Послесловие

Прошу прощения у читателей и у самой Лары, поскольку вынуждена сделать одно, надеюсь, последнее, хотя и весьма пространное замечание. Дело в том, что мне пришлось слегка покривить душой, оправдывая публикацию дневника моей клиентки всего лишь своим профессиональным интересом и участием в ее судьбе. Вернее сказать, что мое первоначальное побуждение было таковым, однако по мере того, как я читала дневник Лары – хорошо, казалось бы, известной мне по нашим многолетним встречам, я все более и более ловила себя на мысли, что в каждом письме, за каждым словом открываю для себя что-то новое, не всегда приятное, иногда жгучее и до боли знакомое, иногда до отвращения чуждое, но всегда  - неизвестное, всегда – интригующее. Постепенно, в процессе подготовки дневника к печати, я поняла, что не буду издавать его в том виде, в котором получила его по электронной почте. Мне виделся совершенно иной ход событий, внутренняя и внешняя их логика, последовательность возникновения, развития и умирания мыслей. И тогда я принялась кроить дневник по-своему, словно находилась за  монтажным столом с ножницами в руках.

Когда я закончила работу, то не могла не признать, что моя версия стала гораздо более отточенной и законченной, словно рожденной для того, чтобы лечь на пахнущую типографской краской бумагу. И тогда я приняла весьма своеобразное решение – издать дневник исключительно в своей версии, не поставив Лару даже в известность об этом. Не скрою, в глубине души я сознавала, что поступаю кощунственно и по отношению к Ларе, и по отношению к ее крику души, мной же инспирированному, однако дело было сделано, и, сказав «а», я всенепременно обязана была договорить, что я и сделала. Дело в том, что мне было известно, что Лара писала стихи и размещала их в Сети под разными псевдонимами, некоторые были интуитивно весьма понятны и известны мне из разных источников, чем я не преминула воспользоваться. Я нашла стихи Лары, вычленила среди них те, которые имели отношение к тем событиям в ее жизни, которые описаны в дневнике и неоднократно обсуждались во время сеансов, частично отредактировала их в тех случаях, когда они были или слишком грубы и тяжеловесны, или излишне откровенны и непристойны, и позволила себе разметить ими текст дневника. На мой взгляд, это было правильное решение, к тому же оно расширяло читательскую аудиторию Лары. Но самое главное, стихи и проза удивительным образом дополнили друг друга и воссоздали полную картину там, где в ткани повествования то и дело виднелсь разрывы и эмоциональные дыры.

Да, не скрою, постепенно работа над дневником Лары перестала быть профессиональным долгом и превратилась в подобие хобби. Я никогда не занималась литературным творчеством, поэтому считаю, что мне очень повезло – я нашла идеальный материал, подоснову, источник вдохновения и инструмент работы. К тому же автор текста таинственным образом исчез и по сей день не желает быть узнанным и признанным. Что ж, по моему собственному разумению, я оказала Ларе самую настоящую услугу, опубликовав ее дневник в его настоящем виде почти что художественного произведения. В какой-то степени я открыла ее всему миру и – если она его прочитала – ей целый мир. И не так уж важно, жива ли она сейчас (а в тексте прямо или косвенно рассыпаны намеки на то, что сегодня ее нет среди нас), важно другое. Прикоснувшись к дневнику Лары, я почувствовала, что неуловимым образом изменилась. Ее мысли, ее рассуждения, обстоятельства ее жизни и окружающие ее люди мало-помалу стали моими идеями, моим опытом и моими переживаниями, несмотря на то, что я имею к ним весьма слабое отношение. Теперь и у читателей дневника будет такая возможность взглянуть на мир  заново, глазами Лары и – немного моими. Надеюсь, что они будут так же бесконечно благодарны Ларе, как и я.

Удачи тебе, Лара!