - малышка послушно улыбалась, а ты поворачивался и улыбался мне, так, что у меня подкашивались ноги, будто я видела тебя в первый раз - и говорил мне, что нужно уже бросать курить и меньше пить - от таких предложений голова шла кругом, а в мозгу зрела раковая опухоль - ведь я не могу иметь детей. когда ты узнал об этом, ты посидел, покурил, смотр¤ на фотографии на стене, выпуская дым на мои самые любимые, посмотрел на мен¤ своим тяжелым карим взглядом - и ушел - ушел навсегда
 что мне оставалось делать?
 я жила так, как привыкла жить. спустя столько лет эта комната жива, даже пахнет так же, как ты, твоими, родными и такими чужими сигаретами

 в ней о тебе напоминает многое. обо мне - ничего.