Лента Мебиуса. 1

Часть 1
КОГДА ПРИДУТ СРОКИ

Просто это такая работа -
Выходить в пустой коридор
И стрелять в коридоре в кого-то,
Обреченного на смерть, в упор.

И смотреть, как осколки черепа
Брызг фонтаном к стене летят
И стекают на пол размеренно.
И не думать. Стоять и молчать.

Просто это за кровь расплата -
Ночи дьявольские без сил
И глаза, что давно когда-то
Ты нажатьем курка погасил.

И теперь по ночам, сквозь годы,
Возвращается их круговерть.
Просто это такая работа.
И цена за чужую смерть.

А я и не думал, что все окажется так банально просто - шесть зарядов в голову, чтобы человека не стало. Хватило бы, наверное, и одного, но решили - наверняка. Отделение сдвоило ряды, развернулось и затопало к воротам, оставив меня лежать у стены из красного кирпича. В луже собственной крови.
Усталый голос лейтенанта, которому вся эта процедура доставила не больше удовольствия, чем мне, убитому, подавал команду:
- Левой... Левой...
Шагали вразнобой, и лейтенант это видел, но таковы правила - левой. Их можно не выполнять, но - левой...
Исполнители вышли из ворот. Я остался лежать во внутреннем дворике. Абсолютно мертвый. Постепенно коченеющий. Я ждал могильщиков.
Но с могильщиками вечно беда. Их, как медведей, тянет на хорошо вылежавшуюся мертвечину. Мертвечину с запахом. И они могут появиться здесь лишь на следующий день, когда мое тело вздуется на жарком солнце. Могли, конечно, прийти и раньше, но я настроился лежать сутки. Главное, чтобы не было ворон. Эти твари любят выклевывать глаза. Очень. А трупы не любят оставаться без глаз, и чувств при этом испытывают не меньше, чем вороны.
Стемнело. Марево знойного дня рассеялось, уступив место красоте ночи. Вороны не прилетели. Глаза остались при мне, и я мог видеть звезды. По счастью, мои мозги выплеснулись на стену, а кровь стекла на землю, так что смотреть мне ничто не мешало.
Звезд было непривычно много. Я еще ни разу не видел столько звезд. И, сколько не силился, не мог различить ни одного знакомого созвездия. Если они и были, то тонули в безликой массе невесть откуда появившихся незнакомых звезд, звездочек и туманностей. Луны тоже не было.
Я слегка удивился. Если при жизни я верно уяснил себе состояние смерти, то меня давно уже должны были забрать либо в рай, либо в ад. Но пока за мной никто не приходил. Может быть, вся эта болтовня о загробной жизни - враки? Но тогда почему я вижу звезды, почему я думаю?
Полночь. Часы на башне пробили двенадцать раз. Дважды в лесу ухнул филин. Я напрягся в ожидании чего-то нового, ощущение чего назойливо заполнило воздух.
Сприп... Скрип... Над каменным зубцом стены появилась чья-то голова.
- Он еще здесь, доктор!
- Бездельники... - откуда-то из-за стены долетел второй голос, он был недовольным и усталым. - Чумы на их головы не было.
- Что с этим делать?
- Переберись во двор и зацепи его за пояс.
Легкая фигурка с несуразно большой головой перемахнула через стену и, цепляясь пальцами рук и ног за неровности кирпичной кладки, принялась ловко спускаться вниз. Создавалось впечатление, что пальцы снабжены присосками - настолько быстро и аккуратно у нее все получалось.
Спустившись, существо легкой, танцующей походкой приблизилось ко мне и, обвязав веревку вокруг талии, перекинула свободный конец через ограду.
- Готово, доктор!
Я почувствовал, что мое тело плотно обхватило - наверное, будь я жив, то испытал бы замечательные болевые ощущения, настолько глубоко веревка впилась в тело.Но я не был жив, и все, что со мной происходило, происходило словно где-то вовне меня. Это как колешь иголкой онемевшую часть тела - чувствуешь, что игла проникает внутрь, но боли не ощущаешь.
Меня подтащило к стене, потом, усилиями находящегося с той стороны доктора - наверх. Лицо терлось о кирпич, ноя. опять-таки, не очень расстраивался - разве может огорчить покойного тот факт, что половина кожи с его головы сотрется о стену? Боли не было, а значит, доадовать тоже было не на что. И я воспринимал происходящее абсолютно спокойно.
Следом за мной с ловкостью насекомого карабкался большеголовый. И когда доктор благополучно втащил меня наверх, это странное существо оказалось рядом. Подобрав под себя ноги, большеголовый уселся у моего лицы, отчего стал походить на мартышку.
 - Принимай эстафету, - бесцветным голосом истерзанного жизнью человека, проговорил доктор.
Большеголовый коротко кивнул и, быстро перебирая руками, подтянул к себе веревку. Пока он занимался этим, я разглдывал его. Во-первых, потому что больше заняться было нечем, а во-вторых, потому, что надеялся хотя бы приблизительно определить, с какой целью меня забирают с места казни таким образом.
Со вторым у меня ничего не получилось, а вот странное создание я успел изучить в подробностях. И оно заслуживало этого - настолько было необычным.
Больше всего меня поразили глаза. Два огромных выпуклых полушария, словно выдавленных из глазниц огромным внутричерепным давлением. Если бы глаза оказались фасеточными, я бы нисколько не удивился - настолько они напоминали глаза насекомого. И они светились. Не сильно, но все же - горели изнутри неярким матовым светом, который заглушал даже мерцание звезд. Так светится гнилушка в ночном лесу. Или, говоря более романтически, то следовало бы сравнить их с фосфором, когда он начинает терять свою таинственную силу.
Остальные детали лица на фоне огромных глазищ выглядели настолько незначительно, что с трудом удавалось сосредоточить на них внимание. Маленький и почему-то совсем безгубый рот, скошенный до безобразного подбородок, нос, практически совсем отсутствующий - только небольшой бугорок возвышался над двумя крохотными отверстиями-ноздрями. Вот и все описание его лица.
Волосяной покров тоже отсутствовал. И кожа на голове была сморщена, как ладони у прачки в конце рабочего дня.
Но он не был уродом, нет. Такой мысли у меня даже не возникало, пока я разглядывал его. Он был, по-своему, совершенно нормален. Он был просто другой.
Перехватив у Доктора эстафету, большеговоловый столкнул мое тело со стены и принялся стравливать веревку, опуская ее все ниже и ниже. В первый момент я даже испугался - того, что он не удержит меня. и я грохнусь о мостовую. О высоте полета я представления не имел, но подозревал, что приятных ощущений не испытаю. Даже мертвый.
Однако большеголовый оказался сильным созданием - веревка опускалась медленно, совсем без рывков. Но, когда на моей голени сомкнулись чьи-то - очевидно, Доктора - пальцы, я все-таки испытал облегчение. Потом вторая рука скользнула у меня за пазухой, обвилась вокруг спины, и голос Доктора сказал:
- Все в порядке, Копер. Я держу его.
- Тогда я спускаюсь, - донеслось сверху.
- Да.
Блеснув в свете звезд, сверху мне на грудь змеисто упала веревка, опутав петлями и Доктора, который при этом тихо и устало выругался. Затем, еще раз продемонстрировав свою потрясающую ловкость, по стене быстро спустился Копер. Оказавшись рядом с нами, он отряхнул руки и спросил:
- Пойдем?
- Да, - сказал Доктор, отчаянно пытаясь освободиться от веревки. - Толкьо сначала, будь добр, сними с меня эту дрянь.
Большеговловый молча кивнул и выполнил его просьбу. Доктор, освобожденный от ненужных пут, протянул ему мое тело и проворчал:
- Возьми его.
- Конечно, - малыш Копер снова удивил меня своей силой. Легко приняв мое негнущееся туловище, он зажал его под мышкой. Доктор, глядя на него, слегка кивнул каким-то своим, одному ему известным мыслям, развернулся и, широко шагая, направился куда-то в ночь. Большеголовый, что-то довольно бубня , последовал за ним.
Так мы и шли. Вернее, меня несли - бубнящий Копер, замыкающий мини-процессию. А впереди - Доктор, который тоже ворчал себе под нос. Но его ворчание сильно отличалось от довольного лепета большеголового. Доктор был явно сердит.
- Три с половиной тысячи лет! - глухо доносилось до меня. - Ровно три с половиной тысячи лет я должен бегать за этими кретинами, выкрадывать их трупы и возвращать им жизнь. А ради чего? Сказали - надо, и я бегаю по всей Земле, как полоумный, стараясь не выпускать из виду всех четырех!...