Упакованные поцелуи

Мое тело – старый высокий стул, в котором, проваливаясь и откидываясь назад, плавно тону я сам. Медленное и едва ли возможное для пересказа ощущение накатывает волной. Стул вырастает из меня, его массивные подлокотники поднимаются выше, доходя уже до плеч, до глаз, загораживают мне доступ звука.


Сквозь отравленный галлюцинациями кислород успеваю осознать такие мотивы:

«Если увидеть твое лицо за первой линией
Остановиться прямо там
Где ты расслаблялась
Или забывала пристегиваться
Милая
Стонешь от моих тупых взглядов
Обращенных в какие-то пустые дали
Куда не должен стремиться ни один мудрец чтобы рассказать о них как о какой-то стертой в черствых пламенных руках шоколадной медали
Устала от моих немощных и страдальческих фотографий
На скорую руку сделал на них улыбку
Означающую лишь только то что закинута на твою хрупкую шею еще одна моя тонкая леска а старых признаний стеклянная горечь забыта
Наивный
Когда ты отвечала на мои звонки искусной имитацией хрустального бипа
Мне было куда стремиться – грызть провода, чтобы слова не сгорели в письмах
Устилая слой за слоем многосложную маску девушки довольно странного типа»


Синдром жертвы – мой дружелюбный интерфейс. В другие времена весна пахнет свободой во всем. Любовь снится к смерти. Надорванные языки. Стертые коленки. Подожгите мои сны!


И меня должно что-то остановить. Второго моментального шанса не будет. Помоги мне отыграть для начала первый. С тобой я сделаю это с удовольствием. Мой виртуальный двойник терпеливо и приветливо шлет знакомым вирусы, пока я через раз дышу между стуком колес и сто пятьдесят седьмым поздравлением с приобретением  в пожизненное владение цифры 26.


Не думаю, что ты запомнила что-то большее, чем звук моего опрокинутого сердца. Никогда оно не чувствовало столько приятных переворотов, как в ту полночь.
Я кричал «Будь со мной!»
Я слышал «Будь со мной!»
Так почему горячим свинцом не остались мы, с рассветом слившись в единственный крест? Не хватило пылу-жару опрокинутого сердца? Хватило пылу-жару сердца, но не было оно опрокинуто? Поцелуи мои упакованы в оберточную бумагу. Целуют по расписанию. Но не для того припасены. И я снеговик, оставшийся до мая целым – мешающий сам себе, хлюпающий под ноги прохожим, ржавое ведро шляпы которого видишь ты из окна. Упакованные поцелуи сохранятся до другой зимы, сгорят мои сны, где стулья вырастали из меня подлокотниками, а сердца опрокидывались под ноги девушке странного типа. Едва уцелевший дружелюбный интерфейс мелькнет на лице растаявшего снеговика, когда улыбнусь новой, только что полученной в вечное пользование цифре.



13.01.2010 г.