Праздник золотого урожая

Праздники. Как много в этом слове для сердца русского слилось. И не задумываемся мы, что слово это обозначает вовсе не веселье, не весёлое застолье, а праздное проведение времени, то бишь, пустое, не занятое трудами праведными. И, вряд ли, сегодня, кто-то, позёвывая, торопится утречком к своему рабочему месту, с песней о трудовых буднях, праздниках для нас.

Праздники бывают разные. Государственные, профессиональные, религиозные, всенародные, национальные, военные, городские, семейные и личные. И празднуют их люди по-разному. Сегодня, всё больше с фейерверками, на горе пожарным и мчэсовцам. А уж про застолья и речь молчит, не смотря на кризисные явления. У северян, там, ко всему, свои специфические праздники. Например, открытие навигации, праздник оленевода, открытие зимника (зимней дороги). Да и личные праздники своеобразны. Родила жена у геолога – праздник. Отметили с друзьями, прихватили несколько стволов, да и к роддому, роженицу поздравить. Ночь полярная, темно, метет снежком. Отсалютовали под окнами – роддом план по приросту населения на пару месяцев вперёд выполнил.

Но я хочу рассказать о другом празднике, празднике золотодобытчиков – празднике золотого урожая.

Наш, небольшой тогда, посёлок Билибино переживал золотой бум. Крупная золотая россыпь по реке Каральвеем обусловила рождение крупного прииска, и самого посёлка, ставшего впоследствии центром крупнейшего на Чукотке золотодобывающего района.

Добыча золота из золотоносных песков (речных отложений) начинается с наступлением тепла, когда оттаивают они под лучами солнца. Закипает работа на золотых полигонах. Ревут бульдозеры, толкая отмёрзший грунт к бункерам. Орудуют водилами пушкари, направляя мощную водяную струю в бункер, где она ворошит валуны и речную гальку, отмывая с них глину, и вымывая из неё крупицы золота, из-за которого и затеян весь этот сыр-бор. День за днём эти трудовые будни складываются в промсезон (промывочный), а крупицы золота, килограмм за килограммом, в тонны драгоценного металла.

Промсезон. Боевые лозунги и призывы. Всё для выполнения плана по золоту. Строжайшая дисциплина, а значит – сухой закон. Коротко Чукотское лето. Напряжён план по золоту, высоки социалистические обязательства. С вершин сопредельных сопок золотые полигоны напоминают потревоженные муравейники. Сердито урчат бульдозеры – главная ударная сила. Одни укладывают в отвалы пустую породу, обнажая золотоносные пески. Другие толкают пески к бункерам. А над всей этой трудовой кутерьмой, то здесь, то там, вспыхивают весёлые радуги – то солнечные лучи играют в водяной пыли и брызгах, поднимаемых гидромониторами. Не прячась за горизонтом, солнце словно торопит людей, и нет им отдыха в промсезон. Съём за съёмом, прибор за прибором. На страже ВОХР – ни грамма золота мимо государственного кармана. И если бы каждый пуд добытого золота, как у Громова в «Угрюм Реке», отмечался пушечным выстрелом, грохотала бы канонада по приискам круглосуточно.
 
И так до первых морозов. Последние килограммы до плана, до соцобязательств. На кону честь прииска. Ещё немного, ещё чуть-чуть. Посреди полигона автомашина, на кабине директор прииска, в кузове водка и закусь. – Не посрамим, не ударим грязью в лицо. Даёшь последние килограммы.

 Пошёл адреналин. Взревели бульдозеры, вгрызаясь в замерзающий грунт. Натужились водные струи, сбивая ледяную корку с намёрзшими комьями глины и самыми дорогими крупицами драгметалла. Ещё чуть-чуть.

И тишина. Устало, прихрамывая, задрав покалеченные отвалы, уползли на зимние стоянки трудяги-бульдозеры. Затихли насосы, иссякли водяные струи. Всё еще поламывает натруженные рабочие руки и остывают от напряжения трубки телефонов прямой связи. Есть план.

Примерно в это же время возвращаются с полевых работ бродяги геологи. У них свои заботы. Улетали в поля с насиженных тёплых мест родного Сеймчана, а вывезли в недостроенные дома нового посёлка Билибино. Ни кола, как говорится, ни двора. Устраивались бородачи кому как повезёт. А уж как-то по цивильному одеться – проблема всеобщая. У кого в рюкзаке штаны да пиджачок с рубашкой завалялись – считай повезло. А нет, так и в полевой энцифалитке да в сапогах, если не прохудились в маршрутах – дело  привычное.
 
Надо сказать, что УРС – управление рабочего снабжения, которому в те поры было поручено снабжение посёлка, не успел «раскачаться». Вот и получалось – штанцы купил, а подпоясаться нечем, хоть плачь. Часы, опять же, вроде брелоков на шее. Ну не завезли, не успели ремешков всяких, или обуви какой. Мужику нашему одному, Демиру Платаву вообще туго довелось. Добирался после того, как лошадей на  Петушках сдал, чем ни попадя. Оброс дико, почище Карла Маркса. Да ещё и причесаться нечем. Ко всему, по пути где-то каюра своего потерял. Пустили слух, будто съел он его по дороге. Пошутили. Оказалось, запил, да и забичевал на Зелёном Мысу. Потом уж выяснили.

 А пока, кудлатый  «людоед» наш по посёлку рыскал – искал во что бы ему приодеться. Сапоги полевые вдрызг, пальцы наружу, кое-как портянкой прикрыты. Все бы готовы с ним поделиться, а где сорок седьмой размер возьмёшь. Вот и отыскал он у торгашей среди неликвидов дамскую пару на каблуке, ещё и с опушкой. Румынки –  назывались. Не то у румын такие дамы крупные, не то мастер их в понедельник сладил. Подошли они Демиру, короче. Теперь вот штанами бы их сверху прикрыть. Штаны нашли, а с ремнём, хоть плачь – нету. Вот и приспособился он булавкой большой штаны к галстуку пристёгивать. Верёвкой-то совсем неприлично. Голь на выдумки, как говорится. И всё бы ничего, дождался бы он рейса на Сеймчан, да приоделся. Только вышло тут послабление относительно алкоголя. Дело-то задолго до Горбачёва было.

 Местные виноделы изготовили уникальный напиток «Зубровку». Быстро и сердито. Запарили в спирту траву Зверобой, расфасовали в привычную зелёную тару, наклеечку – «Беловежский зубр в профиль», а денежку народ заработал. Вкус специфический, цвет мочи совершенно здорового организма, первые два дня трудовой недели – не рабочие. А тут УРС ещё расстарался, выбросил в продажу шампанское. После лета воздержаний публика была готова к разврату.

В центре посёлка расположился алкогольный магазин. После трудового дня, трудящийся, лишенный всякой духовной пищи, устремлялся к окошечку-амбразуре. Сунув туда скрученные в трубочку деньги, он распахивал рюкзак. Нетерпеливые руки лишь успевали подхватывать бутылки шампанского, вылетавшие оттуда, как гильзы из казённика скорострельной пушки.
 
– Больше десяти в одни руки не давать, взывала озабоченная публика.
 – Нам на троих, нервно парировал первоочередной.

А вы говорите – Нэп, это когда шампанское дюжинами.

Однако всё это только прелюдия. Праздник золотого урожая, как и положено, начинался с кумачового президиума, под кумачовыми же полотнищами в маленьком клубе «Горняк». Звучали поздравления, шелестели грамоты, вручались ценные подарки. Медь оркестра способствовала праздничному настроению.
 
Небольшая площадь в тогдашнем центре посёлка готовилась к продолжению праздничного торжества. Гвоздём программы здесь служила огромная бочка, которая, по быстро расползшемуся в праздничной толпе слуху, наполнена была вином «Анапа» – загадочным и не известным доселе напитком. Деловые работники УРСа под одобрительный гул присутствующих вскрывали загадочную ёмкость, а из помещения «пьяного» магазина важно выступала виночерпий с большим ковшом на деревянном держаке. В тулупе, в шапке и в валенках, украшенная белым фартуком, она вполне соответствовала скульптуре «Баба с черпаком». Организующим генеральским голосом она выстроила толпу в очередь и призвала к порядку, сообщив попутно, что вина хватит всем.

Оказавшись в более выгодном положении, жильцы близлежащих строений успели за время подготовительных операций запастись ёмкостями. Процесс пошёл. Покупатель не мелочился. Деньги исчезали в огромном кармане раздающей. Черпак, словно птица, порхал в её профессиональных руках. Бестарная публика, мгновенно поборов замешательство, ломанулась в магазин неликвидов, так кстати оказавшийся по соседству. В мгновение ока с полок исчезла обречённая на ржавение и забвение кухонная и прочая бытоавя жестяная утварь, включая ведерные чайники, ковши, банные шайки и детские корыта.

 Полки опустели и продавец магазина готовилась закрывать заведение. Площадь вокруг бочки на площади опустела. Примораживало, и виночерпий скучала, нетерпеливо стуча друг об друга валенками. Именно тогда и появился около бочки наш знакомый Демир. Он где-то задержался, и был не совсем свеж – сказывалась натура, не дурака выпить. Анапа ещё оставалась, а тары не было. Демир готов был взвыть от обиды.

 Спасла виночерпий, направив его в магазин неликвидов. Демир – туда, но полки там были пусты. Лишь в дальнем углу, на гвозде одиноко дожидался судьбы жестяный рукомойник. Это было спасение натуры жаждущей. Бережно, держа сосуд на вытянутых руках, грёб Демир к домику летунов, у которых временно квартировал в связи с крайним дефицитом жилплощади.

Постучав ногой, Демир бережно внёс сосуд в помещение, предвкушая радость жильцов в связи с его фартом. Каково же было его расстройство и огорчение, когда оказалось, что все имеющиеся в домике ёмкости заполнены «Анапой». Детская ванночка между кроватями лётчиков была тоже полна. Так и стоял Демир с рукомойником, не имея возможности поставить его, пока кто-то не вбил в стену гвоздь. Праздник продолжался.

Пробуждение было тяжелым. Демир пытался вспомнить вчерашнее. Однако шум в голове заглушал здравые мысли. Детская ванночка пробудила какие-то смутные воспоминания. Ему подненсли, зачерпнув из ванночки. Выпив холодный нектар, Демир почувствовал облегчение. Взгляд его наткнулся на умывальник. Прихватив полотенце и пытаясь ступать твёрдо, он подошёл к умывальнику и сунул под него голову. Холодная струя освежала и бодрила, а главное, была приятна на вкус. Демир освежался, заглатывая холодный нектар, пока не захватило дух. Вытирая обросшую голову, он, напрягая извилины, осмысливал вкус и цвет освежителя. Слегка просветлев мозгами, Демир громко возмутился – какая сволочь налила в рукомойник вина, чем несказанно удивил опхмеляющихся. Совместными усилиями восстановили события вчерашнего вечера, подняв настроение и созрев для продолжения праздника. Проблему Демировой прически решили, отправившись компанией в баню.

Праздничная баня. Тут тебе и зрелища, и встречи и всеобщее взаимопонимание вокруг бидонов и чайников с божественным напитком «Анапа». Никто не ждёт призывов к уважению, радостно гомонит праздничная баня. Благодушно настроенный Демир рекламирует конскую щетку, полируя спины полевых соратников. Те в шутку уводят у него шайку с водой, когда он намылил густо свои залипшие от «Анапы» кудри.  – Поймаю, убью – в этой обстановке звучит весело. Шайка на месте, а хриплое  Демирово «сволочи» звучит ласково и примирительно.

Хорошо, когда много энергии, когда сил невпроворот, когда настроение праздничное. А вот куда девать всё это, на что употребить? Плохо, если ты не определился, тем более, если вас много.

Хорошо, когда голь молода и шустра на выдумки. И вот изумлённая приисковая публика наблюдает странную картину. На заснеженном подобии стадиона бородатые мужики вперемешку с бритобородыми гоняют мяч. Бороды заиндевели от мороза. Разгорячённые рты вместе с клубами морозного пара пронзают стылый зимний полумрак хриплыми «дай», «пас», «бей». Будто и не было того напряженного сезона. Свора собак, дрожа от напряжения, переживает за своих хозяев, пока одна из самых нервных не срывается  с места на помощь хозяину. И вот уж хозяева растаскивают своих любимцев, свившихся в клубок в борьбе за мяч. То геологи, разбившись на бородатых и безбородых ударились в детство.

Еще не сложились преферансные коллективы, негде разгуляться теннисному шарику, развивая шейные суставы энергичных зрителей, а бильярдный стол мёрзнет пока в одиночестве среди смолистых прошпаклёванных стен недостроенной, пока, конторы геологической экспедиции.
 
Всё это будет потом. Будет спортзал, будут детские садики, будет Сопка Любви с её лыжными спусками и … телевидение.

А пока коротают геологи долгие полярные вечера в пахнущих смольём только-только срубленных общежитиях и двухэтажках. Те улетели, уговаривать семьи покинуть добрый привычный Сеймчан, и перебираться в неведомый и потому страшащий Билибино.

Оно конечно, даже два геолога в своих профессионльных разногласиях не всегда расстаются на ночь с добрыми пожеланиями. Разные школы, разные возрасты. А уж вольнодумцы, то есть и амбиций им не занимать, да и к экивокам таёжные их сидения не настраивают. Упрямый   народец, настырный. Но внутри добрый, делу преданный. А ведь и геология-мать дисциплина суровая, не дважды два. А пожизненный мозоль в голове, как теорема Ферма. Так что, если вечерком геологов больше трёх собралось, считай симпозиончик до утра обеспечен. Скучно не будет.

В общежитии народ собирался разношёрстный и по возрасту и по статусу. Старшие тешили бывальщиной, молодые учились опыту. Хозяева комнаты привечали, чем могли. А деньжонки у людей были, полевые получили. А тратить то особо и не куда. Вот и решили мужики одной из комнат в общежитии прикупить большой чайный сервиз, на двенадцать персон. Общагу удивить.

Оценить покупку собрался народ. Стола едва хватило, когда расставили соответственно. Красивый был сервиз, а в складчину, и не очень дорог. Оценивали молча, рассматривая рисунок, формы. А в воздухе будто повисло что-то недоговоренное. Пока кто-то не намекнул осторожно, что такую ценную вещь не грех бы и обмыть. Молчаливое согласие получилось грустным. Праздник золотого урожая подкосил торгашей в отношении алкоголя. Теперь этот недостаток восполнялся с колёс зимника. А это уж как пофартит.

Разговор вокруг сервиза протекал вяло. В углу комнаты несколько человек тихо разбирались в закономерностях эллиптического движения планет солнечной системы. Дока в этих вопросах, Ваня Финьков, астро-топограф по образованию, пытался донести непосвященным причину однобокого видения Луны землянами. От стола ему возражал интеллектуал-гидрогеолог Олег. Он видел «дрезденку», и мог часами восторгаться  «Сикстинской мадонной» либо натуральностью пятки «Блудного сына». Вероятно, с Коперником у него разногласий не было. Беседа требовала оживления.

Дверь комнаты распахнулась рывком. На пороге, заполнив её целиком, слегка задыхаясь от нервного напряжения, возник Демир.

 – Аштэрак завезли – будто выстрелил он в притихшую компанию. Вы знаете, что такое Аштэрак? Компания тоже не знала.
 
Возбуждённые и заинтригованны магическим словом «Аштерак», второпях нахлобучив одежды, компания неслась к магазину, на ходу познавая от продвинутого Демира, что это – название божественного армянского коньячного напитка. Магазин был в кольце осады. Над толпой клубился морозный пар. Толпа нервно дышала в ожидании продажи. Надежда компании тихо угасала.

У входа в магазина, травя публику выхлопными газами, задерживая торговлю, разгружалась продуктовая машина. Ни минуты раздумья. Под чёткую команду Демира геологи дружно подставляли спины под ящики и мешки с продуктами. Минута, и цепочка тружеников разгрузилась внутри магазина. Затарившись «Аштераком», компания выкатилась из магазина под неодобрительный гул страждущих. Напор и натиск. Дело было сделано. Или, ещё раз, к вопросу о роли личности.

Возбуждённые достигнутым, дружно радовались возможности узаконить покупку сервиза. Последний радовал глаз, украшая стол, готовый к выполнению роли.

Первая проба насторожила. Бурый осадок на дне бутылок говорил о пагубном влиянии мороза в пути следования. Вкус, естественно, вызвал нарицание армянским братьям. Лишь непривередливый Демир с наслаждением оценивал достоинства напитка. Тем более, что крепости он не потерял. Обстановка теплела, застольная беседа оживилась. Как-то незаметно вернулись к теме планетарной.

 Астро-топограф научно обоснованно парировал каверзные вопросы ехидно-благодушного гидрогеолога, привлекая к дискуссии постепенно хмелеющее окружение. Чашки и блюдца двинулись по столу, согласно орбитам, указанным астро-топографом.

 Привередливый гидрогеолог Олег нарушал синхронность вращения. Орбитам планет уже не хватало поверхности стола, и вся система была перенесена на пол. Участники эксперимента, отхлёбывая из порученной ему планеты-чашки ответственно двигали их по орбитам. Задачей гидрогеолога было вращаться вокруг планеты Земля, изображая луну, и не дать увидеть себя сзади. Хорошо отведав «Аштерака», публика относилась к делу серьёзно, пеняя Олегу за нарушение синхронности вращения. Тот старался. Сервиз нёс потери. Сталкивались планеты, смещались орбиты, нарушались законы межпланетной гравитации.

 В дверях, над всем этим вселенским бедламом, монументально опершись о косяк двери навис ублажённый напитком Демир. Он выглядел этаким Савоафом, следящим за броуновской мельтешнёй детей неразумных, там , далеко на полу.

Долго ли длился этот парад планет в честь покупки сервиза, трудно сказать. Остановил его громкий стук двери. Это утомлённый «Аштераком» Демир выпал в коридор. Осколки планет осторожно сметались в угол.

Утренний чай пили молча. Чашек хватило не всем. А заварили просто в чайнике – не выдержал Олег скорости синхронного вращения.

Нечасто в жизни сталкиваешься с напитком «Аштерак» или вином «Анапа». Может один раз всего-то. А напомнят сколько. О смешных, смешных больших дядьках. Если посмотреть на них суровыми трезвыми глазами.