Горящие в раю

- Молодой человек, закурить не найдется?
Щурясь от яркого, весеннего солнца, Данил оторвался от созерцания пожелтевшего, кленового листа, лежащего на канализационном люке. Сначала ему открылись худые девичьи ноги, в стоптанных, белых кедах, потертые, бриджи, прикрывавшие острые коленки, черная майка, доходившая до талии. И наконец, он посмотрел на лицо говорившей. Девушка, лет шестнадцати, семнадцати, с худеньким, смугловатым лицом, слегка присыпанным россыпью веснушек. Рыжие волосы, собранные в два хвостика обрамляли это симпатичное личико с серыми, как зимнее небо глазами.
- Я не курю, - слегка замявшись, промолвил он.
- Я тоже, - ни капли не смутилась девушка.
Она улыбнулась ему, хитро прищурив левый глаз. В её улыбке можно было прочитать все что угодно, но только не улыбку. Это была улыбка кошки, приготовившейся к прыжку.
- А почему тогда спрашиваете? - удивился Данил
- А почему бы и не спросить? - серьезным тоном парировала девушка.
Данил лишь усмехнулся. "И впрямь", - подумал он. А девушка, не дожидаясь приглашения присела рядом с ним на скамейку, поджав ноги и чинно сложив руки на коленях. Данил вновь посмотрел на кленовый лист, но легкий порыв ветра смахнул его с нагретого чугуна и понес по аллее. Парень хмыкнул своим мыслям и повернулся к незнакомке. Та, чуть склонив голову на бок, без стеснения рассматривала его, и под этим взглядом Данил ощутил себя не в своей тарелке.
- Ты восхитительно смотришься в профиль, - сказал девушка, не отводя взгляд.
- Я знаю, - ответил Данил. Последняя реплика девушки показалась ему чуть фамильярной. Но он еще не решил для себя, нравится ли ему происходящее или нет.
- Тогда я полюбуюсь дальше, - прохладными тонкими пальчиками девушка прикоснулась к подбородку Данила, поворачивая его лицо, - Ты же не против.
Данил был не против. Теперь он видел девушку лишь краем глаза. Ему казалось, что косить глаза было бы неприлично, малодушно с его стороны, и поэтому он стал наблюдать, как из высоких, массивных дверей гимназии, располагавшейся напротив аллеи, на которой сидел Данил, выходили ученики. Девочки, в черных юбочках, белых сорочках и коротких галстучках на резинке. Мальчики в брюках, забросив за спину свои пиджаки, поскольку была жара. Переговариваясь ни о чем, они выходили на улицу, что бы сесть в машины, в которых их уже ждали, мамы, папы, личные водители. Здесь все разговоры были ни о чем. В интерьерах натуральной кожи, дуба, бронзы, ютились искусственные отношения, нарисованные улыбки, клонированный смех.
Данил с интересом повернулся к девушке. Она, подперев подбородок кулачком, по прежнему разглядывала его профиль. Он посмотрел в её глаза, они были затянуты поволокой мыслей, и взор не выражал ничего конкретного. Девушка моргнула, словно стряхивая оцепенения, с кошачьей грацией потянулась. Её хрупкая, не оформившаяся фигурка, словно змейка, изогнулась в теплом весеннем воздухе.
- Ну вот, - рассмеялась она, - Испортил мне все удовольствие.
Данил не понял, какое удовольствие он испортил девушке, однако, ему, почему то внезапно стало стыдно.
- Хорошее здесь место, - задумчиво промолвила девушка.
- Да... - в тон ей ответил парень, - Вроде и люди ходят, и между тем спокойно.
Девушка кивнула, огляделась по сторонам.
- Уже давно живу в этом районе, а не замечала этой аллеи. Или замечала, но внимания особого не предавала. Так что спасибо тебе.
- За что? - удивился Данил.
- За то, что ты сидел тут.
- На моем месте мог сидеть любой другой, - мотнул головой Данил
- С любым другим я бы не села рядом, - хмыкнула девушка.
- А я что, особенный, - с легким раздражением спросил парень
- Нет, ты такой же как все. Но ты сидишь, смотришь, и тебе больше ничего не надо от жизни здесь и сейчас. Любой другой завел бы со мной беседу. И все бы испортил.
Они улыбнулись друг другу, но каждый своим мыслям.
- Ты живешь здесь, - произнес Данил. Это был не столько вопрос, сколько констатация факта.
- А ты здесь учишься, - в тон ему ответила девушка.
- Мучаюсь, - загадочно ответил парень, и девушка кинула, то ли подтверждая его ответ, то ли отвечая на внутренний вопрос.
Данил посмотрел на часы. Без двадцати два. Пора было уходить. Но желания покидать это место не было совсем. Не то что бы ему нравилась девушка или он получал удовольствие от беседы. Но то настроение, которое накрыло его с головой, не отпускало его ни на шаг.
- Тебе пора, - улыбнулась девушка. Данил не ответил, лишь кивнул. Подумал и добавил.
- Надо на занятия по французскому ехать. Может тебя подвезти?
- А ты на машине, - равнодушно спросила девушка.
Данил кивком указал на припаркованную в отдалении Тойоту.
- А за рулем твой отец? - усмехнулась девушка
- Водитель, - почему то смутился Данил. Он поднялся со скамейки, подцепил свой пиджак, лежащий рядом, и потихоньку пошел к машине. Тут он вспомнил, что забыл представиться. Он обернулся, девушка все так же сидела на скамейке, закинув руки за голову, щурилась от яркого солнца. Для полного сходства с кошкой ей оставалось лишь замурлыкать. Парень открыл было рот, что бы сказать, как его зовут, но девушка его опередила.
- Меня зовут Ева, - не открывая глаз сказала она, - А как тебя зовут ты скажешь мне завтра. В это же время, на этом же месте.
Данил не нашел, что ответить, и молча развернувшись побрел к машине.
- Ну что, к твоему французу едем? - улыбнулся водитель Коля. Данил лишь неопределенно мотнул головой.
Коля развернул машину и тронулся по полупустой улице.
Данил невольно бросил взгляд на скамейку, хотя пока шел дал себе слово, не смотреть в её сторону.
Скамейка была пуста.


- Au revoir le professeur, - Данил забросил рюкзак за спину и прошел в прихожую.
- Jusqu'a la rencontre, - Борис Михайлович небрежно отхлебнул из стакана в массивном серебряном подстаканнике кофе, открыл какую то книгу и углубился в чтение. На Данила он внимания не обращал.
Легко сбежав по ступеням, Данил толкнул дверь подъезда и вышел на улицу. После темных комнат учителя французского, Данил заморгал от яркого, солнечного света. В тени каштанов Коля припарковал машину. Сам он сидел на близлежащей лавочке и с аппетитом поедал огромный пломбир. Увидев Данила он махнул ему рукой:
- Иди, я и тебе купил. Будишь?
Данил сел рядом с Колей на лавку, взял мороженое и начал есть. Оно было слегка подтаявшее, но очень освежало в этот слегка душный день. У Данила и Коли давно сложились дружеские отношения. В какой то момент они перешли от обращения по типу "водитель-хозяин", к более непринужденным взаимоотношениям. Они могли просто кататься по городу, обсуждая фильмы, книги, девушек. Порой они заезжали в Макдональдсы, что бы поесть вкусной, нездоровой пищи. Порой Данила удивляло отношение его знакомых сверстников к их водителям. Они были высокомерны, порой просто грубы с ними. "Возможно, все зависит от людей," - думал порой он, - "Может это мне повезло с таким хорошим парнем как Коля..."
Внезапно в кармане Колиных брюк завибрировал мобильник. Он достал его, бросил взгляд на экран, заговорщически бросил в сторону Данила: "Твоя мама". Почему то шепотом, и нажал на кнопу.
- Слушаю, Раиса Павловна, - сказал он. В трубке неразборчивый голос, с металлическими нотками что-то произнес, - Да... Уже вышел... Только что... Уже выезжаем.
Положив трубку в карман, он вздохнул, бросил остатки мороженого в урну, поднялся:
- Пошли, мама ждет тебя, - сказал он, - Говорит, вечером вы едите в гости. Мороженное можешь доесть в машине.
От вести, о предстоящих гостях, Данил скривился как от зубной боли. Коля лишь усмехнулся. Мороженное больше не казалось Данилу таким вкусным, и последовало вслед за собратом в урну. Мягко закрыв дверь машины, Данил удобнее устроился на заднем сидении и, подперев щеку рукой, смотрел в окно. Гости... Все эти домашние приемы. Они раздражали. В них было столько тоски, столько пафоса, столько лицемерия и мелочности. Мать старалась не пропускать ни одного такого сборища. "Нужно всегда быть  в обойме" - говорила она. Отец, приезжавший из офиса вечером обычно шел туда по инерции. А парень... Его мнения никто не спрашивал. Он просто шел, и это раздражало его больше всего.
Потом мысли Данила вернулись к девушке, с которой он познакомился сегодня. Все прежние попытки Данила в общении с противоположным полом заканчивались однообразно: свидание в кафе, поцелуи в щечку, расставание, каждый садится в свою машину и едет к себе домой. И даже в этих случаях за Данила решала мать. "Не стоит общаться с людьми не своего уровня!" - часто говорила она, и организовывала встречу с дочерью очередной своей подруги. Сейчас все было по-другому. Впервые Данил добился чего-то сам, впервые кто-то обратился к нему, не смотря на его деньги, впервые его воспринимали, как человека.

- Так, Данил, сегодня прием у наших старых друзей, - мать называла мальчика исключительно полным именем, что порой обижало его. Он ощущал, что его лишили детства, дав официальное имя. - Ты будишь в костюме-тройке!
- Почему именно в тройке? - меланхолично отозвался Данил.
- Потому что прием официальный, - с акцентом на последнее слово ответила мать.
Данил допил свой апельсиновый сок, промокнул губы салфеткой и встал из-за стола.
- Мама, я пойду, полежу часа два, - сказал он, удаляясь в свою комнату.
Раиса Павловна коротко кивнула, откидываясь на спинку стула. Встав из-за стола, он прошагал по паркетному полу столовой в коридор, где повстречался с горничной, которая несла его матери поднос с послеобеденным кофе.
«Аристократы прям,» - пришла на ум едкая мысль. Нельзя сказать, что Данил не любил свою мать, но многие её привычки, как и привычки прочего столичного бомонда ему претили. Порой ему казалось, что эти люди просто начитались «Войны и мира» и решили жить как русская аристократия прошлых веков, хотя ею не являлись ни по праву родства, ни по манерам, больше напоминая Данилу актеров из дешевых бразильских сериалов. Он и сам не тешил себя надеждой примкнуть к этому сборищу. Странные мысли для шестнадцатилетнего. Однако, как казалось Данилу, чем раньше к ним придешь, тем легче будит не увязнуть в этом болоте, так как в свое время увяз отец.
Данил распахнул дверь своей комнаты, скинул с ног мягкие чешки, с наслаждением прошаркав по пушистому шерстяному ковру. Тихо шуршал на столе ноутбук, сквозь шторы пробивался тонкий солнечный луч, рассекая пространство комнаты пополам. Данил протянул руку, поймав луч на ладони. Она озарилась белым солнечным светом, заставив мальчика улыбнуться. С такой блаженной улыбкой он и повалился на кровать.
«А ведь когда-то все было по-другому», - размышлял он, глядя в потолок – «Еще до того, как папа начал зарабатывать сотни тысяч. Еще до того, как мама увлеклась богемной жизнью, сославшись на то, что наша семья не должна выпадать из общей тусовки.» Они ездили по воскресеньям в один из Макдональдсов, потом шли в парк аттракционов. Или катались на роликах. Времена изменились вместе с финансовым положением семьи. И пусть у Данила был собственный водитель, кредитка, дорогой мобильник, элитная школа и блестящие перспективы, он не задумываясь отбросил бы их, лишь бы обрести покой, свободу от условностей.
Перевернувшись на живот он уткнулся лицом в подушку и закрыл глаза. Перед глазами вновь встало насмешливое лицо Евы. Кто она такая? Чем занимается? Как живет? Какие у нее друзья, и чем они занимаются вечерами? Море вопросов, ни единого ответа. Данила манила эта девушка. Она была для него своего рода символом. Символом свободы от всего, что сковывало самого Данила. Ему очень хотелось подружиться с этой девушкой, стать ближе.
С этой мыслью он провалился в сон.

Особняк, в котором проходил званный ужин, больше напоминал летающую тарелку. Огромное, округлое сооружение из стекла и бетона, украшенное в стиле авангарда различными металлическими конструкциями, вызывало море восхищения, и как подозревал Данил, зависти, у его матери. Отец, со скучающим видом брел рядом с ними, галантно подставив руку Раисе, чинно раскланиваясь то с одними, то с другими.
- О, Георг, Раиса! – из небольшого зала, полного антиквариата, выскочила женщина, которая упорно скрывала свой возраст под маской косметики – хозяйка дома Елизавета Горчакова.  Княгиня по праву наследования, она проработала всю жизнь в канцелярии при министерстве иностранных дел, упорно скрывая сове родство от КГБ. Многие удивлялись, как, имея такую должность, она умудрялась сохранить в тайне, свое, далеко не пролетарское происхождение, хотя даже Данилу было ясно, что у нее были высокие покровители. Без этих самых покровителей никак. Ни тогда, ни, тем более, сейчас.
Поздоровавшись с отцом, обменявшись поцелуями с матерью, хозяйка отправила Данила на задний двор, где общались дети собравшегося бомонда. И атмосфера там стояла такая же. Дух безумной роскоши, неуемного богатства, бескрайнего позерства. Но, если взрослее умели прятать подобные вещи под маской иронии и цинизма, то дети, оставаясь детьми, были откровенны в своем разврате. Они без зазрения совести хвастались друг перед другом дорогими подарками, рассказывали о том, где и с кем бывали, каких звезд папа приглашал на день рождения.
- Данил! – к мальчику подошла невысокая девочка, в платье, со слишком откровенным для её возраста вырезом на спине. Нелли Игнатьева – наследница огромной нефтяной империи её отца Давида Игнатьева. К своим пятнадцати годам, девочка была знакома не понаслышке со многими взрослыми забавами. Как-то раз она пригласила Данила к себе на ужин. Данил хотел было отказаться, но оказавшаяся рядом мать приняла приглашение, прочитав в последствии нудную лекцию о том, что нужно укреплять междинастические связи. Мальчику пришлось ехать.  Отец Нелли был в очередном разъезде, а может и загуле. Ужин прошел тихо, спокойно, и Данил собрался уже вызывать водителя, но внезапно девочка предстала перед ним в одном банном халатике, вполне недвусмысленно намекая на то, чего она хочет. Внезапно Данилу стало противно её общество. Он поднялся, трясущимися руками допил стакан воды, который он цедил весь вечер, и на негнущихся ногах вышел из квартиры. Девочка кричала что-то обидное в спину, но он не обратил внимания. К горлу подкатывала тошнота. Это было неправильно. Ему казалось так в ту ночь. Ему кажется так по сей день.
Она щебетала что-то на ухо юноше, он механически отвечал. Он знал, что Нелли задалась целью затащить его в кровать. Для столь юной особы она была на удивление целеустремленной. Но пока Данилу удавалось обходить её стороной, скармливая обещания одно за другим. Через пару шагов она отстала, пристроившись к группке своих одноклассниц. Пройдя по лужайке, он взял со стола бокал с глинтвейном, увидел в дальнем конце пустую скамейку и прошел к ней. Усевшись на нее, он откинулся на спинку и сделал глоток. В напитке совсем не ощущалось алкоголя. Мальчик хмыкнул. Хозяйка все правильно сделала. Этой толпе жадных до развлечения детей только дай возможность. Они упьются до поросячьего  визга, а потом устроят оргию. Они были бы неплохими детьми, если бы не та среда в которой они росли. Деньги развращают души людей. И не только взрослых.
- Эй, чувачок, - к Данилу подсел Алекс – сын генерального директора какого-то там холдинга. – Не желаешь понюхать?
- Чего? – не понял Данил.
- Ну как… Белого! – хитро подмигнул Алекс. – Все как у взрослых!
- Ааа… Нет, спасибо, - отмахнулся мальчик, поставил на край скамейки бокал и поднялся со своего места.
- Ну как хочешь, - усмехнулся Алекс, щелкнул бокал Данила по ножке и тот слетел со скамейки, ударился о небольшую каменную тумбу с цветами, рассыпавшись сотней хрустальных осколков.
«Как и многие мои мечты!» - с грустью подумал Данил, покидая лужайку. – «Боже, ведь я разучился мечтать! Что я представляю себе сейчас? Практически ничего. У меня все есть, а чего нет, могу купить. Мне не о чем мечтать!»
Он брел по белоснежным коридорам дома, разглядывая непонятные картины модных художников. «Да Винчи и Микеланджело оторвали бы этим бездарям руки за то, что они прикасались к холсту!» - с горечью думал Данил. Обстановка дома давила на него со всех сторон. В одной из комнат он увидел несколько мужчин и женщин. Среди них был и отец, положивший руку на талию какой-то молодой, эффектной блондинки. И рука неумолимо сползала ниже. Они о чем то увлеченно болтали, не обращая внимания на окружающих. Юноша не стал подходить к ним. Развернувшись, он отправился искать мать. Та, в компании каких-то женщин, которые гордо величали себя   «дамами» разглядывала творчество сироток детского дома, который хозяйка взяла под свой патронаж. Патронаж, как догадывался Данил, заключался в том, что она приезжала туда раз в три месяца, накупив пару коробок дешевых сладостей, пила чай с коллективом, слушала стихи и уезжала, забрав собой пару акварельных рисунков, где коряво изображенные неумелыми детскими ручками мама и папа, патриархально махали зрителю.
Мать увидела Данила сразу, протянула альбом своей соседке и подошла к нему.
- Мам, у меня голова болит. Я наверное домой поеду, - сказал мальчик, сделав скорбное лицо и изобразив больной голос.
- Вызови Николая! – сказала мать, оборачиваясь на своих подруг.
Данил кивнул и удалился, позволяя матери вернуться в свою богемную тусовку.

- Ну что, хорошо отдохнул? – заспанным голосом спросил Коля, разворачивая машину на парковке перед особняком.
- Очень! – съязвил мимо собственной воли Данил, - Аж продолжения хочется!
- Куда поедем? – устало спросил мужчина.
- В «Мерси», - задумчиво  ответил мальчик. – Выпью кофе и сразу домой.
Водитель кивнул и прибавил газу на шоссе. Город и не думал спать. У города начиналась новая жизнь. Жизнь в темное время суток. Горели они ресторанов, гостиниц, баров, клубов, зазывая к себе посетителей. На улицах ошивались разукрашенные девушки нетяжелого поведения. В темных подворотнях готовы были продать любой кайф, на который у тебя хватит денег. Любые развлечения на ваш вкус. Куда там Содому и Гоморре.   
Автомобиль остановился возле небольшого, уютного кафе, куда никогда не заезжают представители «золотой молодежи» и прочей элиты. Пожалуй, если они пройдут мимо, они даже не обратят на него внимания. Не их уровень. Не так престижно, как они привыкли. Зато здесь подавали очаровательный кофе и заваривали неплохой зеленый чай. Порой Данил брал чайничек и часами сидел за столиком, потягивая приятную, ароматную смесь. Но сегодня он обещал Коле закончить с чаепитием побыстрее. Он понимал, что парень накатался с ним сегодня. Ему тоже хочется спать.
Он зашел в заведение, миновал гардеробную и внезапно замер. За его любимым столиком, рядом с аквариумом сидела она… Ева! Она медленна потягивала латте через длинную трубочку.
- Привет, - глупо улыбаясь, поздоровался с ней Данил, - А чего ты здесь делаешь?
- Кофе пью, - невозмутимо ответила она, продолжая потягивать напиток.
- Ааа… - неопределенно протянул мальчик, - А ты одна?
- Как видишь… - кивнула Ева.
- Тогда я присяду.
- Садись – равнодушно пожала она плечами.
- Ты знаешь… Нет, ты не поверишь, но это мой любимы столик, - улыбаясь ответил он.
- Верю, - улыбнулась она. Девушка была в джинсовом комбинезоне и легкой водолазке. Волосы были стянуты в тугой пучок. В рассеянном свете кафе она была еще прекраснее и загадочнее, чем там, на скамейке.
Принесли заказанный Данилом чай. Он нацедил себе в чашечку янтарную, ароматную жидкость, отпил глоток и взглянул в девушку. Она задумчиво смотрела куда то мимо его лица, в сторону дверей.
- А ты знаешь, меня сегодня на ужин потащили… - начал рассказывать парень.
-  И чего? – равнодушно спросила она.
- Ничего, тоска там смертная, - задумчиво ответил он, и пустился в рассказы о тех людях, которые присутствовали у Горчаковой на приеме. Внезапно девушка его перебила.
- Это не там тоска смертная, - сказал она, задумчиво водя кончиком пальца по краю бокала. – Им вполне весел. Это в душе у тебя тоска.
- И что мне с ней делать? – спросил Данил
- Жить… - грустно улыбнулась Ева. – Прости, мне надо бежать.
- Стой, давай я подвезу тебя, - подскочил со своего места Данил.
- Не стоит. Мне не далеко! – прежде чем парень успел что-то сказать, она легко выпорхнула из дверей кафе.
«Ушла…» - с досадой подумал Данил. Ему принесли счет, и в нем не оказалось латте.
«Гордая!» - усмехнулся он, отсчитывая деньги.

Урок латыни в списке самых ненавистных предметов занимал почетное второе, после хореографии, место. Данил не понимал, зачем ему знать все пять времен и изучать склонения. Он не собирался быть ни филологом, ни врачом. Однако программа их гимназии не считалась с желаниями и потребностями детей. Внезапно он бросил взгляд в окно. На той же самой скамейке, которая, как и вся аллея, отлично просматривалась с того места, где сидел Данил, устроилась Ева. Она удобно уселась на скамейку по-турецки. Отпросившись, Данил выбежал на улицу. Его попытался остановить охранник, но Данил на ходу придумал историю о том, что водитель привез ему спортивную форму.
- Привет! – улыбнулся Данил, подходя к скамейке.
- И тебе не кашлять, - ответила девушка, сосредоточенно ковыряясь в телефоне. 
- А я вот… - взволнованно сказал парень – Вышел тебя проведать.
- А я не болею вроде, - улыбнулась девушка, отрываясь от телефона.
- Да я не в том смысле.
- Я поняла! – рассмеялась она, - Да ты садись.
Данил присел рядом. Повернувшись к ней, он начал разглядывать её худое, чуть заостренное личико. Ощутив на себе его взгляд, Ева улыбнулась.
- В прошлый раз ты рассматривала мой профиль. Теперь я! – хитро прищурившись, сообщил Данил.
- А видишь ли ты в этом профили то, что видела я? – спросила Ева.
- Я вижу симпатичную девушку с безумно красивыми чертами лица, - напыщенно ответил Данил.
- Ты смотришь, но не видишь, - вздохнула она, вновь утыкаясь в телефон.
- А чего я должен увидеть? – удивился Данил.
- Человека… - задумчиво ответила Ева, - Но может ты и прав…
- О чем ты? – удивился юноша.
- Да так, о своём, - ответила она, подкинула телефон в воздух и ловко его поймала.
- Боже, сколько этому раритету лет? – удивился Данил.
- Много! – улыбнулась девушка.
- Но ведь в нем даже камеры нет, - фыркнул мальчик.
- И это говорит мне человек, призирающий материальные ценности! – рассмеялась Ева.
- Да, я призираю! – с жаром ответил парень. – Возьми мой телефон. Он мне не нужен. Он гораздо лучше твоего. И камера есть, и экран сенсорный.
Он протянул ей свой мобильник.
- Бери, - сказал он, - У меня еще такой есть.
- Ты так ничего и не понял, - с грустью сказал Ева.
- А чего я должен понять? – удивился он.
- Телефон не показатель, - назидательно подняла палец девушка. – Вот смотри. Мой телефон звонит. Я могу позвонить сама. Могу написать смс. Могу узнать о том, как дела у моих друзей. А чего мне еще желать от жизни? Отсутствие кнопочек? Экранчик побольше? Так же и со всем прочим. Я одета опрятно, со вкусом. И пусть на моей майке нет модного логотипа, но от этого майка не становится менее удобной. Я обедаю не в дорогих ресторанах, но пища от этого не теряет свой вкус. Я не призираю материальные ценности, как это пытаешься сделать ты. Просто я отношусь к ним проще. И меня совершенно не расстраивает то, что я хожу пешком, а не езжу с собственным водителем…
- Знаешь что! – оборвал её Данил. –Мне тоже наплевать на всё это! У меня всё это есть и я не могу от этих вещей избавиться.
- Можешь! – ответила Ева, - Просто не стремишься.
- Да пошла ты! – раздраженно ответил Данил.
Встав со скамейки он направился в гимназию. Всю дорогу, сцепив зубы он боролся с  желанием обернуться. Но так и не бросил взгляд себе за спину. Это была его маленькая победа над Евой.

Гости заполнили весь дом. В гостиной, кабинете, столовой, везде толпились люди, обсуждая насущные дела и последние слухи. Данил слонялся из комнаты в комнату, общаясь то с мамиными друзьями, то с папиными подругами. Ему было отчаянно скучно. И что самое обидное – сбежать отсюда под предлогом головной боли было решительно невозможно.
- Дорогой, познакомься, - мать легонько приобняла его за плечи. – Это Евгения Андреевна.
 Мать представила его сорокалетней женщине в строгом, брючном костюме.
- А это её дочка, Виктория, - продолжала мать. Виктории было лет пятнадцать. Миловидная, круглолицая девчушка, в пышном розовом платье, она напоминала Данилу свадебный торт. Он пожал прохладную, тонкую ладошку девушки. «Мама как всегда наводит мосты,» - с тоской подумал Данил.
Пройдя на просторный балкон, где тоже собрались гости, Данил сделал пару вдохов  свежего воздуха, посмотрела по сторонам и, внезапно, его взгляд остановился на скамейке, стоящей во дворе их дома. Там, чинно сложив руки на коленях, сидела Ева. Она была одета в тонкое, ситцевое  платье. Волосы распущенны и струятся по плечам. В груди мальчика что-то защемило, сердце сделало пару глухих ударов. На лице появилась улыбка. Забыв обо всем, он бросился во двор. Сбежал по лестнице, не дождавшись лифта, он выскочил из подъезда, как чертик из табакерки.  В голове его мигом пронеслись тысячи мыслей. Ева… Он ждал её. Сотни раз он корил себя за те слова, которые произнес тогда, на аллее. Ему так много надо было сказать ей. Он так хотел ей сказать, как много думал о том, какой она человек, как она права, и как она ему нравится.
- Привет! – сказал он, тяжело  дыша, когда оказался у скамейки, - Ты знаешь… Это…Прости меня… Ты мне очень нравишься… И я хотел… В общем… Прости, ты была права во всем. Тогда. На скамейке.
Ева грустно улыбнулась, глядя на него. Её лицо не отражало никаких чувств. Лишь в глазах плясали какие-то озорные огоньки.
- Это ты меня прости, - улыбнулась она в ответ.
- Да нет, ты была права, тебе не за что извиняться, -махнул рукой Данил. – Пойдем, я представлю тебя сборищу толстосумов.
Он знал, что это опрометчивый шаг. Мать еще долго будит «пилить» его за подобный поступок, но сейчас ему было все равно.
- К сожалению, ты не можешь этого сделать. И за это я тоже прошу прощения, - грустно сказала Ева.
- Чего это я не могу? – удивился мальчик.
- Представить меня своим гостям! – ответила девушка, теребя поясок на платье.
- Это почему же? – удивился Данил.
- Потому что, меня нет!
- Как нет? – с сомнением спросил он.
- Я всего лишь твоя галлюцинация, - улыбнулась девушка, - Я то, что было создано тобой в вечной попытке сбежать от реальности, которую ты ненавидишь. Но на самом деле я лишь плод твоего воспаленного разума. Я вобрала в себя все те качества, которые ты хотел бы видеть в близком человеке. Но я существую лишь для тебя. Для других людей я просто пустое место. В прямом смысле этого слова.
- Я не… Нет… Не верю! – в газах Данила потемнело. Он пошатнулся, к горлу подкатил ком. – Нет! Я не верю!!!
Он срывался на крик. В кончики пальцев вонзались тысячи игл. Перед глазами плясали разноцветные круги. На грудь словно уронили штангу.
- Быть не может! – прошептал он, стирая с лица испарину.
- Может, - улыбнулась Ева, растворяясь в воздухе.
Конечности налились свинцом. В глазах сначала вспыхнули снопы искр, а потом мир померк. Уши заполнил монотонный приглушенный шум, через который он слышал далекие, далекие голоса людей.
- Сестра!!! Галоперидол! Скорей!