Бескрылые

Приемный покой родильного отделения Норильского роддома №1 в ночь с 6 на 7 января пустовал. Ну, или почти пустовал. Молодой мужчина нервно ходил по белому кафелю и с беспокойством смотрел на дверь, которая вела дальше, вглубь роддома.
Но идти домой не хотелось, что-то не пускало, словно не было дороги домой в эту ночь.
Он опять подошел к окну и посмотрел в темноту. Пустая улица, серебряная пыль, поднимаемая пролетающим ветром, сверкала в ярком свете уличных ламп. И ни души. Никого. В одиннадцать ночи и в такой дикий холод, царящий вне стен роддома, это было нормально.
Молодой человек прижался лбом к стеклу. Он не знал молитв, но горячо молился. За жену, за малыша, которого они ждала, за себя, за мир, за всех сразу…
– Господи, прошу тебя, помоги ей, помоги моему сыну появиться на свет. Я знаю, что будет сын, знаю, так же, как и то, что Ты есть. Откуда знаю? Не знаю, просто знаю и все. Я не знаю, что дать Тебе взамен? Свою душу? Она и так Твоя, хочешь, я посвящу тебе свои стихи? Хочешь, напишу произведение о Тебе и о Твоих путях, – его мысли захлебывались, – я… я… я брошу курить, я перестану ругаться матом, в конце концов, найду общий язык с тещей... Только помоги ей родить, мы так давно ждали его, так тяжело он нам дался… Господи, прошу Тебя, даруй ему жизнь. Сбереги ее…
– Он такой забавный. – Высокий молодой мужчина в длинной золотисто-голубой тоге, подпоясанный золотой бичевой, стоял за плечом молодого мужчины и с интересом разглядывал его профиль. Золотые волосы, только что небрежно откинутые назад, соскользнули на лоб, чуть скрывая мудрый и ласковый взгляд больших синих глаз.
– Гавриил, он волнуется за дитя. Он не странный. – Архангел Михаил сидел в углу маленького приемного покоя и с любовью смотрел на двоих, стоящих у окна. – Его молитва идет от сердца, и она искренняя. Это важнее, чем все остальное.
Гавриил согласно кивнул. От этого движения золотые локоны опять упали на лицо. Изящные руки в очередной раз отбросили волосы назад.
– И все равно, он дает странные обещания. – Гавриил улыбнулся, и в квадратной белой комнате стало светлее.
Молодой мужчина оторвался от окна и сделал три шага к противоположной стене, пройдя сквозь незримого ангела. Воздушное тело Гавриила рассыпалось, лишь для того, чтобы собраться в другом месте комнаты. Молодой человек, стянув в сороковой раз с головы шапку, смял ее в руках. Его взгляд блуждал по стенам, где висели картинки вечно улыбающихся беременных мамочек и беззубых малышей. Его глаза смотрели, но не видели, его разум был задернут вуалью боли, переживаний, слепой веры и надежды в чудо. Руки непроизвольно расправили черную шапку и рывком натянули ее на голову.
Гавриил посмотрел на старшего друга, но тот сидел спокойно, слегка раскачиваясь на задних ножках стула. Два огромных белых крыла свисали за его спиной, образуя священный щит. Белоснежная тога – простая, без намека на его величие и принадлежность к Высшим Силам, свободно обвивала сильное тело. В руках медленно вращались терновые четки, ясные синие глаза с нежностью и всеобъемлющей любовью смотрели на молодого мужчину.
– Мне кажется его лицо знакомым. – Голова Михаила склонилась  набок, отчего темные пряди волос сдвинулись в сторону, открыв высокий лоб.
Гавриил сделал шаг и внимательно вгляделся в лицо замершего молодого человека, взор которого продолжал блуждать по стенам, но неизменно возвращался на пустой стул, стоящий перед ним.
–А ты, пожалуй, и прав. – Голос Гавриила, исполненный света, коснулся души молодого мужчины, отчего тот вздрогнул, почувствовав прилив уверенности в своей молитве, в силе мысли, в том, что он сможет докричаться до Всевышнего. – Я помню…
Но он не закончил фразу. Сквозь закрытые двери раздался протяжный женский крик. Все трое от неожиданности вздрогнули. Молодой мужчина кинулся к двери и схватился за ручку, пытаясь открыть ее, но она не поддалась. Ему же сказали, идти домой, что есть, кому о ней беспокоиться, что она в надежных руках…
Михаил и Гавриил переглянулись. Крик повторился. Два тела, вспыхнув золотым свечением, распались.
Предродовая палата оказалась пустой. Смятая простыня на кровати, недописанная карточка на столе акушерки, включенная настольная лампа. И полумрак, словно стражник, охраняющий святую тайну рождения, застывший в темном коридоре.
– Милая, слушай меня. – Сильный голос акушерки пролетел по плохо освещенному коридору. – Когда скажу тужиться, будешь тужиться, но не раньше, ты поняла меня? Ну-ка, открой глаза и посмотри на меня. Ну!
Голос то становился ласковым, то грубовато-требовательным. И новый крик, длинный и протяжный.
– Я же сказала не тужиться, да что ты делаешь-то… глупая, погубишь и ребенка и себя! Дыши, слышишь, дыши часто-часто, как собачка. – Голос стал глухим. – Вот теперь вижу, что слышишь.
Гавриил уверенным шагом пошел по коридору в родовой зал.
– Гавриил, не думаю, что ты увидишь что-то новое. – Старший ангел посмотрел в спину друга, но, тем не менее, последовал за ним.
Зал встретил их ослепительным светом и холодом.
– Каждый раз вхожу сюда и думаю об одном и том же, – тихо произнес Гавриил, укрывая плечи белоснежными крыльями словно плащом, – почему тут так холодно?
Архангел Михаил замер в дверях. Его пальцы застыли на последней бусине четок. На губы легла улыбка, спокойная и умиротворяющая.
– Не думаю, что кому-то здесь холодно.
И в самом деле, лицо роженицы покрывали бисерины пота, волосы темными прядями прилипли к вискам. У ее ног стояла запакованная в медицинский комбез акушерка, но и на ее носу блестели капельки пота.
– Так милая, а теперь давай, тужься. Еще, еще раз… – Голос акушерки слился с криком молодой женщины.
Темные глаза Михаила прищурились, а Гавриил с нескрываемым любопытством смотрел на руки акушерки.
– Друг мой, по-моему, у них все проходит отлично, чего не скажешь о нас с тобой. – Михаил посмотрел на потолок, точнее не на него, а куда-то вверх, в незримое пространство бесконечности…
Гавриил, сдвинув золотые брови, подошел к Михаилу.
– Да, он что-то задерживается. Может, передумал?
Темные глаза архангела Михаила сурово посмотрели в молодое лицо.
– Надеюсь, что нет. Поздно уже останавливаться и что-то менять. Дитя родится с минуту на минуту, и если он опоздает – у нас с тобой будут серьезные проблемы. Думаю, ты меня понимаешь.
Гавриил согласно кивнул и дотронулся до края крыла, проведя по нему рукой.
– Все будет хорошо. Я разговаривал с ним, много раз, убеждал, приводил доводы, даже показывал этот мир. Но он решил отказаться от жизни на небесах, он решил отказаться от этого. – Его глаза печально посмотрели на белоснежные крылья. – Он сделал свой выбор.
Михаил согласно кивнул.
– Пошли обратно, все равно мы тут пока лишние. Пусть тайна остается тайной.
Два архангела вернулись в приемную комнату, в которой молодой мужчина сидел в кресле, откинув голову назад так, что она уперлась в  стену. Его глаза были закрыты, но он не спал – его губы продолжали беззвучно шевелиться. Он продолжал взывать к Всевышнему, не подозревая, как близко к нему находится Верхний Мир в эти мгновения. Нужно было лишь протянуть руку, лишь открыть глаза, лишь открыть Душу и Сердце…
Крики из родовой раздавались все чаще и чаще… Гавриил, сдвинув брови, ходил по белоснежному полу, теребя край широкого рукава тоги. Ангел, избравший Жизнь смертного, задерживался…
Архангел Михаил закрыл глаза и, уронив голову на грудь, сжал в руках четки. Им оставалось только ждать…
В окна ударил ветер, заставив вздрогнуть. Суровый и ласковый, нежный и свирепый, неуловимый и свободный, он сейчас царил в спящем городе. Он нес перемены, указывал направление, оберегал, творил, наблюдал, оповещал, охранял, дарил силы и надежду…
Архангел Михаил встал со стула и подошел к окну, приложив руку к стеклу. Улыбка коснулась его чуть полных губ.
– Он уже в пути, Ветер говорит со мной.… Осталось ждать совсем немного, и …
Дверь в приемный покой распахнулась, звонко ударившись о стену. Молодой человек вскочил на ноги, с ужасом ожидания вглядываясь в сморщенное лицо старушки-уборщицы. Маленькая бабулечка распахнула глубоко запавшие глаза и с некоторой долей удивления смотрела внутрь небольшой белой комнаты. Ее глаза скользили… по фигурам… Ее жизнь была такой длинной, наполненной страданиями и радостью, что она научилась видеть незримое, чувствовать дороги и охватывать необъятное…
Ее губы раздвинулись в улыбке:
– Милый, ты еще тут?!
Молодой человек сдернул шапку с головы и опять упал в бессилии на стул, сжав руками взлохмаченную голову.
– Тут. – И сразу же немного резко добавил. – Я не уйду, пока не буду уверен, что у них все хорошо.
Старушка вкатила ведро со шваброй внутрь и, стянув с морщинистых рук ядовито-желтые перчатки, села на соседний стул. Положив немного дрожащую руку на плечо молодого мужчины тихо, едва слышно произнесла:
– Милый дружочек, все будет хорошо, поверь старой бабульке на слово. Эта ночь благословенна, твой сын родится в положенное время. Он будет сильным и духом и телом, у него прекрасные проводники в эту ночь, просто путь его сегодня не близкий, да и выбор был сложным…
Молодой мужчина оторвал от лица руки и посмотрел в сморщенное лицо уборщицы. Седые волосы немного выбились из-под белого платочка, но это лишь придало ей красоты. Божий одуванчик. Водянистые, выцветшие от времени, глаза старушки пробежались по стенам, и остановились лишь дважды… Улыбка скользнула по ее сморщенным губам, и она медленно поднялась.
– Ты хороший муж, отличный писатель,  уверена – ты будешь отличным папой. Ведь когда-то и ты сделал выбор…
Молодой мужчина в полнейшем замешательстве и удивлении смотрел, как старушка уплыла из приемного покоя, прихватив свое рабочее снаряжение.
– Михаил, это мне показалось, или она нас видела? – Золотистые брови Гавриила были высоко подняты.
Архангел счастливо улыбнулся другу и согласно кивнул.
– Она прошла длинную дорогу, она стоит в начале конца , поэтому глаза ее видят незримое, а говорит уже не она, говорит ее Душа. Такое бывает, Гавриил, бывает, и ты знаешь, что для этого не обязательно прожить всю жизнь. Таким можно родиться, и это тоже выбор Души.
Новый крик сильнее и протяжнее, исполненный внутренней боли и ужаса взорвался в больничных стенах роддома. На самой высокой ноте он оборвался, перейдя в хрип.
Михаил встал и рукой заставил Гавриила остаться на месте, его глаза лишь скользнули по искаженному лицу замершего молодого мужчины.
– Будь с ним. Я вернусь.
И рассыпавшись золотым дождем, Михаил исчез. Гавриил медленно прошел через комнату и замер всего в шаге от молодого человека. Глаза мужчины смотрели прямо в пространство перед собой, а на щеке дергался мускул от дикого внутреннего напряжения.
– Я вспомнил тебя. Это было ровно тридцать три года назад, ты был одним из нас, но избрал бытие в этом Мире. – Голос ангела был тих, но исполнен глубокой печали. – Ты отрекся от крыльев, ты выбрал средний Мир, Мир созданный для испытаний, для поиска, Мир для Душ, которые не знают своего предназначения.
– Я сделал выбор, я сделал шаг, и выбрал средний Мир, мир боли, мир разлуки, но, при всем этом – мир надежды и любви… – Слова сорвались с губ молодого мужчины и легли нестройной строфой.
К чему они были и о чем? Разве можно понять сердце и душу человека, который был не здесь, не в этом теле, который был там, где рождалась новая жизнь…
За окном свирепствовал ледяной ветер Норильска. Свирепый?! Да нет, оберегающий, охраняющий и направляющий, свободный ветер…
Архангел Михаил появился через семь минут. Гавриил и молодой мужчина смотрели на часы, минутная стрелка замерла на пятидесяти трех минутах двенадцатого…
За спиной Михаила стояло призрачное существо с огромными белоснежными крыльями. Золотые волосы обрамляли прекрасное лицо.
– Алаид, почему так долго?! – Гавриил сделал шаг и вдруг замер.
Алаид смотрел с бесконечной любовью на молодого мужчину, по лицу которого текли слезы. Он плакал, плакал и не скрывал этого. Алаид, чья поступь была невесомой, подошел к нему и, протянув руку, коснулся щеки, по которой прокладывала дорожку очередная слеза. 
– Рафул, я пришел. Я теперь буду с тобой… Мы опять вместе. Я так долго ждал этой  возможности, так долго… – и подняв темно-синие глаза на Гавриила, с улыбкой тихо произнес – я готов, Гавриил, ты много и долго работал со мной. За это тебе спасибо, но я сделал выбор еще тридцать три года назад, когда Рафул ушел сюда. Теперь пришло мое время. – И повернувшись к Михаилу, склонил голову, отчего золотые кудри упали вниз, скрывая лицо. – Прими мои крылья, Михаил, я отрекаюсь от Небес. Я выбираю Средний Мир.
Архангел Михаил в последний раз посмотрел на Алаида и согласно кивнул. Гавриил сжал губы в тонкую полоску, и протянув руки, помог Алаиду опуститься на колени.
Огненный меч сверкнул в руках старшего Ангела. Карающий и разящий, дарующий и вершащий… Алаид плакал, слезы текли по его щекам, сегодня он обретал новую жизнь, оставляя крылья Небесам. Плакал Гавриил, сегодня он терял друга. Плакал молодой человек, сегодня он обретет сына.… Лишь Михаил был спокоен, он верил в провидение и предназначение каждого события…
Тихий всплеск и с последним криком роженицы слился еще один крик боли и надежды… Два белоснежных крыла распались на миллиарды частиц, которые, осыпаясь вниз невесомым серебристым дождем, тут же взмывали вверх и растворялись в пространстве. В карих глазах молодого мужчины сверкали слезы, и отражался плачущий от счастья Алаид. Его Душа помнила о нем всегда, и теперь он видел, – ведь он был точно таким же, как и Алаид – Бескрылым, сделавшим выбор…
Гавриил помог подняться невесомому духу Алаида с колен. Вместе они вышли из приемного покоя, а Михаил продолжал сжимать в руках огненный меч.… За последнюю неделю он воспользовался им уже в третий раз…
– Рафул, знаю, что ты слышишь меня… Рафул, ты отрекся от крыльев, но не потерял их. Ты ушел из райских садов, но не забыл дорогу к ним. Ты больше не бываешь на Небесах, но ты знаешь места прекрасные и чудные, которые ничем не хуже Высшего мира. Я смотрю на тебя, и на других, таких как ты, и понимаю, почему вы все делаете этот выбор. Вы все Бескрылые, но творящие, и вы все вместе, так же, как и на Небесах. Вы находите друг друга не видя, просто чувствуя Души, помня информацию прошлой жизни, которую не может отсечь мой меч. Рафул, будь счастлив, возможно, этот выбор – самое прекрасное, что ты сделал в своей прежней бессмертной жизни.
Темные глаза смотрели сквозь белоснежные одеяния Михаила, но иногда человек может видеть не глазами, и он видел, видел Душой, видел Сердцем…
Строчки ложились в его голове в новое произведение…
Гавриил стоял за стеклом и смотрел на маленькое красное сморщенное лицо младенца, который, тихо кряхтя, смотрел на ангела, который только что принес его в этот Мир.
– Он видит меня, Михаил, – Гавриил почувствовал приближение Старшего Ангела, – видит.
Михаил улыбнулся, и посмотрел в темные глаза младенца, беззубый рот которого раздвинулся в своей первой улыбке.
– Видит, но, увы, в последний раз. Сейчас он заснет, и первый сон скроет от него все образы и воспоминания. Таков закон.
– Милый, идем, покажу. Идем, только тихо. – Добрый голос старушки раздался в коридоре. Крепко держа его за руку, она подвела его к стеклу.
– Богатырь, смотри от роду еще десяти минут нет, а уже радуется.
Молодой мужчина тихо всхлипнул и приложил ладонь к стеклу.
– Спасибо! – Большего он сказать был не в силах.
Одно слово, так много и так мало, так необычно и так банально…
Архангел Михаил посмотрел на звездное небо Норильска. Огромная россыпь бриллиантов сверкала на черной бархатной подушке ночи. Мир был прекрасен и чист. Гавриил покрепче запахнул крылья, прячась от мороза. Хотя какой мороз?! Ангелы имеют представление о холоде, хоть и не чувствуют его, но даже эта игра доставляла им удовольствие…
– Сколько сейчас? Градусов тридцать – тридцать пять? – Иногда он позволял себе поворчать.
– Сорок два, Гавриил, сорок два, но ты посмотри как красиво! Так может быть только тут на Земле… – Михаил закрыл глаза, и подставил свое лицо под порыв ветра, который в это мгновение ласково коснулся его тяжелых прядей, взметнув их вверх. – Иногда я начинаю понимать, почему был создан этот Мир, Гавриил, почему Он любит людей, почему так слепо верит в них.
Порыв ветра, словно согласившись с ним, подхватил с осыпанных инеем ветвей дерева серебряную снежную пыль и, подняв ее вверх, осыпал две призрачные фигуры.
Гавриил поднял руку и попробовал ухватить край серебряного ветра, но тот, тихо засмеявшись легким звоном хрустальных ветвей,  улетел ввысь.
– Знаешь, Бескрылые самые счастливые люди на земле, только они не всегда это знают, а иногда еще и забывают об этом…
– Это Жизнь, Гавриил, это Жизнь, но как бы они не были далеки друг от друга, Ветер всегда их приведет в одно место, где они собираются и плетут свою судьбу вместе. Этот Мир их только принимает, но Живут они по-прежнему на Небесах, но только на своих собственных…
Архангел Михаил с бесконечной любовью посмотрел вслед припозднившейся парочке, которая торопилась домой. У подъезда две закутанные фигуры замерли всего на мгновение, чтобы подарить друг другу быстрый поцелуй. Сорок два, минус сорок два, но что это значит, если в Душах горит огонь любви, что значит минус, если он уничтожен плюсом счастья…
– Нам пора Гавриил, все остальное сделает Ветер…
Две звезды пронеслись по небу, и  высоко-высоко над Норильском небо опалили первые лучи северного сияния, всколыхнув радужную волну небесных красок…