Пожизненный ученик

                pro-менад девятый



       Где-то наверху с последним щелчком умолк Вальпургиев Метроном, а я меж тем все
еще колобродил по лунаторию. В четыре утра в условленном месте я стоял у исхода
лестницы. Из темноты вынырнул светлячок, оказавшись фонарем в руке мавританца.
Мавританец, или, точнее, грек, а если еще точнее, И-грек, спустился еще на ступеньку
и шелестяще присвистнул, как кобра. Тем самым он велел следовать за собой, и не успел
я протереть глаза, как позолоченная тога его опять скрылась во мраке.
       Мизинцем левой ступни я робко нащупал каменную плиту...
       Спустя энное число ступеней меня ослепил полумесяц света, медленно выросший в круг.
Это оказался проем входного люка, и в нем темнел силуэт. Но принадлежал он уже не
И-греку, а, скорее, Зету. Или, как померещилось моему скромному глазу, Зете — то бишь,
особи, а вовсе не экземпляру, как подумали некоторые. Слегка растерявшись, я
козырнул силуэту. Со стороны Зеты почудилось что-то эфемерное, похожее на легкий смешок.
       Я уж подумал: «А стоит ли?», как вдруг меня сзади подтолкнули сильные, как поршни, руки
скрытого тенью И-грека, и я кубарем влетел в проем. Круг темноты позади
столь же плавно утончился до полумесяца, а затем и вовсе исчез. Люк закрылся.
       Я стоял напротив той демонической особи, не осмеливаясь поднять лица. Слова,
как тяжелые шары, скатились с языка:
       «Вряд ли я знаю, зачем пришел, но…»
       «Все так думают». — ответил мне голос Особи.
       Я неловко шаркнул затекшей ногой.
       «Дело в том, что я впервые в лунатории, и…»
       «Все так говорят». — ответствовал голос.
       «Только не подумайте, что я хочу…»
       «Все этого хотят». — донесся легкий приглушенный смешок, и вдруг все замерло.
В наступившей тишине позади что-то загремело, тяжело перекатываясь — все дальше и
дальше. Это И-грек сбегал вниз по ступеням, спасаясь от невыносимой простоты мышления.
       Тут я не выдержал и поднял глаза. Закутанная в темно-фиолет, передо мной стояла
Особь, закрывая лицо серебряной полумаской Луны, из-под которой виднелась улыбка Моны Лизы.
       «Кто ты?» — прошелестел я, как оробевшая кобра. А Особь лишь приложила палец к
губам. Взяв за руку, она подвела меня к мерцающему посреди комнаты камню.
       «Вопрос в том», — сказала она. — «Решишься ли ты заглянуть в зеркало его души».
       В поисках ответа я вгляделся в ее улыбку. И с трудом подавил крик, пораженный.
«Так ты муза Маэстро!»
       «И, если угодно, твоя». — учтиво поклонилась Особь. — «Теперь же возьмись за камень
и отвали его».
       Я отвалил камень, хотя для этого пришлось призвать всю силу, накопленную к этому
времени. Как я и думал, под камнем оказался Колодец. Вслушиваясь в его журчание, я не
только жаждал, но и искуплял свое невежество.
       «Готов?» — до сих пор не знаю точно, кто из нас двоих задал вопрос.  «Si». —
ответило эхо.
       «Чтобы ты сумел разглядеть то, что на самом дне, используй вот это». — Особь
протянула мне что-то круглое с завитками. Это оказалась любимая маска Леонардо, и когда
я принял ее — жар растекся по всему телу.
       Я поднес к лицу игривое Солнце с прорезью для смеха и двумя отверстиями для слез и,
чтобы продлить наше с тобой молчание, Маэстро, заглянул в Колодец.