Кости

Маэстро, ваш контрабасист никуда не годится. Живее, живее! Я не слышу радости в звуке. Где, черт побери, повар? Проклятье, с вами просто невозможно сладить! Маски актеров, видимо, много лет пылились в сундуках? Какой жалкий вид. И цветы, цветы совершенно не те! Почему на столе нет вина? Почему, мать вашу, нет еще вина!? Бал уже через час! Один долбаный час!
Уффф...
Нет, это было два часа назад. Сейчас все в норме. Я уже закончил все дела и могу наслаждаться вечером. Полная луна греет пронзительно, тени голых деревьев почти не кажутся размытыми. Бал под открытым небом - что может быть лучше.
Я совершенно не знаю эту даму. Я только чувствую ее ребра под моей ладонью. Хрупкая. Но ей, должно быть, немного лет. Ее па чертовски осторожны и неуверены. Мы кружимся, улыбаясь друг другу. Я - почти хищно, с каким-то неистовством, она - осторожно, растеряно и как бы извиняясь. Почему она? Мне ее почти жаль. Мне! Хладнокровному служителю жизни.
Ее глаза спрашивают - куда? Мы уже идем по аллее, хотя, по сути, я просто нетерпеливо тащу ее за собой. Завернув за старую часовню, мы останавливаемся. Она растеряно глядит вокруг, и в этот миг, идеальный миг, когда она поворачивает голову в сторону, я четко выверенным движением сворачиваю ей шею. Она повисает на моей руке. Как просто.
Лежи здесь, под деревом. Ты должна спать.
Уж извини, что так вышло. Если бы я пошел гулять без дамы, кто-нибудь увязался бы со мной за компанию. Причем, возможно, не один. Прости, милая, я не имею никакого права рисковать.

Я захожу в часовню. Деревянный пол недовольно скрипит под ногами. Ну почему это так просто? Они что, совсем, совершенно не различают? Не понимаю и никогда не пойму. Впрочем, мне это только на руку. Понимать незачем. Я поспешно скидываю с себя зловонные лохмотья и переодеваюсь в рабочее. Лопата на месте. Все как обычно.

Видишь эту блестящую ленту под моими ногами? Приглядись же, вот она. Это не змея, это фитиль. Будь мы вблизи от города, было бы много проблем. А здесь я сам себе хозяин. Ну пойми, не возиться же с каждым из них. Лучше просто собрать их вместе. Почти всем им много лет, они старомодны и не требуют особой изобретательности. Достаточно немного замаскироваться и устроить хороший праздник. Бал. Мой замечательный бал. Бал, который пора закончить.

Огонь быстр, как маленький хищный зверь.Я прижимаюсь к стене и закрваю уши.
Удар по стенам. С потолка падает паутина и побелка. Уффф. Голова гудит. Трудно, но нужно вставать. Рассвет через 3 часа. Мне нужно все успеть. Лопата легка и удобна. Однако ночь предстоит непростая.

Вместо бала - куча костей. По сути, то же самое, только без движения. Это хорошо. Им положено спать, а не двигаться. Спите.
Осколки, обломки, даже кусок контробасовой струны. Разбитые бокалы, капли красного вина на изодранной взрывом скатерти. И кости. Много костей: больших и почти детских, старых и молодых, целых и расколотых на мелкие куски. Кости. Я знаю о них все.

Я закопал их к утру. Рассвет ел красные от бессонницы глаза. Сигарета тихо тлела в руке. Ветра не было. Я вытер пот со лба и воткнул лопату в посыревшую землю. Все-таки тяжело одному. Но если не я, то кто?

Наслаждаясь утренней прохладой я иду по аллее. Она не пострадала. Деревья все так же печальны, но их бледные тени серы и едва различимы.

И вдруг я натыкаюсь на нее. Она лежит под деревом, покрытая утренней росой, тихая и как будто почти живая. Жалось пронизывает меня. Это ведь очень тяжело, наверное. Потерять билет туда, где тебе положено быть.
Я сажусь на траву и беру в свои мозолистые ладони ее тонкую руку. Как мне тебя жаль. Смерть куда гуманнее к жизни, чем жизнь - к смерти. Это очевидно. И все же прости, милая, я по другую сторону.

Преодолевая усталость, я поднимаюсь и беру лопату. Мне остается самая последняя, ленивая, неглубокая яма. Ерунда. Пара минут.

Я беру ее на руки и осторожно опускаю в землю. Ловко орудуя лопатой, сбрасываю сырые черные комья обратно в неуклюже выкопанную могилу, поверх ее хрупкого тела. Осталась всего минута до того момента, когда ее скроет земля.

Что мне сказать тебе напоследок, милая? Чем оправдаться? Ты все равно не поймешь меня. Я вовсе не жесток, я просто служу другой стороне. И здесь есть правило, которое ставится превыше всего. Ради нашего покоя. И вашего тоже. Простой и незатейливый закон, который привожу в исполнение я. Может, жестокий, а может, нет. Просто закон.
Закон, гласящий о том, что вам давно уже не положено подниматься из своих сырых постелей, облачаться в праздничные наряды, ходить на балы, петь, танцевать и вести светские беседы. Мертвецам положено спать. Тихо и спокойно, не устрашая наш и без того хрупкий, пугливо дрожащий мир.
Спи, милая. Спи крепко. Спи.