Святополк и цепи Скорпиона Ч. 1 Гл. 5

Глава   5

- 1 –

Природа здесь была - живописнее некуда! В самом центре обширного плоскогорья высился старый, завитый плющом замок; повсюду, куда ни кинь взор, зеленели небольшие дубовые рощи, служившие пристанищем для многочисленных птиц и зверей, а сочность трав и необыкновенное разнообразие цветов заставляли путника остановиться и замереть в восхищении.
Однако странники здесь и раньше проходили не часто, а ныне, и вовсе пропали. И наполняли округу лишь солдаты в рыжих кафтанах да их лошади.
Замок принадлежал прежде графу Плантвейну, состоявшему с правящими герцогами в близком родстве. Жизнь в те благословленные времена тут кипела ключом, и дом был, что называется, полная чаша. Сновали повсюду расторопные гонцы и герольды; немалая челядь герцога – кухарки, горничные и лакеи сбивались с ног, спеша исполнить указания энергичных и предприимчивых хозяев; а сами Плантвейны вовсе не старались изображать из себя чопорных и надутых господ-аристократов, которые дённо и нощно предаются беспечной и глупой праздности, а постоянно искали занятий для души и сердца, не чураясь при этом самой простой работы.
Но всё закончилось в одночасье. Старый герцог погиб на охоте – спасая юного ловчего от стаи волков, а спустя месяц пришёл со своей ордой Бухнадар.
Вот тогда замок (ведь единственный наследник – молодой граф Гилберт – бесследно исчез), и превратился в штаб Владыки Мокинзара, откуда тот контролировал положение в захваченных странах.

- 2 -

Святополк ощупал стены. Ничего хорошего – влажные и осклизлые. Долго тут не протянешь. Окошко одно, и то, на самом верху. Ещё и решёткой забрано. Да, дела скверные. Дышать нечем, спать негде, бежать, во всяком случае - пока, невозможно. Не тюрьма даже – пещера! Что делать?
Невесёлые эти размышления прервал скрежет открываемого засова. В подземелье вошёл Хынсебен.
- Привет, Святополк, сын Ратибора!- весело проговорил он.- Как устроился?
Молодой князь бросил на вошедшего тяжёлый взгляд, и ничего не ответил. 
- Ну, не сердись,- сказал тогда тот.- Я же в замке твой единственный друг. Просто хочу разобраться сначала, что ты за птица, а после, может, и на волю выпущу. Я ж не убийца какой, как псих этот мокинзарский.
- Что ж ты к нему так, без почтения?- прервал его Святополк.
- А с чего мне к Бухнадар-эка с почтением?- скривил губы Хынсебен.- Я ему не раб, вроде; не вассал. Так, знакомый. А теперь я и тебе знакомый, так что ещё неизвестно, кого из вас двоих предпочту. Так что, рассказал бы, кто ты, да откуда взялся. Я ж вижу, молодой человек, что ты не простого звания. И вот ещё что, кидаться на меня не вздумай. У меня всё- таки кинжал, а у тебя руки пусты. И если даже ты меня одолеешь, то ведь на дверях засов с той стороны, а за ними стража. И в заложники меня брать бесполезно. Я ведь для Буха – головная боль, так что, поди, он ещё и рад будет, коли меня придушишь. А тебе от того всё равно никакой пользы… Ну, не томи, говори давай.
- Про себя расскажи сперва,- молвил Святополк.- Хочу узнать, что за друг у меня новый объявился.
- Да, что про меня рассказывать?- поморщившись, сказал Хынсебен.- История простая. Родился я в Гиспии…эх…давно уже. Туда-сюда - и сорок. Отец из Курфистана бежал. От голода. Голод тогда был. Вот, прибежал он, значит, в Гиспию, в Герекон. Это в Элии,* если точнее. Бывал там?
Молодой князь помотал головой.
- Да что я спрашиваю… Нигде ты не бывал, по тебе видно. Просидел в своём Роце…Ты ведь, из Роца? Ладно, ладно, потом скажешь… Так вот, нашёл папаня в Элии себе жену – мамашу мою. И родили они меня. А после двинулись в Шигорум – в Синас. Отец поближе к морю хотел. Он же из Раккараха сам. И в бурной молодости даже на шхунах ходил. А я, как подрос чуть, так из дома родного и драпанул… Отец с маманей пили здорово и, как меж собой не дрались, так меня поколачивали. Вот я и дал дёру. Ну вот, что ещё? Пришёл в порт, залез на корабль, в трюм. Спрятался. Думал, на Чёрный континент пойдём, в Картагию, скажем, а кораблик – иол – каботажный оказался. Дальше Илидзара не уплыл. Это в Курфистане,- пояснил он для несведущего в географии Святополка.- А уж оттуда махнул я в Роц, и в Галиндию, и дальше. Где только не был…    
Сам не заметив, как увлёкся, Хынсебен  говорил, говорил, и говорил. И, действительно, где он только не побывал! Прошёл вдоль и поперёк такие края, о которых Святополк и слыхом не слыхивал. Ходил на шхунах и каравеллах, воевал в наёмниках, перепробовал на себе немереное множество разных профессий. А, главное, он не переставал учиться. И целых пять лет провёл в университете Мадрима, где смог изучить право, историю, философию и медицину. Это, кстати, однажды помогло ему найти работу лекаря при дворе вамбрийского герцога Олафа Свирепого.
- Ну, вот теперь, правда, почти всё,- закончил свой рассказ Хынсебен.- Твоя очередь про себя говорить.
- Про себя?- как эхо повторил Святополк.- Отчего же, скажу. Я думал, что я ученик Руевита, а вышло, что болван лукоморский.*
И молодой воин поведал о себе, умолчав единственно о том, что он князь - не захотел раскрывать совсем уж все карты, а во-вторых, просто стыдно стало оттого, что так глупо попался.

- 3 -

Хынсебен распорядился, чтобы в темницу Святополка накидали соломы и принесли что-нибудь поесть. Лично от себя он добавил к скудному рациону пленника жареного цыплёнка и малость похожий на репу ананас, которого Святополк раньше, как говориться, и в глаза не видел.
 Пока же Хынсебен отсутствовал, молодой князь успел составить о нём своё мнение. Мошенник это был, очевидно, изрядный. И, хотя, учёностью своей он мог бы поспорить, наверное, с самими магистрами Ордена, равнять их не стоило. В отличие от фиосинистов, он вряд ли переживал о чьём-либо благе. Скорее всего, как раз, наоборот. Ведь, кажется, он считал, что самое главное - это не навредить себе, а что до остальных, то ведь никто не виноват, что они родились простофилями. А, с другой стороны, по мнению Святополка, Ашан был, всё- таки, не до конца испорченным субъектом, и вполне мог бы совершить что-либо хорошее. Если бы захотел.      

- 4 –

- Вот что, молодой человек,- сказал, входя Хынсебен,- что делать с тобой я пока не придумал, так что, давай я тебя языкам учить стану. И географии. Карту твою я видел, хорошая, но кроме точек на ней ты, похоже, не знаешь ничего. Сподобятся как-нибудь магистры, и к себе пригласят, а ты не Таджмора не соображаешь ни в чём. Стыдно будет.
- Ты её отдал бы, карту мою,- проговорил Святополк.- И цепь.
- Карту отдам,- ответил с готовностью Хынсебен,- а цепь-то какую?
- Мою цепь. Деревянную. Она ж у тебя. Ты её снял, пока я дохлый валялся. Кстати, как ты меня оживил? И как вышло, что я помер вдруг, так внезапно?
- Отвечаю по порядку,- сказал Хынсебен.- Про цепь твою, деревянную, ничего не знаю. Наверное, её Бухнадар забрал. Если это одна из семи цепей, то жаль, что ты её потерял. Штука серьёзная. Деревянная, по легенде, даёт просто невероятную удачу в бою. И это объясняет, как ты двадцать «рыжих» завалил, а на самом - ни царапины. И, если уж речь про цепи зашла, то вынужден признаться: оживил я тебя с помощью своей цепи, только медной. Оживляет она. Есть у неё такое свойство. Так что, молодой человек, из любой ситуации выход есть. Даже оттуда вернуться можно… Если, скажем, стечение обстоятельств, или повезёт, или сильно захотеть… Вот такие дела. Да… А убил тебя, опять-таки цепью, Бухнадар. И умер ты, и был не живее этого камня,- Ашан похлопал ладонью по стене темницы. 
- Так цепей семь?- спросил Святополк, весьма удивлённый услышанным.
- Семь. Скорпион, говорят, десять тысяч лет назад сделал. Если не врут.
- А остальные для чего? И где они?
- Первая, которая даёт власть (серебренная) – у Грегина. Это магистр такой в Ордене самый главный. Вторая (золотая) – у барона. Для богатства. Ну, третья, четвёртая, пятая – ты знаешь. Да, та, что у Буха – хрустальная, а в ней ртуть. Шестая (платиновая) – исполняет желания, а седьмая (железная) – даёт любовь. Где они, понятия не имею.
- А кто такой барон?
- Да, честно сказать, противный, довольно таки, тип. Мне он ничего плохого не сделал, но и любить его не за что.
- Мне про него один старик примерно то же самое говорил.
- Не из Ордена ли старик?- поинтересовался Хынсебен.
- Какого там Ордена? Так, странный какой-то…
- А они там все странные. Я у них много кого знаю. Одно, пытались меня в свою веру переучить. Воспитывали. Так делай, так не делай. Но зря, конечно. Я сам по себе. 
Помню, братья особо усердствовали. Капчо, Стережный…
- Так они, что: правда - магистры?- вырвалось у Святополка; оказывалось, что Черномазик вовсе не «трепался».
- А ты думал, кто? Зеемерские* жонглёры?
- Надо же, не думал, что Стережный и братья…
- Да ты ещё много чего не думал,- промолвил Ашан.- Давай я тебя всё-таки языкам учить начну. Что б время зря не терять. Помню, раз сидел я вот так же. В Друцке. Сработал там, как-то неаккуратно, стражники меня «поховали» - и в «поруб», как тюрьма по-ихнему. Так я там, «пока музыка играла», теорему Манса* решил. Так, что Чернобог с ними,
 с магистрами. Я тебя по своей системе учить буду. Синтез двух принципов – непрерывности и плавного перехода. Сам придумал.

- 5 –

Через два дня, по просьбам Хынсебена, Святополку разрешили выходить из подземелья, чтобы подышать свежим воздухом. И хотя внутренний дворик, где разрешалось пройтись, был невелик, а сама прогулка ограничивалась десятью минутами, да ещё в кандалах, молодому князю всё это показалось первым шагом к спасению. Даже, несмотря на то, что его постоянно сопровождали два рослых воина, которые неотступно ходили по пятам.
Высокие стены окружали каменный колодец, и сколько не запрокидывал голову Святополк, пытаясь, что-либо наверху разглядеть, ничего видно не было.
- Окна там есть,- сказал один из стражников,- но высоко очень. Не увидишь. И не старайся.
- Но слышно иногда,- прибавил другой.   
Благодаря урокам Хынсебена, молодой князь вполне уже сносно понимал на курфи, но самому строить фразы на этом варварском языке пока выходило не очень. До сих пор на курфийском он смог сложить только одно простое предложение: «Я должен бежать». Это звучало, как: «Э валэ матарет».  Получилось как-то не благозвучно. Но на сие обстоятельство Святополк мысленно плюнул и продолжал прилежно заниматься со своим незваным учителем.
  В общем, в понимании языков ему оставалось довольствоваться тем, чему успел выучиться. Но и оное пригодилось. Причём, прямо сейчас.
А вышло следующее.
Сверху до острого слуха молодого витязя донеслись обрывки беседы. Слышалось плохо, но определить, кому принадлежат голоса, труда не представляло. Один из собеседников был, несомненно, Ашан, а вот второй…
- Каши кунатур,- с почтением  сказал стражник, что означало: «Великий владыка».
Святополк покивал, показывая, что понял и прислушался ещё пуще. Можно сказать, весь обратился в слух.
Обрывки же слышались такие:
- Ты должен мне его отдать…
- Но, Аграмба…
- Его надо убить…
- Послушай…
- Ты не понимаешь, как он опасен…
По всему выходило, что жить пленнику оставалось не долго. Хозяин тут всё-таки Бухнадар; так что прикончат сына Ратибора и не поморщатся. Хорошо хоть Ашан, и правда, не подлецом законченным оказался. Да и независимость свою от мокинзарца подчеркнуть хочет. Дескать, не вассал, а сподвижник. Только вряд ли до конца пойдёт, коли дело против него обернётся. Не тот тип. Своя шкура ему дороже. Продаст к Чернобогу.
Такие вот мысли блуждали в  голове князя, нервно вышагивающего по пяточку двора. Но размышления пленника были прерваны самым неожиданным образом. Сверху, ему под ноги упал, слегка покружив в знойном мареве воздуха, маленький полевой цветок.
В недоумении Святополк посмотрел на стражу.
-Это Меленора, а может и Ярослава,- пояснил один из охранников – высокий, ладно скроенный воин, с чертами лица явно не характерными для коренного мокинзарца.
- Молчи, пёс!- тут же рявкнул второй.
- А, что? Это ж все знают.
- Кому надо знают, а не все.-  Стражник погрозил напарнику увесистым кулаком.
А после схватил Святополка за рукав, и повёл обратно в темницу.

- 6 –

Словно обожгло молодого князя. «Ярослава»! Не ослышался ли он?
Молодой князь подошёл к деревянному топчану, заменявшему в узилище кровать, однако присесть раздумал, и остался стоять, обхватив голову руками. Именно так – Ярослава - звали его пропавшую сестру. И никто за истёкшие десять лет не мог поведать ему о том, куда она исчезла. Что-то кто-то видел, где-то что-то слышал, но не более. И, тем не менее, несмотря ни на что, надежда Святополка не покидала. Он всегда верил – она жива. Так что, известие о пребывании в замке двух девушек, привело пленника в невероятное волнение. Он ходил, садился, вновь вскакивал и мерил камеру длинными нервными шагами. Когда же в очередной раз зашёл Хынсебен, Святополк, едва дождавшийся, задал прямой вопрос: 
- Ярослава и Меленора: кто они?
- Только что хотел тебе рассказать,- тут же нашёлся Ашан.- По всей видимости, принцессы. Меленора – дочка покойного герцога Гринуэлльского, а Ярослава…
Хынснбен неожиданно прервал свою речь и уставился на молодого князя.
- А ну-ка,- тихо сказал он, как бы боясь вспугнуть посетившую его догадку,- повернись к свету.
Он был похож на гончую, почуявшую дичь. Рассмотрев лицо молодого витязя, Ашан присвистнул, покачал головой, потёр подбородок и медленно проговорил:
- А я тоже хорош! Святополк, сын Ратибора, говоришь? А, вернее, князя Ратибора – великого князя княжества Роц? Не так ли?
Молодой человек молчал, но по его глазам и так было видно, что Хынсебен попал в самую точку. Личность его, начиная с этого момента, переставала быть тайной, и от этого становилось совсем не весело. Ведь, ежели Святополк – такая важная персона, то убрать его с дороги оказывалось для Бухнадара делом просто-таки жизненно необходимым. Иначе не скажешь. Прикончить молодого князя – мстителя, и никаких проблем. «Весьма печально,- подумал пленник,- но мои надежды на освобождение становятся всё более призрачными». И с вызовом посмотрел на Хынсебена.
- Ну, мне-то, честно говоря, это всё по бурдюку и по тазику с черешней,*- улыбнувшись каким-то своим мыслям, и не отводя взгляда, сказал Ашан.- Дело не моё. На кой мне по качелям сливу собирать?* А, вообще-то, ты правильно сделал, что всего не рассказал. Человек без тайны – кому он интересен? Надеюсь, у тебя ещё что-то припасено? Но это не к спеху. Потом как-нибудь.
Святополк, который было решил придушить Хынсебена не сходя с места, за время этого монолога несколько поостыл. Он подумал, что ничего страшного не случиться, коли тот ещё чуть поживёт, а заодно выложит всё, что знает о Ярославе. Поэтому князь вперил в Ашана, ничего доброго не сулящий взгляд, и с расстановкой проговорил:
- А про Ярославу-то растолкуешь что-нибудь?
- Ко-неч-но,- так же с расстановкой ответил тот.
И рассказал.
   
- 7 –

С Ярославой же, получилось вот как: в тот, памятный Святополку день - когда праздновал он день рождения, и налетела орда - одна из служанок (имени её Хынсебен не помнил), подхватила девочку и, в чём была, выбежала во двор. Там, недолго думая, запрыгнула она на первого же попавшегося коня и погнала его к границе с Доростолом. Достигнув же границ, она, видно сообразила, что Бухнадар и сюда дойти может, а потому, помчалась дальше. Скакала она, в общем, до самого Друцка. Дня четыре без передыху. Конь в стольном граде, конечно же, околел, а молодая служанка и юная княжна под видом простых беженок – крестьянок, двинулись к Синему морю. Помогли какие-то мастеровые, то ли плотники, то ли столяры, которые как раз плыли на небольшом ботике в Карсу, на работу.
В Карсе они и обосновались. Служанка («да как же её звали?!»), выдала княжну за свою дочку, ещё что-то наплела, вполне, впрочем, правдоподобно, и зажили себе…(«а, вспомнил: Юна её звали!») 
И Святополк её вспомнил. Вот уж никогда б не подумал, что тихая, маленькая Юна способна на подобные подвиги.
- Ну, а дальше, дальше-то что?- спросил молодой князь.
- А год назад Бух вздумал принцесс отыскать. Сестру твою и Меленору. Её, кстати, судьба почти так же сложилась. Только не одна служанка её спасала, а муж с женой. Как же их звали? 
- Неважно,- перебил молодой князь.
- А после…нашёл её Бухнадар. Юну вашу убили при этом, кажется.
Святополк сжал губы. «Ещё один повод для мести»,- подумал он.
А  Хынсебен, тем временем подытожил:
- Разыскал её Бух и привёз сюда.
- Зачем?- не понял молодой витязь.
- Жениться на ней хочет.
- Жениться?!- воскликнул сын Ратибора.
- Ну да. Ярославу Бухнадар для себя присмотрел, а Меленору для племянника любимого, что в Курфистане падишахом сейчас. Или султаном. Я что-то в иерархии этой подзапутался малость.
- Хынсебен!- вскричал молодой князь.- Вытащи меня отсюда!
- Ну-ну, успокойся,- проговорил Ашан.- Всему своё время.
- Да какое, к Таджмору, время?- зарычал молодой витязь, подскакивая к Хынсебену и, хватая его за грудки.- Вытащи, тебе говорю. «Рыжего» убью, а потом – хоть в рабство! 
Одним неуловимо быстрым и ловким движением Хынсебен освободился от  захвата, а потом легонько, как бы лениво, ткнул Святополка ладонью в грудь. Этот, казалось бы, незначительный удар, а точнее, жалкое его подобие, произвёл, тем не менее, эффект совершенно необычайный. Молодой князь отлетел в противоположный угол темницы и грохнулся на пол, пребольно ударившись обо что-то затылком.   
А Хынсебен уже, как ни в чём не бывало, стоял рядом и протягивал молодому человеку руку.
- Объясняю ещё раз,- сказал он.- Всему своё время.
Святополк ожидал увидеть на его лице язвительную или торжествующую усмешку, но ничего подобного  в чертах Хынсебена даже не промелькнуло. Напротив, тот был весьма и весьма серьёзен.
- Сказал: вытащу, значит, вытащу,- произнёс Ашан, помогая князю подняться,- А насчёт рабства не болтай. Мне твоё рабство, как зяблику гусли. Да и не выйдет из тебя невольник – не тех ты кровей. Языкам иноземным на кой бес я тебя учил? Чтоб ты сгнил здесь, что ли? Сам покумекай. 

- 8 –

На следующее утро Святополк неожиданно для себя проснулся отдохнувшим и посвежевшим. Окрылила его, видимо, надежда, что забрезжила после разговора с Хынсебеном. Однако не всё в этой беседе хотелось припоминать. Вот, например, то, как ловко Ашан вывернулся, а потом ещё наподдал так, что в глазах потемнело. Где ж он так научился? Ладно, будет ещё время спросить. Только б выбраться. А там, может, и научит. Единственно, гордость свою пока в карман спрятать надо. Но не очень далеко, чтоб  достать вовремя. 
Размышления молодого витязя прервал скрежет открываемого засова.
- На прогулку, - услышал он голос стражника.
«Что-то сегодня раньше обычного,- мелькнула мысль.- С чего бы?». Но задумываться над этим Святополк не стал, не хотелось себе настроение портить. А, вернее, не настроение, а, скорее, предчувствие, предвкушение. 
Свежо и радостно было и во дворе. Так что, выйдя, сын Ратибора потянулся, глубоко вздохнул лёгкий, утренний воздух, а затем, намереваясь спросить о том, из какого же окна выпал цветок, обернулся к стражникам.
Однако не получилось. Мало того - случившееся дальше, оказалось весьма неожиданным. Один из «рыжих» вдруг снял с пояса дубинку и, размахнувшись, ударил ею своего напарника в лоб. Тот, явно  подобного не ждавший, не успел ничего понять, и рухнул, как подкошенный, а нанёсший удар (тот самый, что сказал Святополку о пленницах), сунул дубинку обратно за пояс, торопливо вытащил ключи и расстегнул замки на кандалах, что сковывали руки молодого князя.
- Чему обязан?..- проговорил, немного опешивший от увиденного, молодой витязь.    
- Не нужно лишних вопросов,- быстро ответил стражник.- Хочу только сказать, что я не тот, за кого себя выдаю. Моё имя Гилберт, и я не служу владыке Мокинзара. Здесь я с тайным  поручением Манфреда, молодого герцога Гринуэлльского. Должен был вызнать дальнейшие планы Бухнадара. Сейчас же моя миссия окончена, а, потому – бежим! Кони ждут нас у Малой башни.
Последние фразы произносились уже на бегу. Два воина мчались по бесконечным коридорам и лестницам замка, стараясь поднимать как можно меньше шума. Святополк, который снял с оглушённого стражника меч, снова был вооружён и чувствовал себя превосходно. Если б ещё ноги, опухшие от сырости, не болели, так было бы вовсе замечательно.
Внезапно впереди, совсем рядом, беглецы услышали крики и звон оружия. Бились, по всему, несколько человек. «Похоже - поединок»,- прошептал Святополк своему спасителю, без которого давно бы запутался в многочисленных анфиладах и переходах между башнями. «Вроде так,- согласился Гилберт.- Я тут везде вхож. Выйду- узнаю, в чём дело».
Он выглянул из-за угла и спустя миг, оглянувшись на Святополка, махнул ему рукой. Сын Ратибора не заставил себя долго ждать. Он услышал, что, по крайней мере, один из голосов принадлежит женщине и, поэтому, тут же, сжимая меч, кинулся вперёд.

- 9 –

Увидел Святополк следующее.   
Трое «рыжих»; два совсем одинаковых (близнецы что ли?) высоких, грузных воина, закованных в латы; и (О, Триединый!), две девушки, которых латники удерживали за волосы. При этом бухнадаровцы наседали на близнецов, как собаки на вепря. Однако не вызывало сомнений, что перевес, всё-таки, на стороне «одинаковых», ибо держались они очень уж уверенно: одной рукой фехтовали, другой держали девушек. «Ярослава»,- проговорил Гилберт, указывая мечом на ту, что была поближе, блондинку. Но Святополк уже и сам понял. Как она была похожа на мать!
 Но кого же сперва в противники выбрать? Молодой князь оценил ситуацию. Впрочем, заморачиваться нечего. И так ясно - сначала «рыжие». И ринулся на врага. Вдвоём с Гилбертом расправиться с мокинзарцами было делом секундным. Да и рыцари в стороне не стояли.
Когда же поле боя очистилось, и они с Гилбертом остались вдвоём против двоих же латников, Святополк повернулся к новым противникам и яростно, ещё не остыв от предыдущего поединка, прокричал:
- Теперь отпустите их!- И посмотрел на девушек, которые были всем происходящим серьёзно напуганы. Что, впрочем, было и не удивительно. Ведь было с чего. А сейчас, вовсе: выходило, что попали они из огня да в полымя. Неизвестно ещё, кто страшней – двое «одинаковых» или двое «новых»   
- Молодые люди, а давайте меняться?- неожиданно выдал один из латников, нарушив воцарившееся напряжённое молчание.- Я вам цепь, что без всякой алхимии всё в золото обращает, а вы мне – свободный проход. Думаю: равноценно.
Он вытащил цепь, и вправду, похожую на золотую и помахал ею в воздухе. 
- Тем более что сражаться золотым мечём, как-то несподручно.
С этими словами он потихоньку взмахнул волшебным предметом, который, описав в воздухе замысловатый полукруг, скользнул по острию святополкова меча. Руку словно морозом ожгло. Нет, убедился князь, не врал латник. Была сталь - стало золото.
- Впечатляет,- сказал тогда Святополк. И, вспомнив разговор с Хынсебеном, добавил:- Но не пойдёт, барон. Меняться не будем.
- А зря…- протянул барон, ни на вершок не удивившись, что узнан.- Только напрасно вам кажется, что нас всего двое.
Он захлопал в ладоши и из-за угла в развалку вышли ещё четверо таких же, как он. И лицом схожи и латы те же.
- Соглашайтесь, молодые люди, а то передумаю,- улыбаясь, произнёс рыцарь.
Но он не знал Святополка. Того вряд ли (особенно сейчас, когда  судьба Ярославы была в его руках), испугал бы и десяток самых могучих воинов. Потому князь отбросил золотой меч – красивую игрушку, не пригодную для сражения - и подобрал с пола другой, ранее принадлежавший «рыжему кафтану».

- 10 -

Спустя миг Святополк, яростно вращая мечом, пошёл в атаку. «Как неразумно»,- пробормотал Гилберт и кинулся ему на подмогу. То широкими, то сдержанными взмахами клинков молодые ратники оттеснили рыцарей в конец коридора. Те, большей частью, толпились, друг другу мешали, все вместе вступить в схватку не могли. Естественно, молодым людям это было на руку.
За звоном и скрежетом оружия Святополк не услышал, как сзади подошёл и встал, прислонившись к стене, Хынсебен. «Ну и юноша,- с полминуты понаблюдав за происходящим, пробормотал Ашан.- Всё ему нипочём». А после он пять раз подряд хлопнул в ладони. И, о чудо! С каждым хлопком количество рыцарей уменьшалось, пока в коридоре не остался один - единственный.   
- Как следует понимать, этот - настоящий,- проговорил Хынсебен уже вслух.-
 Здравствуйте, господин барон.
- Привет, Хынсебен,- сказал тот, ничуть не обескураженный.- Ты как всегда вовремя.
- Морок, наваждение, «мираж»,- не совсем кстати, вспомнил князь недавний урок гринуэлльского.
- Да, вот именно: морок,- согласился с ним Хынсебен.- Господин барон морочит нам голову.- И неожиданно зло добавил:- Отдай принцесс, гад! Или мы тебя в порошок сотрём!
Но никого «стирать» не пришлось. Да и не вышло б. Так как случилось нечто ужасное. Уступая под напором какой-то могучей силы, стена, рядом с которой стоял барон, рассыпалась на куски. А в проломе немедля показался исполинский кулак, который обрушился на рыцаря и сбил его с ног. Гилберт же и Святополк, и даже, видавший виды Хынсебен, оцепенев, глядели на то, что показалось в дыре. Впечатление возникло такое, будто на них надвигается оживший кусок стены, контурами определённо напоминающий человека.
- Вы разбудили меня. И я должен вас убить!- пророкотало чудовище.
Но люди этого дожидаться не стали. Поняв, что столкнулись с чем-то непознанным и страшным, они бросились бежать.

Примечания к главе 5:
33). Элия – историческая область на севере Маврии и на юге Гиспии. Неофициальная столица области – Герекон.
34). Лукоморск – город в Роце. Изваяния богов там называли «болванами», что вызывало усмешку у жителей столиц – Рудана и Кирича, где подобные статуи именовали «кумирами».
35). Зеемер – главный город одной из земель Галиндии. Прославился бродячими циркачами.
36). Манс – древнемаврийский математик и астроном.
37). Обе идиомы означают: «всё равно».