Дачницы - мокрушницы

       Дачницы - "Мокрушницы"

  Непридуманная предновогодняя история двухгодичной давности.

 
      В последний день уходящего года две соседки-дачницы посетили свои владения.
Перед праздником следовало всё проверить и осмотреть – два года назад замки в домиках и в пристройках не остановили злодеев.
Сговорились, приехали, и каждая пошла на свой двор.

Баба Тоня сначала не хотела открывать дверь в дом. Тяжёлый замок висел на месте, двери, окованные жестью, тоже были в целости и сохранности. Потом, всё же, решила проверить - не заржавел ли замок, а заодно, заглянуть в дом.
То, что произошло далее, чуть не лишило её жизни. Во второй комнате из небольшого отверстия в стене,  торчала голова с туловищем по пояс и издавала воющие звуки. Всплеснув руками и схватившись за сердце, баба Тоня призвала свою подругу. Вдвоём, чем придётся, они с удовольствием отходили  непрошенного гостя  неопределённого возраста, поучая его и припоминая ему все кражи, которые у них случались.
 
Попытки вытащить его не увенчались успехом, так как мужик начинал  вопить  уже осипшим  голосом и истерично выкрикивать весь набор нелитературных изречений, поражая женщин своими познаниями в сей области.
Передохнув, подруги принялись выталкивать инородное тело прочь.
Тело нецензурно причитало.
 
Они выпытали у него, что  торчит он здесь со вчерашнего вечера. Кричал, но голова-то в доме была, а зад его был вне зоны видимости со стороны улицы.
Старушки пошли попытаться вытащить его со двора и увидели совсем неприглядную картину:  на высоте двух метров от земли торчал обнажённый зад мужика и безжизненно висели его поцарапанные ноги. Из одежды на всём этом безобразии были только дырявые носки, которые собаки так и не сумели содрать. Невдалеке валялись лохмотья его штанов. Ботинок вообще не было видно. Под ногами лежали поваленные ящики, по которым он залезал.

В это время, к воротам соседней дачи напротив,  подъехала на машине соседка Людмила. Она часто привозила еду для своего пса - овчарки, а заодно и для соседских, тоже серьёзных, обученных на охрану, собак.

Бабушки бросились к ней, объясняя наперебой сложившуюся ситуацию. 
Людмила была женщиной спортивной и решительной. Обойдя дом она вслух заметила, что собак, не приученных  кусать людей, а только пугать злобным лаем, просто нервировал вид неприкрытого зада чужака, после того как они содрали с него штаны. Вот и подрали ему ноги когтями, прыгая на него.

Женщины стали втроём тянуть мужика за ноги, но тот застрял намертво.

Баба Тоня загрустила и поведала  соседкам, что покойный дед  всё делал на совесть. И эту отдушину он окантовал металлической рамой толщиной с палец. Каждую осень он закладывал отдушину кирпичами, а весной в неё вставлял раму с металлической сеткой. В боковых сторонах рамы были отверстия, в которые, при нажатии, из стены выстреливали штыри-фиксаторы. Воришка, втискиваясь, видимо нажал на них.

Вызывать  МЧС и милицию баба Тоня категорически не хотела:
- МЧС стену испортит, а с милицией возни до ночи.

Зашли в дом. Людмила предложила оставить воришку в таком положении до второго числа, чтобы уже после праздника, не спеша,  решить этот вопрос. Мужичок занервничал, и снова начал вопить, просвещая женщин произношением самых изощрённых матов.

 - Время поджимает! – перебила его Людмила, расстегивая куртку.
В наплечной кобуре под левой рукой матово блеснула рукоятка Макарова.
Прямо перед физиономией вора она щелкнула предохранителем и передёрнула затвор:
-  Антонина Ильинична,  какую-нибудь клеёнку постелите под ним! Выхода у нас нет, - валить его сейчас будем.

Зная, что пистолет у Людмилы травматический, бабушки с удовольствием и очень артистично стали подыгрывать ей. Не поленились притащить клеёнку и деловито стали её расстилать под обвисшей мордой алкаша.

Мужик,  настрадавшийся почти сутки, совершенно перестал ориентироваться в действительности. Он вытаращил глаза и заверещал, обращаясь к бабушкам:

-  Бабулечки, вы у кого на  поводу идёте! Посмотрите на неё! Это ж типичная бандитка! Ей убить, что плюнуть. Я ж не мокрушник какой, не убивал, не насиловал никого…
-  Ну, это тебе вряд ли удастся уже когда-нибудь, если и выживешь  -  собаки-то изрядно тебя повредили, -  злорадно отозвалась баба Зина, - кончай его, Люд. Частями вытащим из этой дыры,  да в целлофане и отнесём в ту же яму в камышах, куда тех двоих в прошлом году схоронили. Не портить же праздник из-за этого гада! Всё равно не прекратит лазить по дачам. А я, пожалуй, выйду, чтобы не смотреть, сердце слабовато стало.

Обе бабушки вышли.

Людмила невозмутимо, с непроницаемым лицом, оттянула курок и, прищурившись, прицелилась в переносицу «приговорённого».

Деградировавший  от постоянных приёмов различной бормотухи  воришка, окончательно перестал сомневаться в чёрном замысле женщин. Он глухо охнул и, проклиная всё на свете, с четырёхэтажными матами рванулся изо всех сил.  Сдирая кожу и ломая рёбра, несчастный  выпал наружу, загремев  о ящики. Через минуту, собаки дружно преследовали его в конце улицы.

    Довольные тем, что встреча новогоднего  праздника  всё-таки не отменяется,  повесив замки,  отчаянные  дачницы загрузилась в машину к Людмиле, и шумно обсуждая перенесённое событие,  помчались в город.

Они  успевали проводить старый год, который, судя по последнему дню, оказался не таким уж грустным, и встретить новый.