Фуга 2 - Алла Пугачёва и снежный человек

У тебя когда-нибудь вставали волосы дыбом? Ну, припомни, было ли хоть раз такое – что настолько страшно, что волосы бултых… и торчат, как будто их специально выпрямили, как антенны, в космос, да ещё лаком побрызгали?

Два года, от звонка до звонка, я отслужил на границе, и всякие истории могу рассказать об этом, но только перед самым дембилем я узнал, как волосы шевелятся на голове. До этого я никогда такого страха или такого волнения не испытывал, хотя бывало всякое...

В тот декабрьский день начиналось всё довольно мирно – мы с Жекой развернули станцию «Кредо» на пляжной позиции… но море штормило, «засветка» мешала что-то рассмотреть на маленьком экранчике с двумя полосками, и нас отправили «гонять ЧГ» - то есть выполнять наряд «часовой границы». Задача проста – вместо того, чтобы локатором охранять границу, мы закрыли станцию, и… своими ножками мерили туда-сюда свой участок берега… Туда два километра… обратно до позиции… в другую сторону два километра… и обратно… занятие скучное… мы ждали, что из-за шторма нас вообще снимут с участка и… хотя бы дадут передышку… ведь сегодня воскресенье… и на заставу прибудет сама Алла Пугачёва, так обещал связист, когда мы в последний раз выходили со столба по телефонной трубке с докладом.

Море ухало и ворчало, набрасываясь пенистыми лапами на камни уреза… ветер сдувал ледяные брызги, если раздеться, эти брызги как острые кинжалы, пронзают тело … да… природа радовала своей гармонией… в душе играла органная музыка, и я ещё не предполагал, что случится потом… Поскольку других развлечений не предвиделось, оставалось наслаждаться штормом и пронизывающим до костей северным ветром...

Наконец, начальство решило нас поменять, и на смену к нам приехал Мишка Колычев с напарником, специально гонять "ЧГ" после нас.
- Ну что, бакланы, граница на замке? – как всегда, поинтересовался сменщик.
- А то! Только будь осторожнее, мы какой-то рык слышали, наверное, тюлень вылез, чтобы фазу поймать, - пошутил я, ещё не осознавая, что эта шутка окажется пророческой, и «фаза», или "фазан", так зовут солдат весеннего призыва, ещё своё словит.
- Чё, на полном серьёзе? – Мишка вылупил глаза, он ведь призывался из Москвы, и шумы природы кроме как в зоопарке, ему почти неведомы…
- А то! Ты если что, шмальни там… в воздух! Ну, мочи, кабан!
- Мочи… - неуверенно ответил Мишка, он вообще за долгое время нашей совместной службы так и не научился отличать, когда я шучу, когда серьёзно. Мы загрузились в "уазик", за рулём «камикадзе» Петрявичус, и обстановка на границе совсем выпала из головы – ехать с таким сумасшедшим водителем, который до армии выступал автогонщиком, а тут отрывается на нас – это второй стрессовый фактор за ночь (про первый я расскажу потом, пока с мыслями собираюсь).

До заставы мы добирались недолго – крепко вцепившись в поручни и ремни, переживая каждый лихой вираж. В ворота заставы мы вписались впритирку… Фу! Так ведь можно и разбиться! Камикадзе лишь смеялся над нами, и мы, достаточно потрясённые его ездой, кое-как выбрались из «уазика». Всё, пора нам и женщину увидеть, которая поёт.

Однако с Пугачёвой встретиться сразу не удалось – кругом суета, застава с полном составе из зрительного зала только что поднята по команде «В ружьё!», все уехали на левый фланг, где произошло нечто экстраординарное…

На заставе осталось только три бойца – часовой, которому срочно подкинули ещё пару магазинов, связист, охрипшим голосом успевавший докладывать и связывать наряды… и дежурный по заставе, который мечется от оружейки до связиста, и ждёт сигнала для того, чтобы вооружить нас чем-то посильнее, чем автомат, и обороняться до последнего патрона. Шутки шутками, но что же там случилось-то?

Ах да, ещё неприкаянно слонялся по заставе кинщик, приехавший из отряда, ведь поработать ему не дали из-за боевой тревоги... спать ложиться во время "войны" не положено, вот и бродит, как тень, из своей будки до столовой и обратно.

Мы тоже потоптались, никому не нужные, потом почистили автоматы, дежурный ничего не говорил, слишком увлечён сложившейся ситуацией, и, судя по обрывкам фраз, там всё круче и круче накалялось нечто невиданное.

Над заставой застрекотал вертолёт с прожектором, и, очевидно, направляемый кем-то из офицеров по координатам прорыва границы, ушёл тоже на левый. Оба ПТН – стационарных поста технического наблюдения – врубили на всю мощность прожекторы, и на границе стало видно как днём… Из рубки связиста раздавались крики по громкой:


- След вижу! Посвети левее! – луч прожектора двигался… и на месте происшествия кто-то уже сходил с ума. Поскольку нам пока никто ничего не говорил, мы вышли на улицу.
- Зёма, что там слышно? – cпрашивает Жека у часового…
- Две красные дали на левом! Ловят кого-то! Колыч прогнулся, мужика зачикировал…

"Мужиком" у нас называли нарушителя границы, а "чикировать" - от слова "чекист"... чекист заметил - "зачикировал". Так нас обычно и приветствовали наши командиры: "Здравствуйте, товарищи чекисты!"

- Две красные - прорыв в сторону тыла… - громко перевёл Жека, и, отойдя в сторонку, мне шёпотом, - брателло, а ведь это там, где мы только что гоняли "ЧГ"... неужели у нас за спиной кто-то проскочил?

- Не гони волну! Да какой мужик в такую погоду мог пройти? Десять баллов, корабли в море выходят, чтобы на камни не выбросило, - отвечаю я неуверенно… ну это я может и загибаю, чисто для успокоения… мало ли кто в такую погоду решит рвануть… тем более в сторону тыла, то есть вглубь Советского Союза, великой страны, чью границу мы денно и нощно охраняем.

Мы вернулись на заставу и слышим, как в дежурке начальник орёт в трубку командиру тревожной группы:

- Какой нахрен снежный человек?! Без команды не стрелять! Брать живым!

Мы в шоке… переглядываемся с Жекой – начальник прав, если мужик идёт с границы в сторону тыла, то стрелять не стоит – всё равно поймают. Не поймать не имеют права - если такое случится, погранцам отвечать по уголовной статье. У нас шутили: "пограничник бежит за нарушителем, а за пограничником бегут его пять лет тюрьмы, и тут кто кого догонит". Поэтому пограничники должны бегать быстро... не, не уйдёт... какой бы снежный человек там не пробегал, от наших ещё никто не уходил... мы в это свято верили... а как иначе... мы сами бы догнали, да вот жалко, сидим тут, на заставе, только репортажи слушаем.

- А тебе не почудилось, восемнадцатый? - наш лейтенант снял фуражку и вытирает пот со лба - его пробрало не хуже, чем в нашей парилке, ну ещё бы - настоящая цель! Шпион какой-нибудь, нелегал, террорист... бомбу на Красную Площадь несёт... и мы обязаны его обезвредить! Эх, жалко нас уже сменили, мы бы сейчас пробежались... тем более ветер северный, в спину... как лоси, промчались бы!

- След на снегу, ясный, вышел из моря в тыл... обрывается без продолжения... без обуви… судя по размеру – мужчина среднего роста... да, сохранил отпечаток… накрыл... есть! - это Колыч отчитывается, гнётся, что он зачикировал след босых ног на том самом урезе около пионерлагеря, где мы только что гоняли «ЧГ».

Мишка говорит дрожащим от волнения голосом, это слышно, и тут есть от чего рехнуться. Представь картинку, как ночью из штормящего моря выходит боевой пловец, проходит двадцать метров вглубь территории СССР, оставляя чётко выраженную дорожку следов босых ног на снегу… и исчезает!

Переполох страшный, о происшествии доложили оперативному дежурному в отряде, там начальнику прибалтийского округа… и в Москву… ведь снежные люди не так часто появляются на границе, тем более в таком достаточно цивилизованном месте, как Прибалтика. Это ведь не китайская граница, не Памир, не Тань-Шань… это в двух километрах от шоссе «Ленинград-Таллин»… снежный человек всплыл из пучины… возможно, сел в автобус… и уже в Ленинграде… как раз может ещё успеть устроиться Дедом Морозом на ёлку… тем более что скоро Новый год, на календаре – шестое декабря, как сейчас помню. Одно такое ЧП - и десятки, а может и сотни переломанных судеб, такова цена вопроса!

Граница перекрыта, по тревоге подняты ещё две заставы, оцепление уже охватило все возможные пути прорыва, шоссе взяли под присмотр гаишники, а в ближайших городах на улицы погнали наряды милиции для перехвата… непонятно кого, разгуливающего босиком по снегу… Отпечаток следов «снежного человека» уже накрыт цинком из-под патронов, несколько тревожных групп стягивают кольцо вокруг невидимого врага, из отряда уже направлена следственная бригада, чтобы оценить, что же это за фрукт прорвал границу… а я… в предтрансовом состоянии… Жека просёк и толкает меня в бок, но я и сам понимаю, чем всё это пахнет… и главное, до дембиля мне осталось несколько дней… я уже почти что гражданский человек… и тут такое ЧП! Ведь я был старшим наряда... как тут избежать стресса?

- Расколют, точно губы не миновать! – скрипит Жека… - Блин, Колыч… прогнулся… снежного человека решил поймать! Все ракеты потратил! Наверное, уже начал третью мировую…

Я стараюсь унять волнение, вот ведь пролетел так пролетел! Ну кто бы мог подумать, что за мой спиной такое начнётся... Всё, надо чем-то отвлечься, а то мы слишком возбуждены...

- Лан, Жека, не дрейфь, прорвёмся! Давай, пока все шумят, раскрутим парня с отряда… всё равно слоняется без дела, а то нас, если болтаться будем, сейчас припрягут куда-нить, хоть снег с места на место кидать… спать всё равно не дадут.

Кинщик даже обрадовался тому, что кому-то на заставе в эту тревожную пору нужен его труд, и снова включил свой аппарат, тем более что всё начальство укатило на участок ловить "йети", а дежурный сказал нам, чтобы мы сидели в "ленинской" комнате и не дрыгались.

И вот тут произошло это потрясшее меня до глубины души событие, о котором я вспоминаю всю жизнь… Подготовиться к такому невозможно, раз, и случается... Про то, что перед этим я испытал несколько стрессов, я уже упомянул. И вот... я открываю дверь «ленинской» комнаты на втором этаже заставы и вхожу в тёмный зал… из операторской на белое полотно падает яркий луч света - идёт кинофильм – и в этот миг с экрана величайшая певица всех времён и народов поёт: «Судьба! Прошу – не пожалей добра, терпима будь, а значит, будь добра»…

На этом месте - «не пожалей добра»… на звуке "ра" на меня навалилось! От пронизывающего до пят голоса Аллы Пугачёвой у меня буквально волосы встали дыбом! Да… как же она взяла эту ноту!!! Я был в шоке! Да это покруче, чем ледяные иглы в тело! Я остолбенел... волосы играли на голове, как живые... Алла... ты просто чудо!

- Ты чего встал? – толкает меня сзади Жека… - Оглох?
- Погоди, погоди же! О!!! Я в трансе! Как она поёт!
- Кто поёт? - не понял Жека… по его мнению, ну фильм как фильм, женщина поёт и поёт… на лице совсем другое беспокойство, как бы нас за задницу сейчас не взяли, и моего восторга он не разделяет...

- Пугачёва поёт! Гениально! Ты видишь, у меня волосы на голове шевелятся?
- Аха… надо же, как ты реагируешь… я думал, у тебя волосы дыбом от снежного человека! А ты от песни…

- Жека… пойми, эта песня сейчас намного важнее всех снежных человеков вместе взятых… там и без нас разберутся!
- Аха… разберутся… смотри, если разберутся… и до нас доберутся… мало не покажется!

- Нет, ты послушай, как она взяла эту ноту! «Дай счастья мне, а значит, дай покоя!» Я сейчас выпаду в осадок, смотри, что она творит!

- Да ты чокнулся совсем со своей Пугачёвой, тебя посадят завтра за твои фокусы, а ты всё песенки слушаешь!

- Нет, Жека… я верю в торжество дембиля, как в наступление весны и неизбежную победу коммунизма! Не посадят… пока они разберутся… я уволюсь!

И точно… пока мы смотрели фильм, наше начальство отлютовало, заставив всех поднятых по тревоге проползти каждый метр границы… но никаких других свидетельств незаконного вторжения «снежного человека» на территорию СССР не обнаружено… да и откуда им взяться… неизвестный пловец вышел из воды, наследил и… растворился в воздухе… Так что скоро вертолёт отогнали домой, и выключили прожекторы… а солдат отправили на заставу, кого досыпать, а кого готовиться к наряду… Эксперты увезли слепки следов к себе в лабораторию, офицеры писали рапорта... Прорыв границы, мать честная!... Начальник заставы с серым от напряжения лицом постоянно отдувался по телефону от всех оперативных дежурных всех вышестоящих начальств... а что он ещё мог поделать! Тревога действительно оказалась не учебной! И разгадки не было! Нарушитель исчез! Мистика какая-то!

При расследовании случая вспомнили о нас, но мы держались до последнего, и даже почти не отводили глаза, отвечая, что мы не видели снежного человека… ей богу, мне было не смешно! И пока меня допрашивали, в ушах моих стояла песня: «Храни меня, и под своей рукою» - это Алла хранила меня… своим голосом… ведь на самом деле она великая фея, осветившая мир нашей юности и спевшая лучшие песни советского времени…

Жека молчал, как партизан, не выдавая нашу тайну, как друг, заслонял меня… от неминуемой кары.

Не добившись от нас ничего вразумительного, снова трясли Мишку. И он в который раз рассказывал, что мы ему говорили про какой-то рык на участке, ему почудилось движение в кустах… и что он не стрелял, а только загнал патрон в патронник, и ракетами он выстрелил две красные, белыми просто освещал место происшествия, а зелёными он вызывал офицера… и след он сохранил, как надо… словом, понервничал Колыч, хотя он совсем ни при делах, наоборот, ему бы награду за бдительность… а тут только допрашивают всё новые и новые чины из отряда и даже из округа.

Случай поставил всех в тупик, объяснений нет – некто босой вышел из моря, сделал несколько шагов по снегу… и взмыл в небеса, не иначе! На советской границе такого быть не могло! Однако случилось! Другие рассказали бы, точно не поверил бы... Однако я сам к этому причастен... да ещё как, по самые уши! Пролёт в погранвойсках! Все последние дни моей службы народ терялся в догадках, выдвигались фантастические предположения, вплоть до того, что пловец вышел на берег, и воспользовался воздушным средством передвижения... только мы с Жекой молчали, как рыбы... и так бы никто ничего не узнал... если бы не грянул этот великий день, когда на боевом расчёте нам сказали: "Пора!"

Ребята провожали нас всей заставой, а начальник пожимал мне руку в последний раз, что-то кольнуло меня в сердце, и я, глядя на его осунувшееся за эти сумасшедшие дни лицо, всё-таки признался:

- Товарищ лейтенант… простите меня... вы напрасно снежного человека ловили… это я просто… решил искупаться… да в море в темноте заблудился немного … и выбрался на урез не в том месте, где заходил… в воду я по камням, и следов не оставил … а вышел по снегу… вот и наследил… двадцать метров... оделся на камне... Колычева забыл предупредить… чтобы он не поднимал шум…

Обычно строгое и непроницаемое лицо моего командира выразило в этот момент смешанную гамму чувств… до него, кажется, дошло! похоже, сначала он вспомнил, сколько кто получил за это случай, что по моей вине дали прикурить всему пограничному округу, сколько человек в ту ночь не сомкнули глаз, обыскивая каждый метр границы… лицо его покрылось багровыми пятнами… кажется, он тут же сообразил, что я мог запросто той ночью утонуть в этом шторме… не выплыть в темноте… что вообще-то декабрь не лучшее время для купания в Финском заливе… потом он мог подумать, что мои следы навеки вошли в историю погранвойск, как следы «снежного человека», как «глухарь», нераскрытый факт пересечения госграницы… во что обошёлся стране мой заплыв… сколько бензина сожгли и солярки… застава не отдохнула, фильм не посмотрела… ах да… фильм…

Видя такую бурю эмоций на лице лейтенанта, я даже засомневался – ну зачем я ему всё это сказал… зачем признался? Ну не пойман - не вор, зачем теперь закладывать самого себя? И опять песня Аллы ответила во мне: «Дай знать мне, где друзья»…

Я просто не мог поступить иначе. Все погранцы – это мои братья навек, мои друзья, мы мазаны одним мирром… и мы в ответе друг за друга… даже если я вот такой пролётчик… всё-таки лучше сознаться. Я не мог уйти домой со службы, и не снять с души начальника этот груз, что застава, которую он возглавляет, зачикировала мужика, но ничего не смогла сделать… Только тот, кто служил на этой последней черте между нашим миром и чужим, враждебным, ненавидящим всё наше, родное, тот меня поймёт, как это тяжело, сознавать, что ты не исполнил свой долг до конца… какой несмываемый позор ляжет на тебя… даже если не накажут, но сам-то ты знаешь про себя, что ты сплоховал… что недоглядел… где-то расслабился… а тут… у тебя на участке из воды вылез враг и ушёл вглубь твоей страны, и ты ничего не смог… ты не сберёг покой своих близких… ты не пограничник, а чёрт знает что! Травма на всю жизнь... рубец на сердце...

Мы смотрели друг на друга… и, кажется, после гнева… который вот-вот должен был вспыхнуть в лейтенанте… он вдруг осознал, что я мог и смолчать… его лицо прояснилось, две упрямые морщинки на лбу разгладились, взгляд просветлел… ведь теперь он точно знал, что ничего страшного не произошло… просто под его началом служили вот такие атаманы… которым по колено море, которые могут в декабре залезть в кипящую ледяную воду и купаться… в погоду, когда хороший хозяин собаку на улицу не выпустит… в темноте заблудиться среди волн… и вылезти в другом месте… мы ведь все немного снежные люди… он меня не поймал, но я сознался... и теперь тайна «йети» благополучно разрешилась… и всё хорошо... и он не утратит веру в себя, в людей, в своих бойцов, с которыми ему предстоит разделить всё... и позор... и славу... и жизнь... и смерть.

И поняв это… главное, что на душе нет этого ужасного клейма под названием «прорыв государственной границы»… и теперь легче будет служить, начальник заставы улыбнулся… ещё раз пожал мне руку… пожалуй, излишне крепко стиснул, до хруста… я так полагаю, от избытка чувств:

- Ладно, солдат! Спасибо тебе… за правду. Давай домой… только вот что… сегодня без купаний!

А вот этого мог бы и не говорить - мы уже попрощались … с любимым... живым... хотя и ледяным... но родным навеки морем... утром... перед отправкой… и на урезе… осталась цепочка отпечатков ступней… вот только наших я предупредил… на всякий случай.

------------------------------------------------
иллюстрация - http://paroms.narod.ru/i/foto15/gkp_svet.jpg