Последняя полняна

Меня зовут Сергей, мне 22 года. И я умираю.
  ***
Страшный диагноз мне поставили год назад – рак кишечника. Когда вы слышите подобные слова, мир меняется постепенно. Вначале вы чувствуете холод в области сердца. Ваш собеседник пропадает, есть только вы и ваша проблема. Затем сознание потихоньку возвращается вместе с осознанием. И вот тут на вас наваливается грусть. Невыносимая грусть, которая будет преследовать вас до исхода. Те, кто говорит, что они смогли плюнуть в лицо смерти и не бояться её – самые обычные лгуны. Перед смертью мы всего лишь жалкий комок, точно такой же, как и при рождении. Когда мы выходим из утробы, мы боимся. Когда приходит время умирать – мы боимся. Исключений нет. Маски хорошо прикрывают лица, однако лицо за ними всегда одно и то же.
  Последний год прошёл как целых десять лет. Каждый день – новая боль. Ко мне приходили друзья, якобы приободрить меня, но у всех были такие лица, будь-то бы я уже холодный труп. Хотя практически так и было. Я смотрел в их лица, и понимал, что скоро я их больше никогда не увижу. Мне хотелось вскочить с кровати, и закричать на них, что они уходили, и больше никогда сюда не возвращались. Но разве я мог это сделать? Они сидели рядом как верные псы, понимая, что скоро хозяин отправиться на последнюю прогулку.
  Рядом со мной сидели даже те, кто презирал и смеялся надо мной до этого случая. Конечно, приближение смерти другого человека просто не может не вызвать жалость. Издевательский смех превращается в слёзы извинения. Поздно, слово «прости» ничего не значит в мире мёртвых.
  Недавно ко мне приходил мой личный врач, и вынес мне свой вердикт – неделя. Вот так я принял это – лёжа на кровати, худой и бледный, лысый от облучения, с мешками под глазами, которым позавидовал бы самый захудалый наркоман. Я ничего не хотел. Не хотел видеть доктора, не хотел видеть мать, кричащую в истерике от бессилия. Я хотел остаться один. Правду говорят, что все живые существа на планете умирают в одиночестве.
День за днём.
Шаг за шагом.
Я уже практически чувствовал её дыхание. Не хотелось ни есть ни пить. Всё начинало терять свой смысл, мир будь-то бы растворялся как акварель, только что коснувшаяся бумаги.
  На следующий день ко мне зашла моя близкая подруга. Она села рядом на кровать, и просто смотрела меня. Не плакала, не говорила со мной, просто смотрела. Конечно, все её эмоции отражались в глазах, в этих двух Вселенных, у которых нет границ. Звёзды в этой Вселенной умирали, чёрные дыры открывались одна за одной – всё плакало и разрушалось. Но меж этим хаосом было что-то совершенно противоположное. Я приподнялся, и заглянул в эти красивые, бездонные глаза. Между разрушением и горем, я увидел поляну. Поляну, с самыми красивыми цветами. Поляну освещённую тёплым солнцем. Цвета играли на ней, будь-то устроив игру в салки – жёлтый, пурпурный, фиолетовый, зелёный, синий.
  В этот момент меня сильно дёрнуло в районе сердца. Я не мог вздохнуть. Живот пронзился боль. Я медленно лёг на подушку. В глазах побелело. Дыхание остановилось…
  ***
Я стоял на поляне. На той самой, среди цветов, солнечных лучей и дивных красок, которые мелькали одна за другой. Я вздохнул. лёгкие благодарно впитывали здешний воздух – он был чистый и сладкий. Я повернулся. Рядом со мной стояла моя подруга, теперь она улыбалась. Смущённый, что я всё ещё в больничном халате, я взял её за руку, и мы пошли по поляне. Где-то вдалеке я слышал смех своей матери, и видел глаза друзей между деревьев и высокой травы. Я улыбнулся, и помахал им. Мы так и шагали по поляне, навстречу смеху. Навстречу вечной радости.