Листики, листочки, листы из страны Детство

  Если бы Ольгу спросили о самых сильных впечатлениях детства, ответ бы был мгновенным:
Запахи! Страхи! Звуки!
Мамины руки... солнечный свет, скользящий с крыши напротив через длину двора-колодца сквозь  стёкла высокого окна.
  Запах небольшого рыбного магазина  никогда не находил согласия с внутренним содержанием Оленькиного животика. Стоило маме подвести  дочку к дверям, из которых на девочку дышало запахами морепродуктов, как  внутри неё поднималась волна неприятия, и она просительно смотрела на маму, молча упрашивая остановиться и не входить. Пока в скученном людском ожидании должна была подойти очередь подать продавщице чек и получить свёрток с треской или камбалой, мама выпускала Олину руку со словами:
 - Олюшка, стой здесь и смотри рыбок.- 
 Стекло, за которым плавали огромные плоские морды с длинными колышущимися усами, оказывалось точно напротив её глаз и трёхлетняя Оля смотрела на этих чудовищ, замирая от необъяснимого страха.
Пятилетнюю Олю мама уже оставляла на улице возле витрины, весь объём которой был занят аквариумом, и подросшая девочка если и не боялась безобидных сомов, всегда испытывала отвращение и неприятное ощущение в животе, точно такое же как если бы находилась внутри магазина.

 Раз в неделю, приходя из детского сада, Оля вносила в дом запах селёдки. Мама, извлекая из кармашка передника дочки сплющенный серый кусочек, обречённо жаловалась соседке:
 - Сколько ни прошу Екатерину Васильевну не класть Оленьке рыбу, всё равно кладут.-
 Любимые  запахи ждали девочку в гастрономе на углу Большого проспекта и улицы Олега Кошевого. Оленька входила в широкие застеклённые двери, спускалась вниз – одна ступенька, другая - и бежала вперёд мамы занимать очередь. В привычном  ожидании, продвигаясь вдоль витрины, прижималась лицом к  холодному стеклу и втягивала чуткими маленькими ноздрями  смешанный вкусный запах  колбас, сыров, шоколадного масла и  всех  тех продуктов, которые были выложены на прилавке. А наверху  почти под потолком коричневой краской было написано БАКАЛЕЯ.
 Мама, укладывая в сетку покупки, оставляла один свёрточек в руке и вела дочку к окну. Там Оленька усаживалась на широкий низкий подоконник, который глубокой застеклённой нишей выдавался в уличное пространство, протягивала Оленьке круглый розовый кусочек «Докторской» колбаски, который мгновенно проглатывался. Оля каждый раз слыша:
-Не спеши, жуй хорошо зубками –
неизменно забывала об этой подсказке. Было так вкусно!
 По субботам, когда мама приходила с работы, они – мама и дочка – начинали собирать чистое бельё для похода в баню. Большое вафельное полотенце и два головных платка мама доставала с верхней полки узенького двустворчатого шкафа и подавала Оленьке, которая прижав к груди и к лицу, сложенный в несколько рядов свёрток, благоговейно втягивала в себя свежесть выглаженного белья и запах земляничного мыла. Смену одежды для себя Оленька брала внизу с предпоследней полки, где  лежало её немудрённое скромное бельишко – ещё две смены: пара трусишек, пара маечек, пояс с пришитыми широкими резинками с «крокодильчиками» застёжек, пара коричневых хлопчатобумажных чулочков, шерстяные рейтузики, байковые коротенькие штанишки, фланелевый халатик с длинными рукавами и два ситцевых. Оленька  складывала всё в большую коричневую коленкоровую сумку-пакет, который раздувался как шар, и в последнюю очередь в газету заворачивались большой белый кусок мыла и длинные светло коричневые ленты мочалки, пахнущей баней . Свёрток вталкивался сбоку вдоль,  в глубину сумки.  Затем они обедали, отдыхали и, наконец, выходили  из  парадной, которая пряталась за  угловом выступом в глубине двора –колодца. Оленька старалась опередить  маму  и  первой наискосок через двор, под арку  выбежать на улицу, затаившись там около стены. Заслышав шаги, задерживала дыхание, замирала, а потом выскакивала  навстречу самым любимым в мире рукам, которые подхватывали её под мышки и мама два-три раза  прокручивалась на одной ножке.  А Оленька рассыпалась  колокольчиками смеха, радуясь, предвкушая , зная, что весь вечер и завтрашний воскресный день мама будет всецело принадлежать только ей.
Оле исполнилось двенадцать лет, когда ее дедушка уехал жить в дальний окраинный район Ленинграда со смешным названием "Весёлый посёлок". И папа с мамой легко и быстро собрали свои вещи и перешли жить в большую комнату дедушки.
 Почти ничего не изменилось.
Диванчик родителей унесли, Олино кресло-кровать пододвинули к окну, стол, на котором  стоял телевизор, в который смотрели через толстое стекло, перешел в полное владение девочки.
Папа и мама прежде чем войти в комнату, деликатно стучали в двери.
-Ну как, ваше ,королевское высочество , поживаете-
спрашивал папа Олю, широко улыбаясь.
Но приходил вечер, сумерки закрадывались во все углы комнаты и на Олю, как снежный ком с горы, накатывался панический страх. Ей казалось, что из под ее раскладного ложа вылезают чьи-то руки, что сейчас они схватят её за ноги...
Она с ужасом бежала из королевской комнаты к родителям.
Потом мама, обнимая дочку за плечи, приговаривая, нашептывая магические слова феи из сказки о Золушке, приводила ее назад. Долго сидела рядом на стуле в изголовье Оленьки, гладила по волосам, подгибала одеяло со всех сторон под Олины длинные ножки, под руки, плечи... И... пела : - Звени бубенчик мой, звени. Гитара пой шута напевы...