Задница. Глава 9

   - Ну, где твой Степаныч?- Владислав Сергеевич потрясал руками, в одной из которых была зажата газета.
   - Пока не обнаружен. Случилось что-то?- Григорий со страхом взглянул на начальника.
   - На, читай, только вслух!- заместитель взял изрядно помятую газету и стал громко читать:" Картина из музея спасена милицией. Вчера в посёлке Фомино, на территории частного владения, был задержан некий гражданин Могутин Степан. В момент задержания Могутин был абсолютно пьян, однако заявил, что вломился в частный дом в поисках спиртного. Он заявил также, что с собой у него была картина, которую он потерял, пока ходил по дому. Картина была куплена им на одном из столичных рынков. Милиционеров вызвал сосед хозяина дома. Обыскав дом, они действительно нашли, завалившуюся за диван, вырезанную из рамы картину. Уже установлено, что она была похищена при ограблении краеведческого музея в Воронеже в июле сего года. Стоимость картины неизвестного художника девятнадцатого века составляет около семидесяти тысяч рублей. Картина возвращена в музей". В музей...- прошептал Григорий.- Что теперь делать?
   - Понял, что натворил?! Твоего Степаныча местные теперь месить будут, пока не скажет, где картину взял.
   - Где я семьдесят тысяч возьму?
   - Извини, это уже твои проблемы. Я предупреждал. Если начнёшь рассказывать, я и слушать не буду. Не хочу знать откуда картина и кому ты за неё должен. И ещё: этот твой мудак будет про тебя молчать? Или- нажмут- и всё выложит?
   - Он знает, что на нём статья. Тюрьмы он боится. Был один раз, ему там не понравилось- вышел чуть живой. Не скажет ничего.
   - А зачем он про картину заявил?
   - Не знал, что краденная, думал ему вернут.
   Начальник презрительно хмыкнул.   

   За окном сгустился вечер. У Владислава от волнений разболелась голова. День тянулся бесконечно. "ОВД" работал, как отлаженный механизм. Подчинённые его не трогали. После утренних поздравлений никто и не заходил в  кабинет.  Происшествий никаких, докладывать наверх не о чем.  Подчинённые разъехались, трезвый дежурный  сидел у пульта. Страх перед огромной ответственностью, терзавший его перед назначением, вроде не оправдался. Он ехал домой, ожидая звонка с приказом срочно возвращаться на работу. Водитель Сергей заметил его состояние.
   - Владислав Сергеевич, первый день вроде в порядке?
   - В порядке? Дёрнут сейчас с докладом или ещё что-нибудь.
   - Сегодня нет. Завтра скорей всего. Вы меня извините, говорю что думаю. Чернов отдел почистил. Дураков не осталось. Каждый на своём месте сидит, свой сухарик грызёт. Подставлять Вас нет никому никакого смысла. Пока Вы никого не трогаете, у Вас никаких ЧП не будет.
   Водитель-философ, очевидно, присматривал за новым начальником не по своей воле.
   В соответствии с  объявленным планом, Чернов позвонил в девять утра.
   - Господин майор, жду Вас у себя к десяти.
   - По какому вопросу?
   - По нашему вопросу!- голос Чернова грозно прогрохотал через уши.

   Кабинет заместителя начальника УВД смотрелся солиднее евсюковского.  Здесь хотелось говорить шёпотом.  Налицо были признаки безграничной власти: соответствующие  портреты, флаги, столы и стулья.
    - Садись, докладывай,- Владимир Степанович указал рукой на стул, продолжая просматривать некие бумаги.
   Евсюк стал докладывать, следя за рукой начальника. Тот быстро писал что-то, одновременно указывая на это пальцем:
"Стандартный доклад, не спеша, минут на десять".
   Он стал докладывать по всем делам и о дисциплине и о хозяйственной деятельности.
"Иди за мной"- написал Чернов. Они вышли из здания. Пройдя квартал, подошли к служебной машине. Евсюк уселся на пассажирское сидение спереди, Чернов сзади, сказав:
   - Здесь всё проверено. Можешь говорить свободно.Что с квартирой?
   Евсюк рассказал о всех перепетиях с картиной.
   - Да, наломали дров. Вот что: поднимай старое дело на этого "Степаныча". Попробуем затребовать его к себе. Я поддержу, в связи с открывшимися новыми обстоятельствами. Обстоятельства сделаешь сам! Понял? Никого сюда не тащи. Это надо сегодня. Медлить нельзя, не то он расколется там у них. Даже если всплывёт только твой зам. Григорий, тебя всё равно заставят снять.
   - Это я понимаю.
   - Хорошо, с этим решили. Теперь художник. На шантаж у нас уже время нет. Кое- кто слишком распалился с этой квартирой. Значит звонишь с незапаленного телефона сам знаешь кому. Надо этого художника убрать. Желательно причины должны быть естественными. Но это уже не наше дело. Деньги делим с тобой пополам, понял? Я свою часть напрямую внесу. Скажешь, на всё про всё дня три-четыре. Иначе и мне не долго на месте сидеть.

   - Владимир Степанович, я понимаю: срочность и всё такое, но очень не хочется до этой черты доходить. Может вызвать его, попугать хорошенько...
   - Вот что Владислав, во-первых: у этого художника, Михайлова, связи с достаточно обеспеченными людьми, которые могут себе позволить и собственное расследование провести и кого надо против нас поднять. Во-вторых: ты что думаешь, я хочу в это влезать? Было бы, хотя бы месяц- два времени, я бы такую операцию провернул, что он сам счастлив был квартиру отдать, чтобы сухим из воды выйти. И в-третьих: майор, ты уже не опер, ты перешёл в определённую категорию людей, скажем так: приближенных к власти. На твоей должности нельзя думать о гуманизме, о законах, о правах людей. Этим ты мог заниматься на прежних своих должностях. Собственно и обязан был. Когда у тебя сосед на соседа по пьяни руку поднимал. ты мог думать кто из них прав, а кто виноват, и кто нарушил закон. Сейчас всё изменилось. Ты сам закон и должен действовать в соответствии с государственной целесообразностью, которую определяем не мы с тобой. Мы эту целесообразность получаем сверху в виде приказов, как правило устных, и обсуждать их не имеем права. Ты должен разделять: мир внизу от мира вверху. Внизу всё должно быть так, как положено. Никто не должен  иметь возможности прихватить тебя за дела в твоём ОВД. А сверху у тебя крыша. Пока ты лоялен к власти- ты её часть со всеми, полагающимися власти привилегиями. Пока ты власть- ты недоступен никому: ни закону, ни суду. ни прокурору и, уж тем более этим, копошащимся внизу, так называемым, гражданам. Условие твоего продвижения наверх- лояльность, лояльность и ещё раз лояльность. Будь твой начальник дурак, я например, погоди на возражай, ты должен, однако делать то, что я тебе прикажу. Я приказ получил, довёл его до тебя и, раз приказываю устранить кого-то, то это соответствует тому, первому приказу. Ты должен это понять.
   - Кстати,- продолжил Чернов,- я должен тебе сказать, что твоя кандидатура проходит со скрипом. Некоторые твои высказывания людям наверху не понравились.
   - Я, вроде, ничего не высказывал.
   - Я мог бы напомнить, но не в этом дело. Просто со стороны кандидатур не нашлось, а в своём отделе ты самый умный, прямо говорю. Надеюсь таким и останешься. Короче, на досуге обдумай всё, что я сказал, но первым делом - квартира. Всё, дуй к себе.