Роман глава сорок пятая

        1
Суматошные прятки вокруг столовой взывали к моральной компенсации, и залёт  водителю неугомонного «бульдога» стажёры соорудили быстро, для большей безопасности - вечером. Драпук притащил худющего нескладного солдатика с обветренным, перепачканным лицом – чисто заморыша. Заморышу обещалась выгодная сделка: ему сходит с рук курение в автопарке, а взамен он скажет водителю уазика парочку слов.

Мстители и ничего не понимающий Заморыш от посторонних глаз притаились за столовой. Под покровом темноты Тураев произвёл вылазку. Разведданные обнадёжили: уазик с водителем на месте, полковника не видно. «Уши опусти! - скомандовал Лаврентьев Заморышу, - всё маскировка». Тот послушно сомкнул клапана шапки на подбородке, оставил на воле лишь поникшие глаза и печальный нос.

- Годится, - одобрил сержант, кивнул на угол здания. – Давай!
С озабоченным лицом Заморыш потрусил к машине.
- Тебя полковник зовёт, - шмыгая соплями, известил он водителя.
В другой обстановке солдат столь позорного вида не удостоился бы и толики внимания самодовольного щеголя, сидевшего за рулём, но сейчас гонец всё-таки передавал приказ полковника. Водитель презрительно посмотрел на Заморыша, сплюнул на снег, вылез из уазика и направился к крыльцу.

Исполнивший долг Заморыш моментально исчез в темноте.
Как и предполагал Тураев, водитель двигатель не заглушил – не лето на дворе. И двери не закрыл - автомобиль начштаба неприкосновенен даже в мыслях!

Что в жизни бывает чуть по-другому водитель-хам узнал через три минуты, когда удостоверился в обмане. Он зло обматерил чмарного гонца, но не подумал, что шутки лишь начались. Заглушённый и запертый на ключ уазик перекосил ему судоргой рот. Уже требовалось не надрывать дембельскую глотку, а срочно спасать дело.

До прихода шефа солдат дверь распахнул, судорожно образовав прореху в брезенте, но с заводкой уложиться не успел. Полковник стоял у машины и на всю ивановскую крыл «примороженного остолопа» бранью.

Курсанты наслаждались спектаклем с безопасной дистанции, ликовали. Начштаба исходил на крик, а испуганный солдатик совсем не был похож на заносчивого хама. Наконец, он трясущимися руками замкнул провода зажигания напрямую и двигатель заурчал. Свирепого полковника ждал ещё один «сюрприз».

Тяжело плюхнувшись на сиденье, он столь резво подскочил вверх, как много лет назад и курсантом не подскакивал по тревоге. Под толстую ковровую накидку Тураев вставил иголку – с пожеланиями попроще смотреть на слабости людей, особенно на желание хорошо поесть.
Бульдожья челюсть полковника издала душераздирающие вопли, которые слышал весь Тоцкий гарнизон. Водитель-хам больше баранку уазика не вертел.

    2
Кречетов закрепил за Тураевым и Кругловым по взводу, а полномочия стажёров личному составу очень доходчиво разъяснил: «Подчиняетесь курсантам без всяких скидок!» Следующим делом капитан засадил гостей за конспекты, выудил из недр затёртого шкафа свои старые тетради, милостиво разрешил пользоваться. «Списывать не тупо, а с переработкой!» - предупредил он, постучав пальцем по голове.

Решительное вовлечение в дела пришлось по душе Тураеву. Он так мечтал ещё в дороге - утвердить себя строгим командиром! Но за твёрдый статус, пусть даже кратковременный, ему пришлось выдержать небольшую войну.
Её развязал гранатомётчик первого отделения Есипов: смуглый крепкий ростовчанин, с вечной ухмылкой на лице. Вызревающий дембель Советской армии задавал тон вольной жизни: устраивал «положенный» разгон младшим призывам, избегал большую часть обязанностей, огрызался по любому поводу.

Впрочем, Есипов прежде выпендривания усвоил правило: дерзость, что смиренно проглотит «бык», перед «Юпитером» с рук не сойдёт. Стажёр был причислен к «быкам», и солдату захотелось шикануть личной независимостью, указать на смехотворность властных того притязаний.
Оставшись в парковом боксе один на один с курсантом, гранатомётчик очень задушевно выложил своё видение их отношений - Тураев ещё не лейтенант, он – почти дембель, к тому же они ровесники. «Что мне перед тобой пыжиться, «выкать»? – вопросил рядовой и полез за сигаретой в драную пачку «Примы». – Или тебе удовольствие хоть три недели, да покомандовать»?

Намёк, что в оловянные солдатики для отработки приезжим командирских навыков лично он, Есипов, не годится, Тураев понял, но категорически отверг.
 - С братанием не по адресу! - строго отрезал он. –Для вас я – командир взвода!
Внушение стажёра о воинской дисциплине и субординации гранатомётчику показалось смешным. Для наглядной демонстрации равенства он картинно затянулся сигаретой и посмотрел на курсанта как на врага – презрительно-уничижающим взглядом. Позёрское недовольство солдата едва не вывело Тураева из себя.

- За курение в неположенном месте – два наряда вне очереди!
Есипов небрежно повернулся спиной и, высекая подковами искры о бетонный пол, подался прочь. Матерные слова, которые обронил солдат, Тураев услышал.
- Рядовой Есипов, ко мне! – закипев от возмущения, крикнул курсант. Гранатомётчик, игнорируя приказ, гордо удалился.

Ситуация для стажёра складывалась скверная. Неподчинение оскорбительно любому начальнику - оно больно бьёт по струнам самолюбия, но первый бунт к тому же может оказаться началом вакханалии, которую остановить очень непросто. К Есипову требовалось применить строгие меры. Сейчас же.

Кровь курсанта бурлила негодованием, глаза искали какой-нибудь тяжёлый предмет – запустить в спину наглеца. Может, догнать и вмазать по противной, ухмылистой роже, затеять драку? А если проигрыш? Нелепое положение лишь усугубится. Через полчаса весь взвод узнает о происшедшем, а ублюдок Есипов будет с наслаждением куражиться вседозволенностью. По крайней мере, за спиной.

Тураев остался стоять, одновременно пребывая в крайнем негодовании и в какой-то парализующей растерянности. В чём он не сомневался, так это в том, что сломается пополам, но праздник Есипову обломает очень быстро. Не для того пошёл он в офицеры, чтобы об него ноги вытирали!

Остыв до трезвой температуры, Антон выбрал законный путь – через полномочия, данные командиром роты. И в канцелярию направился немедленно.
– Подпишите записку об аресте! – обратился он к капитану. - На трое суток.
- Что произошло? – офицер отложил дела, внимательно посмотрел на курсанта.

Тураеву не хотелось подробно обрисовывать конфликт - его стыдила собственная беспомощность, тяготило и вынужденное ябедничество.
- Хочу разобраться с нарушителем. Властью командира взвода, - заявил он, и решительно напомнил, - ваши же слова – «курсанты - как офицеры»!
- Мои. Но доложи, что случилось. Ответственность в любом случае на мне.

Тураев от неловкости покраснел: начались петляния! Он так и знал - чёртовы условные полномочия! На словах – всемогущий пан, на деле пустой жбан – только команды повторять.
- Если бы служил офицером, доложил! – мрачно, почти зло отозвался Антон. - Наглеца одного надо наказать. Не пугать вами, а самому наказать.
- Кого? – поинтересовался Кречетов.
- Есипова. Не бойтесь, не зря.
- Я так и думал, - капитан сдерживая улыбку, достал из сейфа бланк записки об аресте, расписался.

- Заполнишь, - протянул он Тураеву.
- Только просьба, - обрадованный курсант сделал почти умоляющее лицо. – Есипову никаких внушений. Наказание – моё.

3
С распоясанным гранатомётчиком курсант разговаривал в канцелярии, с глазу на глаз. Есипов вёл себя проще, без прежнего гонора, но и не на «пять» баллов. Стоял по стойке «вольно», лицом изображал не наглое презрение, а утомление от необходимости лицезреть стажёра. Тураев к актёрским ужимкам отнёсся без трепета.
- Готовьтесь убыть на гауптвахту! - строгим тоном известил он. - Под арест.
- За что? – Есипов издал откровенный возглас, в котором смешались удивление и возмущение. - Меня даже Кречетов никогда не сажал!

- А я посажу! – Тураева распирало от гордости. Он небрежно махнул листком с подписью Кречетова и печатью. - Записка об аресте!
Есипов удивление от новости подавил, повёл назад плечами и сделался равнодушным. «Отдохну», - покосившись в бумажку, развязно буркнул солдат.
- Отдохнёте! – язвительно подтвердил Тураев, полез в нагрудный карман, размашисто хлопнул зелёной купюрой об стол. - Начальнику караула, чтобы вам потную работёнку на улице нашёл. С лопатой или ломом! И ещё трешку отнесу, чтобы срок добавил! Замучаетесь отдыхать!

От перспективы минимум три дня вкалывать на морозе, глаза Есипова погасли – на дивизионной гауптвахте дембельский лоск зашкурят в два счёта! Гранатомётчик понял – с игрой у него перебор, три дня ареста трёх слов не стоят. Пусть покуражится чересчур въедливый и упрямый курсант, всё равно через две недели уедет.
 - Что так строго? – без грубого недовольства вопросил строптивец.
- За невыполнение приказа похуже бывает!
- Недоразумение просто вышло, - Есипов покаянно опустил голову.

- Я не кровожадный, чтобы всех по подвалам сажать, - Тураев почувствовал, что нарушителю можно предложить компромисс. - Вопрос лишь в вашем добросовестном подчинении. Выбирайте.
Есипов поковырял пол носками сапог, мрачно бросил:
- Буду как все, товарищ курсант.
- Что ж, недоразумение, так недоразумение, - стажёр намекнул, что отменяет приказ с гауптвахтой. – За курение в автопарке – два наряда вне очереди.

- Есть два наряда!
– Можете идти!
- Есть! – Есипов поднял голову и направился к двери. Блеска ненависти во взгляде рядового Тураев к своей радости не обнаружил.
- Записка в силе, - предупредил он вслед. – И всё по уставу!

Глава 46
http://www.proza.ru/2010/01/09/1395