Красивая шкатулка из открыток

СПАСИБО, ЧТО ПРОЧЛИ!

«Красивая шкатулка из открыток»

(моему отцу посвящается )

Кому-то это покажется странным, а кто-то засомневается
в правдивости написанного, но и те и другие должны знать,
что есть ещё так называемые, в кавычках, «людишки»,
которые ходят по этой Земле.

Я долго не решался об этом написать. Но недавний случай
на выставке прикладного искусства, когда,
разглядывая уникальную шкатулку из открыток, мне вспомнился
тридцатипятилетней давности рассказ моего отца.
Финал отцовской истории произошел в небольшом
городке у самого Азовского моря, а началось это в 1971 году,
во времена моей учёбы в городе Краснодаре, где,
по велению докторов, моему отцу было приказано лечь в
Краевой тубдиспансер на 3 - 4 месяца.

Один раз в неделю я виделся с отцом в его палате.
Отец всегда поджидал меня и к моему приходу
угощал - конфетами или пирожками, приготовленными
медсестрой, заботившейся о моём отце.
Иногда, прогуливаясь по асфальтированной дорожке
в небольшом дворике, в тени больших деревьев,
отец мне рассказывал о своём детдомовском детстве,
об ушедших годах беззаботной юности, - как уходил на фронт,
как воевал, и как остался жив?!

Заканчивался первый год моей учёбы на балетмейстерских
курсах, и предстояли символические экзамены по переводу
на второй год. В это время я не мог приехать к отцу
в тубдиспансер, а немного погодя, я навестил его.

Постучав в дверь палаты, куда до недавнего времени
перевели отца и, не застав его на месте, я, развернувшись,
хотел было поискать его во внутреннем дворе тубдиспансера,
но заметив на подоконнике красивую шкатулку,
остановился и пожелал её посмотреть. Она была из
разноцветных открыток, в накладку с прозрачной
рентгеновской плёнкой, переплетённая по торцам
разноцветными нитками - мулине.
Восхищаясь красивой, мастерски сделанной шкатулкой,
я увидел, как вошел в палату мой отец. Поздоровавшись
с батей, я продолжал рассматривать столь оригинальную
шкатулку, как вдруг послышалось у меня за спиной:

- Нравится шкатулка?..
Я обернулся. Передо мной стоял высокий мужчина,
в расстегнутом до пояса больничном халате, грудь
которого была исколота в татуировках…
- Это твой сын?
И не дожидаясь ответа, незнакомый мне мужчина, ещё
разок взглянув на моего отца, предложил:
- Пусть шкатулку возьмет себе!..

… В этот приезд я, как никогда дольше обычного,
почти до самого вечера не расставался с батей…
В этот день отец рассказал мне историю, которая произошла
в первые месяцы войны, а поводом для воспоминаний
послужил ему недавний перевод из одной палаты в другую,
где лежали ещё двое, подобно отцовскому заболеванию -
туберкулёзники и случайный рассказ одного бывшего рядового,
с кем отец учился в начале войны, в школе связистов.
Отец сразу не узнал Лёню, ведь с войны до случайной встречи здесь,
в палате для лечащихся от туберкулёза, прошло много лет,
а искалеченная кисть правой руки Леонида, - напомнила
тридцатилетней давности случай, когда отцу было чуть больше
восемнадцати лет.

… После окончания школы связистов и небольших
практических тренировок отца и Лёню направили
в батальон артиллерии, а там командир роты пожелал
забрать Леонида, бойца-связиста, к себе в артиллерийский
расчёт на конной тяге.
… Волею судьбы, спустя месяц, отцу было суждено увидеть,
как Леонид, прячась в небольшой воронке от разорвавшегося снаряда
при очередном вражеском артобстреле и, приложив дуло
винтовки, выстрелил через полбуханки хлеба себе в ладонь.
Отбросив хлеб в сторону и корчась от боли,
Леня стал выползать из воронки, пытаясь левой рукою
тащить за собой катушку связи и винтовку.
Вдали послышалось несколько орудийных залпов.
Перевернувшись на спину, отец несколько секунд
прислушивался к биению собственного сердца,
затем сорвал свисавшие у него над головой
несколько колосьев ячменя, - стал их глотать, не разжевывая, но,
поперхнувшись и кашлянув, резко перевернулся на живот.
В это время Леня привстал на коленях, повертел
головой в разные стороны. Отец, подтаскивая к себе винтовку,
затаил на время дыхание и прошептал;
- Если поползёт ко мне - буду стрелять!..

После этого случая отец больше не видел Лёню,
и за всю войну видеть такое не приходилось.
… В палате, повернувшись набок, лицом к стене, отец,
как много лет тому назад, затаив дыхание, невольно
слушал рассказы про то, как Лёня учился в школе связистов,
про то, как однажды ходил в разведку и его ранил
снайпер в руку, и про то, как участвовал в боях в
Берлине и как после войны много ездил по Белому Свету и многое другое…
Сосед по койке, иногда перебивая собеседника, горячился
в свою очередь поделиться своими впечатлениями о прошлом.
Под занавесь рассказов на историческую тему о войне,
как всегда Лёня предлагал пропустить по «маленькой»,
говорил, что у него всегда «это» имеется.
Отец, жалуясь на боли в лёгких, - всякий раз отказывался!..
Ему с того времени, как он узнал в Леониде того, с кем
учился в школе связистов и, слушая рассказы о том,
как он воевал, хотелось быстрее распрощаться с этой
компанией и вообще как можно быстрее покинуть
тубдиспансер. Жаловался врачам, что в доме много работы
и матери не под силу большое хозяйство, ну и тому подобное…
Случилось так, что после моего приезда на каникулы в станицу,
спустя недельку, вернулся и отец.

Помогая родителям в эти месяцы, время пролетело быстро.
Мне предстояло вернуться в Краснодар и продолжить учёбу
на курсах повышения квалификации Культпросвет работников
при Доме Народного Творчества Министерства Культуры.

Прошло ещё 20 лет!..

Пролежав пять или шесть дней на профилактике в районном
тубдиспансере в городе Приморско–Ахтарске и, забрав выписки,
мой отец, чтобы дождаться очередного автобуса, идущего
из города в станицу, решил «прогуляться» по магазинам, а,
немного проголодавшись, заглянул в городскую столовую,
чтобы перекусить.
Расплатившись и отойдя от кассы, отец не заметил, как
следуя за ним и поравнявшись, какой - то мужчина
в расстегнутой настежь рубахе, предложил присесть
за свободный столик у большого окна.
В короткой беседе за обеденным столом отец не сразу узнал Лёню,
лишь только когда случайно увидел уже знакомую татуировку на его груди.
Спустя некоторое время, разговорившись, Леня,
держа покалеченной рукою черепок с горчичницей,
а другой, придерживая крышечку на привязи,
коротко взглянув исподлобья по сторонам, несколько раз
сплюнул внутрь горчичницы и стал приговаривать;
- Не одному мне харкать кровью!..
- Пусть другие помучаются!..
Глядя на то, как Леня, размешивая содержимое чайной
ложечкой, и пытаясь поставить в центр стола рядом
с перечницей и солонкой, отец, резко приподнявшись
со стула и наклонившись над столешницей,
ухватил туберкулёзника за грудки, - крикнул!..
- Ну, ты и Гад!!!
Звякнули тарелки…
Вдогонку падающей посуде, открыв широко рот
и балансируя растопыренными руками, «гад» пулей
полетел под соседний стол, опрокидывая на пути
расставленные стулья.
- Эй! – Ханурики, не бузите!..
Раздался командный голос из - за
прилавка раздачи пищи…
… Отец приподнял опрокинутый стул, взглянул
на всё ещё лежавшего под столом туберкулёзника и,
направляясь к выходу, пробурчал себе под нос:
- Мы не ханурики!..

Иногда, разглядывая оставшиеся от войны отцовские
награды и похвальные грамоты от командования,
я не пытался расспросить, почему он тогда,
в первые дни войны не рассказал своим командирам,
что ему довелось увидеть?!
… Может быть отец молчал из-за боязни быть случайно
убитым выстрелом в спину, а может быть и по другим причинам,
я только одно знаю в свои 52 года, - чтобы выжить
в той войне, пройдя с боями от Сталинграда до Берлина,
невозможно было быть моему отцу - трусливым!


В.Онищенко
Торонто
12.03.07г.