В развитие Буровского

Андрей Буровский в своей книге "Вся правда о русских" пишет о двух ранее существовавших субэтносах - "русских туземцах" и "русских европейцах". Для "европейцев" была характерна субкультурная в первую очередь ориентация на "Запад", для "туземцев" - консерватизм и почвенничество. Во взаимоотношениях этих двух субэтносов он очевидно усматривает культуртрегерство "европейцев" к "туземцам".
В принципе, он прав. Даже несмотря на то, что систематически путает понятия "русский", "российский" и "советский", подгоняя все из них под "русский" и совершенно игнорируя в этом отношении категории "советскости". Для советофоба Буровского, наполовину выходца из "старой интеллигенции", даже в какой-то мере из "бывших", это нормально и естественно, но из-за этого вся его концепция оказывается немного смазаной. Хотя отдельные рефлексивные моменты у него проскакивают, но тут же он, будто спохватившись, наступает на горло начинающей литься песне и предается ритуальным словоблудиям про "голодомор", "репрессии" и вину трудовых масс перед "европейцами" и наоборот (в принципе, эти ритуальные словоблудия того же порядка, что вставные панегирики самодержавию у Карамзина - можно удалять, смысл от этого не изменится).
Ладно хоть он, живя в Красноярске, отдал должное колчакОвскому "режиму", а не стал рассусоливать про "долг и честь".
Итак, Буровский пишет о "русских европейцах" и "русских туземцах". "Русские европейцы" у него получаются класс многослойный, многосоставный, многопоколенчатый, каждые 40-50 лет привлекающий в себя новую группу "туземцев" и с этим вбиранием видоизменяющийся.
Началось конкретное "европейство" с окружения Петра Первого, затем спустилось в широкие массы помещиков, затем в еще более широкие массы "приказных", т.е. потомственных беспоместных чиновников, затем дошло уже до конкретных разночинцев, прирастая каждый указанный срок новой группой последних, происходящей из того или иного "туземного племени" - поповичей, купцов и мещан, обер-офицерских детей, солдатских сыновей и кантонистов, освобожденных крестьян. Естественно, градус "европейскости" и аристократизма, уклон и ориентация падали с каждой привлеченной группой. Если, скажем, столбовые дворяне из бояр Михалковы или Воронцовы, частью влившиеся в советскую интеллигенцию, были "европейцами" еще с 17 века (что заметно и сейчас), то Павел Бажов - интеллигент последнего дореволюционного "земского" поколения и в своем роду первый "европеец" (хотя отец его был рабочим высшего разряда, а позже и мастером, а это уже не безграмотный поденщик с кайлом, все же ближе к разночинцам). Другой дедушка недавно покойного Егора Тимуровича, Аркадий Петрович, происходит из откровенных разночинцев второго-третьего поколения, в которых поровну и "европейскости", и "туземства".
Буровский верно ухватил тенденцию, что с каждым таким циклом процент "европейцев" разбухает, и порождаются промежуточные слои. Эти слои одной ногой и даже обеими стоят в массе "туземцев", а с другой стороны имеют определенные качества, объядиняющие их с "европейцами". Ну какой "европеец", скажем, из поповича Сперанского. Это обычный старомосковский приказный высокого уровня из поповских сыновей, элита "туземцев". Думаю, с думными дьяками Алексея Михайловича или Федора Алексеевича он легко нашел бы общий язык, и они приняли бы его за своего. А как говаривал Гумилев-старший, "другое дело, что мы образованные".
В начале 19 века большинство приказных (а это слово продолжало употребляться к мелким провинциальным, да и столичным, чиновникам едва ли не официально и едва ли не вплоть до отмены крепостного права) и было такой образованной верхушкой "туземцев". Даже такая масштабная натура, как Потемкин, сын мелкопоместного смоленского шляхтича, и то был скорее "туземцем", хотя и весьма образованным. Что уж говорить о губернских секретарях и столоначальниках 8-9 классов в губернских правлениях, которые языков не знали за ненадобностью, образование имели на уровне современных 4-6 школьных классов и из своих губерний почти не выезжали. А ведь уже тогда вокруг них существовал слой разночинного бесчиновного чиновничества, наполовину поповского и на треть солдатско-кантонистского происхождения, которые были уже откровенными "туземцами" - писаря, переписчики, "хожалые", посыльные, кладовщики. Однако этот факт не мешал им всем вместе править губерниями.
Итак, к 1917, да и к 1913 году откровенное "европейство" по типу петровско-анненских или александровских времен было изжито. Хорошо ли, плохо ли, но образованный класс, образованное сословие даже при архипрозападных настроениях в массе прекратило обезъянничать, почувствовало себя патриотами и вроде как всерьез попыталось стать "русскими" и имперскими патриотами, не забывая французского там, где знало его до этого. Получилось, естественно, немного комично, но в принципе терпимо. И не таких гибридов видывала история. В то же время "европейцы", достигшие за счет полунищих интеллигентов-разночинцев и закончивших уездное училище лавочников вполне почтенного процента (до 10% от общего числа населения) сочли, что в принципе нет ничего невозможного в том, чтобы все стали "европейцами".
Как показывает история ликбеза и всеобщего среднего образования в СССР, они были правы. И на это также указывает Буровский. Но в этом месте я бы его поправил. Да, советская интеллигенция выросла из старой. Но уже старая была неоднородна. Одно дело Воронцовы и Михалковы и поэт К.Р., все с тремя-четырьмя родными языками, и совсем другое - упоминавшийся учитель, сын рабочего, Бажов, выпускник гимназии, сын весовщика-конторщика с церковно-приходским образованием, Вячеслав Скрябин (известный всему миру как правая рука Сталина - Молотов), выслужившийся учитель из крестьян-инородцев Ульянов, живший с большой семьей довольно-таки скромно, подпрапорщики из крестьян Чапаев и Буденный, семинарист, сын полуграмотного сапожника, Джугашвили, внуки николаевских солдат из помещичьих крестьян Деникин и Алексеев, да и сын боцмана адмирал Макаров, сын часовщика, аптекарский ученик Свердлов (всю жизнь по всем официальным документам начиная с метрической книги числившийся именно Яковом Михайловичем Свердловым, никаких Янкелей Моисеевичей и уж тем более Аптекманов). Все это были люди с каким-никаким образованием.
И тут Буровский указывает на один момент, который он обсасывает достаточно долго, но безрезультатно. Этот момент чисто субкультурный, отношение "европейцев" к "Западу", своей стране и нашему народу. Не секрет, что старая элита еще с 18 века стремалась, извините за выражение, говорить по-русски. Баре стремились создать вокруг себя кусочек Франции, позже - Англии или Германии. Петербургские же "интеллигенты" среднего пошиба фактически жили в "кляйне Дойчланд", благо изрядный процент из них имел немецкие корни хотя бы с одной стороны. Некоторые из них принципиально не воспринимали ничего "русского", неважно, старомосковского, псковского или полтавского. Некоторые кое-как вплетали наследие далеких предков в свою вестернизированную жизнь.
Лично я не вижу причин, отчего богатые и знатные так стремались, вновь прошу прощения, своих корней. Я не вижу, чем полукафтан хуже камзола, если их сшить из одинаковой ткани и одинаково богато украсить, а собольи шуба и шапка хуже плаща и треуголки (ну хорошо, сюртука и цилиндра). Чем русские или малороссийские пляски хуже полонеза и мазурки. Чем фрикасе и фуа-гра лучше или хуже кулебяки или телятины с хреном (тем более, что традиционная старомосковская барская кухня тоже породила немало вполне изысканных блюд из той же, скажем, гусиной печени).
Богатство свое можно продемонстрировать и в том и в другом варианте, а комфортную жизнь устроить и без перекройки все культуры. Разлагаться со вкусом и удовольствием можно и в цилиндре, и в горлатной шапке, будучи и думным дьяком, и тайным советником, служа и в приказе, и в коллегии. Ходят же индусы и арабы до сих пор в своих шмотках, а персы и турки нередко гоняют в своих национальных камилавках (названий которым я не знаю), чалмах и фесках. Да даже и итальянца или латиноамериканца в большинстве случаев можно отличить по одежде и сейчас.
Тем более, что климат у нас не версальский и даже не стокгольмский и не лондонский, и лучше утеплиться, отчего западноевропейская одежда, прижившаяся в России, выглядит совершенно наособицу - "мундирные фраки" до пояса и под горло, двубортные мундиры отдаленно напоминают полукафтаны или поддевки, сюртуки более похожи на пальто, а пальто стало куда теплей европейского (кто читал "Шинель" Гоголя, поймет). Да и без теплых головных уборов никак, потому и пришлось изобретать нечто, чтобы и прозападный блезир соблюсти, и менингит не схлопотать - кепи на меху или на вате, фуражки с подбоем, теплые цилиндры, толстые фетровые котелки, закрытые чепцы и прочую такую ерунду.
Потому большинство бар, создав вокруг себя кусочек "Запада", отдавали все же должное и матушке-России, пия под блины водочку и закусывая ее кулебяками, грибами и солеными огурцами, ходя в баню с девками, устраивая пышные застолья, пусть и с французской кухней, выезжая в богатой шубе на псовые охоты с доезжачими, кушая в постные дни гречневую кашу, отмечая традиционным образом православные праздники и предаваясь прочим "русским" радостям жизни. Разумеется, соблюдая при этом необходимые снобские условности - водочка в хрустале, каша на фарфоре, ложка серебряная парижской работы, девки в платьях в талию, а не в сарафанах, седло венгерское, а не казацкое. В этой среде сложился своеобразный "русско-французский" и "русско-немецкий" образ жизни, который в упрощенном и более русифицированном варианте был воспринят большей частью "русских европейцев".
Но осадок оставался. Все отечественное изначально воспринималась как милая этнография, обусловленная условиями сельской жизни. Все передовое ожидалось из-за границы, с "Запада". И до сих пор ожидается.
Отойдем от бар и перейдем к более демократичным слоям. Революционные и контрреволюционные разночинцы максимум третьего поколения устроили в нашей стране революцию и гражданскую войну. "Устроили" не в смысле злонамеренного заговора, а в смысле активного участия в объективном процессе. У революционных ума и демократичности оказалось побольше, они увлекли за собой широкие массы "русских туземцев". Да и не только "русских". Скажем, мало известен и всегда был мало изучен феномен Бухарской и Хорезмской республик. А ведь это сплетение традиционного народного ислама суннитского толка, всячески поощряющего соборность, коллегиальность и общинность и категорически осуждающего несправедливости и произвол, с марксизмом. Местные большевики еще в 20-е нашли с местными же муллами консенсус, что марксизм в социально-экономической части Корану не противоречит нисколько.
Короче, у контрреволюционных "русских европейцев" никого за спиной не встало. Можно этим фактом восторгаться, умиляться самоубийственному благородству. А можно посмеяться над тупостью, упрямством и полным отсутствием креатива. Революционные же разночинцы проявили все нужные качества и удержались на гребне исторической волны во главе туземных народных масс.
Ленинизм и сталинизм оказались глубоко национальными идеями. Построение социализма (т.е.лучшего и справедливейшего общества) в отдельно взятой стране - что тут не национального, не всенародного? Стала складываться нация, то, чего не было никогда. Раньше был "народ", живущий своим обрядом и ограниченным кругозором и говорящий своими многочисленными наречиями, и "российская" общность строителей империи, пользующаяся языком, сочиненным Пушкиным с подачи Державина и существующая, даже если и не отрицающая все отечественное, в культурной среде, созданной "хохлами" и откровенными инородцами. Шесть авторов по фамилии Толстой, Салтыков-Щедрин и Некрасов - едва ли не единственные выходцы из старомосковской аристократии в литературе, и то капитально вестернизированные.
"Великорусские" разночинцы, мещане и купцы дали не больше. Дали Островского, дали Ершова (автора "Конька-горбунка"), дали Кольцова (автора строки "стонет сизый голубочек"), еще ряд имен, пусть и не столь широко известных, но оказавших определенное влияние. Достоевский, Белинский, Чернышевский, Гоголь, не говоря уж о Шевченко - весьма и весьма условные "русские", выросшие и воспитанные в иной культурной и мыслительной традиции. Достоевский вообще внук униатского попа.
Но имели то, что имели. Был дремучий полуграмотный народ, живший в ситуации билингвизма (один язык для общения с барами, с начальством, другой - "по-настоящему"). Был слой "русских европейцев", который так же рвало пополам - и в Европу, и на Родину. Объединяло же этот слой сознание своей исключительности посреди моря дремучести.
Показательный пример - когда в июле 1917 года революционные солдаты пришли занимать петроградскую телефонную станцию, то агитатор (не помню, большевик это был, эсер или еще кто-нибудь) произнес перед "барышнями" речь о единстве рабочего класса и трудового народа. "Барышень" аж перекосило от возмущения - этот предводитель взбунтовавшихся хамов посмел нас, представительниц "чистой публики", работающих на острие прогресса, на телефонной станции, приравнять к грязным путиловским мастеровым! Хотя путиловцы и получали побольше, и работа у них была не столь обезъянья, и условия в целом не такие рабовладельческие. "Барышня" работала по графику 12 часов через 24 (а нередко и через 12) с единственным выходным в месяц, зарплата была обычная конторская - 12-20 рублей в месяц, а контракт запрещал им выходить замуж (как и личную жизнь в принципе), но гарантировал увольнение в 30 лет. Но путиловец 4-6 разряда, с более интересной работой, с зарплатой в 40 или даже 70 рублей, выходным каждую неделю и одиннадцатичасовым рабочим днем и без ограничений в личной жизни - быдло, а эксплуатируемая в хвост и гриву "барышня" - чистая публика и соль земли. Потому, что прогимназию закончила и ходит в белом воротничке (порой единственном и стираемом каждый день), а путиловец, в лучшем случае, трехклассное, а то и вовсе ремесленное, училище (с четырехклассным городским или уездным шли уже не в рабочие, а в мелкие конторщики, весовщики, лавочные приказчики и т.п.) и ходит в косоворотке и сапогах взаправку. В общем, что у общества глубоко в подсознании, у бабы, прошу прощения, "барышни", на языке.
Можно много разного сказать о советской власти. Но одно нужно сказать непременно. Эта власть приложила все усилия для внедрения образования в массы.
Вначале были ликбез и рабфак.
Ровесники революции и первые советские поколения на 95-97% получили как минимум трех-четырех классное образование (уже не в пересчете на царские классы "народных училищ", где шестиклассное - это гимназия, а двуклассное - три или четыре советских, а на привычные по годам обучения). Следует учесть и тот фактор, что мужчины поколения 1918-23 годов рождения на 90% погибли на войне, поскольку летом 1941 находились на военной службе или были призваны в первой очереди мобилизации, а после войны считанные уже тогда уцелевшие в заметном проценте ударились в уголовщину и в конечном счете были для общества потеряны. Это важно в том отношении, что они не составили заметного переходного поколения в послевоенное время.
Потом, в 30-е, - массовая, хотя и не всеобщая, семилетка, и достаточно доступная десятилетка, причем число и семилеток, и десятилеток неуклонно росло.
Процесс закончился тем, что в 1952-54 впервые в истории состоялся выпуск всеобщего семилетнего образования (год рождения в массе пресловутый 1937). Этот момент можно считать началом конца "русских европейцев" в классическом варианте. Заметим, что изрядный процент поголовно семилетних уже в 1952 продолжил среднее образование. Через десять лет реальностью стала организационная, кадровая и материальная база для всеобщего полного среднего образования. Выбор жизненного пути для выпускников семи классов в 1954 и в 1964 году проходил уже в разных условиях. Если в 50-е и самом начале 60-х еще приходилось загонять необразованных в вечерние школы, клеймить не желающих учиться в стенной и многотиражной печати, то в собственно 60-е такой проблемы не стояло - из нового поколения в вечерние школы попадали лишь ходящие по грани маргиналы и чрезмерно юные мамы. Я сам закончил школу, созданную в 1960 году сразу как полную среднюю.
К концу 60-х "необразованные", "русские туземцы" оказались в явном меньшинстве, а в классическом варианте, скажем, колхозника 30-х - стопроцентными реликтами, живущими без мест компактного проживания и устойчивых территориальных групп и своей собственной самоорганизации. "Русские европейцы" по формальным признакам относительно внезапно, даже не за поколение, за десятилетие, оказались социальным большинством. На рост числа образованных наложился и прогресс среднего жизненного уровня. В начале-середине 70-х пара "телевизор-холодильник" постепенно стала бытовой нормой, тогда как десять лет назад была роскошью. Следующим уровнем достатка стали радиола, "стенка", машина и дача, хрусталь, мягкая мебель... Рост бытовой культуры дал интересный гибрид из городских ("европейских") и деревенских привычек, перемешивание этногрупп сделало его еще более интересным.
Советская система образования уверенно сочетала массовость с достаточно высоким уровнем знаний, и по сочетанию этих параметров могла считаться едва ли не лучшей в мире до середины 90-х. К слову, к 70-м сложилась такая форма учебного заведения, как СПТУ. По идее, средние профтехучилища были призваны готовить высококвалифицированных рабочих по сложным профессиям (с подготовкой на грани техника) в сочетании с полноценным средним и общекультурным образованием и углубленной подготовкой по ряду профильных теоретических предметов (скажем, по отдельным разделам физики или математики). Я еще застал их выпускников 70-80-х - интеллигентных (простите за выражение) квалифицированных рабочих, работающих и руками, и головой, поступавших в эти училища по конкурсу. Правда, потом идею испоганили, назвав практически все ПТУ, вплоть до продавецких, парикмахерских и поварских с их вечным недобором, "средними", и вновь реально повышенные заведения растворились в общей массе.
Тем не менее, если классические "туземцы" вдруг исчезли, то "европейцы", поставленные из положения потомственно-привилегированной соли земли в высококонкурентные условия, не захотели с этим смириться. Ведь в 70-е еще были живы ровесники века, помнившие царский режим и массы туземцев. Следует заметить и то, что за первые три десятилетия советской власти взамен истребленных и выгнанных "европейцев" сложился слой новых "европейцев", как имеющий корни в прежнем, так и совершенно новый - второго-третьего поколения. Для него было характерно то самое "низкопоклонство перед Западом", а интернационализм даже в троцкистском варианте постепенно сменился полным космополитизмом, и даже не космополитизмом (ибо космополиту хорошо везде, не исключая и Союза), а тупым желанием уехать на Запад, "в парижские кафе", поскольку "в этой стране нас не ценят". Судьба профессиональных "мучеников путинского режима" тому примером - написал критическую книгу, инсценировал пару нападений, и ты политбеженец в Лондоне. Красота!
Вот, скажем, бескомпромиссная борцыня за демократию Е.Трегубова (кто-нибудь теперь помнит, кто такая?). Написала два тома бессвязных баек, совершенно для режима не опасных, пожила пару лет лет в режиме мании преследования, сожгла себе дверь, попросила о политическом убежище, получила его, уехала и теперь предельно тихо (куда весь борецкий пафос девался) ждет в Лондоне своей очереди стать очередной "жертвой кровавого режима".
Массовая образованность, наступившая внезапно, дезориентировала прозападно настроенных особей. Из этого были два последствия, тянущихся до сих пор. Во-первых, это теория противопоставления "образованщина-настоящая, старая интеллигенция", во-вторых, реализация прозападных устремлений в материально-бытовой и субкультурной сфере.
До века всеобщего обучения нельзя было войти в прозападные круги, "отхлебнуть Европы", иначе, как получив хоть какое-то образование. Теперь же образование такой ценностью быть перестало. Стало можно иметь восемь классов образования, но работать в порту или стюардессой на международных рейсах и через это иметь "импорт", и тем самым считаться "советским европейцем".
Что же касается теории "образованщины", то массовое образование, несмотря на вполне солидный уровень, имеет, конечно, свои издержки, однако даже сам Буровский, интеллигент с дореволюциоными корнями, признает, что уже во втором-третьем поколении разницы нет, и сын профессора (он же внук и правнук профессоров) может оказаться таким же неучем, глупцом и сволочью, как и сын алкаша, а сын провинциального инженера или учителя, внук простого рабочего или колхозника - наоборот. Так что разницы нет, есть желание "бывших" найти основание смотреть свысока на правнуков прадедовских истопников и сохранить "свой круг", узкий и далекий от народа.
До 60-х рождение в "интеллигентной семье" означало автоматическое продолжение семейных традиций. Это была гарантия полного среднего, "поступления", чистой работы. Создавались даже специальные школы и институты - "питомники интеллигенции". Скажем, ИФЛИ был, по-видимому, именно таким вузом, и цель его была дать высшее образование бестолковым сыновьям и дочерям московской интеллигенции, не имевшим склонности к техническим наукам и не желавшим заниматься конкретной работой. То, что в нем учился Шелепин, видимо, системный сбой. Наполовину для этого был создан Литинститут. Закончил Лит, написал с грехом пополам несколько повестюшек и рассказов, по-быстрому пролез в СП или хотя бы СЖ, получил корки, и все - статья о тунеядстве тебя не касается т.к. ты "писатель", можно жить на отчисления с папиной Сталинской премии. Или, для "писдочек" (писательских дочек), вести богемную жизнь, перекладываясь с одной простыни на другую. Внутри этого "своего круга" отношения - чисто мафиозно-базарные.
В 60-е ситуация резко изменилась. Конкурс резко вырос, из формального стал реальным. Сам факт высшего образования перестал кого-либо удивлять или восхищать. Полусуеверное почтение к "образованным" практически ушло, хотя и не окончательно (скажем, я с ним еще столкнулся на военных сборах, когда срочники деревенского пошиба относились к нам, третьекурсникам университета, со странной смесью страха и уважения).
Потому "интеллигенция" как вариант прозападной субкультуры умерла, и умерла на рубеже 50-60-х. Дальше росла группа советских специалистов с разным уровнем образования.
----------
(Кстати, все современные нападки на ЕГЭ
- из этой же серии. ЕГЭ разрушает "их круг",
давая возможность талантливым и подготовленным
абитуриентам поступать туда, куда они
заслуживают, перебегая дорогу "нужным деткам"
и просто детям с большой для данного вуза
буквы, да и собственным детям проректоров
и замдеканов. ЕГЭ в нынешней форме, конечно,
та еще радость, но нужно разделять форму
экзамена и саму идею отказа от приемных
экзаменов в вузах и единого экзамена, а ведь
львиная доля претензий - именно к отмене
приемных экзаменов.
По сути, повторяется история конца 50-х,
когда генеральские дочери одна за другой
стали валить экзамены в гражданские вузы,
и пришлось создавать для них Военный институт
иностранных языков. Накрылась гигантская
кормушка для сотрудников вузов, когда будущий
абитуриент с первого класса мог оценить, какие
у него шансы куда поступить с точки зрения
связей родителей и вкормленных последними
в членов приемной комиссии под видом
"репетиторства" денег, а председатель
приемной комиссии "хорошего вуза" мог за
лето заработать квартиру, а то и не одну.
Большинству известны "списки", "позвоночные"
абитуриенты и т.п. Халява, когда "дочь ивана
ильича, девочку из хорошей семьи" вначале
за немалые деньги года три готовят к поступлению,
а потом те же, кто готовил, принимают
у нее экзамен, кончилась. Отсюда все вопли).
---------------
Однако потребность для отдельных лиц в ощущении себя "европейцами среди варваров" осталась.
Здесь следует сказать одну очень простую вещь, которую Буровский сказать боится: из семилеток, десятилеток, техникумов, институтов, университетов, комсомольских строек, армии выходили советские люди. Не "русские европейцы" классического типа, и не шибко умные "туземцы", а именно советские люди, стопроцентно выросшие в советской культуре и сформированные ей. Это была реальная общность. В 50-е учителя русского выколачивали из учеников "диалекты", а по сути - местные языки с тысячелетней историей. В результате к началу 80-х эти языки умерли вместе с последними их носителями.
Советские люди (новые, массовые "европейцы") заговорили на унифицированном русском. Но это был не язык Тургенева, Гумилева и Набокова, и даже не язык Некрасова, Белинского и Ленина, это был язык Маяковского, Ильфа и Петрова и Шолохова, Роберта Рождественского и Павла Когана, Шукшина, Солоухина и Распутина. Советские люди в массе не знали европейских языков (ибо читать на этих языках было нечего и говорить на них было не с кем). Во многих советских семьях в 60-80-х вообще не было старых вещей, старых книг и даже фотографий, ибо унаследовать от родителей им было нечего, а если и было чего, то не было смысла везти это через полстраны. Это был народ, целиком устремленный в будущее, и духовно, и в смысле материальной культуры.
Следует также сказать, что в жизни советских людей не было места религии. Вообще. Любой связанный с религией артефакт был инородным телом. Ничего религиозного не было. Просто не было. И в этом отличие этих "европейцев" от прежних. Кроме того, советские люди имели причудливое сочетание образования и профессиональной подготовки на уровне "европейцев" и в целом "туземного" миросознания. Коллективизм, общинность, трудовая этика, мелкобуржуазные инстинкты... Плюс память о "туземной" жизни.
---------
(Скажем, есть такой весьма популярный жанр
советского кино под условным названием
"истерн" (историко-революционный боевик
на крестьянскую тему), который делится на
два поджанра - "басмачкино" (про становление
советской властив Средней Азии и борьбу с
басмачами) и все остальное, на материале,
как правило, сибирского или среднерусского
села. Иногда это разворачивалось в эпопею
с включением материалов коллективизации,
индустриализации, Великой отечественной,
послевоенного восставновления. Истернов
на украинском материале снималось мало,
и в большинстве случев это были комедии
типа "Свадьбы в Малиновке".
Так вот, изображение дореволюционной
и довоенной деревни в истернах и эпопеях
находило живой отклик, поскольку 70-80%
советских людей 60-80-х это видели и в этом
успели пожить, а их родители целиком остались
в том, туземном мире если не физически,
то ментально.
И даже мне, интеллигенту условно-второго
(а по сути первого) поколения, получившему
второй высший диплом на всю "родову" с обеих
сторон, несмотря на всю лакировку, близок
и понятен мир фильмов "Даурия" или "Вечный
зов", показываемые там отношения, мотивы
и поведение героев, социальная структура
и роли.
Каждый мог вспомнить кого-то, кто попадал в
похожие ситуации, этот пласт культуры был
близок большинству. Оттого были популярны
и писатели-"деревенщики", и фильмы типа
"Белые росы" и "Любовь и голуби" (последний
я, надо сказать, терпеть не могу, тут
Меньшову вкус явно изменил).
Ну а самым советским писателем (да
и режиссером, и артистом), самым народным
с этнокультурной точки зрения оказывается
Василий Шукшин, который не проливал слез
по гибнущему укладу, но и не воспевал
западные ценности, как и не проклинал
их, не ставил себя в контры ни так, ни так.
Он просто писал и снимал про "наших", и
в его героях каждый мог узнать не себя,
так соседа.
Созданные им в кино образы - своего рода
внеполитический эталон среднего советского
человека с его лучшей стороны. Причем безо
всякого "картона", живо и естественно.
Да и собственно истерн-"басмачкино" вызывал
вполе понятное сочувствие, поскольку в нем
обычно фигурировали простые дехкане, мало
чем в своем образе жизни в корне отличавшиеся
от "русских туземцев" и понятные их близким
потомкам. Ходят не в треухах, а в тюбетейках,
не в лаптях, а в чувяках, пекут не хлеб,
а лепешки, и бары ихние баи называются,
а варнаки басмачами, а так "таки же люди",
столь же бедные и много работающие
на своих полях.)
-----------
Особенно это было заметно в построенных после Победы малых и средних промышленных городах. Как и в сельской общине, общество в них было с одной стороны, патриархальным, с другой - эгалитарным. И можно сколько угодно морщить переносицу над "косными пережитками", но для большинства людей такое сочетание было, во-первых, естественным, а во-вторых, вполне даже неплохим. В таких городах  "старой" интеллигенции не было, даже технической, поэтому весь образованный слой там был изначально советским, первого, максимум второго поколения. Т.е., это были изначально советские города, ячейки советского и только советского общества. Ладно если там был старый заводской поселок или хотя бы деревня с церквушкой до постройки промышленного гиганта. А в Сургуте или Новом Уренгое не было и того.
Но "севера" сразу были исключительно индустриальными и городскими в силу климата. А в более теплых местах такие "новые горожане" сталди жить своеобразным полудеревенским образом, выращивая картошку на своих сотках после смен у агрегата с ЧПУ, храня ее в гаражной "яме" и вывозя в багажнике "жигулей" и "москвичей", выезжая "на картошку", работая в страду в подсобном хозяйстве своего предприятия. Тем самым сохранялась одна из черт "туземства" - тесная связь с землей, природой и сельским хозяйством. И убейте меня, но я не вижу в этой черте ничего плохого.
Кроме того, Буровский намеренно или по верхоглядству упускает, что ехали строить эти города преставители десятков народов. Уже хотя бы поэтому нельзя говорить о "русских", поскольку собственно "русские", "расейские" великороссы, не всегда даже составляли и большинства. Латыши, азербайджанцы, татары, башкиры, украинцы всех сортов в особенности, узбеки, армяне, молдаване, немцы селились в соседние квартиры, их дети ходили в один класс. Редко уезжали из своих республик казахи, киргизы, якуты, эстонцы, чуть чаще - грузины, беларусы, литовцы и представители народов Северного Кавказа. На новом месте рождалось такое взаимопереплетение культур и традиций, которое точно нельзя было назвать "русским".
Поэтому можно говорить, что не только было изжито деление на "европейцев" и "туземцев", но и реально начала складываться общесоветская общность, в которой особую группу составляли специалисты, в сообщество которых трансформировалась "интеллигенция". Даже не так - в которой большинство, более половины, были специалистами в том или ином деле, имея примерно одинаковые базовый общекультурный уровень (спасибо школе) и образ жизни (спасибо партии), а остальные, скажем так, не были специалистами, но тоже имели и общекультурный уровень, и образ жизни.
Но только начала. И это зачаточное ее состояние и позволило выломить эту общность на подъеме, вновь пробудить вроде бы задавленные всеобучем элитаристские и "просветительские" тенденции.
Но, как уже было сказано, потребность в осознании своей исключительности у образованщины осталась. У "старой интеллигенции" (в том числе внуков рабфаковцев 20-х) она реализовалась в сохранении "традиций", у новых "европейцев" - в жадном улавливании любого западного веяния, в первую очередь в культурном отношении.
Перестройка и "демократические преобразования" усилили эти тенденции. Сложилась новая группа "новорусских европейцев", для которой уже важно не образование, а именно степень соответствия "западному эталону". В интернете родилось меткое название для таких новорусских европейцев - "небыдло". Основополагающим для них становится именно противопоставление себя "совку", "рашке" и "зомбированному быдлу". Сами же себя они считают бог знает кем. Вновь повторяется история бар, создававших вокруг себя кусочек Франции, Англии или Америки.
Повторяется гротескно. Нынешний "передовой человек", "русский европеец" (да даже не русский и не европеец, а просто "совок", извините за выражение, желающий стать "западным человеком") обязан свободно говорить как минимум по-английски (а по-русски желательно заиметь соответствующий прононс, дабы отличаться "от незнающих болванов"), причем не только на стерильном бизнес-варианте, но и на сленговом, включая жесты ("большой палец вниз", "средний палец вверх" и слово "фак" уже прочно вошли в обиход, теперь культивируются "кавычки в воздухе" и фразочка-калька "простите мой французский"), архиактивно разделять либеральные ценности, поддерживать все поползновения секс-меньшинств (а лучше самому быть таким меньшинством) и феминисток, а равно антироссийские выпады лимитрофов, как можно больше времени проводить "на западе" (в идеале иметь там неограниченное право въезда-выезда и недвижимость), морщить нос при любом намеке на русскоязычную "попсу и шансон", а равно на современную русскую литературу (не отдавать должное низкому, к сожалению, уровню ее авторов, а просто игнорировать), читать, смотреть и слушать лишь то, что модно в текущем сезоне "на Западе", козырять фамилиями западных "мыслителей" от Алисы Розенбаум до Ясперса, полностью игнорировать наработанное в советский период в культуре и философии (упаси боже взять в руки Белова, процитировать Рождественского, включить Кобзона или оскоромиться словом "диалектика"), носить FCUK, no name и "барбери" так, чтобы было видно "брэнд" (но по возможности избегать затасканных до попсовости итальянских марок), любить кофе, виски, и кухню "фьюжн", включая также суши, мюсли и греческий салат (ни в коем случае не чай, водку, гречневую кашу и пироги). А самое главное, почаще об этом упоминать.
Родилась у меня интересная аналогия. Как многие знают, провинциальным гопникам западло танцевать на дикотеке ("реальные пасаны" тупо надираются за столиками или, менее "реальные", подпирают стенку). Небыдлу западло, скажем, выпить водки и спеть караоке. Именно западло. В падлу по понятиям.
Т.е., даже если ты "просто телка без образования" с паленым "вертю" в кармане, но пьешь мартини в ночном клубе в надежде найти "средство передвижения отсюда туда" - ты "русский европеец", имеющий реальные шансы "уехать из этой страны", и наоборот, если ты закончила ПУ и работаешь по специальности (да, выпускницы профессиональных училищ еще работают по специальности, а не только на панели, и не так уж редко), хочешь работать, замуж и детей, то ты дура совковая. Если ты подчеркнуто и демонстративно любишь Джойса и Кафку и состоишь в движении "чайлдфри", то ты небыдло и на пике прогресса (даже если в остальном полный ноль), а если же любишь советскую классику (скажем, фильм "Москва слезам не верит") и детей, то, опять же, совок презренный. Как и в случае с "барышнями", что у общества в неосознанном, то у бабы слетает с языка.
Дело не в "гламуре", дело в полном отрицании всего отечественного, в первую очередь того, чего в отечественном больше всего - советского, и подчеркнутой демонстрации своей принадлежности и приверженности к "Западу". Баре строили свой кусочек Франции, но строили его в своем поместье или особняке в России руками своих крепостных - "русских туземцев". Современные же "постсоветские европейцы" сами себя уговаривают, что они тут проездом из Лондона в Сингапур, в "дзис вайлд ист-юропьен кантри" они сугубо временно, потому можно расслабиться, как в Зимбабве или Бразилии.
Например, сообщество "дюаристов". Создано оно в рекламных целях, в первую очередь для продвижения марки виски "Dewars", однако эксплуатирует и отражает все эти комплексы. Во-первых, речь идет о виски. Водку их граненого стакана пьет быдло, из рюмочки - осталые совки, реакционеры и консерваторы, виски же из коллинза или хайболла (или из чего там его положено пить) - передовое общечеловеческое небыдло. Далее, подразумевается, что "дюарист" разбирается в сортах и марках виски и предпочитает не самый дорогой, но вполне пафосный и "с историей" его вид. Далее, "дюарист" знает, кто такой Томми Дьюар (я всегда считал, что Дьюар - изобретатель колбы для термоса, но это, оказывается, однофамилец вискокура Джеймс), интересуется этой якобы многогранной и интересной, как показывается, личностью. Далее, предполагается, что "дюаристу" близок английский юмор, построенный в первую очередь на самоиронии и афористичности. Каковой по большей части для отечественного "быдла" (т.е., для тех, кто предпочитает водку или горилку) непонятен и чужд (ну узко нам в этих рамках). Кроме того, многие "дюаризмы" непонятны без знакомства с западноевропейской культурой и историей, а иногда даже и с английским языком. Итак, налицо очередное эстетски-субкультурное прозападно-антиотечественное мысленаправление и движение с претензией на мессианство и "передовой отряд". Естественно, близкое к фарсу.
Причем как те, кто реально вертится в западном обществе или имеет с ним устойчивую связь, так и те, кто ни разу не ездил дальше Турции. В последнем случае все еще более гротесково, поскольку такие особи питаются отражениями.
Особая форма гротеска - "европейски образованное небыдло". Не секрет, что высшее, не говоря о среднем, образование в Европе и Америке давно уже утратило даже те чахлые намеки на системный характер, которые имело, и страдает постмодернизмом, антидиалектизмом и антимарксизмом. Проще говоря, если речь не идет о реально точных науках, где, возможно, еще учат без дураков (хотя и не всех), из Сорбонн и Гарвардов выходят люди с кашей в голове, типа Саакашвили или Кондолизы Райс. Этакие кондолизочки, кое-как выучившие модные в современной гуманитарке слова "давайте поговорим", "антропология", "дискурс", "метафизика", "свобода" и "демократия" и научившиеся ставить двоеточие посреди заголовка. Но эти заведения считаются мировыми центрами, что позволяет таким субъектам задирать носы и снисходительно козырять фамилиями Леви-Строссов, Расселов и прочих Бегбедеров с таким видом, будто они с ними завтракали. При этом они, поскольку системно мыслить не приучены и системы в голове не имеют и иметь с таким багажом не могут, неизбежно впадают в начетничество, догматизм, схоластику и в конечном счете бред, а как последний аргумент в споре закономерно используется антисоветская истерика - "вы все совки недобитые, рабы недовыдавленные, а вот мы высшая раса, поскольку читали.....", после чего начетничество и цитатокозыряние идет по кругу. Тот факт, что помимо авторитетов требуется еще и свое разумения хотя бы для понимания их писаний, им недоступен, им важнее поставить себя на ступеньку выше.
Естественно, у них есть и туземные последователи, этакие интеллектуальные компрадоры, которые выглядят еще смешнее. Публика, по моим ощущениям, в основном с пониженными аналитическими способностями, но зато хорошо внушаемая, и всерьез воспринимающая наукообразную псевдофилософскую мыслежвачку от Фридмана и Поппера до Фукуямы и Ясперса как окончательный итог развития научной мысли.
Кстати, интересно было бы расследовать борьбу с диалектикой и системностью в мировой науке и связно описать историю впаривания мыслящему классу "молодых демократий" этой мыслежвачки.
В любом случае, идейная основа для "постсоветских европейцев" - оголтелый антисоветизм. Те, кто путает "русский-российский-советский" называют это "русофобией". Но к нельзя иметь фобию к тому, чего нет или что давным давно умерло. Отдельные элементы российско-имперского вошли в советский культурный комплекс, однако то, что мы имели на начало 90-х, было советским обществом, и болячки его - советские.
Поэтому их задача, как последовательных "совков", как можно меньше походить на "совков". Для этого можно и нужно забыть родной русско-советский язык (ведь им разговаривали экстремисты, страшные "рашн большевикс" Ленин и Маяковский), напрочь забыть весь культурный комплекс, наработанный на этом языке (кроме тех авторов, кому на этом языке выносили выговоры и приговоры), и вообще оборвать как можно больше связей с "туземцами" и их лапотной жизнью. А для того, чтобы тебя хоть как-нибудь приняли "на западе", нужно стать куда более отмороженным носителелем западных ценностей, чем большинство шенгенских граждан. Святее папы римского, индивидуалистичнее героев Алисы Розенбаум, либеральнее амстердамского ГЛБТ-прайда, законопослушнее Карлы дель Понте, монетаристичнее и минархичнее фон Мизеса и Фридмана и т.д.
Правда, "на западе" такого.. гм... добра и без наших "европейцев" "вам по пояс будет", структура общества в Евроме или Америке похожа на нашу - есть космополитичные либеральствующие центры и есть более-менее консервативная провинция, которая давно уже думает, а за какие заслуги она эти центры кормит, а превратить всех постсоветских людей в подобное сообщество... нереально, на мой взгляд. Сало все равно останется русским (кстати, сказать, те, кто понимает смысл этой фразы со всеми скудными коннотациями и отсылками, не безнадежны). Кафка и Джойс все же для духовных извращенцев, людей "с очень большим запросом", а для гимназисток с глубоким внутренним миром как-то ближе Борхес, Мураками, Донцова и Коэльо (тоже с претензией, но без вызывающих рвоту перегибов, прилизанненько так, и ГВМ показать, и из-под зонтика не выйти).
Да и подобные "европейцы" в любой "западной" стране все же меньшинство. Большинство же так же, как и "совки", от которых трясет "новоевропейцев", ходят на работу и живут своей простой жизнью "быдла", презираемого "небыдлом". Как наверно уже все поняли, никакого намазаного медом "запада" нет, есть разные страны со своими проблемами. Как и Россия.
Тенденция, кстати сказать, не нова. И в поколении наших родителей и старших братьев кто-то учился работать, а кто-то читал Хэмингуэя и Кортасара, слушал "рок на костях" и предавался хиппизму. У кого-то проходило, кто-то оставался в этой теме, не став более никем.
Т.е., если ранешняя "интеллигенция", по крайней мере, шатко ли, валко ли, но несла в страну свет просвещения (надеясь, что это будет длиться бесконечно), то "новоевропейцы", наоборот, стремятся унести свое тело из "этой страны" "на Запад" на как можно более выгодных условиях. Или хотя бы сделать вид, что они - кусочек "запада" в "этой стране". Для этого можно давиться текилой, суши и гаспачо (завтракая бичпакетом и батоном вдали от чужих глаз), можно, пересилив себя, стать бисексуалом или готом, можно заставить себя полюбить любую муету, от которой сходят с ума "на западе", можно делать вид, что понимаешь Кафку, Джойса, Альмодовара и Тарантино (которые, у меня такое чувство, "творили" как в той песне у Чижа - "сочиняя, буду хохотать, я уверен, кинутся ребятки тайный смысл под строчками искать...") и так далее... Главное - учиться больше не надо, "служить народу" тоже, нужно просто знать, что теперь модно "на западе" и как можно быстрее сэпигонствовать. Вот и весь смысл "новорусского европейства".