Опалённый мотылёк удачи

   Четыре оленя топтали снег перед домом: хор и три важенки. Днище нарты Маша выстелила сухими оленьими шкурами. Впервые  Димка облачился в малицу с пришитыми к рукавам рукавицами, меховые штаны и высокую мягкую обувь из камуса – короткого, но тёплого меха оленьих ног. Маша в ягушке, с головой, повязанной цветастым платком, была за каюра. Она то бежала рядом с упряжкой, то запрыгивала в нарту.   Иногда она вскидывала руку с длинной и тонкой палкой – хореем – и что-то кричала на непонятном ему языке  замедлившим бег оленям. Они понимали её слова, вскидывали рога и с новой энергией устремлялись вперёд, прочь от посёлка, в тундру.
    Димка подчинился Маше: ему было всё равно.  Он не верил в колдовство и чародейство, но не сопротивлялся – на это не осталось сил. Она решила отвезти его  к шаману, который исцелит  душу, найдёт заплутавшую удачу.
    Куклой лежал он на дне нарты, не следил за дорогой. Уследить за ней было невозможно: всюду равнина, снег,  - никаких особых примет. Даже небо застыло, как белёсый дым, повисший над слепящей белизной весенней тундрой. Димка закрывал глаза, чтобы не чувствовать режущей боли, и погружался в дрёму. Сколько времени они находились в пути, он не знал. Проснулся от окрика:
-  Приехали! Вылезай!
 
   Упряжка остановилась возле чума. Олени захоркали, пытаясь освободиться  от кусков льда, намёрзших в широких ноздрях за время бега. Димка встал и осмотрелся. Сколько хватало глаз – вольно паслись стада. Рядом дымили в небо несколько чумов, вокруг суетились люди, одетые в малицы. Маша с ними здоровалась, о чём-то говорила с каждым, а он  наблюдал за происходящим, будто совершил странное путешествие во времени и попал в другой мир.

   Их позвали внутрь жилища и напоили горячим голубичным чаем, от которого тепло разлилось по телу и приятно закружилась голова. Старый шаман, седой, как полярная сова, одет был, как все, - в малицу с красными суконными прошивками. Тряпичная повязка  стягивала волосы, на лоб из-под неё свисала бахрома, почти закрывающая глаза, а сзади повязка переходила в накладные косы, к которым крепились в беспорядке медные бляшки, колокольчики, трубочки. Пояс шамана поразил Димку обилием подвешенных к нему омерзительных, вызывающих суеверный страх и брезгливость предметов: череп крупной птицы с хищным клювом, перепончатая гусиная лапа, рыбий скелетик с хвостом, высушенные чулком шкурки горностая и когда-то белых песцов, колокольчики и ножи.
    
  Чародей расположился на  шкуре белого оленя, взял пензнер* и стал греть его кожу над очагом, поворачивая бубен к пламени то одной, то другой стороной. Маша, Димка и ещё несколько сородичей молча сидели вокруг  и ждали начала камлания*. Старый шаман не торопился,   несколько раз проверял упругость натянутой на обруч кожи, поглаживал её рукой, легко ударял по ней костяшками пальцев и прислушивался к звуку.
   
  Наконец пензнер ожил, шаман обвёл присутствующих взглядом и, удерживая бубен левой рукой, правой ударил по нему резной колотушкой. Поплыл долгий и заунывный звук. Ритм боя менялся, а колдун в такт ему пел короткие и непонятные Димке слова: " А-в-в-в! А-в-в-в! Хов! Хов! Хов!
-Он своего духа зовёт, - шепнула Димке Маша, пытаясь сделать понятным происходящее таинство.
    Удушливый воздух чума, монотонный звук бубна, пение шамана и, возможно, ягодный чай сделали своё. Димка перестал рассматривать происходящее глазами стороннего наблюдателя. Не понимая слов чужого языка, он слился с  реальностью, стал её частью, погрузился в её ритм. Шаман тихо, но уверенно постукивал колотушкой и раскачивался из стороны в сторону. Голос его набирал силу. Ударяя в бубен, колдун тянул песню.  Слова лились плавно и будто уводили присутствующих из душного полумрака чума в светлый простор тундры:
- Бессмертные духи Неба, Земли и Воды, придите по моему зову! Кэма-кэма-хов! Кэма-кэма-хов!
   Димка впал в транс: раскачивался вместе со всеми и видел, как  его душа отделилась от тела и, ведомая непонятно кем, путешествовала в незнакомом  мире, разыскивая затерявшуюся удачу.
     Шаман оборачивался донной рыбой налимом, но не находил её в холодном подводном мире. Тогда  душа шамана взмывала высоко в небо, обернувшись полярной сойкой, но и оттуда возвращалась, не найдя заплутавшее Димкино счастье. Лесным горностаем металась она по веткам кедрача, но и там не было того, что искали.
- Кэма-кэма-хо-хо-хов! – пел шаман, - мать Земля! Помоги мне вернуть душу ослабшего человека! Скажи, где заблудилось счастье больного, куда спряталась его удача? Кэма-хов!
      Голос шамана шелестел сухостойными травами, лился живительной струёй родниковой воды, грозным медвежьим рыком сотрясал крытые оленьими шкурами стены чума. Димка шёл за этим голосом тропой  странных видений и невнятных звуков.
- Вот, мотыльком опалённым трепещет в руках  злобного властелина болезней  душа ослабшего  путника, - указал шаману его помощник  - бурундук. Шаман бросился  в схватку с грозным божеством, выхватил из его лап трепещущего мотылька Димкиной удачи и вложил его в протянутую руку гостя. Димка крепко сжал кулак и держал его, пока душа шамана и его собственная не вернулись в чум. Снова послышались ритмичные удары колотушки о мембрану пензнера, пение шамана, похожее на плач одинокой болотной птицы или вой голодных песцов в зимней тундре.
   
   Колдун велел своим помощникам принести в жертву белого оленя. Его поймали, задушили, горячей кровью наполнили несколько ковшей. Сначала шаман помазал кровью животного изображения духов и божков, потом ковши пошли по кругу. Белёсый парок стелился над переходящими из рук в руки ковшами и исчезал в непрозрачном воздухе чума, устремляясь вверх, к небу, почти не видному через отверстие в срезанной верхушке конуса чума. Тёплую оленью кровь пили все, не вытирая испачканных губ. Димка тоже пил, но по-прежнему крепко сжимал кулак, пытаясь сохранить и защитить опаленного пламенем судьбы мотылька своей удачи.
      Камлание закончилось. Маша и Димка попрощались и завалились в  нарту. Олени знали обратную дорогу без погонщиков. Отъехав достаточно далеко от стоянки, Димка раскрыл кулак. Там ничего не было. В недоумении он поднял свой взгляд вверх, к небу.  Клочьями белёсого дыма стелились низкие облака, закрывая тусклое солнце; было светло и непонятно: день это или ночь. В тундру вернулся свет - пришла весна.
 Уже через неделю Димка твёрдо знал, чего хочет достичь, и, с какой стороны к этой цели надо подбираться.   За своей мечтой он  вылетел из Феяхи в родной город.



*камлание - северный колдовской обряд.
*пензнер - бубен шамана.

      ( фрагмент из повести " Тяжёлый случай")