Инопланетянка 2. Затишье перед Смутой

Начало: http://www.proza.ru/2009/12/26/187


        Студенчество закончилось и я вступила на взрослую тропу судьбы, которая вела в светлое будущее – это непременно, другое и в голову не приходило! До сих пор мне удавалось всё, к чему стремилась, а в этот раз особо привлекало то, что меня направили на строящийся завод. Почти как на целину, с той только разницей, что была обещана квартира сразу по приезду. И мы ринулись в Волгоград с девятимесячным ребёнком на руках, со скатанной постелью, детской кроваткой, двумя чемоданами и ящиком книг. И всё!
        Квартира мужа в шахтёрском городке со всем добром была оставлена родственникам, потому что мы собирались в новую светлую жизнь, где всё-всё у нас будет новым. В первый заводской дом мы опоздали на две недели и пришлось снять летнюю кухню в пригороде, но зато мы сразу обрели друзей в лице своих молодых хозяев. К тому же наше опоздание оказалось удачей в том смысле, что через полгода наше молодой семье дали не «двушку», как полагалось на троих, а квартиру «на вырост»: трёхкомнатную.
        Случилось это в 1970 году, в стране кипело строительство, на заводе все были молодыми и ярыми на работу. Мы строили свой завод! Причём для себя – он и стал нашей жизнью не на один десяток лет. Завод наш был единственным в СССР пьезокерамическим по профилю, кадры набирались придирчиво и даже на рабочих должностях больше половины трудяг были со средне-специальным, а то и с высшим образованием. Да и как иначе? Оборудование японское, по последнему слову техники, технология высокая, далеко не «дуракоустойчивая». И нам, инженерам, пришлось освоить рабочие специальности, чтобы познать техпроцесс изнутри и понять, как обучать планируемое пополнение – завод был рассчитан на четыре тысячи рабочих мест. А первую продукцию планировалось дать к 100-летнему юбилею Ленина – не раньше и не позже…
        Здесь позволю себе не лирическое отступление в прошедшее десятилетие – чтобы дать фон к тому времени, когда «мой труд стал вливаться в труд моей Республики…».
       
       
        Шестидесятые годы начались оглушительной демонстрацией мощи СССР в маленьком, казалось бы, международном инциденте: в первомайские праздники 1960 г. был сбит американский  высотный самолет-разведчик У-2. Как бы не хаяли нынешние либералы и коммунисты Никиту Хрущёва, а он сумел использовать этот случай не единожды, защищая часть и права России. В том же мае он торпедирует Парижскую  конференцию четырех держав - победительниц во второй мировой войне по вопросам европейской безопасности и по Берлину и срывает совещание глав государств СССР, Великобритании, США и Франции. А также во весь голос заявляет протест против предложения США оснастить вооруженные силы Западной Германии ракетами «Поларис».  Более того, он пытается повлиять на Генеральную Ассамблею ООН, предложив заменить Генсека ООН триумвиратом в составе по одному представителю от западных держав, от социалистических и от неприсоединившихся государств. К сожалению, безуспешно.
        Годы с 1961 по 1964 были триумфальными в завоевании приоритета СССР в Космосе и в Арктике. Запуски искусственных спутников Земли шли один за другим, а между ними космические корабли «Восток-1» и «Восток-2»  с первыми космонавтами, многоступенчатая ракета-носитель с автоматической станцией «Зонд-1», управляемый маневрирующий аппарат «Полет-2», космическая система со спутниками «Электрон-3» и «Электрон-4», пилотируемый космический корабль «Восход»… Только в течение 1964 года было запущено 26 спутников Земли. Мощь техники и быстрота завоевания космического пространства «убеждают» Америку ещё в 1962 году подписать с СССР соглашение о мирном использовании Космоса. Уважали, а вернее, побаивались!
        Мы обескураживали Запад всем: завоеванием космоса, обороноспособностью, ростом темпов производства, победами в спорте (наши хоккеисты были вне конкуренции!), а также достижениями в дипломатии, медицине, искусстве… Да и в науке тоже! Наши учёные  Басов и Прохоров в 1964 году получили Нобелевскую премию за исследования в квантовой радиофизике, приведшие к созданию мазеров и лазеров, а советские кибернетики построили первую в мире электронно-вычислительную машину, спроектированную другой машиной. Ей дано имя «МИМ», по начальным буквам полного названия – малая интегрирующая машина.
        Кто-то может возразить, что это только вершина айсберга, но простым гражданам было без интереса, что там под водой.
        Да, были летом 1962-го протестные демонстрации в Новочеркасске и других городах против снижения зарплаты, подавленные армией.  Были они и в 1963-ем. Как раз в этот сложный период нарисовался со своим «Иваном Денисовичем» Александр Солженицын и попал под горячую руку. Но пострадал от этого и сам Хрущёв, «взрастив» собственную оппозицию, от которой едва отбился в начале 1963-го и окончательно пострадал в следующем году, когда Брежнев и Косыгин отняли у него власть.
        Но и в эти три последних года власти Хрущёва страна достигла многого.
        В августе 1963-го подписан договор о запрещении испытаний ядерного оружия на земле, в воде и в воздухе, в начале 1964-го открыт новый газонефтяной горизонт на берегу реки Лены, построены крупнейший в мире газопровод Бухара – Урал. Кроме того, заработали Борисоглебская ГЭС, печально известный Волго-Балтийский судоходный канал, уникальная установка для получения плазмы с температурой более 100 миллионов градусов…
        Как уже было упомянуто, в октябре 1964-го Хрущёва «вытолкал» Брежнев.
        Власти менялись, а страна жила в прежнем ритме и в устремлении вперёд. В ноябре 1964-го запущена на Марс космическая многоступенчатая ракета-носитель с автоматической станцией «Зонд-2», в декабре –  очередной искусственный спутник Земли «Космос-51», а в марте следующего года наш Алексей Леонов вышел в открытый космос. Правители улаживали дипломатические неурядицы и боролись за место под солнцем, а страна не меняла спокойный ритм обустройства всего СССР и личных жизней граждан. Самыми яркими событием второй половины шестидесятых были операция «Дунай» августа 1968-го в Чехословакии и военный конфликт в районе острова Даманский весной 1969-го.
        Автора сего опуса и его «попутчиков» эти события, к счастью, никак не коснулись…
       
       
        Семидесятые годы были на редкость спокойными. Позже их назвали «застоем».  Ну что ж, застой так застой. Только застой этот был не менее благостным, чем «загнивание» Запада. Да, мы не были богачами, но те, кто очень хотел, обзаводились дачами и квартирами – наличие этих благ, а также обязательное высшее образование для чад своих, было пределом мечтаний многих советских граждан. И это было доступно тем, кто не боялся труда и поиска «длинного рубля».
        Я ничего этакого не вожделела – была вся в работе. Не то чтобы я совсем ничего не хотела из материальных благ, – нет, желания появлялись, но когда они становились навязчивыми, побуждая к зависти и внося в душу смуту, я пользовалась своим эксклюзивным методом «лечения», основанном на богатом воображении. Я представляла себе, что Это у меня уже есть и проживала в воображении обладание им со  всеми издержками, недолговечностью и хлопотами по «эксплуатации» – и всё проходило, как насморк.
        Но если Это было крайне необходимо мне, особенно членам моей семьи, и вмещалось в пределы разумных трат,  я просто находила его и брала. К таким вещам, в основном,  относились книги, этюдники, краски, кисти и тому подобное... А однажды сыну были необходимы курвиметр и офицерская линейка – совершенно невозможный дефицит, но я развила бурную деятельность и мне принесли их в Питере прямо из Генштаба. Вот так: кто ищет, тот всегда найдёт!
        Немало сейчас ехидничают по поводу дефицита многих товаров в советские времена. Да, «дефицит» был, но ведь он появляется не только из-за желания купить нечто этакое, но и в связи с наличием денег у населения и с ростом потребностей в красоте и удобстве. Гонялись за импортом, но совершенно конкретным и качественным. И всегда находили искомое, потому что мы помогали друг другу, делились, чем могли, включая связи и «кормушки». Помню, даже пословица была: «СССР – страна парадоксов: никто не работает, а страна богатеет, в магазинах ничего нет, а холодильники у всех полные…» и так далее – не помню уже до конца.
        Жили сытно и на работу наряжались, как на праздник, несмотря на то, что частенько перебивались от получки до аванса. Но и тут доходило до парадоксов. Когда в моей семье появился второй ребёнок и мы сели на одну зарплату, «голодали» с осетриной и с чёрной икрой. В начале семидесятых целого осетра у нас можно было купить по рублю за килограмм, а пол-литровую банку икры за два рубля. Покупали в известных каждому горожанину местах 40-килограмую рыбину, с которой намывали пять литров икры и ели всё это целый месяц. Если бы вы знали, как она надоедала! Иногда не очень умело приготовленная икра заветривалась и мы без сожаления вываливали её в мусор, а дети мои её так просто ненавидели. Да, это было, и достать икру не являлось проблемой до начала восьмидесятых. Потом, осётр стал «рыбой, мечущей икру за границу», а ныне, из-за дикости воровского рынка, он и вовсе на грани вымирания популяции.
        Друзья, приглашённые на моё тридцатилетие, до сих пор помнят собранный по этому поводу «скромный» стол: горячая уха из стерляди, заливная осетрина, балык и салат. Ну и, разумеется, холодная кристально прозрачная водка – хоть залейся. А, уходя, они унесли с собой по букетику ландышей, которых муж притащил мне с утра пораньше полное ведро…
        Браконьерство? Было дело: а как же? На Волге жить и рыбы не есть? Но советский браконьер был расчётливо милостив к природе и не гробил стадо, млеко дающее. К тому же мы искренне считали, что «всё вокруг колхозное и всё вокруг моё». Мы чувствовали себя хозяевами своей страны и делегировали друг другу свободы, права и полномочия равноправной жизни. И бывало, восполняли, недоданное государством. Мы чувствовали себя независимыми и равными друг другу, поскольку у основный массы населения были одинаковые условия жизни и возможности.
        Уравниловка? Да такое явление имело место. И некоторые роптали, ссылаясь на далёкий и малоизвестный нам Запад и не задумываясь, за счёт чего там поднимался престиж инженера. Они же, эти «некоторые», каялись в своей неправоте в девяностых, когда жизнь вышвырнула их на «рынок» добывать кусок хлеба всеми способами, позабыв начисто о своём высшем образовании и престиже Специалиста. А пока, в начале 80-ых, они бурчали, но добросовестно делали своё дело – давали заводской план. И жили интересами предприятия, получившего звонкое имя: завод «Аврора».
       
       
        Мой завод рос и богател, матерели и укреплялись в жизни и мы, его «пионеры» и более поздние «кадры». Росло наше благосостояние, росли дети. Завод давал нам всё: пропитание, квартиры, детсады, летние пионерлагеря, ширпотреб, «дефицит»… И смысл жизни. И, тем не менее, мы были независимыми и любой, кто почувствует вдруг ущемление своих интересов, мог легко бросить «кормушку» и кинуться за птицей счастья. Кадры, тем более квалифицированные, тоже были в дефиците.
        На пятом году работы на заводе выкинула такой «финт» и я. В беседе с директором мне не понравилось, что он обратился ко мне, будто я винтик в его собственности и, оскорблено хлопнув дверью и оставив на память поэму – памфлет на руководство, я ушла в проектный институт. Освоив специальность постановщика задач для автоматизированных систем управления, через год я вернулась на свой завод: меня позвали обратно и настоятельно просили поторопиться, пока директор в отпуске. Тот, обнаружив по приезде меня на заводе, поорал на планёрке, мол, кто это посмел взять её назад, да ещё с повышением – и, не услышав ответа, утихомирился. Два года он пристально наблюдал за моей деятельностью и, наконец, прилюдно выказал мне уважение.
        К чему это я? Да к тому, что свободу, в том числе выбора, как и честь никто не может дать! Они или есть или нет в каждом из нас. И за них надо бороться там, где родился, а не получать на халяву в чужих странах…
       
       
        Итак, семидесятые…
        Что было выдающимся и заметным всем гражданам в эти годы? Ну, естественно, космические достижения: луноходы, «Восходы», «Востоки», «Протоны», «Космосы», «Союзы», «Зонды», «Молнии»… Полёты в запредельное от тяготения пространство и рекорды космонавтики – всё это стало обыденным, отмечаемым «на автомате» и уже не поражало воображение и не смаковалось.
        Мы великая космическая держава – это разумелось само собой. Советский флот был тоже силён. Хоккей вне конкуренции. Мальчишки мечтали стать космонавтами, лётчиками, капитанами или хоккеистами, старались хорошо учиться и вести здоровый образ жизни, в городах открывались школы юных космонавтов, юных моряков, юных хоккеистов. Многочисленные Дома пионеров заботились о досуге молодого поколения. Какие там наркотики и пьянство? Какая половая распущенность? Какой суицид? Детьми занимались и они росли целомудренными во всех смыслах этого слова!
        Страна продолжала строиться и созидать.  Заработали крупнейшие в мире гидро и атомные станции, в Тольятти был построен Волжский автозавод, а в Набережных Челнах – КамАЗ. И, наконец, комсомольско-молодёжная стройка, всемирно известный БАМ…
        Ныне, взглянув на прошлое с развалин «перестроек», можно смело утверждать, что в годы, названные «эпохой Брежнева» СССР был образцом могущества и славы.  Нас боялись и уважали. Это было время «холодной войны», наращивания советской военной мощи и дипломатии по разрядке напряжённости. Договор СССР и США о запрещении ядерных взрывов был нужен более Америке, чем нам.
        А ещё в 1977-ом году была принята новая Конституция СССР, где страна объявлялась  общенародным государством вместо пресловутой диктатуры пролетариата. Ну и самым знаменательным и большим праздником стало открытие двадцать второй Олимпиады в Москве 19 июля 1980 года…
        На слуху в то время были ещё воспоминания Брежнева: «Малая земля», «Возрождение» и «Целина». Менее известны его книги «Жизнь по заводскому гудку» и «Чувство Родины». В сущности, это документальные мемуары и далеко не бесполезные.
        Да, мы посмеивались над его немощью, но, по сути, его правление было добрым. Он ничего не разрушил, ничего никому не подарил и следовал простой, принятой для себя лично парадигме: хлеб для народа и безопасность для страны.
        Здесь позволю себе напомнить, что в эпоху Брежнева были введены и пятидневная рабочая неделя и два праздничных дня: 9 мая и 8 марта. Тогда же был снижен на пять лет возраст, дающий право на пенсию.
        Конечно, не всё было безоблачно – но разве мы в этом смысле исключение? В других государствах разве всё благополучно? Были шпионские игры, замалчивание многих фактов, выселение диссидентов, получивших от Родины всё и не сумевших принять её, как мать: такой, какой она родила их. Ещё были попустительство окружения Брежнева и самое тяжкое – начало войны в Афганистане в 1979-ом…
        Но большинство жителей моей «планеты СССР» жили счастливо и чувствовали себя свободными и защищёнными. Промышленная база обновлялась, расширялась сфера соцкультбыта…
       
       
        Мы, «авроровцы», тоже были счастливы. Завод окреп, обзавёлся собственной инфраструктурой и не только в сфере производства. У нас были собственные детские сады, подшефные школа и пионерский лагерь, великолепно оснащённый медпункт с несколькими специалистами (два терапевта, стоматолог и гинеколог) и процедурными кабинетами. Иногда приглашались и другие специалисты из прикреплённой поликлиники. То есть лечились мы «без отрыва от производства», причём каждый был на учёте и обязан был проходить ежегодное обследование. В принципе, любой нуждающийся обеспечивался и частично проплаченной путёвкой в санаторий. А ещё у завода был свой теплоход «Василий Шукшин», на котором можно было отдыхать на Волге, плюс договорная турбаза…
        Надо ли говорить, что в таких комфортных условиях жизни нас мало интересовало то, о чём умалчивали власти и что там творится вне нашего пространства обитания и, уж тем более, за кордоном. Никто не ограничивал нас в свободе слова и мы болтали о чём угодно, не опасаясь быть «повязанными», а уж политических анекдотов было тьма.
        Свобода информации? Да, пожалуйста, слушай вражеские голоса сколько угодно! Глушили, это верно, но с ленцой, без особой старательности. Я, по крайней мере, всегда была в курсе горячих событий и открыто вела «политинформации» в своей лаборатории. Мы знали и о демонстрациях в Тбилиси, и о забастовке на металлургическом заводе в Кашире, и о трагедии с «Пахтакором» в 1979-ом… Это нас волновало. А такие, к примеру, новости, как организация  Комитета по правам человека, арест и высылка Солженицына и создание Антисионистского комитета советской общественности нас мало интересовали, равно как и сам «еврейский вопрос». Хотя мы уже знали, что имело место сдерживание продвижения евреев на главные должности крупных, тем более оборонных, предприятий – и, простите, ничего противоестественного в этом не находили. Но это было уже при Андропове…
       
       
       
        В год Московской олимпиады мой завод отметил своё десятилетие и по указанию директора я оказалась в центре событий по организации торжеств. То есть я была организатором, режиссёром и «дирижёром» этого грандиозного мероприятия местного значения. К тому же мне было поручено создать заводской музей, для чего я на полтора года сделалась дизайнером, художником и скульптором. Короче, была и «летописцем», и «физиком», и «лириком» и, что называется, оторвалась в свободном полёте.
        Музей строился полностью по моему проекту и мне был предоставлен полный карт-бланш и даны в помощь плотник, строители и шрифтовики. К тому же в розыске документов и фотографий по истории района и завода мне помогал заводской комитет комсомола. Такое доверие директора и обязывало и вдохновляло. И что покажется удивительным недоброжелателям и критикам советского строя: меня  н и  р а з у  и  н и к т о  не проконтролировал! Клянусь вам, никакой цензуры и партийного руководства!  Я выбирала фотографии, архивные документы и писала тексты полностью по своему усмотрению. Разве это не свобода слова, информации и творчества? Не болтовня о них, а реальная свобода!
        Но пришлось и повкалывать по полной! Зато и музей, и праздник удались, повалили «высокие гости» и я, хоть и вернулась на своё место начальника лаборатории, несколько месяцев по совместительству служила экскурсоводом. А директора после юбилея завода повысили и перевели в Москву. Потом он бывал на «Авроре» уже как «верхнее» руководство и я работала с делегацией.
        А в 1982 году эпоха Брежнева закончилась.


        Годы краткого правления Андропова и Черненко запомнились похоронами и неделями подневольного траура. И ощущения, что всё это происходит не с нами.
        Правда, Юрий Владимирович посягал на нашу свободу передвижений в рабочее время, типа покончить с праздно шатающимися гражданами, но мы не успели даже как следует испугаться. Его преемник Черненко был человеком-невидимкой и никак не запомнился. А вот приход Горбачёва граждане СССР встретили с энтузиазмом.
        Как он красиво говорил! После немощного старца, с трудом читающего по бумажке, красноречие Горбачёва изумляло и вдохновляло: наконец-то у великой страны появился молодой руководитель, за которого не будет стыдно перед бойкими иностранцами…
        Если бы мы знали, во что он ввергнет страну, мы бы так не радовались.
        Как поздно мы поняли, что жили в самый благодатный период социализма! Сыто, стабильно и свободно – и никаких особых потрясений. Советский рубль был незыблем и неуязвим, жильё получали, бесплатные учёба и медицина, обеспеченная старость, равные возможности и открытые горизонты для молодёжи… Никакой тебе дедовщины в армии, никаких страхов террористов и бандитов и полная уверенность в завтрашнем дне! Это ли ни благо? Это ли не социализм с человеческим лицом, а не оскал западной демократии?
        Но в начале власти Горбачёва мы воспрянули духом и вознадеялись на оживление жизни – и таковое некоторое время было…
       
       
         
        Продолжение http://www.proza.ru/2010/01/11/813
       
       
Коллаж автора