Глава первая. Дорога назад

                От чего я такая задумчивая?
                Неповоротливая, забвениями мерянная?
Нет! Не так! Я сама этого хотела, я стремилась к сегодняшнему дню с упорством, от которого до сих пор испытываю скорее ослиный восторг, чем нормальную неразумную удовлетворенность. Хотя, учитывая прошлые обстоятельства, сегодняшний день сразу становиться достаточно предсказуемым и закономерным. А как же иначе?
Вот живет-живет себе человек, не забывает расти, параллельно выполнять всю заложенную общественную программу: в ней и первые шаги, и первые слова («плохие и хорошие»), и первый плаксивый день в детском саду, и «первый раз в первый класс», а дальше другая жизнь.
И, вроде бы, глупо ощущать эту другую, неуравновешенную, неизвестную жизнь, находясь в периодизации почти последней четверти восьмого класса.
Что за глупости? Просто небольшие, непредвиденные обстоятельства в начале восьмого класса привели меня прямехонько, играючи, в сейчас, примерно как в сиквеле «дорога в никуда»: стоило только на минутку замешкаться и твой мир, как калейдоскоп, составляет новый непредсказуемый узор обстоятельств.
Я смотрю на себя в зеркало, и мне кажется, что ничего не изменилось, все так же на меня пялилось то же привычное лицо, скорее слишком обычное, чем даже хоть чуть-чуть симпатичное. Кстати, конкретика это мой конек: длинные прямые светло-сырые волосы, аккуратно убранные подальше от моих глаз в самую обыкновенную улитку, при этом, эти самые грустные глаза, прямо неопознанного цвета (я всегда успокаивала себя, что сочетание карего-зеленого-серого это, по крайней мере, красиво по отдельности), пытались скрыться за густой челкой, которая служила мне скорее прикрытием  для чрезвычайно эмоционального лба. Дальше мелодрама переходила в жесткую драму: длинноватый нос (чуть-чуть) и просто губы и уши – это все давало мне возможность с уверенностью утверждать, что особь я человеческая, хоть и отличающаяся от многих других, по мнению которых я обычный четырнадцатилетний подросток  по имени Полина, которая всегда бледная, немного худощавая, болезненная и… пожалуй и все законченное мнение!!!
Болезненность. Это состояние моего последнего года. Может это год приболел, а не я? Может быть, это из-за него я проторчала сначала месяц дома, потом месяц в больнице, подальше от моего маленького городка, затем переход на индивидуальное образование, теперь уже в городе, но подальше от школы и друзей.
- Друзей, забавное множественное число, - подумала я. – Может не стоит, вот так громко о тех, которые теперь и не знакомы мне даже?
Зеркальное лицо не выражала никаких эмоций, поэтому пришлось прищурить глаза и резко высунуть язык, пока оно не успело сориентироваться и понять все мои тревоги.
- Эх, Полина, Полина! – произнесло отражение. – Ну, сколько раз можно переживать эту неизвестность?! Проще тебе развернуться и плестись прямехонько к завтраку, к его вкусностям и привычностям, а здесь, стоя возле меня, ловить нечего.
- Да уж! Прямо крестный ход от образного ужаса к пищевому, - пробормотала я, послушно ковыляя на кухню.
Мама сегодня расстаралась на славу: и кашка, и яичница с беконом, и хлеб с маслом, и фрукты, чаек и…вот блин, конфеты какие-то – прямо зарисовка к картине «ну как же отпустить больного ребенка голодным в школу?! Он же там может наброситься на кого-нибудь, движимый голодом и невниманием с родительской стороны». Ужас такого изобилия помог мне на какое-то время впасть в ступор, сменившийся грустным безразличием, тем более, приходилось признать, что все это только, чтобы порадовать и поддержать меня. Мама старалась, иногда, скорее, с приставкой «пере», делать это на протяжении всего трудного времени, поэтому такое безразличное отношение скорее заслуживаю я, чем приготовленное пиршество.
- Мам, все так аппетитно и…массово, примерно как, «пир на весь мир»! – подняв голову, проговорила я,  сидящей напротив меня маме.
- Полиночка, только обещай, что сразу же отпросишься домой, если почувствуешь себя…
- Мам! Я обещаю, что все будет хорошо. Это всего лишь школа, туда все ходят, это, вроде как, работа такая.
Лицо мамы, всегда такое успокаивающее, теперь смотрело на меня с недоверием и заставляло нервничать.
- Полин. Ну, ты все-таки позвони мне после первого урока, - неправдоподобно обычным голосом произнесла мама.
- Я позвоню сразу же, как войду в альма-матер, святая святых, храм знаний, - весело, поднимая глаз к небу, уверила я. – И буду звонить каждый раз, когда почувствую несправедливость и опасность этого мира.
- Полина, - простонала мама.
- Мам, ну я же шучу, тем более, тогда придется разговаривать с тобой на протяжении всех занятий и перемен, - не удержавшись,  добавила я, пытаясь изобразить веселый настрой, отсутствие которого, заставляло меня практически впадать в ежеминутную спячку на протяжении всего пережевывания завтрака. И лишь на мгновенье, после того как, наклонившись поцеловать маму, благодаря за угощение, мне показалось, что привыкнуть к обычному ритму, длившемуся до этого семь лет, теперь будет не так уж и просто.
- Что за глупости, дурочка. Это скорее лень, чем предчувствие; или предчувствие восстания лени, - заверила я себя. – Просто двигайся по направлению к папиной машине, и старайся больше уже не думать, не то это все приведет тебя назад, еще до прихода в школу, и тогда вторая попытка может уже не наступить.
С такими мыслями и застывшей улыбкой я прошагала, почти бодро, к машине, в которой, терпеливо опаздывая, ожидал меня папа, делая при этом вид, способный даже меня убедить в том, что этот день абсолютно обычный, такой же, как и все предыдущие дни, такой же, как и последующие после него.
Приободренная таким пониманием, я проскользнула в салон, пахнущий бензином и  недавно выкуренной сигаретой, хлопнула дверью, чтобы не сбежать, отчего заработала раздраженный взгляд родителя и мысленно проговорила себе: «Трогай!»
Зима еще точно не собиралась расставаться с городом, бережно кутая его в свои снежные хитросплетения. Улицы, дома и деревья, мелькавшие за окном, смазывались в моей голове в одно размытое пятно, которое хотелось стереть со стекла. Эта дорога казалась мне такой не знакомой и опустевшей, точно мой силуэт никогда не касался привычного маршрута, точно его и не было никогда в моем жизненном пути. Люди спешили на работу и просто спешили, школьники, не спеша, пробирались  к знаниям через поспешность других, как через тернии, но мне они казались не известными и не опознанными, точно вся эта необходимость учиться вне дома обрушилась на меня только прямо сейчас. И не было семи лет не отлаженного взаимодействия с двадцатью одноклассниками. Ах, нет, в это году добавились еще несколько человек из расформированного класса.
Двух девочек я уже знала точно, одну, Кристину, по случаю личного общения: мой старший брат Сашка и ее старший брат Олег хорошо дружили уже года два, и однажды нам вчетвером «посчастливилось» идти со школы домой (мы жили не далеко друг от друга). Поход назывался «два молодых скаута женского пола и два инструктора апачи», во время него (похода) мы и познакомились с Кристиной. Вначале она мне показалась немного молчаливой и отстраненной, что совсем не вязалось с ее образом карамельной барби: имея от природы белоснежные длинные густые волосы по типу «Ах! Ого! Подумаешь!», она все же пыталась делать вид, что в душе является неисправимой брюнеткой с большими бирюзовыми глазами, пухлыми щечками и выразительными пухлыми губками, что еще больше сводило ее планы не быть абсолютной блондинкой совершенно на нет.
Глядя на нее, я чувствовала, что моя убогость – это не просто судьба, а еще и целая насмешка надо мной, так как это худенькое тельце, точно соответствовавшее законам унисекс, терзалось присутствием по близости третьего размера грудных дарований, которые я мысленно, себе в успокоение, нарекла двумя полушариями мозга, так как люди мужского рода, обращались к груди Кристины, а отвечала при этом она сама. Я быстро смекнула, что данный вид взаимодействия может быть обусловлен, только наличием в бюсте мозгового начала.
- Но, что тогда говорить о моих умственных способностях при нулевом балансе? Бееее! Что за неприличие, что за чудовищно справедливые мысли? – одернула я себя, неуверенно вышагивая тогда рядом с Кристинкой. Но спустя примерно один километр, мы были уже почти что подружки, которые унаследовали одно родовое проклятие – старших братьев, знающих эту жизнь, как свои способности, то есть даже лучше, чем она есть на самом деле. Хи-хи. Тогда нам было по двенадцать, мы находились в более младшем состоянии, чем сейчас, с тех пор прошло два года. Казалось бы, что такое два года, когда тебе двадцать пять или тридцать, но когда тебе двенадцать, два года действуют так же, как и луна на оборотней: во что человек превращается  предугадать можно, но угадать до конца, не получиться никогда. Тем более, все это время, мы почти не виделись и не общались друг с другом.
А вот вторая девочка, Светлана Ленкина, была знакома мне по многочисленным рассказам моей лучшей подруги Наташки, которая упоминала о ней с самого начала моего домашнего заключения. То это имя произносилось Наташкой впопыхах по телефону, намекая, что ей пора бежать, так как они со Светкой собрались в кино, а потом погулять по городу, то Светка возникала, становясь героиней нового для меня амплуа, охотницы за парнями из параллели. Все это немного, нет, даже много беспокоило меня, создавая все больший вакуум ненужности и отчужденности моей новой жизни, от привычных забот, моих ровесников,  да и что вообще-то за надобность бегать за этими придурками из параллельных классов, точно участвуя в эстафете, призом в которой является один из представителей семейства недалеких. Прокручивая всю информацию, с каждым разом все более скудную и раздраженную моим непониманием и не знанием героев от Наташки, я веселила себя возможностью ошибиться и назвать Светку, Ленкой Светкиной это немного забавило всю остальную ситуацию, готовую обрушиться на меня, как горная лавина и селевой поток, не оставляя шанса на спасение. 
- Вот и приехали, - ворвался в мое сознание папин голос, заполняя конечности коктейлем безысходности и адреналина, - ты сегодня замечательно выглядишь, Полина, у тебя все получится, вот увидишь.
Это было слишком даже для меня, «замечательно выглядишь», да я даже не в курсе, как надо замечательно выглядеть, чтобы так думал не только папа. Мои черные брючки классического кроя, слегка широковатые везде, точно не хотели выглядеть как надо, абсолютно сочетаясь с кремовым свитером плотной вязки, напоминающий мне панцирь древней убитой тоской и временем, болезненно-молочной черепашки, пока все это разнообразие скрывалось под дымчатой дубленкой (мне очень нравился этот цвет, он напоминал мне пушистый, обволакивающий туман, в котором можно было спрятаться на время, не привлекая к себе всеобщего внимания).
Скользнув взглядом по всему периметру одеяния от возможной верхней границы до самого низа, где в темных, грифельно-черных полусапожках на широком каблучке «располагались» мои ноги, чувствуя себя там как в темнице, мне представилось, что родительская любовь все же, либо слепа, либо уж слишком безгранична.
С такими мыслями, открыв дверь машины и поставив одну ногу на промерзшую асфальтовую корку, я уже было собралась покинуть теплое укрытие, на ходу задевая выпуклости салона, благодаря папу за все, злясь на себя за неповоротливость и настроение, когда теплая папина ладонь накрыла мою ледяную ладошку, как бы прося задержаться на минутку.
Обернувшись, практически нечаянно, не забывая при этом улыбаться, я спросила преувеличено обеспокоено:
- Что-то не так, пап? Ты нашел во мне изъян?
- Нет, все отлично. Просто не забудь, что сегодня вечером будет праздник, пригласи, кого захочешь, приглашай всех друзей, Полина, сегодня твой день, – подмигнул папа, – беги.
На секунду мне показалось, что, видимо, хуже уже не будет, но потом мне вспомнилось, что это только начало дня, и сердце, замерев на мгновение, решило больше не сопротивляться и безразлично продолжило свой прежний ход.
- Отлично, пап. О’кей, – поджав губы, закивала я. – Друзья и праздник: сегодня определенно мой день, – сказала я, окунаясь в поток уличного воздуха, выпуская себя на свободу, выпуская свои предчувствия и страхи бежать впереди меня, исследуя дорогу до самого порога школы. Мои мысли прервал громкий хлопок, закрывшейся двери. 
- Упс! -  подумала я, увидев раздражение в папиных глазах, и извиняюще-весело помахала ему рукой.
- Пока-пока, папочка! Привет неизвестность – крутилось в моей голове.
Повернувшись к воротам школы, вздохнув, я сделала несколько неуверенных шагов, по направлению к зданию, такому знакомому и чужому, одинокому и многолюдному. Да, приходилось признать, что двор школы поразительно изменился за время моего отсутствия, приобретя очертания абсолютной ухоженности и заботы. По всей длине, ведущей к школе дороги, стояли лавочки, выкрашенные в разные ярко-смешные цвета, что непроизвольно вызвало у меня первую искреннюю улыбку за весь день, большая площадка для всеобщих собраний и линеек тоже была чистой, и казалась от этого более просторной. Младшеклассники устроили гонки, катаясь по раскатанному снегу на портфелях и целлофане. По другую сторону располагалась новенькая беседка из цветной ковки с замысловатым узором и узенькими скамеечками по всему периметру, на которые были навалены сумки и пакеты, пришедших пораньше, бегающих и визжащих детей. Приглядевшись дальше, не замедляя шаг, я увидела такой же беседочный клон большего размера, на половину заполненный малышами, внимательно слушающими свою классную руководительницу, иногда толкающимися, и возмущенно одергивающими своих более подвижных товарищей.
Дальше от первой беседки был построен искусственный природный уголок, с неглубоким зеркальным озерком, в ледяную ловушку которого попала одноногая железная цапля с глупыми, не по сезону, счастливыми глазами.
Повернувшись в сторону замерзшей экзотики, двигаясь немного боком, я пыталась разглядеть еще какие-то уже деревянные творения, но, в этот момент, сильный толчок чуть не заставил меня рассмотреть, не уложили ли новый асфальт во дворе. Растерявшись от неожиданности, стараясь сохранить равновесие, я, краем глаза, заметила двоих великорослых придурков, кричащих и смеющихся, толкающих друг друга обо что придется, то есть меня, не замечая при этом своей оплошности.
- Осторожней, – раздраженно выкрикнула я, скорее самой себе, так как они, даже не взглянув на меня, помчались в сторону площади, сталкиваясь по пути с другими веселыми возгласами.
- Вот и начало, сбивающее с ног,  почти романтика, - стараясь поддержать остатки своей уверенности, пробормотала я.
  Последние недели уходящей третей четверти давали о себе знать, восторженным, расслабленным настроем учащихся, стремящихся теперь в школу для получения удовольствий, для встреч и выходок, намекая, не менее расслабленным учителям, что финиш близко, а дистанция вся позади. С победным ликованием неопытных спортсменов, притормаживая и сбавляя темп у самой черты, вместо того, чтобы прибавить в скорости, ученики изворотливо избегали новых знаний, устраивая школьные посиделки и писанинки вместо уроков и занятий.
С такими мыслями я поспешила зайти внутрь здания, проталкиваясь через шумную толпу возле дверей, позволив моим мыслям втиснуться поглубже, не давая им возможность вновь завладеть собой.
Полностью контролируя ситуацию внутреннего фронта, оставаясь спокойной для всех внешне, я прошагала через помещение старой школы к гардеробной, служащей соединением с новым большим зданием для пятых – одиннадцатых классов, которое начиналось с огромной переходной галереи, где проводились все светские рауты «сильных мира сего», служащей рекреацией и местом оккупации для бедных испуганных зверушек, метавшихся в клетках, стоящих среди растений в укромных патио с сидячими местами и столиками. С правой стороны красовался недавно возведенный фонтан с живыми рыбками и цветомузыкой. Это все я знала из рассказов Наташки, пытающейся объяснить мне новые принципы и правила существования на данной территории. Вот только бы вспомнить, о чем точно шла речь?
Задумавшись над кодексами и сводами законов, только поместив свою дубленку в гардероб, и взглянув в зеркало, как тут же передо мной замелькала участью обратная сторона царевны-лягушки, да и отражение не пыталось мне помочь. Устав от вечных пререканий с собой,  с обстоятельствами, с неизвестностью, сбросив остатки туманного ореола, я высоко подняв голову, или, думая, что подняв, прошла к галерее, выстукивая каблучками ритм судейского молоточка, дабы настроится на позитив и окунуться с головой во всевозможные права и обязанности когда-то привычного мира.
Яркий свет резко ударил в глаза, ослепив не только меня, но и момент моего триумфального возвращения, превратив его в ничто и в попытки понять, кто все же решил устроить сцену для шоу на переменах, прямо в школьной галерее. В момент, когда ориентация вернулась к осиротевшей хозяйке, а глаза привыкли не моргать со скоростью крылышек стрекоз, мой ангел хранитель, видимо, не справился с управлением своей подопечной, практически перелетевшей, через две ступени вниз, но в последний момент сумевшей устоять, цепляясь за самолюбие и воздух.
- Вот влипла, прямо уроки выживания для неваляшек, – прошептала я мысленно, сохранив непроницаемое выражение лица для тех, кто сейчас, уставившись на меня, пытался вспомнить кто это такая, такая, да ладно, ну ее…
- Горева?! – прогремел удивленный голос. – Полина, это ты?
Крутя головой по сторонам, я пыталась выяснить, кому принадлежало сие высказывание. И в момент полной растерянности и отчаяния, все же удалось, заметить высокую фигуру, направляющуюся прямехонько ко мне.
- Полина, привет!
      Хватило и секунды понять, что тот подросший субъект ни кто иной, как мой одноклассник Горобец Виталий, с которым отношения были просто ничего, или ничего просто, хотя сам скрытый подтекст был сейчас абсолютно не важен.
В свое время, теперь уже, наверное, скорее детское время, Виталик решил, что я для него представляю интерес, но только такой же как, например, розовая пантера: смешная, изворотливая, не похожа на остальных – нормальных. Для его коллекции милых – уродцев я была достаточно ценным экземпляром, даже местами экзотическим, что приводило его худое, вытянутое по всей форме лицо, с точными (ничего – себе, так пойдет) чертами лица в безграничный восторг.
Хотя сейчас Виталик выглядел скорее немного эпатажно, чем привычно. Расхлябанные зауженные джинсы, потертые в правильных местах. Поверх голубой рубашки, аккуратно – выглаженный жилет, странного, немного сероватого цвета. Это делало его идентификацию с образом Виталика в моей голове практически бесполезной, а эти волосы, те, которые прежде удлиненные на висках и челке, торчали в различные стороны, теперь были насмерть замучены стилистом, и навеки забальзамированы гелем в положении электрического шока. Видимо мастеру виделся образ этакого завоевателя бриалиновой долины в вперемешку с маминой радостью. И надо сказать будораженье всякого рода образов в голове стилистов, Виталик мог себе позволить, нет, не картинной внешностью, а достаточным количеством родительских средств. В нашем небольшом городке  фамилия Горобец, на ряду с еще нескольким десятком фамилий, учащихся в параллели, по недавнему мнению Наташки, была всегда на слуху. Что ж, похоже, мне лучше сменить удивленное лицо, на нормальное, типа: «да брось, ты выглядишь вполне нормально, даже, спустя пару четвертей не общения!» - промелькнуло в моем сознании.   
- Привет, Виталик, - улыбнулась я.
- Неужели ты решила зайти к нам в гости, посмотреть, как люди живут? – усмехнулся своему остроумию он.
- Да, на других посмотреть и себя показать, залог любой здоровой пиар компании, знаешь ли, - сморозила я, пытаясь понять, кто уже смог опылить меня своим IQ.
- И на долго ты появилась? Как дела то вообще? – озабочено спросил Виталик.
- Ну, я уж, как говорится прямо с вещами и к вам, можно даже сказать насовсем, возьмете пожить? – скорее для вежливости поинтересовалась я, хотя честно говоря, заботило меня это не больше, чем спасение редкого вида грустных членистоногих от веселых парнокопытных.
Лицо Виталика, при этом, напоминало мне, что возможно он не в курсе того, как я отношусь к его мнению на самом деле, так как озадаченная складка образовавшая углубление между его сошедшихся бровей, говорило мне, что степень его задумчивости почти приблизилось к порогу серьезности.
- А как у Вас тут дела? – прервала я ход его то ли слишком большого и скорого, то ли небольшого и медленного потока мыслей.
  - В порядке. Подготовка к активному отдыху на каникулах, дает знать о себе легкой усталостью, - о чем-то намекая, слегка наклонившись ко мне, заговорщически проговорил он.
- А-а-а, ну тогда я пойду, поищу Наташку, - отодвигаясь, понимающе закивала я.
- Она на втором этаже, вместе со Светкой, патрулируют лавочку за углом от лестницы, - посмеялся мне в след Виталик.
Развернувшись к нему, но продолжая медленно идти на попятную, я поинтересовалась, почему патрулирует, а не просто сидит?
Но он не услышав мой вопрос, направился назад к патио, чинно вышагивая, и что-то уже говоря сидящим, кажется моим одноклассникам.
Я решила, что ответ и на этот вопрос не настолько важен, поэтому быстро последовало по указанному мне маршруту, прямо к патрулю второго этажа.
На второй этаж в нашей школе вели две с половиной лестницы: одна – парадная, одна – боковая и одна, закрытая обычно, на случай эвакуации, хотя, судя по происходящему на переменах, эта лестница точно должна была быть открытой всегда. Я немного задумалась о том, какой путь подъема мне выбрать; если я пойду по централи, то выйду прямо к  нужной лавочке, если боком, то, скорее всего, застану спины патрулирующих, но это немного не по правилам, а третьего не дано, прямо сказка почище: налево пойдешь и ты ды. Вздохнув, я направилась прямиком, по центральному пути, по ходу разглядывая все ремонтные новшества и цветовые решения лестничного интерьера. Цвета плавно перетекали одни в другие, от солнечно-ярких  до приглушенно-успокаивающих, что искренне радовало меня даже в сегодняшней ситуации. Немного помешкав возле последней верхней ступеньки, расправив плечи, я поднялась на людный и шумный этаж, стараясь не задеть конечностями расположившихся в хаотичном порядке учеников. Мне вспомнилось, что на этой высоте у нас всегда проходили уроки русского и литературы, здесь и Герасим-садист, пляшущий под дудку невменяемой тиранки, пытался искупать Муму прямо по середине озера, и три ошибки в одном слове с двумя гласными не удивляли никого, так же актовый зал манил проведением уж точно не уроков музыки, а возможностью, хотя бы когда-нибудь,  дорасти до вечеров, устраиваемых  старшеклассникам, ну и, конечно же, соревнования зимнего периода среди школ, проводимых в спортивном зале, точно соответствующих после всем летописям  о Куликовской битве за школой. Интересно, хотя и не очень, изменилось ли что-нибудь с тех пор, как я ошивалась здесь каждый учебный день?
С этими мыслями я вывернула в центральный коридор, стараясь определить, где именно восседает мой лучший друг, выполняющий известную только ему миссию. Лицо Наташки тут же промелькнуло рядом с выходом к боковой лестнице, точнее оно выглянуло из-за угла, уставившись на лавочку, а еще точнее, на сидящих, на этой лавочке, с выражением восторга и идиотского задора. Видимо, она что-то пыталась при этом комментировать кому-то, кто еще не выглянул на свет, говоря торопливо, часто озираясь с улыбкой назад. Перемены, произошедшие в ней за этот год немного потрясали меня, но не более того, так как за эти месяцы нескончаемой болтовни, которая раньше увязалась бы в моей голове с рассуждениями жительниц розовых спален, оборок и рюш, было бы странно увидеть перед собой прежнее хулиганистое лицо Наташки, с коротко стриженными торчащими волосами природного перелива. Теперь, отросшие ниже плеч, пряди стали медовыми, а некоторые совсем выбеленными, спадающими на лицо крупными аккуратными волнами, скорее всего приправленными все различными необходимыми средствами. Маленькое круглое личико с мелкими чертами успело повзрослеть и перекачивать из касты детства в период трогательной юности, влекущей и манящей утонченностью и точенностью. Карие глаза, которые превратились, прямо таки в Наташкин культ гордости, теперь были подчеркнуты подходящей гаммой в правильных местах, кстати, правильных мест на ее теле тоже по прибавилось, что заставило меня в который раз задуматься о моей впавшей в кому, давно не развивающейся, природе. Вот только всегда теплая и заразительная улыбка моего друга, теперь была похожа на неестественные кривлянья поджатых линий.
Фарфоровое изваяние, тем временем, продолжало свои жеманные взгляды в прежнем направлении. Мне стало интересно, что так привлекло ее внимание, и заставило вести себя, подобно Джерри, пытавшемуся подобраться поближе к сыру. Я перевела взгляд на сидящих, внимательно разглядывая их лица, в происходящей суматохе было не трудно это сделать, тем более четверо мальчишек увлеченно о чем-то спорили, иногда толкая друг друга и весело хохоча, не замечая, что творится вокруг.
Одного из них я знала достаточно хорошо, он учился, кажется, в «А» классе – Эгнер Антон. Нам приходилось не один раз сталкиваться с ним на разных мероприятиях, которые устраивали наши родители, вместе с классным руководителем моего брата и его сестры Ирины. Нужно сказать, что тип он еще тот: в меру хитер, в меру ловок, все в нем в общем-то было в меру, даже внешность такая озадачивающая: типичный блондин с голубыми глазами, скорее упитанного телосложения, чем умеренного, высокий, хотя все кто был выше меня приобретали такой статус, а это было не очень сложно с моим недоростом. Пару раз мне приходилось даже спорить с ним, при этом он вел себя жеманно и скорее как девчонка, чем парень, в моем представлении. От этого все время хотелось назвать его Антонина, а один раз это вырвалось непроизвольно, после чего Антон усилено перестал меня замечать, стараясь избегать общения, что веселило меня, укореняя теорию его личности.
Нет! Этот точно не причина, такого поведения Наташки. Это даже скорее было бы против поведения любой, хотя бы слабо видящей особы – подумала я. Может быть остальная троица окажется куда более интересной и излучающей флюиды придуркомании.
Переведя взгляд на остальных, разместившихся по левую сторону от Антона, я невольно подкатила глаза.
- Ух, интересненько, когда же это клонирование стало законным видом печатной графики – мой взгляд метался от одного к другому, в надежде найти десять явных отличий. – Вот если бы это картинное задание влепить позади Мурзилки, детей бы пришлось госпитализировать с диагнозом «отчаяние». Ну, кто же справится с таким? Может быть, если подойти поближе? – пробормотала я, делая несколько неуверенных шагов вперед, внимательно вглядываясь в лица неизвестных. Толком нельзя было сказать, училась ли я с ними в одной параллели, или они были старше: три блондина с голубыми глазами, вблизи более или менее различимыми чертами лица, теперь раздавали улыбки налево и направо, точно выполняя миссию по осчастливливанию, как можно большего числа умалишенных девиц, хихикающих и краснеющих на противоположных и рядом прилегающих лавочках.
- Боже мой! А если это эпидемия?! Может теперь и есть момент для телефонного звонка мамочке – съехидничала про себя я, весело ускоряя шаг. – Лучше было бы скрыться в классном бомбоубежище, т.к., хотя клонов и существовало, на мой взгляд, слишком много, для одной школы, но стоило признать, что количество обалдевших девчушек относилось к их численности в геометрической степени, поэтому на момент полного срыва их «думающей» конечности, до которого осталось не так много времени, лучше покинуть место массовых ожесточенных беспорядков.
Ускорив шаг, я попыталась скрыться в направлении наблюдательного пункта моей подруги. Картина, которую в тот  момент стала представлять собой Наташка, поразила даже мое не скудное воображение. Эмитируя движения человека паука в сочетании с еще кучей монстров, старающихся уверить окружающих в их возможностях лазать по стенам, как по напольным поверхностям, она, прижимаясь к стене, выглядывала уже половиной корпуса за угол, что-то весело говоря, сидящему с краю первому блондину, который отвечал ей не поворачивая головы, развернувшись в сторону своих друзей.
- А он свято чтит манеры! – присвистнула я. – Прямо бери и тащи его, знакомится с родителями, хотя, в прочем, как и Наташу.
Покинув зону звуковой недосягаемости информации, я погрузилась в мир мелодичного мецасопрано лучшей подруги.
- Мы смотрим другие, не менее умные передачи – деланно-обижено выпалила она.
- Прямо молодцы какие! – усмехнулся первый Б, подмигивая остальным.
- Вов, а почему Тошка со мной не разговаривает? – уже более серьезно спросила его Наташка.
- Ему кричать придется, чтобы ты услышала, а не разговаривать, он же далековато сидит, а тебя  к стене парализовало, – весело заявил теперь уже второй Б.
 Облом, вирус, видимо, науке не известен, лечению не подлежит, и мозг выносит напрочь – возмущено подумала я. Антон (Тошка) в роли Наташкиного принца в голове все время трансформировался  скорее в его боевого коня. Уж больно выражение лица его было довольное и себялюбивое, точно, только, что его потрепали по загривку и похлопали по бокам.
- Андрей, мой паралич во всем цивилизованном мире называется скромностью – выпалила Наташка, злостно уничтожая второго Б, визуализацией. От нервного перенапряжения ее, видимо, действительно охватил полнейший паралич, так как вспотевшая от волнения ладонь Наташки начала скользит по окрашенной поверхности стены, не успевая сообщить ее головному мозгу о происходящем событии в жизни, теперь уже отдельной неуправляемой конечности. Результат долго не заставил себя ждать, без лишних эмоций, не успевая принять испуганное выражение лица, Наташка рухнула на бок, точно неправильно поставленная кукла. Смех заполнил школьные коридоры, разбившись об острые углы  в самых отдельных его концах, не находя выхода наружу.
Непроизвольно кинувшись в сторону падающей Наташки, стараясь подхватить ее уже лежащее тело, я почувствовала, что моя голова стукнулась обо что-то возникшее внезапно, движущееся по примерно схожей со мной траектории, только со стороны оккупированной клонами лавочки, обо что-то, что после столкновения осталось стоять на прежнем месте, когда я, практически отброшенная в сторону, ели успела удержаться на ногах, пытаясь справиться с возникшими перед глазами недрами галактики и мириадами звезд, кажется где-то даже проносились воинственные джедаи, хотя проследить это точно мешала злость из-за осознания смехотворности возникшей ситуации.
- Вот и первые жертвы женского самомнения. Ах, нет, простите. Это же сногсшибательный эффект девичий скромности, кажется так – точно сквозь космический вакуум долетели до меня насмешливые слова второго Б, - Андрея.
- А этот полуиндивид, обладающий полуюмором, видимо решил, что такой эффект к скромности не имеет отношения в ста пятидесяти процентов случае, связанных с их присутствием – проследовало в моей голове вслед за стайкой джедаев, поднимающих болезненную вибрацию мозга, заставляя меня поморщится и слегка наклониться вперед, опустив руки на колени.
Долетевший следом веселый смех подруги, вперемешку с обильным речевым потоком упреков и оправданий, свидетельствующих уже о вертикальном положении ее организма, окончательно убедил меня в правоте самомнения какого-то Андрея.
Еще – бы, падающие к ногам ему подобных Наташки, ведущие себя после, как совершившие молитвенный ритуал, грешницы, способны повысить самооценку даже Кваземоде в зеркальной комнате, примерно за одну процедуру падения.
- Да уж, психотерапия еще и не подозревает о такой практике – промямлила в сторонке я, приводя мир своих ощущений и восприятий в норму, пусть даже и субъективную.
Полностью восстановив сенсорный фон, заканчивая настройку адекватности зрительных образов, мой взгляд остановился на теперь уже стоящей позади Наташки, девушке со странно сероватым цветом лица, прозрачно-голубыми глазами, казавшимися бесцветными и светлыми, пыльного оттенка, длинными волосами, туго сплетенными в средней толщины косу. Скажем прямо, на мой взгляд, отличительной чертой этой внешности являлась отталкивающая размытость, даже промалеванные темно-серым цветом веки и тщательно прокрашенные ресницы, подчеркивали эту особенность хозяйки.
- Вот и бинго – Светка Ленкина. Во всей своей красе, хотя правильнее сказать собственной персоны в натуральную величину. Говорить о персоне в принципе можно было столько же, сколько о стоящем среди вещей, затерявшемся манекене, который обязательно испугает проходящих мимо внезапностью своего появления. Девочка стандартов, выглядевшая строго по требованию садистки моды, использующая волосяное макси, в сочетании с тканевым мини.   
- Эй, девушка, Вы в порядке? – виновато уставившись на меня, проговорил Вова. – Жить, то будете?
- Ага, и добра наживать! – весело уточнил Андрей, ловко подскакивая с лавочки.
Значит, если представить себя Титаником, то на месте возникшего айсберга окажется, этот первый Б – Вова.
- О, да это же Полина Горева – с досадой объяснила всем Наташка, абсолютно не двигаясь с места, так, будто только что увидела одного из дальних не очень приятных  знакомых, которых специально не всегда приветствуешь при встрече. При этом лицо Ленки приняло выражение по типу «и это Полина Горева!? Ха-ха!»
- Привет, Наташ – тихо проговорила я. – Ты не ушиблась?
- Что – ты, Вовка меня подхватил в самый последний момент. Он бы вообще не дал мне упасть, если бы не твоя голова, кажется, - весело заметила Наташка.
Видимо в ближайшее время, наряду со всеми «спец» задачами одна станет просто – «сверх»: научиться не реагировать на такого рода замечания в свой адрес.
- Полина? -  переспросил растеряно Антон, выглядывая из-за спины еще не знакомого Б. – А ты разве не в другой школе виснешь?
- Нет, Тоша, но от такого предложения точно не отказалась бы! – зло выпалила я.
- Ого, и чем это ты успел обидеть потерпевшую? – поинтересовался третий Б.
- Ее, Вить явно не я обидел – специально в сторону пробормотал Антон.
Нервный смешок, похожий на трех дневную, не проходящую икоту, вырвался из уст Ленки, а ее бесцветные глаза теперь метались по видимым контурам Витькиного очертания, точно ощупывали и примеряли размер огромной конфеты, мечтая проглотить его целиком. Не понять очевидного могли только три категории людей: зацикленные на себе эгоисты, не участвующие персонажи и сам третий Б Витька.
Даже урок русского языка был для меня сейчас спасением, а прозвеневший звонок стал просто гимном освобождения от гнета и разрушений.
Не сказав ни слова, абсолютно не задумываясь о необходимости, что-то прояснить, я пошла к кабинету литературы, в тайне надеясь, что Наташку хоть чуть-чуть волнует мое появление, и она последует за мной. Войдя в класс, я поняла, что чудо не произошло, и мой поступок был скорее заметен всеми остальными, чем Наташкой.
- Привет, - весело, насколько это было возможно, произнесла я, улыбаясь сидящим за партами одноклассникам.
- Привет, - раздались не слаженные, удивленные реплики, уставившихся на меня, пытающихся понять, где они видели это раньше.
Момент узнавания граничил с абсурдом, точно так же, как границы России и Украины, потому что немые возгласы моего имени, застывшие на губах, посетили мысли моих одноклассников только тогда, когда я чинно проследовала к своему привычному месту: первой парте второго ряда, где мне сиделось до этого с Наташкой примерно четыре года весело и комфортно.
Отодвинув свой стул, пытаясь не замечать попытки не замечать меня, мне все же удалось заметить, что мое местечко было явно облюбовано новым хозяином, появление которого за спиной, я пропустила из-за легкого приступа полнейшего ступора, в результате, дальнейшие события так и остались смазанными и запотевшими в моем сознании, примерно, как картины утреннего города,  мелькавшие на влажной поверхности оконного стекла машины.
Со словами:
- А, где теперь… Наташ, а что я? – Ленка совершала ритуал понятных лишь ей действий, обращенных к другому  недоумению,  виновато переминавшемуся с ноги на ногу, отвечающему Наташкиным голосом.
- Ну… Лен. А ты здесь будешь сидеть?..
Я не сразу поняла, был ли это вопрос или утверждение, относился ли он ко мне или к Ленке, поэтому решила составить удобную для себя сочетаемость  этих условий, результатом чего стало мое сидячее молчание и появление учителя.
Не сказав ни слова, Ленка схватила вещи и зло прошагала, куда-то там… Мне даже не пришлось обладать колоссальной чуткостью, что бы почувствовать всю злобу и раздражение, которые Наташка сев, за парту, стала источать налево и на право, в надежде, что радиус поражения явно достигнет моего тела, заставляя его раствориться, точно снежок в микроволновке
- Здравствуйте, ребята, - долетели до меня слова Анны Петровны, заставляя встать и поприветствовать учителя.
- Здравствуйте, -прогремели несколько десятков сбивчивых голосов.
- Здравствуй, Полина, -  улыбнулась мне Анна Петровна.
Черт, может хватит так подчеркивать мое отсутствие и выпад из этого подобия коллективного сборища, которое и так было настроено не лучшим образом.
- Здравствуйте, Анна Петровна! – натянуто улыбнулась я.
- Ты готова приступить к занятиям?
Нет, я так просто решила посидеть мимо – злорадствовал внутренний голос.
- Да, – ответил внешний.
- Хорошо начинать с конца, - смеясь, вставил замечание Виталик.
Прослушав шквал бурных реакций веселья, не поворачивая голову в сторону «умных замечаний», я продолжала смотреть в добродушное лицо Анны Петровны, пытавшейся успокоить ликование и приглашающую всех занять свои места. Сорок пять минут одиночества начали свой не скорый плавный бег, разбавляемый недовольными взглядами Наташки и моими отчаянными попытками сообразить «быть или не быть!»
Звонок прогремел в моей голове, мотивом новой неизвестности и неизбежности.
- Дальше алгебра на третьем, - быстро собирая свои вещи, не глядя  в мою сторону, обронила Наташка. – Встретимся на уроке, у меня кое-какие дела есть.
- Хорошо, Наташ, – зачем-то вырвалось у меня, в след удалившейся к выходу подруге.
- Хорошо, Наташ! – кривляясь, повторила я, злясь при этом  на себя.
Задумавшись о предстоящих уроках, вглядываясь сквозь висевшую исписанную мелом доску, я решила, что возможно желание вернуться было поспешным.
Вздохнув, собрав вещи, нехотя покидая парту, я чуть – было не сбила с ног кого-то, кто все это время послушно дожидался моего внимания, стоя за спиной.
Мой взгляд тут же окунулся в бирюзовые насмешливые переливы, лицезрея симпатичное лицо Кристины, приветливо улыбающееся мне. Я непроизвольно улыбнулась в ответ. Почти гипноз или спасение от отчаяния, это было не суть как важно, главное заключалось в том, что кто-то был действительно рад моему присутствию, разбивая атмосферу напряжения, вселяя надежду на свершение задуманного.
- Привет, Полинка! Ты меня помнишь? – продолжала улыбаться Кристина.
- Конечно, Кристин, привет, – продолжала улыбаться я.
- А ты совсем не изменилась, только более серьезная стала, что - ли, но только – чуть-чуть, – уточнила она.
- А ты, классно выглядишь, симпатично очень, – оглядев Кристину, констатировала я, вызывая ее бурный добродушный смех.
Надо отдать должное, говорила я об абсолютной реальности, доказательства которой веселились рядом со мной, мило хлопая глазками, поправляя длинные белокурые пряди, выбившиеся из прически, которую не иначе как произведением Кристинкиного искусства назвать было нельзя.
- Ты идешь на алгебру? -  спросила Кристина, хватая меня за руку и не дожидаясь ответа, направилась к выходу.
- Видимо, да, - усмехнулась я, топая скорее за рукой, стараясь спасти ее от долгой мучительной разлуки с телом.
- Отлично, - обернувшись, проговорила Кристина, - пойдем, закинем вещи в класс и сбегаем вниз за сладеньким.  Отметим твое возвращение и загадаем желания, вдруг сбудутся, такие обычно обязательно сбываются, они же внеплановые.
- Нахальные и без очереди, - уточнила я, стараясь не потерять свою руку в сбесившейся коридорной толпе, пробираясь за Кристиной, в надежде выжить. Хотя, надо признать, испытывая в тот момент эмоциональный подъем, необъяснимого характера, просто хотелось улыбаться и веселиться, просто хотелось беззаботно бежать на перемену по сверхсрочным делам и обязательно опоздать к уроку, извиняться и загадочно улыбаясь, с подругой проскользнуть,  хихикая к своему месту.
Поэтому бросив сумки на стул первой парты второго ряда, мы с Кристинкой поспешили вниз за лакомством, дружно переговариваясь и смеясь, болтая о всяких пустяках и братьях, с полуслова понимая друг друга.
Позже, поглощая шоколад и ананасовый сок, вливаясь и лавируя между учениками, я решила узнать у Кристины наиболее подробную картину моей новой школьной жизни.
- Ну, что тут у вас новенького, есть изменения?
Усмехнувшись, разводя руками по сторонам, Кристинка произнесла, нечто видимо само собой разумеющееся.
- Изменения?! Да тут одни сплошные новшества и инновации. Прогресс в бурные годы своего существования.
- Ого! Я же отсутствовала только три четверти, а уже инновации появились, - наигранно - удивленно проговорила я.
- Обернись, Полина! За эти месяцы поменялись не только люди, но и обстоятельства, считай, что ты вообще попала в другую школу, так будет легче все понять, - посоветовала она. – Пойдем со мной, я тебе все расскажу, а заодно и укажу действующие лица.  Только запомни, не глазей сразу долго и пристально на тех о ком будет идти речь, старайся, как бы невзначай окинуть взглядом близ лежащее пространство.
- Ну, хоть что-то не изменилось, - порадовалась я, понимая абсурдность такой радости.
Посмеявшись, мы направились в сторону галереи, высматривая наиболее удобный наблюдательный пункт для моего введения в курс. Разместившись на деревянной обивки фонтанного контура, примерно посередине меж двух боковых колон, я принялась ждать, куда мне не следует смотреть, а Кристинка, обводя с улыбкой место переменного действия, видимо находя необходимые источники будущей информации, резко встав спиной ко всем, повернувшись ко мне, сохраняя веселое выражение лица, начала говорить сквозь зубы.
- Первая новинка, справа от меня. Видишь сборище девчонок нашей параллели?
Быстро взглянув по указанному направлению без лишних эмоций и интереса, я кивнула.
- Теперь найди симпатичную блондинку с пышными волосами, средней длины. Она сидит по центру, и обычно, что-то говорит остальным, -  попросила Кристина.
Послушавшись, я слегка дольше нечаянно задержала взгляд на собравшихся в стороне девчонках, сразу же обнаружив необходимый объект, весело болтающий без умолку.
- И? – как бы предлагая продолжить, произнесла я.
- Это новенькая, - набрав воздух, Кристина продолжила, - Гулеева Оксана. Она приехала в наш город в начале учебного года, учится в «В» - классе. Девчонка просто супер! И спортсменка, и комсомолка и так далее. Совершила за, примерно два месяца, настоящую революцию, подружившись со всеми, она умудрилась еще и всех подружить. Нет теперь открытых военных действий силы на силу,  все могут терпеть друг друга, а некоторые известные тебе непримиримые сейчас  даже друзьями стали. Сама понимаешь, какое это чудо!
- Ого. Она, что-то типа миссии или леди Д.? -  поинтересовалась я.
- Полин, она на полном серьезе девчонка «что надо», просто подарок. Я, кстати, с ней общаюсь достаточно хорошо, - как бы предупреждая, уточнила Кристина. – А  главное, она самая популярная как в нашей школе, так и в городе, за ее внимание сражаются, как ни странно не только мальчишки, но и девчонки, стараясь выделиться. Что бы Ксюта их заметила.
Вот после такого заявления, даже самые благие попытки разделять восторг Кристинки по поводу новенькой, канули в безнадежность.
Стараясь сохранить все тоже милое выражение лица, внимательно наблюдая за Оксаной, я пыталась проникнуть в самую суть, глубину ее веселого нрава и задорного настроения. Расточая улыбки налево и на право, ведя себя скорее импульсивно, чем осмысленно, она то и дело пыталась закрыть рукой что-то, что видимо было нацарапано на клочке бумаги, неаккуратно вырванном из тетради. При этом все Оксанкино окружение излучало томные понимающие взгляды, то и дело, оглядываясь по сторонам.
- … и дело даже не в папе - прокуроре, и не в статусе, понимаешь? – уставившись на меня, закончила какую-то речь Кристина.
- Ммм, да конечно, - теряясь в неведении, пробормотала я первое общее, что пришло мне на ум, в надежде, что Кристинка не отличается чрезмерной проницательностью.
- Она не боится быть не понятой, не плывет по течению… - долетали до меня монотонные мантры, теряясь в пространстве, не достигая моего сознания…
А мой взгляд продолжал блуждать где-то между людьми и буйствующей, не по сезону, природе, то возвращаясь к шумной девичей компании, то скользя по другим местам обитания не очень знакомых мне личностей.
- Знаешь, иногда трудно еще представить себя взрослой, готовой решиться… бла - бла – бла…
Младшеклассники устроили гонки прямо по центральной аллеи зимнего сада, сбивая остальных, натыкаясь на цветы и предметы,  поднимая шум и суету вокруг себя.
- Она первая не побоялась открыто заявить о нормальности построения отношений с мальчишками в нашем возрасте, о серьезности чувств и безбашенность…
Пытаясь поймать девчушку, двое мальчуганов устремились за ней к ступенькам моего триумфального «почти падения». На одну минутку малютка замешкалась возле них, заставляя меня поерзать от волнения на месте, вдруг, сделав абсолютно грациозный маневр, она проскользнула между чьими-то ногами, бросилась на утек прямо через раздевалку в здание старой школы. Сей пируэт был настолько неожиданным, для преследователей, что они не рассчитав расстояние, почти врезались в какого-то старшеклассника, который остановил их, резко вытянув руки к головам.
Компания его друзей тут же разразилась громким хохотом, ставя щелчки и подзатыльники малышам.
Мой взгляд, на секунду оторвавшись от испуганно – свирепых лиц младшеньких, остановился на лице возникшего старшенького. Я пыталась понять, что такое необычное поселилось у меня в груди, называемое в народе смесью чувств страха и неуемности, точно, какое-то предчувствие, чего-то необратимого, вершащегося без моей воли, заполнило меня без остатка, заменив кислород на вакуум вокруг на несколько метров.
Парень, не заметив, моего пристального взгляда продолжал весело объяснять что-то своей компании, улыбаясь как будто знакомой, но давно забытой мной улыбкой.
- Алло, Полина, ты меня слушаешь? – перебив мое замешательство, ворвалась в сознание Кристина. – Что с тобой, ты вся побледнела, хотя твоя кожа и так слишком светлая, а  теперь ты почти прозрачная, Полин? Что-то случилось?
Обеспокоенный взгляд  Кристинки, окончательно привел меня в чувство, заставляя собраться с мыслями.
- Все в порядке, просто здесь народу много и твоя речь такая эмоциональная, я прямо под впечатлением, немного, - сморозила я.
- Ораторское искусство точно не моя стихия, - озадаченно уставилась на меня она.
- Крис, а что это за компания на вершине ступенек? Некоторые видимо из нашей параллели, а остальные? – поинтересовалась я, специально делая вид, будто перевожу тему, и на самом деле ответ меня не волнует.
Обратив внимание, как изменилось лицо Кристинки, после того, как она увидела о ком идет речь, сгорая от интереса и ожидания, я не могла отвести взгляд от знакомого  насмешливого лица, которое, казалось мне почти не реальным, или выдуманным мной когда-то давно, смешанным с реальной иллюзией сейчас.
- О – о – о! – вырвалось восторженное восклицание Кристины. – А ты прямо зря время не теряешь! Я ей тут про подготовительную почву, а она уже урожай собирать!
Усмехнувшись, Кристина, перевела взгляд на мое неподвижное лицо, смотрящее, помимо воли, на предмет ее восклицания.
- Полина! Очнись! – встряхнула меня она. – Лучше тебе совсем на него не пялится. И это не совет, а скорее предупреждение.
- О чем ты, Крис! Это старшеклассник. К тому же мне просто интересно кто он, знаешь, что-то в его лице кажется мне знакомым… да и…
Не дав мне договорить, Кристина шепотом выдала секретную информацию, практически на одном дыхании.
- Ты его точно не знаешь. Это Демьян Аверин. Он только в этом году появился в школе, шуму наделал, ууу, сразу во всех нишах и сборищах. Красавчик, загляденье, у всех просто башню сносит  в его присутствии. Ну, это ты точно знаешь, - мельком окинула меня взглядом Кристинка.
- Он встречается с  Ксютой. Она просто с ума сходит…
Я пыталась справиться с бешеным сердцебиением у меня в голове и в ушах, и ниже, и по всему телу. Произнесенное Кристиной имя, точно волшебное заклинание, подействовало на всю меня, вытесняя все разумное, оставляя место только прошлому  и воспоминаниям, таким далеким, что их четкость, тогда показалась мне смешной и неестественной.
Конечно же, Демьян Аверин.  Ну кто  еще мог возникнуть здесь, точно по велению дьявольской силы?!  Конечно же, вездесущий Демьян, ставший причиной моих детских проблем и комплексов, который сейчас красовался  на ступеньках, как на вершине пьедестала, никем не свергнутый и не побежденный, даже спустя долгие годы своего отсутствия.  Блаженная пора, я вам скажу!
- Он не старшеклассник, а учится в нашей параллели,  в «А» - классе. Конечно, глядя на него в это трудно поверить, хотя он старше нас на два года, - продолжала Кристинка.
- Ему не шестнадцать, - возмутилась я.
- Ну, да, ему пятнадцать - уставившись на меня, подтвердила Кристина. – Я просто забыла, что тебе четырнадцать. А ты откуда знаешь…
- Кристин, тебя, кажется Ксюта зовет, - обрадовавшись, сказала я, наблюдая за попытками девчонок окликнуть мою, впавшую в детективизм подругу.
- Ой, - обернувшись, помахала рукой Оксане Кристина, - только ты не уходи, на урок вместе пойдем! Я постараюсь вас познакомить.
- Крис, топай уже, не то Оксанке встать придется, - съехидничала я, переводя взгляд на стоявших вверху ступенек.
Да приходилось признать, что Демьян изменился, как-то уж совсем.  Среди собравшихся  вокруг него парней, он был выше всех, крупнее и выглядел значительно старше, и от этой значительности развивалось полнейшее мурашкобеганье, точно чувство защищенности начинало свою любовную игру с  опасностью, не сообщая правил, оставляя хозяина на произвол судьбы.
Мне вспомнилось, как раньше в далеком детстве, года в четыре, Демьян был просто неотъемлемой частью всех праздничных встреч и «застолий», теперь «тусовок» и «движений», моих родных и близких.
Отмечая все мало-мальски значимые события в то время, все старались встретиться вместе, посидеть, пообщаться, прихватив с собой лучшую составляющую часть жизни – детишек ненаглядных. Хотя под эту категорию в глазах взрослых подходили все, особенно Демьян, но только не я.
 Как это началось, сказать сейчас было совсем трудно, просто однажды, с появлением проблеска у меня мысленного сознания, на одном из дней рождений троюродной сестренки, Машеньки, я увидела сидящего напротив меня, за нашим отдельным детским столом, мальчишку с заразительной улыбкой, обворожительными ямочками и почти нереальными глазами, которые даже на фоне темных кудряшек, выглядели не менее черными и не по годам осмысленными.
Сказать, что он был предметом взрослого обожания, значит не сказать ничего. Его истеричная мамаша, так та просто возвела своего ненаглядного сыночка в ранг существ гениальных и неповторимых, находя тому подтверждение для остальных, абсолютно во всем.
То он в пять лет, уже читал серьезные книжки какие-то, то писал и считал, прямо высшую математику освоил. Сама вежливость, само обаяние.  Сама невыносимость! Само раздражение!
И эти – «Ах!» и « Ох!»  со всех сторон. Просто взрыв для неокрепших мозгов!
Ненависть моя предела не знала и была все менее не оформленной, находя выход в материальный мир с завидной легкостью и не детской расчетливостью.
Нужно ли было вообще упоминать о всеобщей любви к нему, всего лилипутского женского пола, который просто начинал походить в его присутствие на сборище несчастных слабоумных от рождения, неизлечимых малышек, жалость к которым могла соперничать лишь с биологическими, долго сдерживаемыми потребностями.
И вот в один такой осмысленный жизненный момент, начало наших баталий взросло и вырвалось на свободу.
Сидящий напротив пятилетний Демьян, расточающий улыбки, точно даруя ночному небу звезды, движимый воспитанием и, прости Господи, мужским инстинктом, наливая газировку в стаканы малюток, каждой, давая понять, что ее стакан, ну просто остаканеть, какой стаканный, поздравляя именинницу, Машеньку, наливая ей побольше, вдруг на несколько секунд запнувшись, не заметив мой стаканчик, пропустил его, и вылил остатки лимонада Машкиной соседке, уже в процессе виновато глядя на меня.
Это был предел!
Это было что-то, что запустило весь мой последующий механизм взросления на полную катушку, в секунду заменив патриархат матриархальной системой мозгоисчисления.  А потом эти недоумки-мужчины с серьезными лицами разводят руками в попытки объяснить происхождение феминизма, намекая на биологические отклонения в женской природе, диктуемые условиями, каких-то там  исторических предпосылок.
Возмущение мое было просто интернациональным, да его вообще, практически, можно было пощупать руками, исследуя выпуклости и вогнутости, диктуемые эмоциями и сбившимся дыханием.
Демьян, тем временем успел сходить за новой бутылкой, чтобы исправить неловкость ситуации. Аккуратно открутив крышку, уставившись на меня, точно на неземное творение (ошибка воспитания) – промелькнула в моем сознании, он потянулся к моему стакану, излучая обаяние и веселье.
Широко улыбаясь, кровожадно, глядя в темноту его глаз, накрыв стакан ладошкой, я почувствовала разливающуюся мимо, бегущую по пальцам газированную прохладу, устремившуюся по всем направлениям стола.
Зрелище, которое я представляла со стороны, должно быть, не иначе, как самодовольным и триумфальным не назовешь. Четырехлетку, с двумя огромными белыми в зеленый горошек бантами, длинными светлыми волосами, ехидным выражением лица, в принципе,  можно было встретить в  любой русской народной сказке, при описании мелочных проделок трехглавого змея Горыныча.
Громко вскрикнув, остальные обитатели этих посиделок, включая, моего братишку, Александра, повскакивали со стульев, точно главные герои книги джунглей, привлекая внимание, разговорившихся родителей.
Увидев, что все дети собрались вокруг стола,  что-то бурно выкрикивая, мамы поспешили к нам, с желанием узнать, чем так увлечены их отпрыски. И улицезрев, открывшуюся их взору картину, быстро сообразив, откуда потоп и чьи склеивающиеся от лимонада пальцы тому виной, обрушили на меня  тысячи упреков и недовольств,  вперемешку с попытками успокоить остальную малолетнюю шайку, собирая влагу со стола, возвращая всю сервировку на прежнее место.
Лицо моей мамы, светившееся всегда теплом и пониманием, сохранившее первый компонент, заменив второй на замешательство, склонилось ко мне, заглядывая в глаза, стараясь отыскать причины такого поведения, всегда послушного ребенка. Не найдя объяснений, вытирая мою ладошку влажной салфеткой, смешного желтого цвета, мама спросила тихо, стараясь не привлекать внимание, кудахтавших наседок.
- Полиночка, солнышко, ты, что не хотела пить?
- Хотела, - уверенно ответила я, отводя взгляд в сторону.
- Тогда почему ты закрыла стакан? – удивилась мама.
- Просто, - с вызовом заявила я.
- Полина хотела подвинуть стакан, а я не заметил, и поэтому лимонад пролился мимо. Это моя вина, - громко объяснил всем Демьян.
Теперь уже все родительские взгляды метнулись в его сторону, восхищенные благородством этого пакостного поступка.
- Просто Полинку пропустили при раздаче спиртного, вот она и взъелась, завистница, - хохоча, выпалил Сашка, констатируя ну просто возмутительную ложь.
Смех, подобно шквалу, доносился до моего сознания все громче и громче, от чего мне захотелось, не останавливаясь, бежать до самого дома, закрыв дверь нашей общей с Сашкой спальни, не впуская туда никого уже никогда.
- Я сама закрыла стакан, а Демьян врет все, - зло отрезала я, резко развернувшись в сторону Сашки, показывая ему язык. 
- А ты не умеешь себя вести, - вдруг обронила, тетя Лена, мама Демьяна.
- Лена, они же еще дети, всякое бывает, зачем опускаться до таких выпадов, - бросилась на защиту мама, нежно прижимая меня к себе, точно оберегая от происходящего.
- Детей, Танечка, надо воспитывать, иначе потом уже и выпады не спасут, - парировала она.
Все остальное, я помнила  слишком смутно, единственное,  в чем я была абсолютно уверенна до сих пор, что, с того самого злосчастного дня рождения, теплые и дружеские отношения наших мам переросли в холодную отстраненность, а затем и во враждебную ненависть, причины к которой на всех последующих праздниках мы с Демьяном умудрялись создавать, точно были рождены специально лишь для этого.
Со временем, совместные праздники стали манить меня долгожданной возможностью, напакостить этому «во всем примеру для подражаний».
Отмечая одно из таких торжеств летнего периода,  собравшись дома у Машкиных родителей, значительно опоздав, так как теперь мама пыталась всевозможными способами показать своего ребенка (то есть меня) во всей красе, в результате чего, я получала обновки к каждому новому походу в гости, мне изо всех сил приходилось делать вид, что я самая примерная девочка на свете.
И вот уже примерно полчаса давалось мне это с особым трудом, так как, детей опять благополучно отделили, накрыв отдельный стол, во дворе. 
  Сидящий напротив Демьян, не проявлял ко мне никакого интереса, мило беседуя с Сашкой, параллельно окучивая вниманием овощи женского рода. Аккуратно разлив напитки всем, кроме меня, он поставил бутылку с соком на середину стола, не взглянув в мою сторону, точно там пустовало свободное место, не требующее внимания и галантности.
- Милое воспитание, - заявила весело я, резким движением хватая бутылку.
Бросив равнодушный взгляд в мою сторону, не подав и вида заинтересованности, Демьян развернулся к чудесной кудрявой малышке Анжелике (примерно одного возраста со мной).
- Хочешь еще сока, - участливо спросил он, ее.
Млея от проявления подобного рода внимания, лучезарно улыбнувшись в ответ, она протянула свой розовый стаканчик.
Крепко удерживая последнюю бутылку жидкости, кровожадно наблюдая за происходящим, я остановила свой недоумевающий взгляд на протянутой в мою сторону руке Демьяна, глядевшего на меня вопрошающе.
Сделав вид, что меня это не касается никоим образом,  налив сок в свой обычный прозрачный стакан, я, плотнее закрутив крышку, поставила бутылку себе под ноги, мило улыбаясь, глядя прямо в невозмутимые глаза Демьяна.
- Вот так, - вырвалось из моих уст ликование. Резко схватив мой стакан, выливая его содержимое в розовое стеклянное пространство, испуганно удерживаемое на весу Анжелкой, возвращая его на место, Демьян, улыбнувшись мне не менее кровожадно, насмешливо произнес:
- Вот так!
Злость накрыла меня, точно перевернувшийся КамАЗ с карамельками, заполнив мое детское существо злорадным восторгом.
- Вот так!!! -  выкрикнула я, резко схватив пустой стакан, целясь им по лежащей спокойно на столе руке Демьяна. Увернувшись в последнюю секунду, его рука ухватила мою ладонь, выбив стакан, который отлетев в сторону, ударился о забор, расколовшись на мелкие осколки моего уходящего благоразумия, осыпая колким дождем асфальт.
Рванув ладонь на себя, я вскрикнула от боли, так как Демьян не выпустил ее из своих пальцев и даже сжал посильнее, пристально вглядываясь в мое лицо.
- Отпусти, придурок, - выкрикнула я, давая понять, что следующий, летящий в его сторону предмет,  уж точно достигнет своей цели.
- Отпусти руку моей дочери, - неожиданно раздался по близости мамин голос, заставив его, нехотя подчинится приказу, - что здесь происходит?
Мамино выражение лица с натяжкой можно было назвать узнаваемым.
- Полинка показывала Демьяну, что игра в выбивного  не всегда должна производиться резиновым мячом, в ход может пойти любой, мало-мальски летающий предмет, принцип все равно останется тот же - усмехнулся Сашка, стараясь говорить громко, чтобы мама могла услышать объяснение, заглушаемое веселой музыкой, доносившейся со стороны родительской половины.
- Так, Полина, пойдем со мной. Ты будешь сидеть рядом весь вечер и только попробуй мне отойти хотя бы на шаг, -  строго взглянув на меня, она продолжила, обращаясь уже в сторону Демьяна. – А ты не смей приближаться к ней ближе, чем на метр.
Развернувшись с этими словами, хватая меня за руку, мама проследовала к бурному веселью взрослой компании, поселив во мне чувство досады и разочарования.
Наблюдая за детским столом с моего нового места, я пришла в полнейшую ярость, так как после моего ухода, казалось, все вздохнули спокойно, стали веселиться, смеясь, и глядя друг на друга беззаботно и непринужденно, взгляд Демьяна, обращенный время от времени к моему пустеющему месту, теперь наполнялся радостным ликованием.
- Ну, мы еще посмотрим, - усмехнулась про себя я.
Утолив аппетит, точнее сделав вид, что он присутствовал, внимательно наблюдая за объектами, я вдруг увидела, что они направились к выходу, видимо, собравшись поиграть на ступеньках больницы, находящейся прямо за Машкиным домом. Сославшись на необходимость посетить комнату дум и мечтаний, я незаметно проследовала по направлению доносившегося смеха и радостных возгласов.
Вывернув за калитку, моему взору предстали бегающие визжащие девчонки, которых пытались догнать Демьян на пару с Сашкой, выкрикивая при этом: «Латка!»
Заметив мое появление Анжела, весело помахав, позвала меня присоединиться, убегая от догонявшего ее Демьяна.
-  С удовольствием, - пробормотала я, уже представляя, как удивится Демьян, когда не сможет ни разу догнать меня. Прокручивая эту победоносную схему его унижения в своей голове, я бросилась с визгом на утек, уворачиваясь,  от приближавшегося ко мне Сашки.
Следующие минут пятнадцать заставили бы согрешить даже святого. Так как во время вождения мальчишек, Демьян и не думал глядеть в мою сторону, даже когда практически протирался о мое прогуливающее вблизи тело, продолжая догонять кого угодно, но только не меня.
Со стороны это скорее походило на абсурд, так как все старались не попасться Демьяну, я же преследовала его, как добычу, стараясь спровоцировать к активным действиям.
Окончательно убедившись, что этот нахал не интересуется моим присутствием, на минуту замерев, чтобы избавиться от жгучей обиды, разлившейся по моему организму, точно лава по склону горы, не отдавая отчет своим действиям, я уверенно зашагала в сторону Демьяна, который пытался перепрыгнуть через достаточно большую клумбу, чтобы схватить Машку,  и в который раз насладиться своей победой. Подойдя к нему и остановившись возле другого края клумбы, я вдруг громко заявила:
- А Демьян трус, девочки. Он преследует только слабых, потому что все остальные ему не по зубам.
Метнув в мою сторону взгляд полный недоумения и злости, он резким скачком, практически за секунду оказался рядом с моим замершим от неожиданности существом. Движимая страхом и  защитным инстинктом,  присев на корточки, я быстро набрала горсть земли вперемешку с цветами и травой, и запустила этой смесью обиды прямо в его угрожающие глаза.
Дальше ситуация развивалась по принципу глупости и снежного кома. На минуту выведенный из строя, Демьян приходил в себя, охваченный яростью и жаждой мести, наконец, оправившись, кинулся за мной с такой скоростью, что теперь я могла с уверенностью заявить о том, что  все его прежние попытки поиграть в Латку строились по принципу: девочкам же надо уступать, они же, все таки,  слабый пол. Приближаясь с этими мыслями к больничным ступенькам, я надеялась, что он будет последователен и верен своим прежним убеждениям. Я чувствовала его скорое приближение за своей спиной, и страх парализовал мои конечности, делая меня неуклюжей черепахой. На минутку замешкав у самих ступенек, но поняв, что пути к отступлению уже нет, я, стараясь перешагнуть через три подъема сразу, споткнувшись, растянулась на лестнице, точно ковровая дорожка, стараясь повторить каждый ступенчатый изгиб своим телом.
Подскачив через секунду, поворачивая меня лицом к себе, Демьян обеспокоенно заглянул в мои глаза, спрашивая больно ли мне, и  как я себя чувствую.
Признаться честно, чувствовала я себя на седьмом небе от счастья, так как он не пытался меня убить, или искалечить окончательно, крепко держа меня за руки, все время, раздавая команды налево и на право, прося принести бинт и вату, а так же позвать кого-нибудь из взрослых, желательно мужского пола.
Исполнив в точности все его указания, Сашка с победоносным видом привел оценить мое состояние весь женский родительский состав, с округлившимися от ужаса глазами и громкими заявлениями то в мой адрес, то в адрес друг друга, то охватывали своей всемогущностью личность Демьяна.
Отделалась я тогда парой синяков и разбитой коленкой, а так же длинной чередой нравоучений и объяснений, что я девочка, а девочки не должны себя так вести. Неравенство этого мира, в ту пору были еще несправедливей, чем сейчас.
Прозвеневший звонок, заставил меня вернуться в реальность, точно напоминая, что обратного пути нет, есть только вечное стремление вперед.
Оглянувшись по сторонам, я увидела, что Демьян, вместе с мальчишками, покинул галерею в неизвестном для меня направлении, зато, спеша в мою сторону, приближалась Кристина, весело обрушивая поток бессмысленной информации, увлекая за собой в кабинет.
Урок алгебры пролетел быстро, незамеченный мною из-за посещавших мыслей и воспоминаний. Даже присутствие Наташки по соседству, не имело раздражающего значения, а говоря честно, я совсем позабыла о том, что она находится рядом, недовольно оборачиваясь, встречаясь с парой таких же недовольных глаз Светки, занимавшей место возле Кристины.
Галина Михайловна – мой учитель математики, настолько увлеклась объяснением странно возникшей в конце четверти, новой темы, что были ли вообще присутствующие, не говоря уже конкретно обо мне, ее точно мало заботило. Вот он типичный верх учительского профессионализма.
Хотя меня,  в свою очередь, совершенно не заботила ни Галина Михайловна, ни новая тема, ни вообще кто-то или что-то, кроме нахлынувших точно прилив, воспоминаний из прошлого, навеянных наглым вторжением в мою привычную жизнь, пришедшего разрушить ее заново, нежданного забытого  детского кошмара.
Наша последняя встреча с ним, была особенно запоминающейся и унизительной. Она, точно произошедшая только вчера,  возникла с садистской отчетливостью в моей голове.
Разряженная больше прежнего,  походившая скорее на участвующую в глупом конкурсе «мисс – все подряд», чем на обычную шестилетнюю девочку, собирающуюся в каквсегдашние родственные гости, я осматривала свое отражение в зеркале, восхищаясь маминой неуемностью и энтузиазмом.
Светло-кремовое атласное платье с нежно сиреневыми абстрактными разводами, собранное под видимой линией груди, пышными складками расходилось во все стороны, спускаясь до середины щиколоток, обтянутых кремовыми капроново – кружевными колготочками, найти которые мама пыталась не один день, исследуя магазины и рынки не только нашего города. Кремово – розовые босоножки, имели форму практически взрослой дамской обуви  на небольшой танкетке. Даже привычные для всех огромные банты, по моей настоятельно – истеричной просьбе, наконец-таки были заменены на заколку, сочетания нежных,  от кремовых до розово – фиолетовых, тонов,  состоящую из маленьких камушков в форме небольшой диадемки. Волосы, отросшие до середины спины были подкручены и собраны в высокий хвост, заколкой. Скажем так, я практически нравилась себе, в тайне надеясь, что смогу произвести впечатление на всех сразу, включая этого выскочку, который уже не один праздник попивал мою кровь, хотя в последний раз мы с ним виделись на ступеньках больницы больше года назад.
  Мне хотелось наконец-то не обращать внимания на его колкие выпады в мой адрес, сравнимые скорее с выпадами, обращенными к мальчишке – сорванцу, чем к «мисс – всего, чего вам угодно». А мне так необходимо стать ну хоть немного девочкой, скромной, милой и застенчивой, опять же для всех. Поэтому строго наметив себе новую программу поведения, я отошла от зеркала в предвкушении встречи с «родственниками».
Мама заканчивала свои последние приготовления, торопливо нанося самым кончиком указательного пальца, подаренные папой терпкие духи, весело посматривая и о чем-то переговариваясь с ним. Я широко улыбнулась, наблюдая за этой сценой. Все-таки мои родители были очень красивой парой: мама с ее французской утонченностью, светло – пепельными волосами, подстриженными до середины шеи, придававшими лицу детскую трогательность и непосредственность, а папа высокий почти – брюнет, точнее сказать шатен, с вытянуто – заостренными, почти аристократическими чертами лица, имел при такой внешности веселый, задорный нрав, все время подшучивал над мамой, приводя ее в возмущенный восторг, и надо мной с Сашкой, веселя нас, заставляя ощущать настоящее благополучное детство.
Эта картина наполнила меня радостью даже сквозь воспоминания из далекого прошлого и сегодняшнего утра, теплота, разлившаяся по телу, подарила несколько минут покоя и защищенности, что в моей ситуации можно было бы оценить на вес золота, или как глоток родниковой воды среди раскаленного песка Сахары.
На этот раз мы не опоздали, появившись практически одновременно с остальными приглашенными, чинно обсматривающими друг друга, и повзрослевших нас.
Демьян стоял в стороне уже вместе с моим братом, смеясь над чем-то, рассказывая Сашке что-то, что все время освещало Сашкино лицо улыбкой, иногда вызывая бурные восклицания.
Мне так хотелось узнать, о чем столь увлеченно говорил Демьян, но мое решение измениться было непреклонным и стойким, поэтому я медленно подошла к Машке, приветливо улыбаясь ей, и стайке окруживших ее подруг, все время поглядывавших в сторону смеявшихся мальчишек.
Семейное сборище приходилось в этот раз не как обычно на летнюю пору, а происходило ранней осенью, в мой самый любимый период, немного прохладных дней и горько пряных вечерних костров, сводящих с ума, завораживающим огненным танцем, повторить который мне иногда удавалось наедине с музыкой, зеркалом и собой. Вообще танцы последнее время стали неотъемлемой и необходимой частью моей в целом достаточно обычной, даже скучной жизни. В такие моменты я могла, не притворятся никем, и быть всем сразу, тогда это не было еще столь осознанным, как сейчас, но уже в тот период я знала способ забыть о проблемах и избавить себя от приступов детского одиночества.
Наслаждаясь последними отголосками летней теплоты, радуясь новому сочетанию любимых мной осенних ароматов, я старалась вести себя непривычно общительно и непринужденно.
И все же легкое напряжение сковало мое тело, в момент, когда Сашка и Демьян решили почтить нас своим присутствием. Чувствуя  неловкость, точно застигнутая врасплох, я старалась вести себя тихо и незаметно, я старалась быть настоящей леди, но видимо, планы Демьяна не замечать меня впредь, значительно изменились с момента нашей последней встречи.
Перекинувшись парой дружелюбных реплик с хихикающими девчушками, он, резко обернувшись, широко улыбнулся мне.
- О, Полина, какой кошмар, ты забыла самое главное, - округлившимися от ужаса глазами, заявил он.
Недоумевая, чувствуя легкую панику, я вежливо поинтересовалась, что это самое главное, из себя представляет, не забывая улыбаться приветливо и искренне.
Демьян, весело подмигивая Сашке, уточнил с невозмутимым видом.
- Ну как же, два принимающих информацию из космоса устройства спрятанные в бантах, конечно.
- Тебе будет трудно без них, это же примерно как без чувств, - уже сквозь дружный хохот собравшихся добавил Демьян.
- Или мозгов, - уточнил Сашка.
- Что, банты единственный способ сообщения правого и левого полушария? – издевательски поинтересовался у него Демьян.
Наблюдая за их откровенными глумлениями над моими способностями и бурной реакцией ликования всех остальных, я попыталась представить, что нахожусь сейчас, где-то, ну очень далеко и людей там не бывает, и все это плот моего воображения, и не стоит хватать вот тот симпатичный, на мой взгляд, камушек, правильно заостренный с  одной стороны, и направлять его по пути сообщения двух нахальных атрофированных полушарий, которые от рождения не пригодны к использованию, злорадствовала я, пытаясь сохранить внутреннее спокойствие и улыбку.
- Сам- то ты ничего не забыл? – процедила я сквозь зубы, смотрящему на меня Демьяну.
- Представь себе, нет, - с вызовом сообщил он.
Прищурив глаза, я смерила его изучающим взглядом, стараясь мысленно стереть его в порошок.
- Вот и отлично, - с улыбкой ответила я, направляясь в сторону родителей, - не хотелось бы за тебя переживать.
- Что? – переспросил он, не расслышав.
Но я уже, справившись с подступающим гневом и бурной фантазией, уселась за стол с мамой, делая вид, что внимательно слушаю их взрослые разговоры.
Разочарование, отразившееся на лице Демьяна, было не сложно разглядеть практически с любого места во дворе.
 «Главное быть хорошей девочкой! Главное вести себя хорошо!» - повторяла я про себя как мантры весь вечер сидения за столом, гуляньями с девчонками по двору, при приближении Демьяна и его то откровенном не внимании ко мне, то резкими выпадами в мой адрес. Порой симпатичными казались не только камни, но и стулья, скамейки и даже один раз очень симпатичным показался небольшой кофейный столик, спрятанный за углом дома, служащий для скопления уже грязной посуды. И вот, когда рука непроизвольно тянулась к наиболее понравившемуся и подходящему для Демьяна предмету, Машкин папа громко включил музыку и с окриком:
«Эй, молодежь, идите сжигать лишние калории!»- показав несколько смешных па, пригласил нас присоединиться.
С радостным визгом все женское население сдуло по направлению усиливающихся звуковых колебаний с такой быстротой, что, находясь в эпицентре этого потока, я не смогла вырваться наружу, послушно последовав с ними. Поддавшись ритмичному течению музыки, напрочь забыв, что нахожусь не одна, я полностью погрузилась в мир движения и радости, не замечая ничего вокруг, наслаждаясь свободой и легкостью вечерней прохлады.
- Полинка, а ты профи, - услышала я неожиданно возникший со стороны голос дяди Володи, отца Демьяна, который с видом полным восторга и добродушного веселья пристроился танцевать со мной в паре.
Объяснить мои чувства в тот момент было тяжело, даже спустя столько времени взросления и поумнения. Только мне очень хорошо запомнились мысли о том, что может быть теперь, глядя на такое отношение ко мне дяди Володи, тетя Лена сможет начать испытывать ко мне что-то более дружелюбные и спокойные, а Демьян никогда больше не осмелиться подшучивать на до мной, боясь получить нагоняй от папы.
Дядя Володя всегда был предметом женской зависти и теть Лениной гордости, рядом с ним любая девушка чувствовала себя защищенной и самой лучшей, а вот я начинала чувствовать себя червекообразным скользкоползом. Конечности отказывались слушаться меня из-за переполненности восторженными эмоциями, но в вечерних сумерках это становилось все менее заметным. Постепенно справившись с волнением, сменив несколько раз партнеров по танцам, я все еще, не чувствуя усталость продолжала наслаждаться вниманием к своей персоне со стороны всех собравшихся, удивляя их с каждой новой песней.
В какой-то момент я вдруг обнаружила, что вся детская шайка скрылась в неизвестном направлении, видимо потеряв интерес из-за невнимания к ним. Быстро выскользнув из круга танцующих родителей, я поплелась по дорожке, ведущей к огородам на заднем дворе, в надежде отыскать компанию за домом.
Огород дома дедушки и бабушки Машки, ставшего пристанищем для сегодняшнего веселья, выходил прямо к железной дороге. Даже находясь внутри сооружения, обставленного по каким-то устоявшимся традициям, все время жестоко вытесняющим все новшества, можно было ощущать вибрации проходивших поездов, закрывая уши от непривычного грохота колес.
Нужно ли объяснять, каким сказочным магнетизмом обладал для нас этот двор и железнодорожные пути. Мы, могли часами встречать и провожать громкие поезда, не задумываясь о смысле, и о том, что дарило нам такое взволнованное ощущение.
Как я и предполагала вся честная компания развлекалась на огороде, не собираясь возвращаться обратно к дому. Девочки, столпились возле старой ржавой телеги, с интересом за чем-то наблюдая, задрав головы вверх. Проследив за их взглядом, я увидела забравшихся на тележку Сашку и Демьяна, что-то бурно доказывающих сверху вниз, обращаясь к толпе с убедительным видом. Подойдя ближе, мне удалось расслышать суть обращения к народу.
- Его тяжело поднять, он слишком большой, нам самим не справиться с таким слитком золота, придется оставить его тут, - с досадой объяснил Демьян населению.
- А вы не могли бы его приподнять, чтобы и нам было видно, - с надеждой поинтересовалась Анжелка.
 - Лик, я же объяснил, что слиток слишком большой и тяжелый, Сашка, вон, даже руку потянул, пытаясь его поднять, - с абсолютной невозмутимостью, указал в сторону Сашки Демьян.
- Ух ты, - вздохнув произнесла какая-то Машкина подруга.
- Повезло же, вам. Вы вот увидели слиток, а мы не можем, - разочаровано, вытягивая шею, стараясь рассмотреть хотя бы край огромного колеса, пропищала Машка.
- Странно, что там только один большой слиток, - вмешалась я, - могли бы придумать, что-нибудь более масштабное, например, умирающего невидимого спецагента, охраняющего уже несколько столетий неподъемный, лишь для мухи, кусок золота.
Уставившись, как ни странно на меня с недоверием, девчонки, как бы ища объяснений, точно по команде подняли глаза вверх.
- Энерджайзер притопал, - усмехнувшись, громко произнес Сашка.
- Да уж, Полин, ты знаешь, как испортить спецагенту последние минуты жизни, - надменно поглядел в мою сторону Демьян, обратившись к нижнему скоплению. – Она просто думает, что сможет стянуть все сама, ни с кем не поделившись.
 Обращенные в мою сторону взгляды только, мягко говоря, были вменяемы.
- А ты, - указав на меня, Демьян продолжил,  не глядя, - если не веришь, забирайся сюда сама и посмотри.
- Еще извиняться придется перед нами,  -  серьезно добавил Сашка.
Что-то в лице брата в тот момент заставило усомниться в уверенности прежних утверждений, и, повинуясь какому-то не естественному для леди инстинкту, направляясь к прицепу, я поинтересовалась у верхних как залезть к ним.
- Там приставлена небольшая лестница с боку, иди к ней, - сказал Демьян, - а потом я подам тебе руку.
Улыбка на его лице была вполне безобидной, а ямочки так и просто обезоруживающими, поэтому без лишних колебаний, карабкаясь по лестнице, я ухватилась за теплую ладонь Демьяна, который одним рывком втащил меня в кузов.
Сказать прямо, высоты я боялась всегда и даже на расстоянии от высоты, поэтому мне потребовалось несколько секунд, чтобы успокоится и прийти в себя, после моих альпинистских свершений. Этих секунд вполне хватило Демьяну и Сашке, чтобы покинуть прежнее место обитания, спуститься вниз, прихватив с собой лестницу.
Ужас испытанный мною в тот момент можно было сравнить только с необъятностью морской линии горизонта. Требуя, чтобы они вернулись, выкрикивая ругательства в их адрес, я боялась слишком близко подойти к краю и взглянуть вниз. Через секунду, остолбенев от услышанного, я впала в гордое и молчаливое отчаяние.
Обратившись к этим умалишенным женского пола со словами: «Вот теперь Полинка не сможет стянуть ничего, и даже посторожит золотишко»,  Демьян с Сашкой, уводя за собой стадо, удалились по направлению к дому, оставляя меня и мои страхи, стеречь груду старого ржавеющего металлолома. 
Сколько всего времени я проторчала в этой ловушке сказать не смогу, помню только, что после нескольких тщетных попыток спуститься вниз самостоятельно, измазав платье и порвав колготки, я принялась метаться по кузову, точно разъяренный зверек по клетке, выплескивая свои эмоции с помощью слез и пинаний бортиков. Злилась я тогда, как ни странно, только на себя, а точнее на свою глупость, на наивную доверчивость. Больше не заботясь о платье, я уселась на металлическую поверхность, прижавшись лицом к коленям, обхватив их руками с такой силой, что через какое-то время ощущение рук и вовсе исчезло.
Вот в таком положении, скрюченную и всхлипывающую меня обнаружили, вышедшие покурить папы, глядевшие на меня как на тот самый злосчастный золотой слиток.
- Полин, ты что здесь делаешь? – освобождая меня скорее из плена, строго спросил папа.
- Заблудилась я здесь – нервно выпалила я, вызывая смех остальных родителей.
- Посмотри, в каком ты виде. Ну и будет же тебе от мамы – уверенно заявил папа.
Не говоря ни слова, развернувшись, я бросилась наутек к дому, зачем-то, зачем и сама не могла понять.
Все последующие события примерно напоминали мне окончания всех праздников.
Окружив меня со всех сторон, мамы пытались выяснить, что же случилось, откуда я вернулась в таком виде, и что я вообще делала одна, когда все нормальные дети играли во дворе. Так и не выдав причин моего пребывания в кузове, не зная, что это была последняя моя встреча с Демьяном, я только пыталась оправдываться выдумано, слушая со всех сторон, произносимое разными интонациями…
Полина! Полина… Полина.
- ПОЛИНА! – не знакомый для моего детства голос продолжал доноситься откуда-то со стороны.
- Полина, эй! – пытаясь докричаться, Наташка недоумевающе уставилась на меня.
- Ааа? Наташ. Что уже перемена? – я удивленно оглядывалась по сторонам, наблюдая за сборами одноклассников.
- Звонок прозвенел три минуты назад, между прочим – не меняя выражение лица, сообщила она.
- Знаю, знаю, - начала я безучастно, одновременно закидывая вещи в сумку, - дальше химия на этом же, третьем, у тебя дела, а дорогу, да, дорогу я смогу найти сама. – Уже шагала я к выходу, не оборачиваясь к Наташке, которая, не отставая от меня ни на шаг, почему-то вдруг выпалила с непонимающим раздосадованным, от моего поведения, видом.
- Дела есть, ну а ты не хочешь пойти со мной и Светкой на перемену?
Чуть не сбив пару человек стоявших неподвижно в коридоре, я подумала о перспективе такой перемены.
- Хорошо. Подождешь, пока я отнесу вещи?
- Мы ждем тебя у центральной лестницы, - уже направляясь туда, показав мне, на всякий случай направление рукой, уточнила Наташка.
Оставив вещи в классе, не найдя там Кристину, я со спокойной совестью поплелась к месту ожидания меня. Честно говоря восторга от моего появления и дальнейшего присутствия на оставшихся переменах не испытывала ни Наташка, ни Светка, ни особенно я.
Хотя Ната, как китайский болванчик продолжала таскать меня за собой, а, если быть точной, то еле поспевающую за ними, позади себя. Конечно же, не зависимо от того, где были занятия, мы  всегда оказывались в галерее, словно все дороги и пути в нашей школе аномально приводили туда. Несколько раз я натыкалась глазами на Кристину, обитавшую как окружение Оксаны, слушая каждое ее слово, и молчание, принимая во внимание тоже.
В этот день, Демьяна я больше не встречала и даже подумала, не привиделся ли он мне вообще. Зато все остальные душещипательные события личной жизни совершенно не знакомых мне людей я наслушалась через край.
Наташка со Светкой умудрялись и обсудить все последние события друг с другом, и объяснить мне, что было  до, что происходит сейчас, и даже то, что точно случиться потом.
Встречаемость в их разговорах имен: Антон и Витя,  просто зашкаливало.  Теперь сомнения по поводу пылавших чувств отпали сами собой, подтвержденные словами первоисточников. И то, что Антон был одной из звезд футбольной команды и просто красавчиком, и то, что Витя был таким же красавчиком, правда уже не свободным, и что они вместе просто невыносимо (и это точно!) потрясающие. Все напрочь смешалось в моей голове, требуя немедленного побега и пребывания в тишине, как раз в тот самый момент, когда можно было с чистой совестью удалиться домой, закрыв там все окна и двери, сломав телефон телевизором.
Забрав дубленку в гардеробной наскоро одевшись в компании зациклившейся то на футболе, то на изменах, я вырвалась в морозную свободу, вдыхая свежести прохладу и жадностью спасенного утопающего.
И вдруг, мысль о вечернем празднике, точно вспышка молнии озарила сознание, напоминая, что родители надеются на приход моих школьных друзей. Украдкой взглянув на шедших впереди меня Наташку и Светку, я подумала, что может быть все не настолько трагично, и имеет смысл попробовать.
- Наташ, - окликнула я подругу. – Наташ!
- Что? – повернувшись ко мне, поинтересовалась она.
- Сегодня вечером у меня что-то типа вечеринки, может,  вы со Светой придете  часов в шесть?
- Ой, - виновато взглянув на меня, проговорила Наташка, бросая украдкой взгляд в сторону Светки, равнодушно смотревшую на меня, - знаешь, мы сегодня заняты, нас Ленка Лопырева пригласила в центр погулять.
- Ничего страшного. Идите, конечно, - растерянно согласилась я. – но если что, приходите, вдруг у Ленки планы изменятся.
  Хотя, даже если плану Ленки и поменяются, я, видимо, точно об этом не узнаю, так как не вхожу в вечерние планы ни одной идущей впереди меня дамочек. Наверное, наши интересы теперь уже и вовсе никогда не совпадут, но это не так уж и страшно; за долгое время, проведенное наедине с собой,  одиночество стало обычным комфортным моим состоянием.
Покидая школьный двор с этими мыслями, помахав на прощание рукой, удаляющимся в обратном направлении «подругам» я уверенно направилась домой   привычным знакомым маршрутом, осваивая заново его новшества.
- Начало положено – тихо проговорила я.
- Да еще, какое начало! Все новое – это хорошо забытое старое! – торжественно сообщил мой оптимистичный внутренний голос.