Сказ

Как известно, все Иваны имели характерную особенность — лежать на печи. История, конечно, умалчивает, какой процент несчастных Ванюток не дожидались ни щуки, ни ещё какой чертовщины, но, надо полагать, немалый. Иначе не жилось бы им, Иванам, так плохо.
Вот и этот Иван: лежал ли он на печи канонические 30 лет и 3 года, или всего две недели, — это даже не столь важно. Соль в том, что жизнь абсолютно обыденнейшим образом протекала мимо него. Людишки шастали туда-сюда, набухал горошек, детишки играли, потом дожди, бабы возвращались с полей насквозь мокрыми, зато с полными лукошками, затем печку начали топить постоянно (а Ваньке-то от того только и лучше), детишки уже лепили снеговиков и тырили под это дело соседскую морковку, потом все в некий момент сильно напились (да так, что потом ещё двое суток дрыхли на печи, предательски посягая на Ванино святое местечко), потом ещё месяц приходили в себя, потом снова непонятная каша под ногами, всё те же бабы бегают, песни поют, весне, значит, радуются...
А Ванютке всё не до того. Не нравится ему, значит, жисть эдакая. Он лежит себе и лежит. То ли думы думает, то ли в потолок плюёт. Вот только в тёмном он месте лежит, глаза портиться стали. Относительно сего намекнул как-то Ваня своим домочадцам, да и решили они окно ему вырубить, чтобы, значит, посветлее стало (всё равно этот чёрт с печи не сгоняется никоим образом: и Василису приводили, и голую Василису приводили, и Василису с тремя подругами приводили — не берёт, зараза!). Домочадцы были народ простой, особливо братья Ванькины да отец его. Руководствовались они сугубо одной банальной истиной: мужик сказал — мужик сделал.
Ну, и появилось через день-другой прямо у ряхи Ванькиной новое окошко. Ванька поначалу на него внимания не обращал (обращал, скорее, на тараканов, наглые поползновения которых при дневном свете стали совершенно очевидны), но через некоторое время всё же не удержался, да и глянь в окошко...
И вдруг, подхваченный некой неведомой силой, как выбежит из избы! Так и застыл на пороге: ноги не двигаются, дыхание почти остановилось, глаза размером с блюдечко, рот открыт.
Глядь: травка зелёная, изумрудная; небо голубое, точно Василисино исподнее бельишко; и всё какая-то дичь бегает; вдалеке лес шепчет... Словом, благодать кругом. Иванушка такого зрелища дивного не видел, по крайней мере, с рождения (если не дольше), остолбенел. Через, вероятно, часок-другой, придя в себя, стал он потихоньку головушкой вертеть, взглядом окидывать. Ну, лепота!..
А потом Ванечка — хоп! — задрал головку и увидел такое, от чего, как говорится, в зобу дыханье спёрло. Огромный оранжевый огненный шар висел прямо над его головой, шар сий источал бесконечные потоки тепла и того, что люди, наверное, называют радостью (радости Ваня тоже отродясь не знал: приходилось ориентироваться кое-как по словарным определениям). И, вот незадача, снова Иван стоит, точно парализованный. Стоит, значит, и смотрит на это чудо из чудес.
Да вот только уже в те времена люди знали, что если долго смотреть на Солнышко, ослепнуть можно. Разумеется, никто и помыслить не мог, чтобы Ваня когда-нибудь с печи да слез, посему эту банальнейшую вещь сообщить ему как-то никто и не додумался. А Ванютка стоит, смотрит, поражён весь, а потом — рррраз! — и полная тьма. Даже, можно сказать, тьма тьмущая.
Ваня, конечно, перепугался. Если секунду назад он был парализован красотой внеземною (во всех смыслах, заметьте!), то нонче — ужасом. Куда всё подевалось? Что случилось?
Решил Ваня, что какой-то, значит, гад, так-его-растак, взял и злейшим образом стырил небесный огонь. Только он это подумал, как обратил внимание, что тепло до сих пор ощущается: значит, хитрец ещё где-то рядом, не успел далеко убежать! Так и бросился слепой Ивашка (было бы изуверством сказать «куда глаза глядят») со всех ног, руководствуясь одними тепловыми ощущениями.
Бегал он, конечно, преимущественно зигзагами, ибо, как только наступала ночь и становилось холодно, думал Ванька, что зашёл он не туда, что надо бечь обратно и снова искать тепло, пока не поздно.
Стоит отметить, что Ваньке, очевидно, везло: то ли не натыкался он на иных людей или на селения, то ли иные люди и селения так были поражены зрелищем, что, когда приходили в себя, Ивана и след простыл. В общем, не схватил никто Ивана, колдуном не признал, юродивым — тоже.
Обежал Ванютка всю Землю, не нашёл Солнца. Стал он думать, куда, значит, бечь-то дальше. Уж больно плохо было ему жить в полнейшей темноте. Сел Иванушка на пенёк, растёкся по древу тем, что в голове было, и придумал.
И как сиганёт!..
Сиганул Иванушка до самой до Луны, где сразу очень огорчился: мороз был такой, что мама-не-горюй. Непонятным образом Ваня понимал, что обратной дороги нет, придётся, значит, вот тут вот теперь бродить. Ходит он, ходит, а теплее не становится. Приуныл Ваня, осел в каком-то кратере, да и сидит, плачет потихоньку. Да, надо сказать, до этого ни разу Ивану плакать не случалось, даже в детстве (что в своё время крайне пужало его родителей), посему и радость, и горечь слёз познал он на Луне впервые. Его глаза казались ему бездонными колодцами, эдакими родниками (пусть и солёной воды): вроде бы — очередное чудо!, да вот только грустно что-то. Иван почему-то вспомнил жившего у него в доме когда-то кота Матфея, вернее, результаты жизнедеятельности данного представителя фауны. Ощущение было таким, будто вот этот самый пресловутый результат котейка наложил прямо на (в?) душу бедного Ивашки.
Сидит Иван в кратере, горюет, а Луна вертится, к Солнцу устремляется. Почувствовал Ваня: теплеет! Значит, близок вор! Ванька обрадовался да и давай бегать-прыгать от счастья, а лучики Солнца всё ближе и ближе подбирались к заветному кратеру. Иван чувствовал, как тело наполняется энергией, жизнью, да чем угодно! Он уже предвкушал тот сладкий момент, когда снова увидит Мир.
Стоило только первым лучам прикоснуться к его коже, как она начала моментально бурлить, кипеть, исходить пузырями и лопаться. Волосы начали дымиться и гореть, глаза вылезли из ваниных орбит (очевидно, предпочтя орбиту земную), язык иссох и вылез вон, тело всё скрючило... Страдал Ваня не долго.

Так и очутилось на поверхности Луны безжизненное тело слепого Ивашки, который дерзнул погнаться за Солнцем.

©
09.янв.010