Смерш по-домашнему

То были добрые старые времена. Тогда у нас ещё была «кузькина мать», которую добрый правитель наш готов был показать каждому, по потребности. И не было у нас ещё Рынка, на котором можно купить и продать всё – честь, совесть, папу с мамой, и Родину, в том числе. 

Короче, всё, что сегодня, по рыночному, принято называть сэконд хэндом. И был у нас страстный порыв к равенству и братству, плавно перешедший в полный застой. Всё у нас было. А вот за рынок можно было и схлопотать. Без базара.

Зато, как мы умели бдеть! Иначе было нельзя. Вокруг был капиталистический лагерь. Зато у нас было много пионерских. Ихний-то остался, а вот пионерских больше нет. А жалко – там про Родину рассказывали. И бдеть учили с измальства.

И всё-то у нас было засекречено. У военных само собой. На гражданке – все под первым отделом ходили. Без допуска –  разве что в комунхоз. По рации, не дай Бог, лишнего произнести. Сразу голос без интонаций пальчиком об стол, глухой такой, словно из преисподней. Сам слышал. Оружие палками называли. А если лохматые одолели и патроны кончились, по рации нужно заказать огурцов для палок. Хочешь верь, хочешь – нет.

 Не дай  Бог, где ручеёк зазолотил. По рации сообщи – по ручью «Н» пошло богатое первое. Золото, значит.  Ну как у хохлов. – Один второго спрашивает: «Знаешь, как москали наш борщ называют? – пе-е-ервое.» Второй: «Повбывав бы». А уж, не приведи Господь, про содержание металла сдуру вякнешь. Тут тебе и полный «кирдык». Даже продуктовый набор в спецмаге засекречен был. От капиталистов проклятых.

 А уж бесед с начальниками геологических партий проводилось… Перед каждым полевым сезоном, считай. На ледовитом побережье кто, особенно. Там во льдах где-то вражья подлодка засела, предупреждали. Так вот, они своим перископьим глазом неусыпно за нами подглядывали. Наши в туалете посидеть стеснялись. У врагов-то под наблюдением. Такие вот были времена.

Вот и бдели, кто как сможет, как извернётся. Главное было не перебдеть, чтоб не попасть в историю.

Пришло на имя начальника экспедиции письмо из органов, о разбойном поведении одного из наших геологов. Покалечил конкретно работника авиаотряда при странных обстоятельствах. Чтоб дело до суда не доводить, предлагалось обсудить поступок на коллективе, и при желании последнего, взять  разбойника на поруки.

Были тогда коллективы, была и такая мера. А дабы не объяснять случившегося, своё письмо органы сопроводили объяснительной запиской Виктора, нашего провинившегося товарища. Попытаюсь воспроизвести его, сохраняя, по возможности стиль и эмоции. И так.
 
 – Встретил я за ужином в ресторане механика из нашего авиаотряда. Хорошо посидели. Мои уехали в отпуск, и я временно был одиноким. Вот и пригласил механика к себе в гости, на чашечку кофейку. Он согласился. Взяли кое-что с собой и пошли. Дома познакомились по-настоящему. Выпили, конечно, за знакомство. Показал я ему свою геологическую коллекцию. Ему понравилась. Выпили за наши профессии, немного попели. Показал я ему образцы руды с вкраплениями золота, которыми он очень заинтересовался. Выпили за наши успехи. И стал он меня расспрашивать, откуда, мол, это золото, и сколько его там есть. И стало мне очень подозрительно – чего это он про золото расспрашивает? Но я виду не показал, а сам заподозрил – что-то тут не так. Выпили ещё, и он сел поиграть на пианино. Играл он что-то классическое. Играл неплохо. Откуда, думаю, у простого механика такие способности, классику играть. Не вяжется. Совсем заподозрил я его. Не зря, вражина, расспрашивал про работу, да про золото. Не наш человек, думаю себе. Всё камень с золотом вертел да рассматривал. Не спёр бы, гад засланный. Пошёл искать. Вижу, лежит пока. Я его в карман, на всякий случай. Пригодится, если что. Сам думаю – надо брать гада. Только как? Заманил. За что выпили, не помню. Иди, говорю, играй пока. Он играет, а я сзади захожу, думаю, как вязать легче. Потом думаю, нужно, сперва, оглушить – парень-то не хилый. Ну и ударил по кумполу образцом с золотом. Не сильно, просто вырубить, пока вязать буду. Смотрю, поднимается, вражина. Я ему – к стене, руки вверх, стрелять буду. Пистолет, вот он в кармане, если что. Нас про вас, шпионов, инструктируют. Так, что оружие всегда наготове, положу враз. Он у стены уговаривает отпустить его, мол, и не шпион он вовсе. А я думаю, чем вязать. Начал ремень из штанов вынимать. Он, видно, просёк, и рванул в двери. Я, конечно, за ним. Не уйдёшь, думаю. Бегу за ним, гляжу – он в дверь милиции. Ага, думаю, сдаваться решил, загнал я его. Здесь разобрались. Оказалось, ошибка вышла. Извиняюсь. Только действовал я по инструкции – задерживать подозрительных, которые интересуются государственными тайнами.

Ночевали оба в милиции, но в отдельных камерах. На всякий случай. Потерпевшему была оказана медицинская помощь – отоварил-то Витя гостя образцом серьёзно, по темечку.

Коллектив заслушал милицейский акт и Витину объяснительную в отсутствие последнего – мужик взрослый, детный, уважаемый. Ржал коллектив до слёз.

На поруки Витю забрали единогласно. Оформили всё  чин по чину – с печатью и подписями. Устно же, начальство рекомендовало ему бдеть аккуратнее, и пить тоже, чтоб не перебдеть.