Глава 7

     Сознание возвращалось к Варваре очень медленно. Перед глазами всё качалось, и двоилось. Постепенно, голова перестала кружиться, тошнота и боль прошли. Во рту  всё пересохло, и чувствовался неприятный привкус. Беглого взгляда по сторонам было достаточно, что бы понять – это либо камера, либо подвальное помещение. На полу, на подстеленной газете, лежала какая-то еда.
     Встать с койки сразу не получилось, ноги почти не слушались, вернулось головокружение. Всё, что оставалось делать - сидеть, жевать гематоген, и сверлить взглядом серую железную дверь.
     В звенящей тишине, жутким грохотом, раздались два сильных щелчка в замке, дверь медленно открылась, и в комнату вошёл мужчина, лет пятидесяти, в очках, в строгом костюме. Среди чёрных, как смоль, волос на голове виднелись седые пряди. Прямой спокойный взгляд дополняла едва заметная улыбка. Убрав руки из-под головы, Варвара приподнялась, и присела на краю койки. Мужчина остановился посередине комнаты, выражение лица стало крайне серьёзное. Сзади раздался щелчок замка.
     - Запомни раз, и навсегда. Повторять не буду. Если ты ещё раз, выкинешь что-нибудь такое, - из кармана он вытащил «лепесток», со следами крови. -  я сам, тебе не только руку, я  тебе и ноги оторву!
     Мужчина бросил заточку в унитаз. Перевёл взгляд обратно, и добавил:
     - Поговорим завтра. Сейчас отдыхай.
     Как только за ним закрылась дверь, свет в камере погас. Через несколько минут после ухода мужчины, девушку очень сильно потянуло в сон.
     Проснулась Варвара в хорошем самочувствии, полной сил, но осмотревшись, немного испугалась. Это  была уже не камера, а спальня в чьём-то доме. Одежда на девушке была прежней, только ремень был снят  и аккуратно уложен рядом (а бляха начищена). Несколько секунд, девушка моргала и сильно зажмуривалась, проверяя, не в линзах ли она. Их не оказалось. Всё вокруг было настоящим. Она встала с кровати, надела ремень и подошла к подоконнику. За окном всё было укутано снегом. Вокруг не было ничего кроме густого леса. Массивные еловые лапы были едва заметны под толстым снежным одеялом. В стороне от леса был виден краешек озера.
     На стуле, рядом с дверью была уложена тёплая одежда. Одеваясь, Варвара поняла, что вещи не только подходят ей по размеру, но и сделаны специально так, что бы ей было удобно их надевать. Из спальни она вышла в маленький коридор, который вёл к лестнице на первый этаж. Узоры из неровных линий и кружков сучков на стенах говорили, что этот двухэтажный дом был весь из дерева. Варвара спускалась по лестнице, и каждый её шаг сопровождал скрип ступенек. Было слышно, как внизу работает телевизор. Шум на лестнице дал знать хозяину дома, о том, что гостья проснулась, и телевизор умолк. Последнее, что донеслось, это недовольство вкусом чего-то рыбного.
     Спустившись, Варвара оказалась в просторной гостиной. Приятно трещали горящие дрова в камине. За широким лакированным столом у окна сидел тот самый мужчина в очках, с седыми прядями волос.
     - Ну, что бандитка будем знакомиться! Меня зовут Евгений Николаевич Шпора. Проходи Варя. Присаживайся. Как ты себя чувствуешь?
     - Вчера было хуже. – девушка вела себя свободно, стараясь не выдать опасений.
     - Ну, ты сама виновата. Хотя, я всё понимаю. Ты, просто, испугалась. Мне нужно было самому приехать, и поговорить с тобой. Видишь? Я стараюсь загладить свою вину. Надеюсь, здесь тебе больше нравится. Тебя здесь никто не обидит. Наоборот. Я узнал про твои неприятности и хочу помочь тебе.
     - А какая от меня польза? В Доме я пробыла только пару месяцев. Вот… не нашла общий язык с другими, и …
     Шпора улыбнулся и заговорил ещё мягче:
     - Варя, успокойся. Тебя никто не собирается использовать! Тебе хотят помочь. К тому же, предположим…, - он поднял указательный палец. - Предположим! Я или кто-то ещё захочет тебя использовать. Разве от этого будет толк. Все знают, что «из-под палки», вы ничего не можете делать. Пойми, я хочу тебе помочь. Ты можешь мне доверять.
     - Простите. Я не хотела Вас обидеть. Просто, я Вас совсем не знаю. Всё это так неожиданно. Но я уверена, Вы, действительно, хороший, добрый человек и хотите помочь мне.
     Евгений Николаевич, на секунду, закрыл глаза и с силой выдохнул:
     - Ну, что с тобой делать?! Да, не играй ты со мной! Откуда я тебя знаю? – Шпора кивнул куда-то на пустую лакированную столешницу. – Почти все твои проекты клали, лично мне, на стол. Кстати, твоя электромагнитная камера  – просто шедевр! Думаю, в широкое доступ она поступит очень и очень нескоро, однако мы от неё полностью зависим уже сегодня. Но сейчас, эти проекты не главное. Я тебя знаю намного дольше, - он осёкся и нахмурил брови. - Я хочу поговорить с тобой о твоём детстве, вернее, о твоём рождении.
     - Я родилась в Израиле. Потом, моя мама погибла, и меня …
     - Ты меня извини. У меня никогда не было такого разговора, - на секунду, Шпора опустил взгляд на край стола, - Дело в том, что я знал твою настоящую маму, и она погибла задолго, до твоего рождения, и, даже, «зачатия».
     Евгений Николаевич отвёл взгляд в сторону. По его лицу было видно, что он недоволен тем, какие слова у него получается подобрать. Он открыл ящик под крышкой стола, достал чёрную папку, вынул из неё какое-то фото, и положил перед Варварой. Она взяла карточку и внимательно посмотрела (уже позже она поймала себя на мысли, что сильнее всего в жизни её удивляли изображения себя самой). Это была фотография если не самой Варвары, то, по крайней мере, женщины (всё-таки, лицо на этом фото выглядело старше) едва отличимой по внешности.
     - Эту женщину звали Виктория Шалина. Рождена ещё в СССР. Таких больше «не делают».
     - Это моя сестра или мама?
     - Тут всё не так просто. Видишь ли, я не знаю, как звали женщину, которая тебя родила.. А отца у тебя не было, вовсе.
     Варвара осторожно положила фото на стол, выпрямилась, и настороженно посмотрела на мужчину. Он с пониманием встретил эту реакцию:
     - Я сейчас тебе всё расскажу, а ты послушай. – он опустил взгляд на фото. - С Викторией я был знаком лично и очень хорошо. Мы вместе начинали в контрразведке. Лет двадцать шесть ей было. Ну, да… где-то за год, до конца контракта, это произошло. Тогда было просто настоящее затишье. Как оказалось, перед бурей. Мы были в отпуске, но, что б не «заскучали», занимались всякой мелочью. Нас прикрепили к сыночку одного крупного чиновника. Мальчик тоже был на каникулах, а нас приставили его охранять. Когда нас оповестили о ЧП, мы были в Токио, на какой-то очень продвинутой дискотеке. Сообщили, что в Сибири захватили бункер, это был центр контроля ядерных вооружений России. Точно никто, ничего не знал. Только то, что требований не было никаких, на связь никто не вышел, а пара пусковых шахт рядом с бункером начали открывать, и  естественно, не мы. Знаешь, это оповещение о захвате, было такой же бессмысленной суматохой, как вопрос заботливой матери: «Тебе больно?» к сыну, свалившемуся с дерева. Что мы могли сделать? Это же бункер! Даже, окажись мы рядом – пробраться в него нельзя. Разбомбить нельзя. – Шпора внимательно всмотрелся в чёрное зеркало стола и глубоко вздохнул. - Не помню, что там, потом говорили. Дело в том, что Вика была настоящим гением в электронике. Из калькулятора могла сделать телевизор. Я оглянуться не успел, как она пропала. – Он поднял взгляд на девушку. - Оказалось, она добралась до оборудования, «поймала» спутник через свой коммуникатор, и  послала какой-то там, сигнал убойной силы, в этот самый бункер. Я в этом не разбираюсь…
     - Я понимаю, о чём Вы. Это всё равно, что рыбу в ванне тротиловой шашкой глушить. Бункер же – замкнутая среда…
     - Вот, на суде так и сказали.
     - Почему на суде? Маму судили? За что?
     - Оказалось, это была учебная тревога. Мы вообще не должны были получить это сообщение. А, вот бункер был самый настоящий, и погибли там, реальные люди. Три часа, ядерное вооружение нашей страны никто не контролировал, и не смог бы отразить возможное нападение.
     - Но это, же их ошибка! Мама не виновата! Или сестра. Кто мы? Кем я ей прихожусь?
     - Да, это было несправедливо. Как и в случае с твоим изгнанием из Дома. Только, вот, с ней обошлись ещё хуже! С ней случилось то, чего ты боялась пару дней назад.
     - Её казнили?
     - Приговорили к пожизненному заключению. Но, это означало, то, же самое. Никто не рискнул бы держать её в тюрьме. Её обучали выбираться из мест и похуже. А так, нет человека – нет проблемы! Чего греха таить, я помог бы ей. И собирался.
     - И, что потом?
     - После оглашения приговора, она сама попросила разрешить ей свидание со мной. А мне сказала прийти в очках, потому что никогда меня в них не видела. Я тогда носил линзы.
     - Вам не дали разрешение?
     - Дали. Они тоже рассчитывали на побег. В этом случае, у охраны были бы все основании применить оружие. Но я был молодой, и думал, что мы умнее всех. А умнее всех оказалась Вика!
     Евгений Николаевич достал из стола наушники и линзы. Он протянул один комплект Варваре, а второй одел сам. Пока она одевала линзы, Шпора пояснил:
     - У меня есть запись видеокамеры наблюдения, но я попросил сделать «слепок».
     Он достал панель и включил проигрывание. В следующую секунду, они оба «оказались» в тюремной камере. На несколько секунд, словно противная клякса на стеклах очков, перед глазами появилась дата записи. Это действительно было восемнадцать лет назад, даже число совпадало. В центре помещения стоял стол, а за ним сидел молодой мужчина, в строгих очках. Варвара без труда узнала Евгения Николаевича. Кроме него, у двери, стояли двое охранников. Загремел замок, и в камеру завели ту самую Викторию. Голова её была коротко острижена. Она спокойно села за стол, и улыбнулась посетителю. Охранник снял с неё наручники и отошёл обратно к двери. Вдруг все замерли. Шпора поменял угол просмотра и приблизил изображение. Движение снова началось. Всё так же, улыбаясь, женщина спросила:
     - Как там в Женеве?
     Мужчина уверенно кивнул:
     - Всё в порядке. Все ждут, когда тебя оправдают.
     Женщина посмотрела в глаза мужчине, выдержала короткую паузу, и спокойно, без малейшей обречённости, сказала:
     - Я, отсюда уже не выйду! – на её лице снова появилась лёгкая улыбка. – А ты, такой же красавец, как всегда. И очки тебе идут. Только, ты их, не протираешь что ли?
     Мужчина снял очки, начал их рассматривать.
     - Женя, протри.
     Он потянул руку к левому карману пиджака. Виктория кивнула и вопросительно посмотрела.
     - Что? Платка нет? Вот, держи мой.
     Как фокусник, она достала кусок ткани из левого рукава и подала Шпоре. Он взял его и, закончив протирать первую линзу, надел очки. Сразу же он сдвинул брови и мотнул головой. Женщина резко окликнула его:
     - Женя, посмотри на меня! Я, отсюда уже не выйду! Всё норм…
     Остальное расслышать было трудно. Загремел замок, дверь открылась, и в камеру быстро вошёл человек в гражданской одежде и несколько охранников. Конвоиры подбежали к женщине и, заломив ей руки стали одевать наручники. Незнакомец выхватил платок из рук Шпоры.
     - Передача вещей запрещена. Это нарушение правил. Свидание окончено. – прозвучал чей-то голос.
     Двое охранников встали по обе стороны от Евгения Николаевича, а ещё один сзади, не давая ему даже встать. Викторию рывком подняли из-за стола, и повели к двери. За несколько шагов до выхода женщина громко сказала:
     - Женя, я заслуживаю второй шанс! Я заслуживаю второй шанс. – доносилось уже из коридора.
     - Заслуживаешь. Заслуживаешь. – бросил вслед Виктории кто-то из охраны.
     Мужчины расступились и пригласили Шпору на выход.
     Изображение пропало. Они сняли комплекты. Евгений Николаевич продолжал:
     - А на следующее утро Виктория умерла. В документах записано “по причине сердечной недостаточности”.
     Напуганная уведенным, Варвара заговорила, переходя на крик.
     - Хватит. Не надо. Что это всё… Хватит! Это вы играете. Кто эта женщина? И кто я?
     Шпора на пару секунд опустил взгляд, тяжело выдохнул и подвёл итог:
     - Ответ тут только один – ТЫ.
     После этих слов, у Варвары появилось сильное опасение, что мужчина психически болен, и собирается сделать с ней что-то страшное. Она почувствовала как, в её груди, какой-то надутый шарик, который ещё секунду назад должен был лопнуть, вдруг отвердел. Девушке стало неудобно дышать. Это ощущение не проходило, всё то время пока Евгений Николаевич разъяснял ей действительный смысл, только что увиденного. Вконец сбитая с толку, она сидела и старалась хоть что-нибудь расслышать и понять. Внимание удавалось собрать с трудом. Сначала Шпора говорил что-то о видеонаблюдении, о том, что свидание прервали, чтобы провокация побега не была слишком явной. Постепенно Варвара начинала прислушиваться внимательнее. Оказалось, что тогда, вопрос о Женеве, Шпора принял за вопрос о готовности помочь в побеге, но как, только, выйдя с территории тюрьмы, он вновь попытался надеть очки с перепачканной жиром и мелкими волосками линзой, его прошиб холодный пот. Он вспомнил, как за месяц до истории с базой, его и Викторию подключили к расследованию преступления, тесно связанного с Женевой.
     В те дни, там проходила конференция по вопросам клонирования человека. На эту встречу приехали крупнейшие мировые специалисты в этой сфере. Среди них, был один учёный из России. Конференция должна была закончиться подписанием документа о легализации клонирования человека. За день до голосования членов комиссии, Андрею Валериевичу подкинули в номер конверт. В нём он обнаружил пучок волос, и записку, в которой говорилось, что если он не считает клонирование людей грехом, то пусть голосует положительно. В таком случае его сын погибнет, но у учёного будет возможность клонировать себе второго.
     Сын остался жив. Виктория нашла ребёнка, и, рискуя жизнью, спасла его. Она лично передала сына Илью родителям. Выяснилось, что преступники были не религиозными фанатиками, а настоящими профессионалами и выполняли обыкновенный заказ.
     После кончины Виктории, Евгений Николаевич сразу связался с Андреем Валериевичем и всё ему рассказал. Учёный понял просьбу, но ответил резким отказом, и пригрозил сообщить об этом разговоре органам государственной безопасности. Но на следующий день сам позвонил, предложил встретиться и передать ему образцы тканей. Андрей Валериевич пошёл на тягчайшее должностное преступление, подменив в последний момент, заранее отобранный образец ДНК, предназначенный для первого легального эксперимента в России по клонированию человека.
     Через девять месяцев, в обычном московском роддоме суррогатная мать родила девочку для «бездетной семьи из Германии». Сразу после передачи «родителям», ребёнок попал под постоянную опеку и неусыпное наблюдение. Девочку назвали Виктория. Она не только росла здоровой, но и показала большой интеллектуальный потенциал.
     Первые два года девочкой занимались российские специалисты, но за тем, стало ясно, что её нужно передать на обучение (таким, же специалистам, только бывшим гражданам России) в Израиль. Туда её привезли в качестве дочери российской туристки, роль которой и исполняла женщина, с которой они (что бы не привлекать лишнее внимание органов безопасности) жили в обычном квартале. Два года, девочка делала феноменальные успехи в работе с крупнейшими профессионалами, а за тем, она для всех, погибла под обломками общежития.
     Вторую половину (и особенно заключительную часть) Варвара сдерживала желание вскочить, закричать и разрыдаться. Когда Шпора закончил, она захотела встать, но ноги «не слушались» её. В них появилась невероятная слабость. Евгений Николаевич попытался помочь девушке встать, но, она сильно оттолкнула его. Её глаза были наполнены слезами, а из груди вырвались звуки, близкие к собачьему скулению. Мужчина решил оставить девушку в покое, и ушёл на второй этаж.
     Ближе к ночи, Варваре удалось найти силы встать из-за стола, и сделать несколько шагов до дивана. Она рухнула на подушки, и уже через секунду заснула. Во сне её преследовало «необъяснимое» чувство страха. Она видела Викторию в той камере за столом. Перед ней так же сидел Шпора, и говорил что-то о побеге. К его голове было приставлено дуло пистолета, охранника у него за спиной. Его губы шевелились, однако слов не было слышно. Даже так, женщина понимала, что он слезно уговаривает её избежать незаслуженной расправы, но в ответ, она лишь улыбалась и повторяла: “Не волнуйся. Мы ещё увидимся!” С этими она повернулась вправо и обратилась к внезапно появившейся рядом с ними Варваре: “Вы же, действительно встретитесь? Объясни ему, а то он не верит”. Варвара пренебрежительно посмотрела на «раздавленного» Евгения Николаевича и заговорила: “А когда мы встретимся, у тебя будет большой деревянный дом где-нибудь в лесу? Я хочу себе такой. Ты будешь богатым? Мне будет нужно много денег”. Девушка начала бесконечно долго перечислять свои пожелания. Так они втроём и сидели, каждый говоря о своём.
     На утро, Варвара проснулась полностью «разбитой». Силы ей вернул какой-то напиток, который ей приготовил Евгений Николаевич. Он с чем-то её поздравил. Они вышли прогуляться по опушке, и долго беседовали о разных вещах. Желая показать новому другу (а может быть старому) своё доверие, девушка даже начала шутить:
     - Так Вы уже старенький! Вам скоро на пенсию!
     Он засмеялся:
     - А кто меня на неё отпустит?! Чем мне тогда заниматься? Вдруг я от скуки мемуары начну писать! Нет уж! Выделят кабинетик. Буду бумажки перебирать. Игра такая! Они будут делать вид, что я им нужен. Я буду притворяться, что всем доволен.
     Варя снова обратила внимание на столь неуместное в серьёзном разговоре слово:
     - А почему Вы всё игрой называете?
     Евгений Николаевич хорошо скрыл некоторую растерянность:
     - Ах, это?! Да, просто в молодости я психологией увлекался. Вот, привычка и осталась .
     Он объяснил, что хочет и, главное, может помочь ей уехать работать, куда угодно, в любой уголок планеты. Варвара ещё некоторое время побродила в одиночестве. После чего, вернулась к Шпоре. Он ожидал на берегу озера. Она объяснила, при одной только мысли об отъезде куда-либо, у неё появляется чувство, словно она сидит в одной камере с Викторией, а уехать жить в другое место, значит бросить её там одну погибать. Следующие полтора часа, Варвара упрашивала Евгения Николаевича взять её к нему на службу (упоминая при этом, что фактически итак и было, благодаря её проектам).
     Свой длинный монолог она закончила словами:
     - Всю жизнь я мечтала найти свой дом, своих родных. И вот это случилось. Виктория была мне ближе кого бы то ни было. Мы с ней больше, чем плоть от плоти, мы – ткань от ткани. Теперь, я знаю – кто я. Я и есть она, а, значит и место моё здесь, с Вами. Здесь мой дом.
     Самой большой проблемой Варвара считала то, что после исключения из Дома, она лишилась возможности работать с лучшими преподавателями, и даже свои прежние проекты, она едва могла закончить без помощи специалистов. Её главное сокровище, голова, могло оказаться бесполезным для Евгения Николаевича. Однако, Шпора (понимая, насколько скромнее стали теперь возможности девушки) не только не потребовал от неё продолжить «домашнюю» работу, но и предложил взяться совсем за другой вид обучения, что бы, в дальнейшем, пойти на службу под его руководством. Своё предложение он чётко обосновал. Во-первых, умный человек, везде сможет применить свои знания, как, например, Виктория. Во-вторых, уже фактом своего рождения, Варвара подтверждала, что унаследовала от своей матери, все необходимые, исходные данные, от умственных, до физических. А, в-третьих, (едва, девушка попыталась заговорить о своей инвалидности) добавил, что количество рук, ещё не определяет способности человека.
     Уже через несколько дней, у Варвары началась новая жизнь .