Цветы для фройляйн - 3. Шоколад

Студенческое общежитие, понедельник, пять утра; на сброшенных на пол трех матрасах расположились шестеро крепко спящих в этот ранний час студентов - кто-то привольно, кто-то не очень. Охая и тихо ругаясь, Лотта выбралась из-под чьей-то чрезвычайно тяжелой руки и еще чьей-то головы. Все тело ныло, а во рту словно кошки ночевали, комната превратилась в настоящий вертеп, и на фоне этого безобразия доносящийся из-за приоткрытой двери запах свежесваренного кофе выглядел сущим издевательством. Он-то ее и разбудил.
Передвигаясь почти наощупь - ноябрьские пять утра еще никак не напоминали рассвет - Лотта выбралась в коридор и тут же обнаружила кофемана. Витольд Топол, собака такая, сидел в одном из кресел возле окна в конце коридора - взлохмаченный, слегка помятый, но все же куда более жизнерадостный, чем остальные их товарищи. Впрочем, он и выпил меньше, чем они.

- Привет, - пошатываясь, Лотта подошла к Витольду и без лишних церемоний уселась ему на колени.
- Доброе утро, - свободной от чашки рукой юноша обнял ее за талию.
- Ты что вскочил в такую рань?
- Поезд встретить надо.
- Аа... Когда прибывает?
- В шесть двадцать. Сейчас уйду уже.
- А кто в поезде?
- Родственники, мама с дядей.
- Воот как... Значит, привольная жизнь кончилась? - хмыкнула девушка.
- Не-а. Им совершенно наплевать, чем я здесь занимаюсь, пока они знают, что я лучший студент на всем курсе.
- Зазнайка.
- Завидуй молча.

Витольд допил свой кофе ("Как он пьет эту дрянь без сахара, горько же!"), поставил чашку на подоконник и легонько шлепнул девушку по обтянутой джинсами попе:

- Слезай с меня, Nette, я пойду одеваться.
- Фу какой. Не пойдешь.
- Нет, пойду.
- Нет, не пойдешь, - Лотта устроилась поудобнее у него на коленях и полезла озябшими ладошками под черную футболку с эмблемой популярной рок-группы. - Сейчас я буду тебя насиловать.
- Ну да, так я далеко не уйду, - согласился Топол, ловко извлекая ее руки из-под своей футболки. - А если вот так...

Зафиксировав ей запястья, парень поднял Лотту на руки и понес в свою комнату. Девушка отбивалась и визжала, но шепотом, чтобы не разбудить соседей. Занимавший вторую половину комнаты приятель Витольда, Эрни-как-там-его-фамилия, еще спал; несколько невежливо сбросив именинницу на свою кровать, Вит сказал:

- Сиди тихо. Если Эрни проснется, тебе придется быстро убегать.
- Ладно, ладно... - Лотта подобрала под себя босые ноги и укуталась в одеяло.

На самом деле Эрнст Маннерхейм проснулся несколько минут назад, когда в коридоре началась возня. Учитывая, что уснул он совсем недавно - соседи по этажу, бурно отмечающие день рождения вот этой самой Лотты, никому не давали спать - этому фактору он был очень не рад. Мало того, что Витольд ушел пить с этими буйными, благополучно забыв про планы на библиотеку вчера вечером... Но заявлять о своем бодрствовании Эрнст не собирался. Рыжая девушка с косичками, староста группы Витольда, которая могла бы вести себя более соответственно своему статусу, сидела, слава богу, тихо, а до прибытия поезда оставался всего час; кажется, они скоро уйдут. Не забыть сказать Витольду, что нужные им книги он взял на неделю. С этой мыслью Эрнст повернулся к стенке и попробовал снова уснуть.

- Вставай, - Вит сдернул с Лотты одеяло, она протестующе захныкала, но парень остался глух к ее мольбам и за шкирку поднял девушку на ноги.
- Ты, мерзавец, я тебя никогда не прощу, понял?
- Никогда-никогда? - уточнил Витольд, запирая дверь комнаты.
- Никогда и ни за что!
- А за шоколадку?
- Какую? - заинтересовалась Лотта.
- Белую с орехами.
- Большую?
- Самую большую в мире.
- Ну я подумаю.
- Sweet...
- Сам ты это слово, - хихикнула девушка. - Иди отсюда. Без шоколадки не возвращайся.
- Жди к третьей паре, - усмехнулся Витольд, поцеловал ее на прощание и бегом спустился по лестнице.

...Она была завернута в блестящую фольгу, перевязана лентой и пахла орехами. На ней лежал букет из уже традиционных пяти роз  - на этот раз одна была белой, а четыре другие оранжево-алыми, как закат. Лотта посмотрела на Витольда, который, еле сдерживая смех, протягивал ей это великолепие:

- Это что?
- Это типа извини меня за плохие манеры. Шоколадка. Белая. С орехами...
- И самая большая в мире, - машинально закончила девушка. Топол пожал плечами:
- Ну, в мире не в мире, а в Праге таких точно еще не делали.
- И это мне?
- Ты же не думаешь, что я сам буду есть эту гадость?

До поступления в Академию Лотта встречалась с парнями, иногда с весьма обеспеченными, но Витольд Топол окончательно перечеркнул их всех одной этой "шоколадкой" размером с половину крышки школьной парты. Аудитория, в которой на лекцию собрался весь поток, молчала - такой мертвой тишины здесь еще не бывало. Лотта взяла шоколадку, положила на стол и кинулась Витольду на шею, страстным поцелуем сорвав свист и аплодисменты.

- Давай поженимся, - прошептала она ему на ухо. - Ты просто супер, Топол. Я тебя люблю.
- Я тебя тоже, детка.

Когда шоколадку развернули, оказалось, что белая она не целиком - кондитер Джаннино Болонья, которому заказали сделать невиданных размеров сладость за несколько часов, вышел из положения с истинно итальянским изяществом: сделал одну большую шоколадку из пары десятков обычных. Так что местами она была белая, местами - молочная или горькая, и вся усыпана сверху орехами - фундуком, миндалем и кешью. Лотта чувствовала приятный холодок в животе, когда представляла себе, сколько все это стоило. За два с лишним месяца, что они встречались, Витольд должен был разориться на одних цветах и безделушках ("что ты так смотришь на эти сережки, думаешь, они к тебе выпрыгнут?"), но он отучил ее думать о деньгах как о чем-то важном: за деньги покупается удовольствие, только и всего. Удовольствий ей хватало - столичная жизнь благодаря Витольду велась с близким к столичному размахом.

Всем потоком шоколадку наполовину уничтожили за десять минут, угостили даже преподавателя, который не стал ругаться на нерабочую обстановку в аудитории, только осведомился, не день ли рожденья случайно у барышни. Лотта счастливо улыбалась, лежа на плече у любимого транжиры и держа его за руку. Да, день рожденья в этом году более чем удался, и даже похмелье было не таким жестоким, как могло бы быть. Может, шоколад не только депрессию лечит?