Ступенька

Мужчина и его жена, беременная на седьмом месяце, ехали в московском метро. На станции «Электрозаводская» они вышли из вагона, поднялись по эскалатору вверх и, толкнув тяжелую дверь, вышли в город. Сияние солнечного дня середины августа ослепило их...

В то время, которое здесь описывается, на выходе из павильона этой станции метро, сразу за дверями, на асфальте была незаметная ступенька сантиметров десяти высотой. На нее неизбежно попадала нога едва ли не каждого, кто выходил из метро наружу, и чьи глаза еще не привыкли к уличному свету после искусственного освещения подземки. Тот, кто часто там бывал, помнил про этот асфальтовый подвох, — прочим же оставалось набираться печального опыта за счет вывихов кистей рук или растяжения связок ног. Так уж издавна велось и в этом городе, и во всей этой стране, где никто и никогда не заботился о человеке, но исключительно и только о начальстве, и никто не думал о других, но единственно и только о себе.

Так случилось и в этот раз: нога женщины ступила мимо этой подленькой российской «ступенечки», и, внезапно ощутив под ногой, вместо твердого асфальта, предательскую пустоту, она потеряла равновесие и стала падать. Инстинктивно она ухватилась за мужа, — но тот от неожиданности тоже не смог удержать равновесия и, в свою очередь, начал падать сам. И так оба они упали на асфальт: внизу — она, а сверху — он.

Из метро же тем временем продолжали густым потоком выходить пассажиры. Все они были по-своему хорошими людьми, в большинстве своем, вероятно, жителями этого города; впрочем, были среди них, конечно, и приезжие из других городов страны, которая все еще по традиции именовалась Россией. Они шли и шли, и их поток, раздвоившись, в полном молчании обтекал, словно большой валун, тела двоих людей, лежащих на грязном асфальте и пытающихся подняться. Они не смотрели в сторону этих двоих, словно их вообще не видели или не находили ничего странного в том, что кто-то лежит прямо на улице средь бела дня. А лица их были такими же неподвижно-серыми, лишенными какого бы то ни было человеческого выражения, как этот московский асфальт. Их можно было бы сравнить с лицами тех рабочих из скульптурной группы времен социализма, что раз и навсегда застыли возле соседней стены павильона метро, как бы прообразуя собой всех, кто живет в этом городе. И казалось, что уже и нет в нем людей, а только вот такие окаменевшие бездушные рабы, мнящие себя господами...

И все это напоминало дурной сон, в котором человек падает, барахтается на земле, но не может подняться, зовет изо всех сил на помощь, но ни единая душа его не слышит... Кошмар, который всем нам давно уже снится наяву...

2010