Покаяние 2

     - …Остановись, дочь Моя, не умножай зло! -  словно в клетке, Я мечусь в её душе, кричу, умоляю, но тщетно - она Меня не слышит… Её ненависть, жажда мщения всё туже, всё плотнее связывают, замуровывают Моё тело в глубинах её сознания. Я чувствую, как её пальцы ощупывают гладкую поверхность большого камня, лежащего у дороги, как она медленно поднимает его над головой…
     - Галя, не надо, не совершай непоправимое! - Мой голос бьётся в стены кокона-души, Моей темницы, и гаснет, словно в вате…
     Собрав все Свои силы, Я превращай их в мысль-мольбу, в импульс молитвы: "Отец, помоги!"
     Ярчайшая вспышка ослепляет Меня, но стены темницы несокрушимы…
                .......
    "…Отец, помоги!"- еле слышный голос словно встряхивает Меня, и заставляет приподняться над равномерным потоком причин и следствий, который и есть Моя Жизнь. И вот, эта Жизнь нуждается в изменении, исправлении сценария Вселенной КР 827-Р312. Ну что ж, импровизация - это тоже Моя Жизнь…
    Я внимательно, словно со стороны "смотрю" на Свое тело, в точку, где почувствовал боль. Призыв о помощи несётся с планеты, окутанной облаками.
    Лесная дорога, девочка, поднявшая над головой камень… Разбитый мотоцикл и два тела в буро-зелёных военных формах возле него. Одно из тел ещё живо, но через мгновение должно умереть. Что ж, око за око…
Неумолимый Закон причины и следствия, и даже Бог не может его обойти. 
    Правда есть ещё Закон искупления, но он не под Моей "юрисдикцией".
    Его может помочь применить другая Моя ипостась, та, которая сейчас словно узник томится в душе этой девочки, и словно высохшая мумия в душе пока ещё живого немца…
    Но через мгновение ненависть девочки превратится в жестокость, и Бог души её навсегда будет погребён в её глубинах. И начнётся ещё одна бездушная цепь причин и следствий, каждое последующее звено которой будет всё тяжелее…
    Я материализую Формулу Вселенной КР4327-Р312, и начинаю с ней работать. Сотни, тысячи моделей этой Вселенной превращают её в бушующий сгусток огня, но, увы - нужной Я так и не нашёл. За всё надо платить…
    Я с надеждой смотрю на мерцающую вершину формулы-пирамиды: "Отец, помоги Мне, яви чудо!"
    Родной, знакомый голос, зазвучавший во Мне, излучал безграничную доброту и мудрость:
     - Сын Мой, в подобном случае можно использовать эффект отсрочки с последующим изменением и исправлением.
     Перед Моим внутренним взором появилась простенькая формула:
     0=(1-1),
затем первая единица стала расти, пухнуть, и вдруг рассыпалась на сотни знаков и символов, которые тут же сгруппировались в Мою Формулу, вернее в Формулу Меня...
    Вторая единица тем временем превратилась в такую же, только вершиной вниз. Вершина первой пирамиды засияла, и мерцающая дымка стала опускаться вниз, словно пропитывая собой её тело.
    С благоговением, словно завороженный, смотрю Я на изменения, происходящие в Формуле.
    - Ну, а теперь дело техники - скомпенсируем произведённые изменения, – и вторая Формула, вспыхнув, раскрасилась как новогодняя ёлочка.
    Не веря своим глазам, Я с восторгом смотрел на это чудо. Два минуса вдруг стали плюсами... Фокусник достал из спичечного коробка живого зайца, и объяснил, как это может сделать каждый…
    Оказывается это очень даже просто - надо сотворить в Себе две сбалансированные Вселенные, и будут во Мне  спасены две души, два мира, два будущих бога...
    - Спасибо Тебе, Отец, спасибо, Спаситель! - сосуды мысле-слов не могли вместить чувства, захлестнувшие Меня.
    - Я тоже люблю Тебя, Сын Мой, - Я почувствовал на Своём бесконечно большом теле Его тёплую руку, и Меня не удивило то, что Отец сквозь шелуху слов и мыслей видел суть их.
    - Ну, не буду Тебе мешать. Спасай их, теперь Ты знаешь, как это делать.
    Да, теперь Я это знал. Произведя необходимые изменения и глубинные преобразования в Себе, Я вышел на физический уровень. Теперь Я имел право вмешаться в судьбу девочки и этого, практически уже мёртвого, немца.
    Я почувствовал, как напряглись одни мышцы её рук и расслабились другие. Камень в судорожно сжатых пальцах дрогнул и двинулся по роковой траектории. В этот момент Я осторожно, тончайшими токами скользнул по её нервам, переключая мышцы на "обратный ход". Руки качнулись назад и замерли.
    Удивление, непонимание происходящего привели девочку в замешательство. Неистовое желание убить фашиста вновь включило те мышцы, но Я опять заблокировал и нейтрализовал нервные импульсы. Она вздрогнула и сделала шаг назад.
    Медленно, осторожно опускал Я её руки, разжимал похолодевшие пальцы.
    - Не надо, родная, не надо… - шептал Я, хотя и знал, что она Меня не слышит.
    Камень выпал из ослабевших пальцев, но огромный импульс нереализованных энергий всех уровней уже начал свою разрушительную работу, уничтожая своего создателя - девочку. Энергии нужно было срочно израсходовать, утилизировать, и Я стал их "сжигать", сокращая по очереди, волнами её мышцы.
    Тело девочки затряслось от нервной дрожи, и из бесконечной дали, до Меня донёсся чуть слышный импульс благодарности Бога - узника.
    Я послал Ему струю Своих тончайших энергий, хотя и понимал, что до Него дойдёт только ничтожная часть её. Но большего пока сделать не мог - увеличение их потока могло повредить Галине.
    - Держись, браток, остальное, как говорит Отец, дело техники, - Я понимал нелепость такого обращения, ведь Он - это Я…
    И действительно, дальнейшее трудностей не представляло. Почти час Я вёл Галину по лесу, всё круче заворачивая вправо, пока не привёл почти на то же место. А потом Мы, уже вдвоём, лечили спящую девочку: Я - её тело, а Он – душу.
    Немец тоже без внимания не остался - когда на небе появились первые тусклые звезды, сердце его остановилось, и с этого момента Я стал его "внешним кардиостимулятором" - вторую Вселенную нужно было сохранить для необходимых взаимных преобразований. Одновременно Я прокручивал перед   его мысленным взором всю его жизнь, пытаясь оживить, разбудить застывшего в летаргическом сне Бога, замурованного в душе Генриха.
    Мощные потоки Моих энергий размывали, взрывали и сжигали некоторые её проводники и участки, но ослаблять их было нельзя - к приходу Галины Он должен быть разбужен.
    И вот, наконец, уже под утро, Я почувствовал, что Он проснулся, Он, Дух Генриха. И Мы, словно два строителя туннеля, двинулись навстречу друг другу, разгребая завалы и пробивая стены, которыми душа всю жизнь отгораживалась от всего мира.
    Личность Генриха, предпоследняя оболочка Духа, постепенно просветлялась, сгорая в слоях очищающего пламени.
Первый слой - физическая боль, второй - острая, животная жалость к своему телу, разбитому, изуродованному и умирающему, третий - сожаление о случившемся, четвёртый - раскаяние о содеянном. Пятый, высший огонь Всесожжения - покаяние, ещё не вспыхнул на Великом Жертвеннике, но Я уже знал, что это неизбежно, ведь ради этого Я сотворил две Вселенные...
    Проснувшаяся и умывшаяся Галина пребывала в некоторой растерянности - её желание, решимость идти к партизанам нарушали Мой план, но грубое  вмешательство в её нервные процессы могло дать лишь временный эффект. Тогда Я извлёк из её памяти образ пистолета и офицерской сумки, виднеющейся из под тела немца.
    Она с удовольствием "клюнула" на эту приманку - по крайней мере, это могло объяснить то странное, неясное желание вернуться к разбитому мотоциклу и к телам немцев. И вот, решающий момент: они встретились…
    Я вывожу Генриха из забытья, а у Гали немного смягчаю её реакцию на это. Они настороженно смотрят друг на друга, шквал их мыслей, чувств и желаний, захлестнувший Меня, быстро стихает.
    Страх смерти уже не мучил Генриха, боли он уже не чувствовал, ощущение бесполезности, ненужности и никчёмности всего, к чему он раньше стремился, парализовало его волю.   
    "Скорее бы... " - он с надеждой посмотрел на вздрагивающий пистолет в руках девчонки, и с трудом разодрал спёкшиеся губы:
    - Убей меня...
    Лицо Галины каменеет: "Бог тебя простит. Если сможет…"   
    Не могу, родная... Закон воздаяния неумолим: "Мне отмщение, Аз воздам… "
    Я чувствую, как сердце Генриха выходит из под Моего контроля и отпускаю его. Сейчас это уже не просто насос для перекачивания крови - это ещё и орган, функции которого наука пока не классифицировала, и он начал работать…
    Я - внутренний стремительно заполняю его иссохшиеся сосуды, между Нами остался лишь тоненький барьер - перегородка...
    Генрих смотрит на осунувшееся бледное лицо девочки, в потемневшие от боли и горя глаза, и Я чувствую, как в его сердце болезненным эхом прокатывается волна со - чувствия к боли девочки, слышу его смятенные мысли: "Совсем ведь ещё ребёнок... Что же мы, звери в человеческом облике, с нею сделали, за что?! Нет нам за это прощения... " - он закрыл глаза, и Я почувствовал, как из под Моих век покатилась слеза...
    Свершилось! Дух Генриха и Дух Вселенной воссоединились! Возрадуйся, Отче! Был Сын Твой мёртв и ожил, пропадал и нашёлся!
    Жгучий огонь Покаяния, полыхающий в Моём Духовном Сердце, в физическом теле отразился капельками слёз. Вот почему слёзы называют иногда горючими…
    Я открыл глаза: маленькая, съёжившаяся девочка смотрела на Меня округлившимися, испуганными глазами.
    - Не бойся меня, девочка, я ничего плохого тебе не сделаю,- душа Генриха, обожженная и кровоточащая, с трудом управляла его разбитыми губами и распухшим, онемевшим языком.
    Мы, слившиеся Боги, притихли, стараясь не мешать великому таинству: человек каялся…
    Всхлипывая и давясь слезами и кровью, он просил прощения у всех обиженных им, казнил себя за зло, которое бездумно сеял вокруг себя…
    Галя шагнула к нему, и Я осторожно разжал её пальцы. Сумка и пистолет выпали из её ослабевших рук, Огонь сострадания, вспыхнувший в чистой  душе девочки, омыл Мои  щёки слезами - Мы слились с её душою…
    Я присел перед раненым и большим пальцем согнал лужицу слёз от его переносицы к виску. Он замолчал и посветлевшими, почти прозрачными глазами посмотрел в Мои глаза. Но Мне слова были не нужны - Я видел, что творится в его душе, что творится с его душой.
    - Бог тебя простит. Осудивший себя в сокрушённом сердце своём, перед Богом непорочен. Отпускаются грехи твои, сын Мой…
    Я почувствовал, как тело Генриха вздрогнуло и расслабилось: Дух Генриха освобождал его душу от тела.
    "Отпускаешь ныне раба Твоего, Владыко, ибо видели очи мои спасение Твоё…"
     Невыносимо яркий свет Отца залил Свободную душу, проникая в каждый её уголок, высвечивая, словно рентгеном, каждый её узелок, каждое пятнышко, и исцеляя Своей Любовью.
     Но съёжилась душа, закрылась, отступила:
     - Не в силах я, Отче, предстать перед Ликом Твоим. Тяжёл, чёрен груз грехов моих, не могу без искупления явиться в светлый Дом Твой. Прости меня, грешного, и благослови на страдания…
    - Да будет на это твоя воля, сын Мой, и Любовь Моя будет благословением в тебе,- и душа, освящённая Отцом, засияла живым огнём Его Духа и стала удаляться.
    - И нарекут тебя в твоём мире Герадой…- голос Отца слабел, затухая, связь между Мною и новообращённой душой быстро слабела - она удалялась не в пространстве и даже не во времени - она просто исчезла, и вот, в Моём мире её не стало…               
    "Вот это компенсация, просто шедевр!"- изумление, восторг и благоговение перед свершившимся совершенно не отвлекали Меня и не мешали страдать вместе с мириадами одних живых существ и радоваться радостями других, со всеми сразу, но с каждым в отдельности.
    Ведь чтобы вытереть слезу страждущему, услышать его молитву, Мне не нужно выкраивать минуты или секунды - любое мгновение Я превращаю в вечность…
    Я опустил веки на невидящие глаза тела, которое недавно было Генрихом, и поднялся. Слёзы, стекающие по Моим щекам, смывали с души Моей последние остатки ненависти. Теперь вмешательства Моего не понадобится - дальше Галина пойдёт сама.
    Будет она несколько лет партизанкой, ещё дважды будет ранена, и придётся ей убить человека. Но не будет в её душе ненависти к нему, к этому носителю зла.
    Великий опыт сострадания не позволит зацементировать её душу ненавистью и жестокостью, превратить её в мёртвый булыжник, и бороться она будет со злом, а не с носителем его.
    Конечно, это не так эффективно и для неё гораздо опаснее, но истинно сказанное: "Не бойтесь убивающих тело, бойтесь убивающих душу." И когда придётся ей нажать на курок, душа её будет обливаться горючими слезами сострадания к человеку, в котором мёртвым сном спит Бог…
    Ну, вот и всё. Ещё несколько вмешательств, которые Я могу Себе позволить, уже не играют судьбоносной роли - это Мой прощальный жест перед тем, как выпустить Галину из сотворенной Вселенной в Мой мир.
     Я подвожу её к куче кленовых листьев и, чуть подтолкнув, мягко опускаю на багрово-золотистую постель, а затем, раздвинув облака, заливаю её Своим тёплым светом.
     - Спи, родная Моя, спи, творение Моё, Меня творящее…- Я обнял её вздрагивающие плечи и отёр слёзы её.
     - И любовь Моя да будет благословением в тебе…
    Рыдания обессиленной девочки затихли, и глубокий, исцеляющий сон укутал её своим мягким покрывалом...