Наш Краш

 Читать пред. главу http://proza.ru/2009/09/30/298   


 В середине июня в нашу калитку постучались две девочки. У одной из них в руках – птенец вороны, у другой – банка с дождевыми червями, приданое малыша.
Так появился у нас этот вороний подлетыш. Возможно, не подбери его девочки, родители отыскали бы своего птенца. Девочки знали, что всякую живность можно приносить к  Заходеру: у нас примут.
     Новичка выпустили на террасу. Собаки очень удивились. Особенно Дар. Воспитанный доберман для знакомства, как и полагается у собак, произвел контроль под хвостом, а дворовая Катька тотчас попыталась вырвать хвост. Нам пришлось запихнуть птенца в клетку и подумать – чем накормить гостя.
      Борис на всякий случай заглянул в книгу Грабовского, которого сам переводил, и почерпнул важные сведения о рационе ворон. Оказалось, как мы и думали, – они едят все. Однако ничего из этого «всего» птенец не соглашался принять иначе как из нашего «клюва». Он словно не понимал, что делать с пищей. Пришлось на первых порах клюв заменить пинцетом. Дело пошло на лад. Я даже почувствовала себя вновь кормящей матерью. Назвали вороненка Крашем.
Борис вел нечто вроде дневника, день за днем наблюдая питомца, который очень быстро прибрал наши сердца к рукам, то есть крыльям.

"Неотразимость просьбы птенца – трепещущих крыльев, разинутого клюва, слабого крика, всего выражения открытости. Доверчивости. Надежды…
Сила слабости? Или, несмотря на бездну, разделяющую птиц и нас, в нас живет «родовая память»?
Галя два раза ночью вставала накормить его грудью. Он очень скоро надоел, особенно утром, когда выяснилось, как он обкак. И на второй день решили выпустить его на участок.
Вечером совесть нас замучила, единственно, что утешало, – он держался мудро возле террасы, куда кошки не ходят – это собачья сторона.
Катька искупила свою вину.
Прибежала Галя и рассказала, что Пуська сидит в засаде. Что делать?
– Дар! Катька!!
От благородного Дара толку было немного. Но Катя сразу поняла, что от нее требуется. Катя сделала несколько прыжков на задних лапах (овечку), раздался кошачий вопль, и началась дикая погоня. Дар тоже принял участие. Словом, кошке устроили такую баню, что она – будь у нее характер помягче – и думать забыла бы про вороненка. Но так как Пуся – это Пуся, то на всякий случай ей повесили на шею погремушку – голубую пластмассовую собачку!
По утрам и вечерам слетаются все вороны Болшева и Тарасовки. Громко предостерегают Краша о грозящих ему опасностях, не менее громко уговаривают вернуться на путь истинный и еще громче обсуждают, правильно ли мы воспитываем этого ребенка, нашу внешность, манеры, поступки и т.д.
Любимая игра Краша – в перетягивание каната (травинки) со мной. Причем он почему- то всегда норовит ухватить за корешок, а не за верхушку.
Галя его очень обидела. Играли они в «канат», причем Краш сидел на краю сухой веточки рябины. Коварная дама взяла и захлестнула ветку травинкой и сломала! Краш полетел вниз. Очень обиделся.
Просьбу свою – покормить – он начинает (нежным голосом) всегда оттуда, где сидит: с вишни, высокой ветки клена, крыши, трубы или даже телевизионной антенны. Долго зовет. Все надеется, бедняга, что мы туда к нему прилетим. И только убедившись (в который раз!), что дело безнадежное, слетает на свою кормительную скамейку.
В саду стоит старинная скамья, на спинке которой висят детские погремушки – игрушки Краша. На этой скамье или рядом с ней и происходит кормление.
Тема для сказки. (А может и больше): Общая тревога.
Общая тревога (в сообществах различных животных) – первый шаг к состраданию.
(Соиспуг). Сострах…
Он боится того же, что и я, значит, он тоже?… Живой?…
Он – тоже «Я»?
Краш топал ногами, возбужденно орал и выплясывал на крыше, видя, что мы с Даром играем «в палочки»… Это его любимая игра – протягиваешь ему палочку, веточку, он отнимает и уносит или, затащив наверх, бросит.
Иногда – честное слово, такое впечатление – он прилетает, просто чтобы с нами поиграть: съест крошку-другую и прекращает, но не улетает, сидит, вертит головкой.
Раздобыл где-то в траве теннисный мяч и играет в «нособолл».
…афишировал знакомство со мной при гостях: налетал на меня, кусал, щипал, клевал, дергал за волосы…
Краш купался под душем. Галя сперва испугалась, что облила его, поливая (насосом!) цветы, а оказалось, что он сам идет под душ и с наслаждением трепещет крылышками (признак величайшего наслаждения), чистится, приседает и т.д.
Еще к вопросу о питании серой вороны, или что тигры действительно любят.
Ошалел от радости от жареной рыбы (которую пренебрежительно отверг, пока она была замороженной – сырой). От творога трепетал, стонал, «лаял», – издавал какие-то почти музыкальные звуки, – словом, ошибиться было невозможно.
Назвали мы его Крашем, разумеется, в надежде, что это похоже на воронье слово, которое (молчаливо предполагалось) ему приятно.
Но похоже на то, что это слово, если и воронье, то совсем не из приятных – так недоверчиво он смотрит, с такой неохотой откликается.
А вот если постучать (палочкой, ключиком) по блюдечку, где бывает хлеб с молочком и кашка с жареной рыбкой, или по банке с червями – вот тут сразу видно: это самое настоящее воронье слово!
Краш украсил свою вишню красными нитками – «концами»;. Сам принес (натаскал), разделил на пряди, развесил..."

      Боря ошибся в оттенке – это были нитки вишневого цвета. Чтобы развлечь птенца, я частенько раскладывала для него разноцветные ленты, лоскутки или нитки – мне казалось, что он предпочитал именно вишневый цвет. Радовался разным бусинам и мелким ярким предметам, которые уносил и клювом закапывал в траву. Внимательно смотрел, словно проверял надежность укрытия, наклоняя голову из стороны в сторону. Засомневавшись, вновь откапывал и переносил ценность в другое место. Собаки тоже не зевали. Как только Краш удалялся, собаки тотчас проверяли его клад, ведь там частенько бывали лакомства, которые он прятал на черный день.
      Однажды я застала Краша сидящим на «крылечке» Катькиной конуры хвостом наружу, а внутри лежала Сама – хозяйка. Они довольно долго созерцали друг друга. Это было похоже на безмолвный обмен мнениями. Возможно, такие «беседы» давали ему повод фамильярничать с Катькой – Краш частенько подскакивал к зазевавшейся подруге и дергал ее за куцый хвост. Правда, он всегда успевал отскочить в сторону, как только та оборачивалась.
Меня он тоже не обделял вниманием.

I3 июля. "Краш доигрался: играл с Галей – таскал ее за волосы, клевал и вдруг сильно клюнул и ущипнул за шею. Галя, рассердившись, схватила его (мы никогда не брали его в руки, вообще, он у нас, как сказал кто-то из гостей, «на курсовке»). Боже мой, какой поднялся вопль! Вороненок завизжал, как поросенок, захрипел… На шум прибежали собаки… Галя отпустила его. Он, очень обиженный, немедленно улетел. Мы думали, он, может, и не вернется.
Вернулся в обед и проникся, кажется, еще большим доверием.
15 июля. Были целый день в Москве. Знакомство с Каликом.
По дороге слушали радио. Пели популярные, т.е. надоевшие мелодии. И слушая (не слушая) арию Герцога, я вдруг вспомнил, как она нравилась в детстве, и отчетливо представил себе механизм «перехода» искусства от взрослых к детям (вплоть до целых жанров…).
Вернулись около 8. Краш не спал и встретил Галю с безумной радостью: кинулся ей навстречу откуда-то. Облетел вокруг нее и уселся на фонарь."

Это был один из любимых насестов Краша. Фонарь обвивает «бешеный огурец» – так в просторечии называют этот вьюн. Краш не позволял вьюну подняться выше крышечки фонаря, – регулярно подстригал нарушителя.

I7 июля. "Ночью проливной дождь. Мы проспали до десяти часов. Проспали и звери.
Первым пришел Дар, деликатно напомнил: утро, пора вставать. Потягиваясь, постоял и проверил, пока я не поднялся. Только вышел на террасу, прибежала (сонной рысцой) Катя. Начали их кормить – душераздирающие вопли Краша. Сидит на крыше террасы мокрая ворона и вопит. Идти на террасу он отказался. Пришлось вынести еду под дождь на воронью скамейку. Боже, до чего он был мокрый! Ел со всхлипываниями, стонами, захлебами – очень был голодный. Я еще раз попытался заманить его на террасу, уйти от дождя, но он не пожелал. Тяжело взлетел на свой любимый фонарь и, оскальзываясь на мокрой жестяной крышечке, стал отряхиваться, как собачонка…
25 июля. Представление Краша: срывал цветы (укладывал в воду), катался на воде, пил…
2 августа. Мы давно это предполагали, а сегодня увидели точное подтверждение: Галя на скамейке угощала Краша салом, он его очень любит.; Катька вертелась возле них; Галя бросила и ей кусочек. Краш, конечно, это заметил (он замечает все!). (Удивительная скорость, с которой он видит. Т. е. понимает, чт; видит.)
Он подскочил к Гале и клюнул ее несколько раз в руку.
Она захохотала, позвала меня и повторила опыт еще два раза с неизменным эффектом. То ли он действительно наказывал, то ли хотел обратить на себя внимание?"

      Несомненно, наказывал!

"Вообще-то он сейчас очень пугливый (у него линька). Ходит растрепанный и очень робеет, так же, как когда намокает. Но сало он так любит, что забывает даже об осторожности".

"Научился открывать спичечные коробки". 

       Этому фокусу научила его я. Мне не хотелось рано вставать, чтобы кормить на рассвете, как он того требовал. Смышленый птенец быстро смекнул, где наша спальня и рано утром появлялся  на крыше сарая, как раз против нашего окна и вопил.  Для начала я научила его снимать с блюдца металлическую крышку от леденцов, под которой прятала еду. Теперь вместо воплей мы слышали на рассвете бумканье жестянки, которую Краш сбрасывал с крыши. Я расширила эксперимент и обучила открывать спичечные коробки, для чего на первых порах не до конца задвигала ее – он видел, что в ней. Постепенно Краш  освоил и плотно закрытый коробок. Ставил одну лапу на крышку, клювом выдвигал коробку. Так я обеспечила нам утренний сон.



       "Краш очень веселил соседку: помирала от хохота, любуясь, как он на крыше пытался открыть коробку.
А нас он сегодня развеселил тоже: я застал его, когда он таскал сырники со стола на террасе…
Галя умилялась: «Умница, деточка, плюнул маме в личико!»


         Валентин Берестов (это для него Краш афишировал свое знакомство с поэтом!) откликнулся стихотворением:
    Детский поэт
   Борису Заходеру.
По блюдечку ключом стучит он звонко
И на вершину дерева глядит,
«Краш! Краш!» – он выкликает вороненка,
Краш отозвался, каркнул и летит.
Вот он у края крыши, к нам поближе,
Разинув клюв, орет на целый свет:
«Я гостя твоего боюсь. Лети же
Ко мне! Скорей! Я есть хочу, поэт!»

Слежу за их беседой удивленно.
Будь это попугай или орел,
А то сидит на дереве ворона,
Но звонкий ключ и к ней поэт нашел.

Огромны буквы, и прочны страницы
Его веселых разноцветных книг,
А можно написать об этой птице
И покорить читателей своих.

Известен он потомству, то есть детям,
Заботиться о славе ни к чему,
И вот – такое мы не часто встретим –
Летит ворона на руку к нему.

   Перелиняв, Краш исчез. Мы не знали, что и думать. Горевали, надеялись, что ничего плохого с ним не случилось…
   Через несколько дней появился как ни в чем не бывало. Прожил несколько дней и опять исчез. Мы уже меньше волновались, поняли, что он вырос. Хочет быть самостоятельным. Снова возвратился, и нам показалось, что не один. Словно бы ожидая его, на дереве постоянно дежурила еще одна ворона. На третий раз он исчез окончательно. На следующий год летала ворона, летала над нами, словно узнавая, – но не спустилась. Нам хотелось думать, что это наш Краш.
1968-2001

                Читать след главу  http://www.proza.ru/2009/10/23/1148