Вика

Странно, правда? В её небе совсем не было солнца, совсем не было звезд, и днем и ночью там гулял только ветер её беспокойных мыслей о том, что жизнь проходит, что эта черная простыня пустого холодного  неба, так и не согрета мужской свободно распростершейся в постели  спиной, и что этот день со  следующею  за ним ночью, так же как и все предыдущие её дни и ночи, снова потеряются в  барханах песчаных часов шуршащих за стеклянной колбой просыпавшегося мимо времени… Это ощущение пустоты неотступно преследовала её везде, оно как ворон кружило над самым высоким в лесной чащобе деревом, и стоило мыслям только уловить хоть какую-то примету этого леса, как внутри  её возникала черная расширяющаяся точка птицы.

Дверной проем неожиданно ярко распахнулся, ударив по глазам не приглушенным шторами солнечным светом, и она отчетливо произнесла - Вика…
Сидевшая в приемной белоснежная секретарша главного врача столичной клиники услышав как вошедшая в приемную Марина произнесла её имя - нехотя оторвалась от созерцания какого-то медицинского приказа… Впрочем, то  с какой  подчеркнутой деловитостью она это сделала наводило на мысль  о  том, что данный документ открыт на той же странице - с самого утра. 
- Вика повторила Марина, подойдя к её столу еще ближе, ты не могла бы сейчас попросить Павла Геннадьевича принять без записи вот эту женщину? Это очень важно…
Секретарша безразлично подняла глаза на Марину протягивающую  ей карточку с историей болезни; вот интересно как такие красивые светло-голубые глаза могут быть такими безразличными? Марине всегда казалось что если б она была обладательницей таких глаз, она никогда бы не смогла так смотреть… И если б только глаз! Чтобы взять и вот так просто охарактеризовать Вику пожалуй и не нужно ничего говорить, достаточно молчать, достаточно подкараулить момент когда в приемную заходил незнакомый мужчина… Марине всегда требовалось больше воздуха когда это происходил при ней. Вы например видели в каких-нибудь американских вестернах такую сцену – скачущий по прерии жеребец, и на него на всем скаку, набрасывает лассо непонятно откуда взявшийся ковбой, Видели? То же самое происходило и с посетителем… Он бедный, аж забывал куда шел… Он вставал как вкопанный, и в лучшем случае глупо улыбался Вике…В споминал знакомые слова наверное, старался смотреть вверх, или в сторону, или вообще вглубь себя, только бы ничего перед собой не видеть, никак не прореагировать, не потерять лицо.. Если теория о провалах во времени и пространстве как свойстве вселенной имеющей в своей структуре параллельные составляющие верна, то Вика как раз и была таким провалом… И посетителю требовалось время, чтобы из этой её временно-пространственной дыры выкарабкается. Что ему в эти мгновения мерещилось? Кадры кинохроники  из подросткового периода где поллюцию, в совокупности с напряженной работой рук и фантазии, вызывала такая вот Вика…

- Да поняла я все…. Вика произнесла эти слова с некоторым напряжение, и Марине на секунду показалась что Белоснежная услышала её мысли. Впрочем, какая глупость, просто они с некоторых пор не очень между собой ладили, и на это были определенные причины…
Тут дверь кабинета Павла Геннадьевича распахнулось, и оттуда вышел немолодой сухощавый мужчина.
- Девочки…. Павел Геннадьевич озабоченно скользнул глазами по золотым наручным часам, я срочно уезжаю и буду только после обеда… Так что…
- Павел Геннадьевич, это слово и Вика и Марина произнесли вместе…впору желание загадывать, отчетливо прозвучало в голове у Марины, только почему-то голосом её знакомой, чью карточку она только что вручала Вике… - Павел Геннадьевич - все-таки я же ей обещала – теперь уже её собственный голос оправдывал непонятно откуда взявшуюся решимость: мягко отстранить плечом привставшую Вику, слегка потянуть шефа одной рукой за лацкан пиджака, а другую руку сложенную в театрализованном жесте прижать к груди, и пятится-пятится  боком вместе с Павлом Генадьевичем обратно в кабинет, просительно заглядывая в глаза, произнося заклинание – ну очень надо…

Вы конечно знаете что цокот женских каблучков бывает ой какой разный?
Эта примета наверное такая же индивидуальная как отпечатки пальцев, странно что криминалисты до сих пор не взяли её на вооружение. Ведь казалось бы, что может быть проще, запиши ты этот цокот на флешку, сядь в одиночестве перед компом, щелкни мышкой по кнопке - воспроизвести, и можно уже не напрягаться, картина преступления с главным подозреваемым в образе шествующей к тебе женщины как на ладони….
В приемной уже финишировал красивый переливающийся серебряными искорками цокот, в такую посетительницу возможно и влюбится, подумалось обладателю кожаного кресла и широкого ламинированного под дуб стола, последний аккорд, и дверь его кабинета распахнулась впуская в просторную комнату молодую женщину. Павел Геннадьевич гостеприимно распростер над столом руки, и растянул губы в чуть более длинной чем обычно приветственной улыбке. Первая половина сегодняшнего дня дарила ему одни только приятные сюрпризы, стройная, ухоженная в слегка легкомысленно распахнутой на груди шоколадного цвета блузке и черной кожаной юбке, и не женщина даже, скорее лет до двадцати трех, чернобровая девушка была очень даже в его вкусе.
Кобель, безошибочно определила посетительница, что же это делает её миссию почти приятной… Она с расслабленной улыбкой села в поставленный специально для посетителей слегка аскетичный по сравнению с креслом хозяина кабинета стул, с теплотой посмотрела в глаза Павла Геннадьевича и без предисловия положив на стол свою маленькую, черной лаковой кожи сумочку щелкнула её золотистым замочком… То что последовало в следующую секунду могло бы показаться сном, если бы не вдруг похолодевшие глаза посетительницы,  и еще её длинные, с багровыми большими цветками на накладных ногтях пальцы, извлекающие из дамской сумочки блестящее дуло пистолета.
Вначале она взяла его как-то неловко за удлиненный с навинченным глушителем ствол,  потом перехватилась, сосредоточено щелкнула предохранителем и только тогд расслабленно улыбнулась. Пистолет почти не был направлен на Павла Геннадьевича скорее он как-то застенчиво искоса поглядывал на него своим серебристым дулом. Его владелице кажется было этого достаточно… Надо что-то делать, судорожно шептал кто-то внутри побледневшего мужчины, капельки пота на лбу, поверхностное вдруг многократно участившееся дыхание, еще не произнесший не одной фразы но уже явственно осипший голос – так и есть, выдавленные им из себя слова – «Что это значит» прозвучали с какой-то замогильной интонацией….

С клиентами я люблю разговаривать на «ты», зовут меня Лилия… Черная Лилия, словоохотливо уточнила она, как-то очень естейственно жестикулируя пистолетом, ну потому что я, как ты уже наверно успел заменить брюнетка,  и потому что когда так романтично представляешься, мужчинам парк из трех мушкетеров вспоминается, последнею фразу она произнесла с иронической улыбкой… -  "Есть в графском парке старый пруд, там лилии цветут" её голос когда она напела эту строчку показался ему на удивление для такой ситуации ласковым… Тебе вспоминается, мушкитер? – широко улыбнулась Лилия… Видишь, с какой недетской фантазией бывают зашедшие с больными вопросами брюнетки.
А вот слово «больными» прозвучало из её губ уже холодновато. И как бы в продолжение этой холодности она металлическим голосом добавила, я – профессиональный киллер. В послужном списке девять скоропалительно почивших мужчин – ты можешь стать десятым, если поведешь себя неправильно… Она грациозно встала со стула - удивительно как некоторые женщины не теряют свою женственность в самых казалось бы критических ситуациях - и подойдя к двери кабинета нажала кнопочку электронной защелки. Потом возвратилась обратно к столу и ласково попросила – подними телефонную трубочку, скажи Викуле чтобы она закрыла свою приемную на ключ, повесила табличку на дверь с примерным содержанием - совещание, или еще проще, ты со мной спишь, а сама отправлялась на обед…

Ты знаешь, что такое компромат? Ты знаешь, что есть в жизни некоторые вещи после которых жить как раньше уже невозможно? Хотя они, эти вещи могут прямо и не касаться окружающих, вот например гомосексуальные связи… В некоторых жестко позиционирующих себя сообществах это равносильно смертному приговору,
А еще ты можешь быть замешан в каком-то преступлении, тебе могут насильно вложить в руки пистолет и заставить нажать на спусковой крючок, как это там у них называется – повязать кровью? Тебе же может  быть безразлична чужая жизнь если приходится выбирать, кто умрет - ты или кто-то то другой, а вот закону, представь, такая смешная штука – не безразлично…
Но это все грубо, это все было раньше, а теперь есть такое лекарство которое может тебя после одномоментного приема по отношению к тому кто дал тебе это лекарство превратить в зомби, и ты будешь делать и говорить всё, о чем он - твой хозяин, тебя определенным образом попросит, абсолютно не осознавая в тот момент, что ты делаешь или говоришь…
Восприимчивость к такого рода приказам длится чуть больше года, потом прием лекарства нужно повторить.
Понимаешь, Лилия продолжала насмешливо улыбаясь говорить, сейчас ты сам себе сделаешь такой укол, она потянулась к своей сумочке и достав от туда шприц с прозрачной жидкостью прокатила его по столу в его сторону - пожалуйста, возьми - тому кто меня нанял нужен либо твой труп, либо уверенность что ты стопроцентно мой, и то и другое его устроит потому что после этого ты будешь абсолютно для него безопасен. Это очень надежное лекарство, всего лишь одна оговорка, укол репризента ты должен сделать самостоятельно, добровольно так сказать выбрать… А теперь, когда ты всё знаешь, у тебя есть десять секунд, либо ты делаешь себе укол и значит соглашаешься на вариант – компромат, и через десять минут мы  с тобой как милые знакомые расстаемся,  либо в твоем черепе образуется маленькая, аккуратненькая дырочка…. Десять, девять, восемь, считала она профессионально сосредоточив взгляд на его переносице, жестко поставив оба локтя на стол и вытянув вперед, в его направлении, руки с пистолетом. Утконосая, толстостенная трубка глушителя уверенно смотрела ему в лоб, не разу не вздрогнув, не моргнув.

 В его мозгах лихорадочно крутились шестеренки вопросов, кто, почему, за что, причем тут Марина, а может даже и Вика. Умирать совсем не хотелось, а киллерша, и это было очевидно совсем не шутила – один… Пауза перед тем как должна была быть названа последняя цифра затянулась, ему становилось понятно что вместо этой цифры в любой момент может прозвучать выстрел. И тут ему стало до одури себя жалко - горло перехватило, на глазах выступили слезы, пальцы потянувшиеся за шприцом задрожали… Молодец, успокаивающе прозвучал женский голос, теперь всё будет хорошо, снимай пиджак – вот так, закатывай левый рукав рубашки, осторожно уколи бицепс….

Проснутся. Ты бы хотел проснуться? Проснуться без тягостного ощущения того, что с тобой было, до того как ты заснул. Проснуться как с чистого листа - с определенного момента твоей жизни, чтобы кошмар который ты пережил потом, был всего лишь -  сном.
Сколько раз Павел Геннадьевич проделывал эту процедуру до этого. Вот например когда разбил машину… Тяжелый, мокрый - наверное от крови - снег на веках, как трудно приподнять голову, как страшно открыть глаза или хотя бы шевельнуть пальцем. Неправда - неправда шепчет просыпающееся сознание, этого не может быть, надо просто отмотать время на несколько мгновений назад, когда колеса еще надежно держали сцепление с дорогой, когда по салону «Вольво» упруго грохотали теплые волны разбитной кабацкой мелодии, и Круг выводил свои коленца «Девочки Пай»… а потом стремительно несшийся рядом на 130 километровой скорости белоснежный заяц обочины вдруг резво прыгнул в сторону, а машина рванула  прямо… и бешено задребезжал под колесами ухабистый асфальт встречной полосы, который вначале змеёй просто метнулся под стальное брюхо автомобиля, а потом зачем-то передумав, птицей поднял "Вольво" к небесам. Приехавшие оформлять аварию гаишники, с изумлением разматывали матерчатую ленту рулетки замеряя расстояние от отрыва колес автомобиля с дорожного покрытия  до приземления его в мелколесье – шестьдесят три метра…  Но тогда всё в итоге обошлось, он отделался всего лишь мелкими порезами от расколотого лобового стекла, машину же увезли на разборку. Вот только Михаила Круга через год не стало…

Он тяжело разлеплял веки. - Павел Геннадьевич, Павел Геннадьевич - расширенные от изумления глаза Вики плескали на него лазурной тревогой – Павел Геннадьевич, уже десять минут шестого, вы просто уснули в кресле, или вы нехорошо себя чувствуете?
Понимаете, я по поводу Вашего распоряжения - никого не впускать и самой не входить, я же в дверь стучалась я же звонила только трубка телефона не положена, и ни кто, ни кто не открывает,  и движения, там за  вашей дверью, никакого, понимаете, я испугалась, я же Бог знает что думать начала… Вдруг, что-то случилось…Ведь рабочий день закончился. Вдруг сердце, вдруг плохо вам… Голос Вики во всех деталях припомнивший прошлые ощущения своей хозяйки начал всхлипывать….Какая же она… Павел Геннадьевич внимательно рассматривал стоящую над креслом и тормошившую его  девушку… Одетые на голую ногу золотистые, пристукивающие каблуками от волнения по полу туфли, белые джинсы касающиеся его брюк чуть-чуть вытертыми коленками;  гипюровые кружева блузки заглядывающие за вздымающееся декольте полуоткрытой груди, и алые… громко причитающие…. разбрызгивающие  влажные капельки произнесенных с придыханием слов - губы… 
- Не кричи, тебя могут услышать, окончательно проснувшись произнес он,   там есть кто-нибудь в приемной?
- Нет, все уже ушли…
Он глубоко заглотнул воздух,  так глубоко как только мог и показалось что вместе с этой струей воздуха он заглотнул и Вику, потому что рывком обхватив рукой за шею неожиданно приблизил её голову к своей и поцеловал. Она слабо дернулась, пытаясь приподняться, пытаясь вернутся в вертикальное положение, не полулежать, оступившись и потеряв центр тяжести на его плече, а не получилось, потому что вторая его рука уже во всю трещала отрывающимися пуговками блузки обнажая Викину грудь. Она еще кричала, приглушенным от стеснения шепотом прорываясь в его сознание, на мгновение высвобождая губы из его рта – вы, ты, какая уж теперь субординация... что ты делаешь? Но маленькие вишневые соски обнятые его ладонями, уже набухали и затвердевали, а он в свою очередь почувствовав это, подхватил её на руки и развернув лицом от себя, сделал неловкий шаг, уронил её дрыгающуюся и вырывающуюся животом на стол. Стол вздрогнул, с него на пол покатились  какие-то ручки, залетали листочки, задребезжали падая канцелярские принадлежности. Потом, после непродолжительной борьбы их рук, что-то хрястнуло и её джинсы поползли  вниз вслед за его пальцами, открывая упругую чуть вздернутую кверху попку.
Вика замерла и уже не сопротивлялась, может быть позволяя ему снять с себя шелковое бельё не торопясь, нежно и ласково? Но он и это решил сделать по своему, нащупал на полу ножницы, и прикасаясь к её коже холодным металом, растригнул ажурные лямочки трусиков....