Человек который идёт на запад

Солнце светит жутко ярко. Говорят с 12 до 17 лучше вообще не вылезать из-под крыши. Даже тогда, когда приходит время, которое называют зимой, то с 14 до 15 лучше на солнце надолго не выходить. Ничего не стоит обгореть. Волосы поседеют, начнут выпадать, может начать кожа исходить пузырями и неприятно пахнуть гноем. В общем, в это время тихий час. Все отсыпаются. Конечно, когда подъём в 4 утра, когда до восхода ещё далеко, а люди уже вылезают из землянок и хилых хибарок и идут, словно на каторгу, вспахивать землю, поливать огороды, нет ничего удивительного что к обеду хочется спать.
Говорят, раньше были и другие деревни в округе, но толи колодцы там пересохли, толи зараза всех истребила, но больше никого не было. Все кто смог перебрался сюда. Всего пятьдесят хрупких домишек, ещё 30 землянок и всё. Если кончится вода, закончится всё. Куда не кинь пустыня. И называется она пустыня потому, что там пусто. Говорят некоторые смельчаки уходили. Уходили, чтобы никогда не вернуться. И никто не знает, что и где с ними приключилось. Были и иные, которые уходили очень-очень далеко, но чудом решались вернуться и чуть ли не на коленях приползали в этот последний оазис. Ни следов жизни. Ничего.
Говорят, в пустынях водятся всякая дичь. Но скорее это всё сказки, и если кто и видел кого-то, то уж добычу никогда не приносил. Днём местами песок спекается на солнце. Растения на огородах вырастают только под светоотражающими экранами, которые ещё и аккумулируют энергию, которая подсвечивает дома вечерами и ночами. Два хлева худо-бедно справляются с поставками мяса и молока. Работают все вместе, и стар и млад. По-другому и не выжить, ртов много, а рук всё равно не хватает.
По ночам раньше деревня даже охранялась. Но годы шли, а никого  не было.  Охраняться стало не от кого. Оружие где-то осталось. Где-то, у кого-то. Иногда оружие достают на праздники и палят в воздух. Бессмысленно и глупо, но очень весело. В центре деревни есть бункер. Кто и когда его сооружал не известно. Главное не понятно зачем. Если бы снаряды последней войны упали бы где-то недалеко, ничего бы не осталось ни от деревни, ни от бункера. Кто-то говаривал, что до последней войны были ещё войны по меньше, когда люди ещё хотели жить на планете. Тогда убивали не всех, а только тех, кому не везло.
В бункере главное хранилище. Запасы еды, воды, запчасти и прочее. Старейшины заседают там же. Хотя бывает, они собираются у кого-нибудь на дому. Они руководят деревней, следят, чтобы всё было честно и по-человечески. Они знают больше остальных, потому и зовут их старейшинами. Они учат детей в школе, решают споры. Они – закон и порядок в одном лице. Всё без исключения чтят их.
Было безумно жарко. Наверное, так бывает в Аду, когда тень Господа оттеняет пустыни Гнева. Плюс 65 на солнце. Разумный человек  на улицу не сунется. Воздух дрожит, люди прячутся, животные в хлевах стонут. Никому не легко. Остаётся только ждать заката, или хотя бы того времени, когда солнце будет клониться к горизонту. Тогда пустыня будет долго ещё отдавать тепло, и будет уютно и прекрасно. Но не в этот час. Легкое дуновение пошатывает не прикрепленные ставни домов. Они скрипят, и создаётся впечатление, что этот город мёртв, как и другие.
Из дрожащего воздуха появился призрак. Он словно сплёлся из волокон трепещущих в воздухе. Реальность или обман – никто бы не смог понять, некому было смотреть. Смотровые дремали в колокольне пожарной станции. Там было уютно и не слишком жарко. Смотровые должны были осматривать окрестности на случай, если где-то замкнёт провода и начнётся пожар. Или что-то ещё случится. Но они выглядывали из башни не чаще, чем раз в полчаса. Ничего давно не происходило в деревне. Все привыкли к этому.
Он шёл с востока. Со стороны восхода в сторону заката. Шёл прямо к деревне. Уверенными шагами. В чёрном костюме. В полной амуниции, в защитном шлеме, с оружием за спиной. Он тянул собой волокуши, на которых покоилась вода, еда, дополнительные обоймы, и баллоны с воздухом. Амуниция весила чёртовски много, а волокуши весили в два раза больше. Но он шёл, не сгибая спину. Вперёд к намеченной цели. Он прошёл первые постройки, углубляясь в деревню, всё ближе к центральной площади. Там, под самой колокольней в тени, под навесом, он наконец-то сел, бросив волокуши чуть дальше. Он скинул шлем и огляделся.
Выглядело всё вполне загробно. Пусто. Но свежая листовка на двери здания, рядом с которым он сидел, говорила о том, что люди здесь есть, или, по крайней мере, только ещё недавно были. Это здорово. Есть шанс найти свежей еды,  отдохнуть, и наконец поговорить. Он молчал уже две недели. Его друг погиб в этой мерзкой пустыни. Что-то затянуло его в песок. Бесследно. И вот он остался один. Жив и невредим. Иногда ему казалось, что лучше бы уже сдаться. Уже замереть на одном месте и погибнуть там. Счётчик Гейгера иногда выдавал такие трели, а в ушах так давило, что понятно было замри там на час – и жизнь твоя кончена. Но нет. Он шёл. Он обещал своему другу, который остался где-то там за барханами, что они дойдут. Это он его позвал с собой, и уж если не дошёл тот, кого он звал, он дойти должен. Просто обязан.
Солнце садилось, когда он услышал голоса. Сначала он решил, что это ему показалось. Там были детские голоса. Весёлые и беззаботные. Они бежали по улице куда-то, но один вдруг остановился и заметил его. Такой радостный и светловолосый мальчишка лет 7ми. Мальчик пошёл к нему. С опаской, немного обходя стороной неизвестного, он всё же приближался. Потом замер на расстоянии метров пяти, рассматривая незнакомца. Это был первый незнакомый  человек, которого он видел. Он был странный. Обтянут в странную кожу. Неужели он так обгорел в пустыни, что стал чёрен как смола, промелькнуло в голове мальчишки. И он спросил:
- Сэр. Вы человек?
Человек в чёрной коже улыбнулся. Он вспомнил своего сына, которого потерял где-то в другой жизни. Он был так похож на этого мальчика.
- Вы говорите? Вы умеете говорить? То есть выражаться? Ну промычи что-нибудь, а то я решу что ты какое-то чудище из сказок, и убегу? -  выпалил мальчик. Его глаза бегали, и он был готов уж сорваться прочь, когда человек в костюме сказал:
- Да, я человек. Меня зовут Джек Рокет. А тебя?
- А меня зовут Джон. Просто Джон. Джек,  откуда ты? Почему я тебя раньше никогда не видел?
- Я здесь впервые, Джонни. Я иду с восточного побережья на запад. За Скалистые горы. К Тихому океану.
- Здорово… А где этот  восток. Это там где живёт солнце ночью? А что такое Скалистые горы. Разве у нас есть горы? Горы есть только в чудесных сказках. Тут одни пустыни. А океана нет. Мне папа говорил. Раньше люди так называли большие открытые колодцы, только вода там была солёной. А теперь их не стало. Последняя война убила всё. И океаны  тоже погибли…
- Хм. – и Джек улыбнулся. – Нет, Джонни, океан есть, и горы есть. Просто они далеко. А на востоке, где встаёт солнце – там тоже есть океан. Я там был. Он огромный. Как пустыня, только с солёной водой, и больше, больше, гораздо больше. Он старше всего вокруг, никакие войны не могут его истребить. И там, на  побережье, много людей. Но есть и люди на западе, как и вы здесь. У Тома, у моего друга там осталась семья. И мы шли туда.
- А где же Том?
- А Том остался в пустыне. Он… он … Умер.
- Жаль Тома. Только ты странный человек. Сказки рассказываешь здорово, но всё неправда. Скоро придут умные старики, и ты расскажешь им правду. И тогда они расскажут её всем. Я знаю – ты врун, чёрный человек.    
- Мне незачем врать, Джон. Думай, как знаешь. Зови уже своих старцев. Мне и в самом деле, нужно с ними поговорить.   
- Марк, уже позвал их. Да и смотрители сейчас спустятся сверху. Скоро смена.
Джон подошёл и сел рядом. Странный человек с чёрной кожей перестал казаться страшным. Просто какой-то странный врунишка, который пришёл из … А вот откуда он пришёл, Джон понять не мог. На шее у Джека висел маленький крестик. Такие были кое у кого в деревне. Но он был слишком меленьким для взрослого человека.
- Какой красивый у вас крестик. А почему такой маленький?
- Это крест моего сына. То есть это был  крест моего сына. Он умер. Это мой оберег. Пока я жив, он будет со мной. Он для меня важнее воды в пустыне. Он даёт моей воли не сломаться.
- Ясно. А у меня нет крестика, - с досадой сказал Джон. Но Джек его не услышал. Он думал о сыне.
Старейшины шли вместе. Все семеро, с ними поспевали и другие люди. Пятеро старейшин, в самом деле, были старцами, хотя, быть может, и состарились до времени. А двое были относительно молоды. Чуть за 30, быть может.   
Джон указал на одного из тридцатилетних, и сказал:
- Папа будет тебя сурово спрашивать, вон он в синих штанах, - сказал Джон, засмеялся, побежав прочь.
Семеро мужчин выстроились в ряд против усталого незнакомца, усевшегося в тени. Старейшины не улыбались. Взгляд их был тяжёл. Только двое молодых немного недоумевающее смотрели. Им было не понять взглядов стариков. Отец Джона был на полголовы выше всех кто стоял вокруг Джека. Но он не проронил и слова.
- Кто ты такой, и как пришёл в наши земли? – спросил человек, стоявший по центру.
- Меня зовут Джек Рокет. Я у вас проездом. То есть проходил мимо, решил заглянуть.
- Ну что же Джек Рокет, меня зовут Хан Бурбейн. Я глава старейшин этого города. У нас много вопросов к тебе. Пойдём к нам  в дом, посидишь, отдохнёшь. Нам нужно многое спросить. За вещи не переживай. Никто их не тронет. Ганс! Чёрт бы его побрал. ГАНС! – крикнул старик смотря вверх в сторону башни. Окно отворилось и оттуда появилось заспанное лицо. – Ганс, у нас деревня сгорела, а ты спишь!
- ЧТО? ГДЕ? – и он Ганс принялся смотреть по сторонам, но, не увидев чёрных домов, сказал: - А, шутишь, Хан. Что надо?
- Посмотри за вещами внизу. У нас гость из дальних стран. Смотри, чтобы никто не подходил.- в ответ Ганс понимающе кивнул, хотя ничего не понял, какой такой гость, и из каких стран. Только когда  Джек вышел из-под крыши и пошёл за старейшинами, Ганс стал вдруг понимать, что в самом деле кто-то пришёл. Кто-то пришёл оттуда, откуда не приходят люди.
Старейшины шли на шаг впереди Джека, окружая его полумесяцем. Все молчали. Атмосфера была вовсе не злобная, не пугающая, но почему-то накалённая. Почему эти люди так вели себя. Были ли у них на то причины? Наверняка были, но Джек не мог разобрать какие. И самое главное, зачем его уводили куда-то от главной площади. Зачем старейшины скрывали его от других жителей городка. Вот-вот все должны были повылезать на улицу после того, как тени удлинились.   
Джек спустился за старейшинами в бункер. За большим деревянным столом они расселись, уступив место Джеку в центре. Перед ним поставили миску с кашей, Стакан с чистой прохладной водой, положили ломоть хлеба, и попросили откушать, прежде чем говорить. Пока Джек ел, люди рассматривали его. Старики смотрели спокойно, а вот двое более молодых старейшин поглядывали на него, если не враждебно, то с опаской. Джек поел и сказал хозяевам спасибо.
- Ну что же Джек, расскажи, откуда ты пришёл, и куда направляешься? – спросил, Хан.
- Я иду из города Восточный мыс. Он стоит возле самого океана. На старых картах этот город назывался Колумбия. Вы знаете, где это?
- Колумбия? Хм, бывал я когда-то в Колумбии. Это в Южной Каролине. Но, знаешь что Джек. Там не было никакого океана и в помине. Там наверное по прямой миль 200.
- Да, Хан. Тогда когда ты там был океана там могло и не быть. И Капитолий стоял целёшенек. Но теперь океан уже в 2ух милях от Колумбии. Да и вряд ли там хоть что-то напомнит тебе прежнюю Колумбия. Везде воронки, воронки. Хорошо,  что ядерные боеголовки туда не упали.  Самая ближняя воронка упала около озера Молтри. Роза ветров там такая, что всё несёт в океан. Иначе бы людям не выжить в Восточном мысе. А так жизнь теплится. Сейчас там около пятидесяти тысяч. Точнее… Точнее, когда я уходил, там было пятьдесят тысяч.
- Ладно, Верю, Джек, верю. А нас 285. Всего 285 человек. А четырнадцать лет назад, перед тем, как стали рваться первые бомбы, здесь в округе жило пяти тысяч. Кто был поумнее бежал. Кто помудрее остался здесь, потому что знал – бежать всё равно некуда. А когда прошла первая страшная зима. Когда пустынная пыль стала оседать нас было не больше тысячи. Ко второй зиме осталось не больше пятисот. К третьей четыре сотни. К четвёртой нас было около трёх сотен. Ну а потом, по не многу  мы приспособились. Привыкли наверное. И знаешь, Джек, мы уж и думать забыли, что ещё есть мир вокруг. Тут у нас теперь хорошо. И дети здоровые рождаются. Иногда. Что скажешь Джек?
- Мне нечего сказать. Я видел много  мёртвых городов, таких же небольших, как этот. Мёртвые. И я рад, что у вас всё так неплохо сложилось. Тут, - Джек говорил с некоторой опаской. Он чувствовал неприязнь и сталь в голосе Хана. Он не мог понять, что его тревожило, но что-то было не так.
- Ладно, Джек. Чем мы можем помочь… тебе? – сказал, мужчина имени которого Джек не слышал.
- Я бы хотел у вас заночевать. Может быть набрать воды. А потом уйти. Я иду на запад.
- Ясно, Джек, - снова заговорил Хан, - Но у нас к тебе одно только условие. У нас небольшое поселение. Спокойное. Тут всё сложилось и течёт постепенно. Никто не любит тут неожиданностей. Мы не любим перемен. Ты понимаешь? – Джек хотя ничего не понял, но кивнул. – Ну так вот, мы дадим тебе воду и продукты. Но эту ночь ты проведёшь здесь в бункере. Туту есть спальные комнаты. Тут нет радиации. Мы накормим тебя. Но ты не будешь разгуливать по деревне. Завтра, когда солнце сядет, и в воздухе будет уже не так холодно, тебя проводят за пределы поселения, и ты уйдёшь туда, куда хотел.
Джек с подозрением посмотрел на Хана. Хан улыбнулся, и по дружеским сказал:
- По рукам Джек?
- По рукам Хан, - сказал Джек и пожал протянутую руку.
Старейшины обустроили и накормили Джека. Хан ещё много расспрашивал Джека. А когда Джек уже валился с ног, его, наконец, оставили в покое. Он проспал до обеда следующего дня, когда его разбудил Хан, который принёс еду. Так долго Джек никогда ещё не спал. Ему было очень напряжённо спать не под открытым небом, не бояться неожиданного нападения, а спать в самом непреступном и спокойном месте на сотни миль вокруг.
Наступил вечер. Хан пришёл попрощаться. С ним пришёл  отец Джон, как узнал Джек его тоже звали Джон. Джон Старший помог Джеку собрать необходимые вещи в бункере. Когда всё было готово,  Джек вместе с Джоном вышел из бункера. Стояла тихая ночь. Яркие звёзды горели в вышине. Луна была почти полная.
- Я провожу тебя немного, а ты Джон иди. – сказал Хан. Джон, посмотрел на Хана, и тот чуть заметно кивнул. Джон развернулся и не говоря ни слова пошёл прочь.
- Спокойной ночи, Джон, - вдогонку крикнул Джек, но Джон не обернулся. – С чего это он?
Хан покачал головой:
- Не знаю, устал, наверное. Тут работы непочатый край. А солнце сегодня палило жутко.
Хан прошёлся на расстояние, когда огни деревни уже стали теряться среди барханов, пожал руку Джеку и сказал:
- Ты уж не обессудь. Прости нас. Мы должны заботиться о себе.
- Забудьте, спасибо, что помогли. Вещи немного переложу, и пойду.
- Ну прощай Джек.
Хан, повернулся и пошёл прочь. Джек ждал чего-то. Он чувствовал, что что-то должно случится. Но Хан удалялся всё дальше и дальше. Только тогда, когда он отошёл уже достаточно далеко, он вдруг поднял руку вверх, словно показывая кому-то что-то. Джек перевёл взгляд немного в сторону. В ночи блеснула вспышка. Раздался громкий хлопок. Но его Джек уже не услышал. Он уже был мёртв.
- Попал, Джон?
- Сложнее было не попасть, Хан. Я его закопаю.
Хан только кивнул.
   
…

Утром Джон старший позвал своего сына и сказал:
- Помнишь Джека? Того человека в чёрном?
- Человек, который шёл на запад . Да помню. Он такой смешной. Всё врал про океаны и горы.
- Да, он, - с печалью сказал Старший. – Уходя он оставил для тебя подарок. Он сказал, что у тебя нет крестика, а ему он ни к чему. Держи.
Джон Младший сначала обрадовался. Но радость была недолгой. Он вспомнил, что сказал ему Джек о крестике. И потому, он долго плакал.
И каждый раз когда садилось солнце, о с надеждой смотрел ему в след.
Смотрел и знал, что там далеко, за горизонтом, есть высокие-высокие горы, есть океан, и есть люди.
Смотрел и знал, что однажды он уйдёт дорогой Человека, который шёл на запад.