Фа. Доброе утро, озорники. Дыхание сатаны 10

     Спасатели.

  Когда они вошли в лес, стало темно, сгущались сумерки. Шли строго по компасу, в   направлении, где в последний раз ребята слышали сигналы горна.  Шли долго, час. Лес не густой, Большие кустарники на полянах обходили, и постоянно кричали, звали  Юру. Выйдя в пойму речки, которая впадала в озеро, Костя в бинокль стал осматривать лес на той стороне. Здесь ещё светло. Небо чистое. Тепло.   
- Не замёрзнет, – сказал Арамчик. 
- Стойте, вон он, смотрите, –  Костик подал бинокль врачу.   
– Где?  Не вижу. 
- Вон, где песок.   
– Правда, но как далеко.   
Группа ускорила шаг. Костик, часто, проверял направление, по компасу. Физорг смотрел  в бинокль.    
– Передохнём, – сказала женщина, - я устала, в таком бешеном темпе.  Она стала смотреть в бинокль. 
– Вижу. Это он? Кажется, он без всего. Лица, ещё не видно.    
– Кто ещё может быть? 
- Кто? Столицын. Они могут быть вдвоём. Олег в тяжёлом состоянии, идти самостоятельно, не может, а Юре не под силу его нести. Смотрите, что-то блеснуло. Это горн.   
- Это Фа-Фа!- закричал, от радости Арамчик, сверкая белыми зубами.   
- Юра!!! – раздалось над рекой.      
Кричали втроём, но ветер дул на них; их могли слышать, в лучшем случае в лагере. 
- Надо идти. Сомнений нет. Олега не видно. Ракету пущу, когда придём на место.
- Как нам сигнал подать, что мы идём? – спросила врач у вожатого, младшего лейтенанта.   
- Не надо, осталось с полчаса. Не далеко, километра два не будет. Вот, как это обойти. Сыро. Впереди болото, справа топь. Прямо нельзя, а обходить и искать проход долго.   
- Рисковать не надо. Пойдём в обход. Не хватало нам здесь «Тихих зорь».
- Мы потеряем его из виду.   
- Найдём, он молодец, стоит на месте. Где сигнал дал, там и стоит. Они по очереди  посмотрели в бинокль.    
- Он в рубашке!   
- Вижу, рубашка не застёгнута.   
– Дайте посмотреть. 
- Что видите? 
- По-моему он без трусов. Почему?   
- Ничего себе. Вашему зрению позавидовать можно,  - сказал вожатый. 
- У меня дальнозоркость, – ответила Римма Венедиктовна. Врач приложила бинокль к глазам. 
– Что, я должна, ещё увидеть?  Да, да, да, сразу не обратила внимание. У него нет лобковых волос. А они были?    
- Вы доктор, какая глазастая. Парню 13 лет. У него всё должно быть и было. 
- Что всё это значит?   
- Не знаю, доктор. Надо спешить.         
 Трое спасателей углубились в лес. 
 
                Юра, не умирай!

 Фасолин проснулся через час, голова гудела, всё плыло перед глазами. Его сильно  мутило. Он повернул голову, перед самым носом живот Вихрова. Юра сел, руки были свободны. Он вытащил у себя кляп. С трудом удалось развязать колени. Он осмотрел себя. Слава богу, он был не обрезанный. На животе, ниже пупа образовался большой жёлтый пузырь, на лобке тоже пузырь, чуть меньших размеров. Вокруг всё голо, ни одного во-лоска. Живот пылал, не дотронуться.   

 Он сел, и вдруг ощутил,  резкую боль в области заднего прохода.  Юра потрогал рукой. Кровь. Забыв обо всём, он стал тормошить Вихрова. Тёзка не шевелился.  Юрка вынул из его рта кляп, и развязал ноги.  У него на боку была большая ссадина,   на лице кровь, уже запеклась. Он осмотрел товарища сзади. Там был огромного размера синяк.    
- Юра просыпайся, – снова, стал трясти мальчик друга, – Юра, просыпайся, никого нет.  Они ушли. Юрочка, миленький, родненький, ну, просыпайся. Я знаю, ты спишь.  Я буду послушный, тебя слушаться, просыпайся. Хватит спать, идём. Почему, ты не дышишь?
 У мальчика выступили слёзы.  Юрка приложил здоровое ухо к груди друга. Ничего не слышно, больным ухом, тем более.      
- Юра!!!  Вставай!!! -  в страхе закричал Фа-Фа, и слёзы потекли по щекам мальчика.   
– Что они с тобой сделали, гады!?  Это я, это я виноват, я думал они люди. Они звери, хуже. Отродье сатаны. Юрочка, вставай, я боюсь, хватит спать.
 
Мальчик заревел. Юра немного успокоился. Шмыгая носом, он старался услышать или увидеть дыхание друга, но слёзы застилали глаза, вокруг всё плыло. Он поднялся, ноги не слушались. Он снова встал на колени, принялся тормошить Вихрова. 
Вдруг Юрий шевельнул рукой.   
– Юра, – обрадовался мальчик, – ты, живой, просыпайся. Я знаю, ты живой, дыши, только, дыши, -  и поцеловал тёзку в щёку.   
- Я сейчас, приведу помощь. Ты спи, только дыши. Слышишь, не умирай, Юрка, я тебя люблю.
 Старший, снова шевельнул рукой, но глаз, так и не открыл. Юрка размазал слёзы по лицу; поднялся, и вновь ощутил острую боль в заднем проходе. Там было очень мокро.  Щипало, кусало, резало, горело.  Юрка не мог определить, что за боль.  Крови больше не было, это немного его успокоило. Каждый шаг отдавался острой болью, там сзади. Живот пылал постоянно. Боль сзади утихала, когда он стоял. При ходьбе, особенно широким шагом, боль заставляла его терпеть адские муки. Казалось, что внутрь  засунуто, что-то твёрдое.      
- Юрочка, я сейчас, сбегаю за помощью.

                Дорога через лес.

  Выйдя из сарая, Юра увидел открытую дверь напротив. Он вошёл в маленький сарай. Внутри никого.   
– Олег! – позвал Юра.  – Олег!   
 Слёзы, снова навернулись на глаза. Юра стал быстро моргать. Этим самым, он просушил глаза, стал лучше видеть, но вокруг продолжало всё плыть, и качаться.  Он соображал куда идти. Где дорога? Сорвал большой лопух  чертополоха, приложил к себе сзади. Сразу, полегчало. Юра осмотрел лопух, он был влажный.

«Что со мной? Ничего не помню. Всё, как во сне. Что они со мной сделали?».   
Мальчик сорвал другой лопух, приложил на старое место. Боль, постепенно уходила,  становилась тупой, и идти было не так больно. Болел, только живот, не внутри, а этот  красный ожог - пузырь трогать нельзя, это он понимал. Ещё голова не давала ему покоя. Он никак не мог сосредоточиться, оценить обстановку, и начать анализировать ситуацию. Посмотрел на небо, и сразу закружилась голова. 

   «Надо спасать Юрика». Как? Куда идти? К дороге. А где она? Я не помню. «Думай, думай, вспоминай куда идти». Куда я вообще, могу идти в таком виде? Надо, что-то придумать. «Ну, Фасолин соображай. От тебя многое зависит» - говорил сам себе мальчик.   

 Юра вернулся в большой сарай. Вихров спал. Юрка заметил, как у него поднимается и опускается живот, значит, спит, значит, живой. На глаза попались плавки, кляп. Плавки не надеть, Как, только он поднимал ногу, чтобы просунуть её в них, сразу появлялась боль сзади. Нижний пузырь натягивался, вот-вот лопнет. Всё это заставляло его отложить попытки надеть плавки. Шорт он не нашёл. Он надел футболку, но она касалась живота и пузырей.     «Неужели, идти голым?»   
Футболку повесил на плечо, и увидел теннисный шарик.            
- Мишка! - вырвалось из груди мальчика, – про тебя, я и забыл, ты      здесь!               В ответ простонал Вихров.
   
«Его нет, он пошёл за помощью. Он обязательно приведёт её сюда. Что делать мне?  Ждать?».
   
 Юра поднял консервную банку, понюхал. Он вспомнил, как высокий молодой бандит вливал ему что-то в рот, и Вихрову тоже, он слышал.  Он снова понюхал. Какая приторная зараза. Вылил остатки на землю. Его стало мутить. Он забросил банку 
наверх. Там, наверно и был Миша, больше нигде нет места, где можно спрятаться.   
   
 «Вот лестница и окно, Почему, так долго никто не идёт? Сколько я спал?»

Он расходился, боль стала, более-менее, терпимой при ходьбе.  Фа-Фа пошёл, надеясь, только на свою интуицию. Через пять минут, справа знакомый пень, где он играл в карты с верзилой.
 Дорога близко. Пройдя ещё немного, и обойдя кустарник, он вышел на дорогу.
 
«Чёрт, деньги забыл посмотреть. Симеон сказал, что нет доли того и его, значит деньги где-то в сарае»

Юра  опять углубился в лес, в молодую поросль.   
«Если кто поедет, как мне подать сигнал, чтобы остановились?  Хрен два остановится»

 Он огляделся, вокруг малинник. Юра стал двумя руками рвать красные ягоды и пихать их в рот. Стало хорошо, даже боль от ожога была не такой жгучей. Он ел быстро и долго, пока его не стошнило красным месивом.   

«Это хорошо, очистился желудок» - подумал он, и принялся, есть малину снова.   

«Я хотел здесь спрятать горн и передумал. Куда я его подевал, спрашивается? Не помню. Фасолин не валяй дурака, вспоминай, где горн? Куда спрятал?» подгонял себя Фа-Фа. 
«Не можешь вспомнить? На что, ты годишься? Спрятал, а найти не можешь. Рассуждай логически. Чтобы никто не нашёл, а нашёл, именно ты, и только ты. Один раз я прятал горн, я повесил его на дерево в лагере на самом видном месте, и никто, оказывается, не видел. А тут деревьев до хрена. В лагере, тоже много деревьев».

Юра пошёл назад к дороге, поглядывая по сторонам. 

«Вот он, голубчик. Висит, как новенький. А кто в лагере трубил на обед и на тихий час? Суки!!! Часы украли! От батьки влетит. Не влетит, он поймёт меня, и похвалит»

   Юра сломал большую ветку кустарника, обломил всё лишнее, сделал нечто крючка.  Зацепил горн, и потянул вниз. Горн поймал на лету.
 
«Мундштук на месте. Что им сыграть? Общий сбор? Здесь не далеко, должны услышать»
Юра просигналил несколько нот. Голова пошла кругом. 
«Надо ещё поесть». 
 
Возвращаться было не охота. Попадались незнакомые ягоды. 
«Это не волчьи, точно, я знаю, а эти…»  он попробовал одну. 
«От одной не помру, надеюсь.  Не горькая, значит съедобная». 

Юрка стал собирать не знакомые ягоды. Собрав горсть, высыпал их в рот. Больше эти ягоды не попадались, и очень хорошо. У мальчика сильно закружилась голова. Он упал. Фа-Фа вставил в рот, как можно дальше, два пальца, и блеванул всё назад. 

«Пока не отрубился, надо дать сигнал, протрубить, хоть что»   
Он встал в позу горниста и … из горна  прохрипели непонятные звуки. Он встряхнул трубой, из горна что-то выпало. Это был сухой мох.     «Как он там очутился?»   
На всё, что был сейчас способен Фасолин, это протяжно выдул одну ноту «фа» два раза,  и снова закружилась голова, и снова не устоял на ногах. Именно эти две ноты «фа-фа» услышали в лагере Валька-друг и Алёшка.
 
  Юра шёл, шатаясь, и не соображая куда. Лес везде одинаковый. Дорога пропала. Футболка постоянно цеплялась за сучки и иголки. Стало холодно. Как назло, порвалась футболка. Юра дорвал её, и очень удачно. Он надел её, как рубашку, она не прилипала к животу, и не мешала идти. Мальчик с горном  остановился, соображая куда, в каком направлении надо продолжать свой путь. Солнца не видно, дело к вечеру, и дороги нет. 
  Он понял, что заблудился. Пошёл в другую сторону. Лес не густой, что толку. Метров  через триста, снова пошёл в другую сторону. Окончательно потерял ориентацию. Попадались одни и те же  кусты  и деревья, даже ямы одинаковые.  Он протрубил «фа», и пошёл, ничего не соображая вперёд. 
Смотреть на небо тяжело – кружится голова, и так всё плывёт перед глазами. Он захотел помочиться, ничего не получилось. Захотелось спать и есть одновременно. Малина  больше не попадалась, как и те незнакомые ягоды. Кое-где попадалась черника, но её мало, чтобы сколько-нибудь сбить чувство голода. 
Он не ел с завтрака, один пирожок и малина. Юра провалился в небольшую яму. На дне  удивительно мягкая трава. Мальчик лежал на спине, и не поднимался. Решил отдохнуть в мягком ложе. Он лёг, удобней, сквозь листву кустарника смотрел на небо, желая поспать.
Юра закрыл глаза. К нему, сразу явились Вихров и Столицын. Они торопили его.   
«Олег, Олег, где ты? Может, ты лежишь где-нибудь рядом?  Свежевскопанной земли мне не попадалось»
  Юрка уснул. Во сне боль отступила, и он летал, как Ариэль. Ему снилась малая  родина  - Тоскана и Лигурия.

                Джим, спаси меня. 

 Проснулся Юрка  отчего-то мокрого, шершавого на своём лице. Он открыл глаза, вздрогнул от неожиданности. Перед ним была огромная чёрная собака, и лизала его. Язык собаки длинный и очень шершавый. Собака языком начинала от шеи, и заканчивала на лбу.      
- Джим?! – сказал неуверенно мальчик.   
Огромная псина тявкнула тонким лаем, как маленькая дворняжка.  Юра обнял собачью голову и прижал к себе. Псина ещё раз тявкнула, и продолжила лизать лицо мальчику. Юра отстранился от собаки, вылез из ямы, огляделся. Вокруг ничего не плыло, голова светлая, все очертания деревьев чёткие. Юра стал слушать себя.  Ничего не болело.   
«Чудо!» подумал пионер. Он сел, осмотрел себя. На животе оставалось большое, в пол живота красное пятно от ожога, но оно не болело, оставались и пузыри. Юра осторожно потрогал пальцем нижний пузырь, и сразу боль напомнила о себе.  Юра гладил собаку, словно они были старыми друзьями.
- Джим, - сказал Юрка, глядя в коричневые глаза, – где хозяин?  Пёс сунул свою голову мальчику между ног и лизнул.   
Юра испугался, прикрылся рукой. Странно, там, тоже уже ничего не болело. Пёс стал лизать красное  пятно.
  Было очень неприятно, Фасолин терпел, он знал, что собаки зализывают свои и чужие раны. Он терпел, даже тогда, когда становилось больно. Боль вернулась. Шершавый язык не помогал. Подросток встал, и вновь, ощутил боль меж ягодиц.   
Мальчик не понимал, что с ним происходит. Почему? То, больно, то нет?  Сзади жжение, и оно усилилось. Он провёл рукой, и что-то зацепил, стало ещё больней.  Внимательно осмотрел руку, потом себя снизу. Понял в чем дело. В сарае, когда спал, на него напали муравьи, а острой колкой, наверно, травой осокой порезался, когда расчёсывал себя, во время сна. Муравьи не местные, из сарая. Удалить всех муравьёв он не сумел. Избавился, только от тех, которых видел. Муравьи попались кусачие, искусали до  жжения.   
   «Почему больно при ходьбе? Может меня, во время сна, изнасиловали? А я и не помню, или больно от пореза?  Шла кровь. Самое неудобное место, оно всё время шевелится при ходьбе, болит, и не заживает, и ещё муравьи сбивают меня с толку?   
– Джим! Голос! - приказал Юра. 
Пёс склонил голову набок, как в кино, и посмотрел на мальчика своими умными глазами, и молчал. Пёс поднялся, пошёл, повернул голову назад, приглашая мальчика следовать за собой. Юра понимал собаку, она выведет его к людям.  Юра последовал за ней. Вскоре они вышли к реке. Юра стал вспоминать, что за река?  «Какая-то речка-река без названия была у развилки с шоссе. Если идти по берегу, можно выйти к мосту, к этой развилке, если это та речка.  В какую ещё сторону?»   Джим залаял и убежал в лес.

                Опять один.

    «Вот тебе и «на»! А где люди?»    
Сильно жгло и чесалось, там где искусали его муравьи.  «Джим, прости, я не догадался, ты меня вывел к воде. Это моё облегчение»               
 Юра сбросил сандалеты, вошёл по щиколотку в воду, затем присел. В воде, сразу полегчало. Чесотка прекратилась. Юра сидел на корточках в воде, и думал, вспоминал, анализировал. Он был рад, к нему вернулась способность мыслить.   
 Вода исключительно прозрачна. Он пил пригоршнями. Питьё взбодрило, он встал, и опять сел.    «Лучше я ещё посижу».   
Сидя, Юра промыл горн. Над рекой поплыли две чистые ноты «фа».
   
 «Что теперь? Надо ждать. Вихрика, наверно, уже увезли в больницу; Мишка никак не мог подкачать. Мишка настоящий друг, а я  на него иногда кричу, но он, тоже хорош гусь. Интересно, а кто будет меня искать? Джим, убежал, наверно, приведёт хозяина москвичонка, мужчину с чёрными усами. Значит, мне надо сидеть на месте, ждать и горнить. Над водой  звук распространяется  значительно дальше обычного.  Если идти, то куда? Вверх или вниз по течению? Там камыши,  там не пройти, там болото, засосёт,  пикнуть не успеешь»   
Высоко в небе  Юрка увидел самолёт.   
 «Вот меня уже и ищут, Сейчас, скинут на парашюте пожрать, пирожков с повидлом. Самолёт летит туда. Там Москва, а если он летит из Москвы? Мне Москва вообще не нужна. Мне нужен посёлок Хилово, Каширской губернии, пионерский лагерь «Дзержинец». Как меня нашёл этот пёс?  Что он тут делает? Он меня видел всего один раз?». 
Через пять минут Юра вышел к озеру. Он привёл свой туалет в порядок. Он замочил края футболки, когда приседал в воду, и теперь мокрые края прилипали к телу, и раздражали  обожженые места.  Фа-Фа стоял голый в воде и думал, может,  искупнуться  разок. Зайдя в глубину, до того места, где у него начинались ноги, он повернул назад. Присел, погрузился в воду по пояс. Живот обожгло с новой силой, что Юрка выскочил из воды, в прямом смысле ошпаренный….   

 Дул тёплый ветерок, разгоняя по телу водяные капли. Юра вернулся на берег, надел футболку и сандалеты, пошёл на старое место – песчаную отмель. На солнце, снова запылал живот. Разнагишался, принял водную ванну. Присел на корточки, проверяя, как это скажется на больном месте. Уже не так больно. Что-то там внизу тянуло, чесалось,  зудело. Он собрал всю свою силу воли и не стал расчёсывать. Верхний пузырь стал ещё больше, внутри перемещалась жидкость. Нижний пузырь сильно натянулся.
 
 Юра закрыл глаза, вспомнил, какие у него были карты в последний раз.  «Почему я проиграл?  Я отвлекался, вот и проиграл.  Интересно самому, какую лапшу я вешал на уши Семёну-Симеона. Язык сам говорил, это язык  врал,  а не я. Похоже, Бандит поверил.  Во всяком случае, я его наставил путь истинный.  Может, и в правду, одумается, и  исправится. …. А вдруг меня того, и муравьи не причём? Почему я не проснулся? Я должен был проснуться, а спал. Вывод утешительный – меня не того.  Тогда почему, так болит «мадам сижу»?   
Юра переключился на изучение нижнего пузыря.   
«Сволочь, садист  ……  простите, извините, я нечаянно….  Ублюдок недорезанный. Хорошо, подмышками ничего нет. Точно! Он сатана в облике человека. Наверняка, он с Вихриком, что-то сделал, когда я с Симеоном уходил к дороге. Синяк, какой.  Вихрик не дышал.  Чем нас напоили? Я его тряс, а он не просыпался. Делай с ним, что хочешь – спит, как убитый. И я спал, как убитый,  и знать ничего не знаю, догадки строю».    
 Мальчик тихо провёл рукой по голому лобку. Тело не чувствует прикосновение рук, только, холодок, потом жжение.   
 Он поднялся, огляделся. Вдруг, мимо, почти над самой головой, пролетела птица. Юрка почувствовал движение воздуха от хлопанья крыльев. Он посмотрел в след улетающей пёстрой, необычной птице. В животе забурчало.   
«Почему мне не несут поесть? Ещё немного, и я пойду копать червей себе на ужин, как Робинзон Крузо».    В голове крутилась мысль о еде. На какое-то время  она заглушила постоянную боль ожога. На берегу он надел  футболку. Снова стало клонить ко сну.   
 Осторожно  лёг в мягкую траву-мураву, продолжая думать о еде. Горел не только живот, но и всё тело.. Всё чаще и чаще  бил его озноб. Посланник закрыл глаза, повторяя: "Я не больной, я не больной".