Байрон. Жизнь и судьба

Опыт рассуждения на тему

                Байрон — поэт чрезвычайно грустный... Н. Чернышевский (1)

Нынче модно слыть идеалистом, утверждать духовное над материальным, но отчего так сильно воздействуют на формирование сознания, на развитие дарования обыкновенные физические причины. И отчего бы на это так обращали внимание при написании биографий выдающихся личностей. Вот и Пушкин в статье «О Байроне и предметах важных» не преминул отметить: «Обстоятельство, по-видимому, маловажное имело столь же сильное влияние на его душу. В самую минуту его рождения нога его была повреждена — и Байрон остался хром на всю жизнь. Физический сей недостаток оскорблял его самолюбие. ... Он, будучи собою красавец, воображал себя уродом и дичился общества людей, мало ему знакомых, опасаясь насмешливого взгляда. Самый сей недостаток усиливал в нем желание отличиться во всех упражнениях, требующих силы и проворства.» (2)

Не оттого ли так точно отмечено Пушкиным состояние Байрона, что и сам он страдал от рождения «обстоятельством, по-видимому, маловажным», а именно своим африканским происхождением.

Вот и другой наш классик вторит Пушкину: «Кому, читающему Байрона, не предстанет сам Байрон, этот гордый человек, облагодетельствованный всеми дарами неба и не могший простить ему своего незначительного телесного недостатка, от которого ропот перенесся и в поэзию его?» (Гоголь) (3)

Трудно удержаться от вывода, что и Пушкин, и Гоголь были более материалистами, нежели мы, нынешние. Быть может оттого, что они не были «испорчены» чтением философов-идеалистов» (Ленин) (4)

А ведь зная, что Чаадаев, например, страдал врожденной атрофией полового инстинкта, гораздо легче понять его споры с Тютчевым. Впрочем, вернемся к Байрону.

Конечно, нельзя на хромоногость отнести все своеобразие музы Байроновой, ее грустность, скептичность, безнадежность. Это было бы совсем несерьезным, тем более, что нынче принято относить все литературные и личностные особенности художника только на счет духовной его эволюции. А все же, смеем утверждать, правда в совокупности и физических, и духовных качеств человека.

Байрону довелось жить в такое время, когда революции в Европе отгромыхали и оставили по себе зависть и грусть натур романтических и разочарование натур впечатлительных от обилия крови и несправедливости. Титул лорда, полученный Байроном неожиданно и без всяких притязаний поставил в весьма двусмысленное положение «пламенного демона» (Пушкин) (5)

Однако, как ни странно, именно это затишье, возможно, и сделало из Байрона поэта, а не революционного деятеля, каким он мог бы стать, родись раньше. Эта мысль высказана В. Воровским: «Для поэтического творчества нужна известная уравновешенность, известный покой. А разве борьба дает покой? Недаром самые талантливые представители борьбы в области поэзии, то есть идеологи борющихся классов, появлялись в моменты затишья в жизни этих классов (Байрон, Шиллер)». (6)

Но это теория. Может быть, если бы сам Байрон мог прочитать эти слова, он не стал бы искать применения своим способностям в Италии и Греции, а сидел и творил в своем Ньюстеде. Увы! такова уж судьба неугомонных властителей дум, что они не укладываются в теории. И Байрон отправляется странствовать. Его «Чайльд-Гарольда» трудно назвать поэмой в привычном понимании, скорее это поэтическое эссе в форме путевых заметок. Но может быть именно потому она и произвела на его современников такое громадное впечатление, что в нем автор неотделим от героя, и авторские мысли и описания природы интересны как раз потому, что это мысли самого Байрона.

Как писал И. Киреевский: «Лира Байрона должна была отозваться в своем веке, быв сама голосом своего века.» (7)

Тот же Иван Киреевский предложил свой и довольно интересный взгляд на время Байроново: «Восемнадцатый век хотя был по преимуществу неверующий, но тем не менее имел свои горячие убеждения, свои господствующие теории, на которых успокоивалась мысль, которыми обманывалось чувство высшей потребности человеческого духа. Когда же за порывом упоения последовало разочарование в любимых теориях, тогда новый человек не выдержал жизни без сердечных целей: господствующим чувством его стало отчаяние. Байрон свидетельствует об этом переходном состоянии — но чувство отчаяния по сущности своей только минутное.» (8)

О том же самом пишет Гоголь: «...некогда с легкой руки Шиллера пронеслось было по всему свету очарованье и стало модным, ...потом с тяжелой руки Байрона пошло в ход разочарованье, порожденное, может быть, излишним очарованьем, и стало также на время модным...» (9)

Так оно все и соединилось. Время пришло разочарований, и жизнь Байрона состояла из одних разочарований — здесь и невозможность, и — главное — ненужность политической деятельности в Англии, и неудачная женитьба, разлука с дочерью, и непростые отношения с Мэри Чаворт, о которых он поведал в стихотворении «Поединок».

«Но потому именно, что он отличен от обыкновенных людей, может он отражать в себе дух своего времени и служить границею с будущим; ибо только разногласие связует два различных созвучия.» (И. Киреевский) (10) (Заметим в скобках, какое красивое выражение закона единства и борьбы противоположностей дает И. Киреевский)

Разногласий в Байроне хватало. Удивляться начинаешь, едва окунувшись в его поэтический мир. Многие стихотворения искрятся юмором, веселостью, а когда натыкаешься на грустные, скорбные, невольно подозреваешь его в лукавстве. Быть может это зависит от качества перевода, но скорее всего в нем так и жили весельчак с меланхоликом. Таинственность, сентиментальность его романтических поэм в известной мере искусственны, и не случайно в развитии своем он приближался к более реалистическому взгляду на мир. Он сам в стихотворении к «Музе вымысла» предсказал, скорее неосознанно, этот свой путь. Оно написано им в 19 лет, еще до своих поэм, где дань музе вымысла еще будет отдана, и скорее это предчувствие:
 
Стыжусь, с раскаяньем правдивым,
Что прежде чтил твой скиптр из роз.
Я ныне глух к твоим призывам
И не парю на крыльях грез!
(пер. В. Брюсова)

Но это произошло гораздо позднее, и метаморфозу эту заметил Пушкин, сам вначале подпавший под очарование Байрона-романтика:

«Его поэзия видимо изменялась. Он весь был создан навыворот; постепенности в нем не было, он вдруг созрел и возмужал — пропел и замолчал; и первые звуки его ему не возвратились — после 4-й песни Чильд-Гарольда Байрона мы не слыхали, а писал какой-то другой поэт с высоким человеческим талантом.» (11)

Пушкин довольно быстро перерос Байрона, очень критически оценивал его драматические произведения, особенно после потрясения от Шекспира: «Как мелок по сравнению с ним Байрон-трагик!» (12)

И все же влияние Байрона-романтика на русскую поэзию значительно. И оттого что он, его герой, был моден в те времена, и оттого, что сам Байрон был все же выше своего романтизма, человечнее. Это не могло не воздействовать на молодых русских поэтов. Пушкин, освобождаясь от Байрона, влияние которого, похоже, его тяготило, шлифовал свой талант и кто знает, как сложилась бы его творческая судьба, не будь Байрона.

А он все же его тяготил. Творческой зависимости Пушкин не терпел. Не потому ли он писал П. Вяземскому довольно кощунственно: «...тебе грустно по Байроне, а я так рад его смерти, как высокому предмету для поэзии.» (13) При всем видимом уважении к Байрону, Пушкин был явно раздражен его влиянием на себя. Что ж, такова природа таланта, он не терпит зависимости.

Темы «Пушкин и Байрон», «Лермонтов и Байрон» — это отдельные большие темы и не в этом маленьком этюде их разбирать подробно. Нам важно понять, как случилось, что с именем Байрона связаны не только его художественные создания, но и такое понятие, как байронизм. Ведь ни один поэт, похоже, кроме Байрона, не заслужил именно такой чести. Чьим еще именем называли общественные умонастроения? Разочарованность в прежних идеалах нередко возникает в обществе. Его называют по-другому — декаданс, например, хотя, по сути, это тот же байронизм, и «есенинщина» того же происхождения. Так что Байрон — это не только и не столько литературное явление, сколько общественное.

Вот мы и вернулись опять к материализму и идеализму. Но и тут, пожалуй, нет причины для спора, поскольку в Байроне прекрасно уживались (или, скорее, прекрасно не уживались) и материалист, и идеалист. Его атеистическая натура не мешала ему создавать мистические вещи, а разочарование душевное не мешало веселиться и влюбляться. Уж так устроены поэты, поскольку их артистическая сущность не поддается однозначному толкованию. Он и демон, и нежный возлюбленный, и лорд, и революционер, и бродяга, и домосед одновременно.
 
У каждого своя печаль на свете,
И слабый мнит, что Зло нам ставит сети.
Нет, суть в тебе! Твоих усилий плод
Судьба твоя...
(пер. В. Левика)

Лучше этого и не скажешь. Поэт сам себе лучший судья, хоть эта мысль и не нова. И согласимся с автором этой мысли, который так строг к Байрону, хотя, может быть, и не совсем справедлив:

«...этот самый Байрон распределил между своими героями отдельные черты собственного характера; одному он придал свою гордость, другому — свою ненависть, третьему — тоску и т. д., и таким путем из одного цельного характера, мрачного и энергичного, создал несколько ничтожных...» (14)

С Пушкиным спорить трудно. Да и незачем. Главное — Байрону и этого хватило для бессмертия. Он свою схватку со смертью выиграл. И в свои восемнадцать лет смело написал: «Пусть всею жизнью моей вдохновляются внуки!» (15)

Попробуйте сказать, что он не пророк!

1989
 
1) Н. Г. Чернышевский. Письма без адреса. М. Современник. 1983. стр.68
2) А. С. Пушкин. Собрание соч. в 10 томах. т.6. М. ГИХЛ. 1962. стр.421
3) Н. В. Гоголь. Собрание соч. в 6 томах. М. ГИХЛ. 1959. т.6. стр.173
4) Дж. Мур. Принципы этики. М. Прогресс. 1984. стр.11
5) А. С. Пушкин. Собрание соч. в 10 томах. т.9. М. ГИХЛ. 1962. стр.102
6) В. Воровский. Статьи о русской литературе. М. Художественная литература. 1986. стр.338
7) И. Киреевский. Избранные статьи. М. Современник. 1984. стр.33
8) И. Киреевский. Избранные статьи. М. Современник. 1984. стр.131
9) Н. В. Гоголь. Собрание соч. в 6 томах. М. ГИХЛ. 1959. т.6. стр.195
10) И. Киреевский. Избранные статьи. М. Современник. 1984. стр.37
11) А. С. Пушкин. Собрание соч. в 10 томах. т.9. М. ГИХЛ. 1962. стр.102
12) А. С. Пушкин. Собрание соч. в 10 томах. т.9. М. ГИХЛ. 1962. стр.180
13) А. С. Пушкин. Собрание соч. в 10 томах. т.9. М. ГИХЛ. 1962. стр.102
14) А. С. Пушкин. Собрание соч. в 10 томах. т.9. М. ГИХЛ. 1962. стр.180
15) Д. Г. Байрон. Избранное. М. Правда. 1985. стр.11