Фуга 3 - Баклан - птица гордая!

- Братва! Каир помирает! Ухи просит! – крикнул Сатарыч, и новость разнеслась по заставе, весь личный состав, не занятый на службе, повалил в кубрик. Там в картинной позе, завалившись на свою койку в нижнем ярусе и накинув ноги на спинку, лежал ефрейтор Каиров и постанывал…
- Ирек, что с тобой? – Бобёр качает головой, и спектакль начинается.
- Помираю, братцы! Рыбки хочу! – театрально стонет Каирыч, мы угораем, смеёмся над ним, ждём, чем этот концерт кончится. – Неужто вы не спасёте вашего родного дедушку?
- Так, кто там быстрее, зовите повара сюда, на разбор. Да живо! – кричит сержант Томников, тоже наш «дед», или ещё - "Домовой". Кажется, сейчас будет что-то интересное. Через минуту, запыхавшись, в кубрик прибегает нашего призыва Сина, Сынок или Рявхат Сынкизов, в белом колпаке.
- Ох, помираю я! – стонет Каирыч. – Рыбку хочу! Силов моих больше нет!
- Ирек, ты не беспокойся, мы сейчас спросим у этого... Сыночка, где твоя рыбка… сейчас, потерпи, дедушка! – это уже Шайрисламов, тоже сержант, партийная кличка – Шар, готов оказать помощь пострадавшему от отсутствия ухи… - А скажи-ка мне Сынок, ты Устав читал?

Повар говорит по-русски плохо, похож на китайца, маленький, хитроглазенький, с короткими ручками и характерным прищуром.
- Читал, читал устав! – а сам глаза таращит, и все понимают, что вряд ли он читал наставления война.
- А почему ж ты его не выполняешь? – Шар продолжат спектакль, и Каир поминутно охает… «рыбку… рыбку хочу… помираю я, братцы». – Ты видишь, как твой дедушка мучается! А ну говори, куда дел его рыбку!
«Сынок» чуть не падает от страха – все деды заставы грозно смотрят на него. Юмора у Сины мало, на заставе только первый месяц, к нашим представлениям не привык, поэтому он воспринимает всё всерьёз и натурально дрожит.
- Нет рыбка. Нет рыбка. Ничего нет! – отвечает скороговоркой поварёнок.
- А когда ты будешь делать рыбку для славного дедушки? – включается в игру Сатарыч, прямо-таки нависая над Сынком.
- Никто не давать мне рыбка. Давать каша. Макарона. Рыбка не давать.
- Слышь, братаны, Сынишка нас уморить хочет, смотрите, славный дедушка третьей заставы помирает в судорогах… - снова наседает Шар. В это время Каирыч, картинно закатывая глаза, начинает дрыгать ногой, как будто помирает. Бобёр играет роль не то лекаря, не то тренера в боксе, берёт полотенце и обмахивает, обмахивает… Нас разбирает смех…
- Ща мы будем повару тёмную делать! Зашторить окна! Сейчас, сейчас, - кровожадненько говорит Шар, округлив страшные глаза, и Сина почти плачет.
- Ладно, парни, хватит над поварёнком издеваться! Всё равно рыбы нет! – это сжалился Бобёр…
- Как это нет, когда раньше нам на ужин рыбу давали, а тут одна голая перловка вторую неделю? – спрашивает Сатарыч.
- А это надо у куска спросить. А Сынок что дадут, то и сготовит…
- Да, я готовить хорошо, - лепечет обрадованный заступничеством повар, - вы дать мне рыбка, будет вам рыбка, вот такая, - Сынок жестом показывает, какая вкусная рыбка будет. – Пальчик оближешь! Всё готовить могу!
- Ох, братцы, рыбку хочу! Помираю я от перловки! – снова подаёт голос Каирыч.
- Ирек, ну ты потерпи, может ещё найдётся твоя рыбка! – уговаривает Домовой. – Ладно, отрок, иди вон с глаз долой, пока дедушки из тебя рыбку не стали делать! – и отсылает царственным жестом Сынка. Сина уходит, бормоча про себя: «где рыбка, нету рыбка, старшина не дать»…
Мы собрались в кубрике все, кто не на службе… сидим, кто на табуретке, кто на кровати, кто на окнах…
- Кто бы знал! Как я хочу рыбку… покушать… а то и тащить службу нет моей мочи… устал ваш дедушка, внучата! - причитает Каир. – Если рыбку не покушаю, буду диким… буйствовать буду… всем секир-башка наступит…
- Пацаны… нельзя оставлять дедушку без рыбки… думайте, как нам ушицой его накормить, а то видите, хандра у ефрейтора погранвойск… баклан – птица гордая, пока не пнёшь, не улетит! Она перловку не ест, ей бы рыбки кусочек! – Шар на полном серьёзе уже, не играет, как будто от того, появится ли у Каирыча на тарелочке рыбка, решаются судьбы мира.
- Интересно, а где рыбку брал уволившийся прапорщик Андреев? – спрашивает Домовой.
- Где, известно где. Тырил с рыбного цеха, - отвечает Шар, вечный скептик…
- Не, пацаны, я точно знаю, Андреев никогда не тырил, - подаёт голос Пуговкин, фазан, наш водитель «ГАЗ-66». – Я сколько раз с ним за рыбой ездил, он всегда с собой что-то вёз на обмен…
- А что он вёз? – интересуется Сатарыч.
- По-моему, камуфляж возил… сапоги офицерские кому-то… даже дождевик отдавал… и менялся с рабочими… они ему ящик рыбы для нас, а он им что-то со склада…
- Вот человек был святой, настоящий погранец – тырил для нас, и нас рыбкой кормил! – совершенно серьёзно произнёс Каирыч, и снова застонал. – Рыбку хочу! Дедушка без фосфора погибает! Не могу есть голую перловку! Рыбку! Рыбку!!!
- А пшёнку, Ирек… хочешь, завтра пшёнка будет? – подначивает Пуговкин… Пшёнка и перловка – это еда презренных фазанов, и ни один баклан на "Успехе" не прикасается к этой еде… таков закон джунглей… и нашей третьей заставы… кто его ввёл, мы не знаем, но у каждой заставы должны быть традиции… и вот у нас традиция такая – бакланы пшёнку и перловку никогда не ели, и если видели презренные продукты фазанов в меню, просто не приходили в столовую, ну разве что брали кусок хлеба, чайку и тут же сваливали. Потому как баклан - птица гордая!
- Ты смерти моей хочешь, фаза! Ты что, не знаешь, что на святом знамени бакланов написаны три слова – нет гнуться… не стучать… и не есть пищу фазанов! Хачуууу рыбббкккууууу! – кричит Каир, и топает ножкой по спинке кровати… - Рыбёшку!!! Хачууууу!

Конечно, нам всем остальным и смешно, и грустно. Ведь правда, как сменился старшина заставы, наш рацион обеднел – перловка, пшёнка, макароны, ни рыбы, ни мяса, ни овощей, даже картошка сгнила без Андреева… И хотя погранцы народ закалённый, но Каир прав – надо срочно решать продовольственную программу.
- Короче! – Шар направляет собрание в деловое русло. – Все думаем, как найти хмырь. Иначе новый кусок уморит благородных бакланов перловкой. Время пошло. Завтра перед боевым расчётом каждый делится с советом дедушек своим планом, где что раздобыть. Кто не придумает и ничего не нароет для общества – будет есть перловку за всех, как последний фазан!
Шар посмотрел на часы:
- Восемнадцать полста пять. Застава! Строиться на боевой! - и Каирычу мягче, ведь один призыв, - Ирек, давай в строй, ребята придумают что-то, потерпишь денёк?
- А что мне остаётся… - нехотя поднимается ефрейтор, и плетётся на боевой… - Рыбку хочу… просто смерть! Эх… сейчас бы к нам на Волгу закатиться….
- Ирек, найду я тебе рыбку! – говорит Бобёр, и глаза его светятся, он мне подмигивает… похоже, он уже что-то придумал.
На боевом нас направили на службу, кого куда, после мы зашли в столовую, и, когда увидели, что на ужин снова голая без каких-либо приправ перловка, мы выпили чай, пожевали кусок хлеба, и назад… злые, как черти. Не такие уж мы падшие бакланы, чтобы перловку есть! Кстати, и фазаны, глядя на нас, последовали нашему примеру, и стали выходить из столовой… на заставе назревал голодный бунт… Нарисовался Николаев, отметил, что все тарелки с перловкой не тронуты и последних задержал:
- Это что ж это вы добро переводите, не едите! – успел он спросить у двоих – это остались Шар и Пуговкин. Фазан молчит, ему ещё с куском ездить везде, отношения лучше не портить, а вот Шайрисламов не сдерживается:
- Товарищ старшина! Личный состав уже утомился от перловки, вторая неделя. Когда кормить будете нормально?
- Сержант! Я чувствую, тут кто-то припухать начал. Смотри, можешь на дембиль рядовым отправиться и самым последним.
- Да мне хоть рядовым, лишь бы домой! – закипел Шар. Пуговкин незаметно его дёргает за рукав, мол, пойдём, что ты с куском разговариваешь, не видишь, что у него вместо мозгов отруби.
- Перловка очень полезна. А если вам не нравится, то может вам и домашних пирожков сюда подать? Что сказано в Присяге – «солдат должен стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы». Вопросы, пограничник?
- Вопросов нет. Разрешите идти? – с вызовом ответил Шар, а сам подумал: «попался бы ты мне на гражданке».
- Иди. И если ещё раз вякнешь, я лично тебя перловочкой накормлю! – ответил Николаев… без году неделя в кусках, а туда же! старается себя поставить, пугает, покрикивает… хотя… не понимает, что унижая солдат и разговаривая таким тоном, уважения не получишь, а вот проблем огребёшь массу.
- А что это вы ко мне "на ты"? – Шар окончательно полез в бутылку…
- Ты ещё меня уставной жизни учить будешь? Пока свободен! А потом я тобой лично займусь!
Шар вспыхнул, и только Пуговкин, вцепившийся в него сзади, буквально насильно утащил сержанта из столовой, а так Шайрисламов мог запросто двинуть прапора и отправиться за это в дисбат.
Вот так то! Не сложились у заставы отношения с новым куском, а точнее у него с заставой. Ведь кто такой старшина – это отец солдатам, что будут солдаты есть, как спать, как помоются, тепло ли им, что оденут на себя, где будут работать – все эти хозяйственно-бытовые вопросы решает только он, офицеров интересует в основном лишь боевая и политическая подготовка и несение службы. Прежний кусок, Андреев, был змей ещё тот, любил подслушивать, подкрадываться, устраивать пролёты, спуску никому не давал… но одно он знал твёрдо – пока солдат накормлен, он служит хорошо… а этот… эх, прав Каирыч… нам всем давно нужна рыбка!

Сутки мы обдумывали сложившееся положение. Кто в нарядах, кто на работах, мы обсуждали, где можно раздобыть еду… И перед боевым расчётом, когда у нас время на подготовку, мы сели подшиваться в кубрике и поделились, кто что придумал. Каждый вносил свою лепту, и вскоре у нас созрел грандиозный план, как накормить народ… ну не страны… а хотя бы нашей погранзаставы. Одни знают, где можно набрать мёд – и каптерман Насрула уже притаранил им ОЗК, чтобы пчёлы не заели. Будет у нас дикий медок! Другие сделают крюк в дозоре на правом и обчистят яблоневый сад, дикий, поскольку мирное население грабить - это неспортивно. Им выделили мешки под поздние яблоки. Кто-то вспомнил, как мы помогали местным фермерам, и там можно разжиться творогом и пахтой, типа кефира… Картошку обещали дать братья со второй заставы, в обмен на всё тот же мёд… Пока наш прапор пытает нас перловкой, мы перешли на натуральное хозяйство. Самые отчаянные головы даже определили, что на левом фланге в одном месте можно следующей весной запросто устроить свой тайный огород. Мне захотелось разбить вокруг заставы фруктовый сад, на будущее, саженцы мы на участке найдём – и смородину, и яблони, и вишни, и хотя нам это не поможет, но зато другим бойцам будет легче… Вот так мы оголодали с новым куском, ну Николаев, разозлил ты гордую птицу Балтийского моря! Сам скорее всего тайный фазаняра, не иначе!

Когда всем распределили, кто что прёт и откуда, нам с Сашкой Бобровым досталась самая важная задача – накормить братанов рыбкой, поскольку Каирыч уже помирает, ухи просит… да и мы бы не отказались от фосфора!

На следующий день Санёк, как командир отделения РЛС «Кредо», напросился на обслуживание техники в Пуртсе, на тридцать вторую позицию, в наряд наблюдения на вышку, чтобы наверху постоять да внизу станцию протереть. Пока я мёрз наверху на вышке - осень, и погода выдалась пасмурная, Бобёр всё обслужил, протёр и уже свистит мне. Тут прибыл и дозор, в нём Шайрисламов с молодым фазаном, дозорные подменили меня на вышке… Нашу операцию страховал связист… и мы с Бобром отправились на самую удивительную рыбалку в моей жизни, на секретный объект на стыке с «Эталоном».
- Сейчас ты увидишь, как настоящие погранцы ловят рыбу! – сказал мне Санёк… Мы пришли к месту, где ручей впадает в море… и двинулись в тыл… а там, в ручье… есть широкая заводь... почти лужа… совсем небольшая, и на мелководье… бродят какие-то тени!
- Что это? – изумлённо спрашиваю Бобра.
- Тайная заводь, последняя надежда голодающих! А это рыбка, которую мы будем ловить для наших. Каирыча лечить надо, а то загнётся твой дедушка!
- Да у нас ни удочки, ни сетей, - с сомнением спрашиваю я. – Как ловить будем?
- У тебя двое штанов, снимай ватные! – командует Бобёр.
- Штанами ловить??? Ну, нифига себе! – я сажусь на берег, снимаю ватные штаны, и остаюсь в одних полушерстяных… вообще-то холодно, октябрь, и с моря уже свежо тянет. Но ради такого дела и штанов не жалко!
- А сейчас увидишь, как её ловить! – хитро улыбаясь, Санёк заходит в воду… и начинает её мутить… рыба крупная, но что за рыба, я ещё понять не могу, просто брёвнышки какие-то мелькают… Тут Санёк замер, стоит и внимательно смотрит, как рассеивается поднятая им муть. В воде шныряют туда-сюда полуметровые тени… и вот одна проплывала совсем рядом от сапога. Бобёр ловким движением футболяет это брёвнышко снизу и выбрасывает на бережок. А на песке… крупная… серебристая… с пятнышками на спинке… играет… настоящая форель… и вот так… бьётся… бьётся… бьётся!!! Непередаваемое ощущение – огромная рыбка вылетела и прыгает! Поверь, это надо один раз увидеть, как пограничник ловит рыбу, пинком ноги выбрасывая её из ручья!
- Ну чё спишь, иди, лови, парни на заставе голодные, а он стоит, руки в боки! – зовёт Бобёр.



У меня керзачи уже худые, протёрлись по бокам, я разуваюсь, встаю в холодную воду… и начинается футбол… то он пнёт… то я… и одна за другой на песок… взвиваются летучие форели! Нам это так понравилось, что вскоре мы совсем не промахиваемся… и на каждый наш пинок из воды вылетает серебристое чудо! Да ещё какое! Я в экстазе от смекалки Бобра! И как об этом месте никто не знал? Я даже стал подозревать, что наши деды втихомолку специально тут устроили заводь для форели, замаскировали со всех сторон подходы… Но где они нашли мальков? Мы ногами наловили рыбу на всех… но как её пронести на заставу? Это самое трудное… если командиры просекут, чем мы занимались на службе… нам обоим верная губа!

И вот тут пригодились мои тёплые штаны. Бобёр ловко перевязал какой-то проволокой штанины снизу и стал набивать мои штаны до самого верха рыбой… получился мешок с нашим уловом… на лямках. Тяжёленький мешочек, я тебе скажу! Но дело стоило того, ведь груз – это спасение всех наших голодных братанов, и его нужно любой ценой доставить!
- Так, теперь главное, не щериться! Хорошо бы Пуговкин на «шишиге» за нами приехал. А то спрятать рыбу в «уазике» будет сложно… старший чикирнёт, нам с тобой хана.
Мы вернулись на позицию с грузом, и даже издали я вижу, как светится от счастья сержант Шайрисламов на парапете, показывая нам большим пальцем вверх – «с уловом!»



Когда за нами приехал ГАЗ-66, мы вчетвером, наш наряд и дозор, вышли на доклад. Я состроил безразличное выражение лица, держу правой рукой ремень АКС и… лямки со штанами… вроде как мне жарко стало, и я их снял. За моей спиной целый мешок рыбы… Старший машины приоткрыл дверцу и смотрит больше на Бобра. Тот докладывает, а я стараюсь удержать штаны с форелью на одной руке, и ничем себя не выдать.
- Всё в порядке? – cпрашивает наш замполит, высовываясь из кабины.
- Да, обслужили, посмотрели, работать можно… вот только спиртику маловато старшина выделил…
Поскольку наши невзлюбили куска, хоть по малой капельке, но не забывают капнуть. Но замполит улыбается – ну ещё бы, знаем мы вас, плутов, спиртику им подавай!
- Ладно, давайте в кузов, - удовлетворённо говорит лейтенант. И я, не поворачиваясь к нему, потихоньку пробираюсь к кузову, а Бобёр прикрывает мне спину… И тут одна проволочка на штанине ослабла, сквозь щёлку на землю выскользнула… рыбина… Шар сообразил, что мы пролетаем, тут же закрыл собой обзор старшему машины, а я тащу добычу в кузов, поддерживая штанину рукой. Бобёр стремительно хватает ускользнувшую форель и крепко прижимает к груди… Мы влезаем в кузов… Фу! Пронесло! У меня сердце стучит… «никогда ещё Штирлиц не был так близко к провалу!» Бобёр суёт мне обратно в мешок красавицу…
- Смотри, какая нахалка! Там Каирыч помирает, а она линять собралась! Дай-ка я завяжу покрепче… нам только пролётов не хватает для полного счастья!

Мы трясёмся по дороге и везём с собой ценный груз – мешок самой настоящей форели!

На заставе, как только народ проведал, что мы наловили рыбку, улыбка не сходит с лица каждого… все перемигиваются, перешёптываются, заранее облизываются, в погранвойсках подъём и оживление… и на ужине никто ничего уже не ел – да ведь там всё та же перловка, Николаев из какого-то своего гнилого умысла решил нас окончательно задолбать едой, которую мы, гордые бакланы, не едим в принципе. Сина, как заговорщик, точит ножи… Картошечку начистили за подхозом, там же и рыбку подготовили к жарке. Теперь выждать время! Сегодня пируем!
Спустя полчаса после отбоя, когда офицеры ушли к себе по квартирам, только начальник заставы оставался в кабинете, Сынок приступил к готовке… По заставе с кухни раздавался изумительный запах… дежурный караулил в коридоре, а часовой заставы прикрывал кухню с чёрного хода… Ну сейчас мы поедим… картошечки… с настоящей форелью!
- Рыбка… рыбка! Хочу рыбку! – поёт Каирыч, и мы все ждём, когда же поджарится наша форель… нарезали стейки на всех, а кто в наряде, обещали им оставить кусман… И тут, в самый ответственный момент, когда мы уже одурели от запаха, и, вооружившись вилками, скучковались вокруг аппетитных сковородок, в коридор заставы, привлечённый ароматами, доносящимися с кухни, вышел начальник… Дежурный кашлянул…
- Полундра! Атас! – шепчет Томников… дежурный офицер шёл на кухню, а мы не знали, что делать… найдёт!
- Так, всё хватаем и через чёрный ход, на улицу… спрячемся в лесу! - командует шёпотом Шар, и мы с горячими сковородками и всеми нашими запасами всей толпой грохочем по лестнице с чёрного хода… Начальник заподозрил неладное, нырнул на кухню и краем глаза увидел, как кто-то убегает от него на улицу…
Знаешь, это непередаваемое зрелище! С чёрного хода мы, десяток голодных ртов, с тремя горячими сковородками, на которых шипит наша форель и картошка, улепётываем вокруг заставы, а за нами рысью начальник… Попробуй бегать с горячей сковородкой в темноте, это ещё то удовольствие! Самый прикол, что он нашу форель не поймал! Как только мы скрылись от него за углом, те, кто с едой, юркнули в кусты и там затихарились. Остальные, те, кто был пустой, продолжили бег…
- А ну стоять! – крикнул начальник, и мы, конечно, встали… - Что тут происходит?
Мы молчим и глупо улыбаемся – а радуемся мы тому, что наша форелька спрятана в кустах, и хрен он теперь её найдёт!
- Застава, отбой! Сержант Шайрисламов, ко мне в кабинет! – рычит начальник, мы уходим спать, а Шар двигает отдуваться за всех, но к нам оборачивается и подмигивает, мол, где наша не пропадала!

Через двадцать минут вернулся Шар, немного поскучневший, получивший за наши забеги… но конечно, он нас не заложил… и мы лезем в окно, забираем наши сковородки и устраиваем пиршество на поляне за собачьими вольерами, усевшись прямо на траву… и наши собаки беспокойно сглатывают слюну, но молчат, не выдают, понимают, что раз мы тут едим, значит это в интересах пограничной службы.
- Ай да рыбка! - хвалит Каирыч. – Ну, ты Сина молодец, не подкачал!
Повара все хлопают по плечу, мы видим, как расплывается его рот в улыбке и сверкают зубы, а мы наяриваем, шустро лопаем в темноте форель, заедая картошкой… вкуснятина! Ничего вкуснее мы ещё не ели!
- Так, братва, нарядам оставьте, - напоминает дежурный… Но мы все нагрузились до отвала… хватило нарядам… и даже верным братьям – Атосу, Абреку и Байкалу, каждому отвалили по порции…
- Вот теперь я доволен! – потирает пузо Каирыч… - Славная рыбалка была! Теперь и служить можно, а, пацаны?!
- Точно! – отвечает Шар - ... Всё, теперь по-тихому расходимся! Завтра молчок, никто ничего не знает, ничего не видел, ничего не слышал!
- Если что, скажете, в салочки играли! – напутствует Томников.
- Бакланы за фазами в салочки, - ржёт довольный и сытый Сатарыч… Мы просочились в кубрик и быстро отбились, и нам в хорошем настроении приснились добрые сны… странно, но уже ко второму году я видел сны, в которых люди только в зелёных «карацуповках» и погонах... как будто в мире и нет других людей.



Утром начальник повёл Николаева осматривать окрестности заставы.
- Старшина, это что такое? – показал лейтенант на гору рыбьих костей и хвостов как раз на том месте за вольером, где мы сидели ночью.
- Рыбу ели… - прапорщик сел на корточки, пошевелил рукой кость… - Нифига себе… какую рыбу! Где они взяли?
- Вот и я тебя хочу спросить. Где наши бойцы достали красную рыбу… ты видел, везде кости… даже собакам дали… такие деликатесы! Что на это скажешь?
- Ну мы найдём… разберёмся… кто это устроил… кто рыбу спёр… откуда… накажем… чтоб неповадно…
- Пойдём дальше… а это что, по-твоему? – начальник указал на ОЗК, который лежал недалеко под кустом весь грязный, перепачканный мёдом… - Смотри… красной рыбы наловили… мёду набрали… яблоками хрустят… картошка откуда-то появилась… хотя ты докладывал, что наша вся сгнила… тебе не кажется, что у нас личный состав переходит на подножный корм, и думает не столько об охране границы, а только о жратве?
- Да что мы их, не кормим что ли! – возмущается Николаев.
- А ты чем их кормишь, старшина? Перловкой? А ты в курсе, что на"тройке" больше половины солдат осеннего призыва, так называемые "бакланы", а у них считается позорным есть перловку?
- Да кто ж это придумал-то? Перловка, нормальная каша! Я на срочной в комендатской роте ел, и не жаловался.
- Традиция у них такая… ещё до тебя и до меня кто-то завёл… не есть перловку. И ты их почти две недели держишь голодными… У тебя совесть есть?
- Да откуда я знал ваши традиции… что есть на складе, то и даём! И вообще, чего с ними детский сад разводить – пусть привыкают к тяготам службы.
- Ты мне это брось, детский сад! Они присягу давали тяготы службы переносить, а не наши промахи. Застава – это их дом родной, и мы с тобой им и папа и мама! И ты не просто будешь им еду давать, а ещё и баловать, лакомства добывать… Чтобы с сегодняшнего дня ты их кормил и рыбой, и мясом, и овощами, и фруктами… Где хочешь, доставай! Сам буду есть из общего котла!



- Да вам легко сказать, мне из отряда ничего этого не шлют, только перловку да макароны…
- Вот до тебя Андреев был – так он всегда что-то находил. Так что ты либо накормишь нас, изыщешь все резервы… либо мы расстаёмся. Усёк? – начальник умеет быть грозным, и лицо Николаева пошло красными пятнами.
- Усёк…
- Всё, занимайся, а я пойду с бойцами проведу воспитательную беседу… Вот ведь прохиндеи! И рыбу где такую нашли… нет... эти гордые птицы ни за что не сознаются! Одно слово, бакланы!

Мы стояли на плацу, довольные, сытые, всем своим видом давая понять начальству, что не расколемся… Лейтенант внимательно осмотрел строй, сделал пару замечаний по форме одежды, а потом громко сказал:
- Что же это вы товарищи пограничники! Как же вам не стыдно! Рыбку добыли, мёду набрали, все наелись, даже собак накормили, а нам с замполитом кусочка попробовать не дали! Нехорошо! С вашей стороны не по-товарищески!


Мы переглянулись. Тон у начальника достаточно дружелюбный, ну Шар ночью уже получил за всех, так что теперь вроде грозы не намечается.
- В общем так. За то, что вы нарушаете распорядок дня, и бегаете от меня со скороводками после отбоя, всем объявляю ... замечание. За пограничную смекалку, за то, что в трудное для страны время сумели раздобыть еду и, так сказать, внести свой посильный вклад в решение продовольственной программы партии и правительства, объявляю благодарность. Мы тут со старшиной посоветовались, и постараемся вас больше перловкой не морить, найдём нормальную еду и для весенних, и для осенних. Но вы уж, ребята, больше рыбалкой не промышляйте… У вас только одна задача – служить! Охранять границу на совесть! А кормить будем вас лучше, я обещаю… Так что, бакланы и фазаны… вам всё понятно?
- Так точно!!! – грянул строй заставы. Услышав наш единодушный возглас, в вольерах дружно рявкнули Абрек, Атос и Байкал. Ведь и собаки понимают… когда к ним относятся… по-человечески.

-----------------------------------------------