Голубая цАря. 2

Истоки. 1.
-Забери её с собой, забери! – молодая женщина, рыдая, протягивала ему завёрнутого в нечто белое младенца. – Не смотри ты так. Это девочка, я её три луны назад родила. А завёрнута она в самую дорогую ткань, которая только существует на свете.
-Что же это за ткань такая?
-Чуть ли не единственная в своём роде! Она ещё моей бабке в подарок досталась, так что считай – семейная реликвия. Она соткана из волос молодого единорога.
-О боги! Жасса, да ты в своём уме? Зачем мне всё это?
-У моей дочери должно быть что-то от семьи, даже если она и будет её лишена. А отдать тебе дочь велит моя мать. Она готовила меня к этому шагу с того дня, как я заикнулась о возможной беременности. Мама постоянно твердила, что настали трудные времена, а спасти ребёнка от надвигающейся Тьмы сможешь только ты.
-Но как я это сделаю? У меня практически нет друзей, нет дома, люди меня, по большей части, презирают и без особой нужды знакомства не заводят. Как же я смогу заботиться о ребёнке? Тем более, о девочке? Да я младенцев не то что на руках, я их вблизи ни разу не видел!
-Так возьми и посмотри! -  она силой попыталась впихнуть ему в руки тёплый свёрток, но он предусмотрительно подался назад. Жасса передёрнула плечами, уложила дочь в стоящую рядом люльку и отвернулась. Слёзы на её щеках уже высохли, состояние выдавало лишь краснота глаз и сбитое дыхание, но самообладание практически вернулось. – Откуда я знаю, как ты будешь о ней заботиться? Хотелось бы надеяться, что хорошо, что моя девочка не будет ни в чём нуждаться, - пробурчала женщина себе под нос. – Ох, Лэрдан! – резко развернувшись, она упала на его грудь под заведомо отведённую руку. – Если бы не воля моей драгоценной матушки, я бы ни за что не отдала тебе ребёнка! И мне ужасно жаль, что моего мужа отравили на пирушке, на которой ты, помниться, не смог присутствовать, но о которой впоследствии был наслышан, иначе он бы помешал моей вмиг ополоумевшей мамаше!!!
-Жасса, ты же знаешь, что я тебе всё прощу, но при госте можно было бы и язык за зубами подержать! – молодая женщина мгновенно покраснела до корней волос, а Лэрдан преклонил колено, как того требовали дворцовые устои.
-Королева!
-Немедля поднимись с колен, Ночной Волк, в твоей преданности я и без того уверена. – Королева, любящая появляться эффектно из ниоткуда, незаметным движением руки прикрыла гобеленом узкий проход в стене возле высокого окна. Медленно, с достоинством, присущем особам исключительно высшего происхождения, она пошла к мужчине, мелодично шурша пурпурным одеянием.
Лэрдан стоял, любуясь Королевой. Он не мог оторвать взгляд от пепельно-серых волос, уложенных в высокую причёску, благодаря которой открывался прекрасный вид на белую шею, украшенную нитями крупного морского жемчуга. От грациозно протянутой для поцелуя руки шёл свежий лёгкий запах. Волк слегка коснулся губами нежной кожи и тут же выпрямился, дабы даже дыханием своим не осквернить это совершенство!
-Лэрдан, приглашаю тебя отобедать со мной, Жассой и маленькой Миранеллой. Больше никого не будет, не хочу, чтобы люди знали о нашей встрече. После обеда я обещаю прояснить тебе всю ситуацию. Отказ не принимается. – Королева хлопнула в ладоши и вокруг тот час засуетились слуги.
Через некоторое время высокие дубовые двери небольшой залы, где они беседовали, раскрылись, являя стол, до отказа забитый различными яствами. У Волка возникло ощущение, что его ответ на приглашение, как и присутствие в замке, никто не ставил под сомнение, что всё это было продумано и подготовлено заранее, ведь такую работу невозможно проделать за тот промежуток времени, который потребовался Королеве, дабы разгладить несколько складок на своём безупречном платье.
Заметив лёгкий блеск в глазах мужчины, Королева усмехнулась.
-Прошу к столу дорогого гостя!
Внутренне съёжившись от сладости, чрезмерно содержащейся в голосе, дорогой гость с лёгкой неохотой – хотя желудок у него сводило от голода – присел на стул, услужливо отодвинутый слугой, по левую руку от Королевы.
На столе было всё, чем богат плодородный Торосский край. И запечённый на вертеле кабан, и рябчики в соку, и даже какая-то странная рыба, приготовленная таким образом, что её рыбью принадлежность выдавала лишь голова, торчащая из зелени и чего-то ещё, источающего слюноотделяющий аромат. Напротив Лэрдана громоздился небольшой бочонок пива, попавший в замок по неизвестной оказии, но явно исключительно для ублажения дорогого гостя,  а в кубках женщин весело плескалось красное вино.
Ночной Волк, откинув все приличия, с жадностью накинулся на еду – не есть толком два дня и соблюдать приличия? В его рту исчезало всё, что могла взять рука, и всё это запивалось большим количеством пенного пива, ни капли которого не упало мимо.
Королева с дочерью ели медленно и мало, изредка посмеиваясь над оголодавшим Лэрданом.
Основная часть обеда прошла в молчании под тихое постукивание столовых приборов и громкое урчание насыщаемого желудка Лэрдана.

К тому времени, как обед был окончен, мужчина настойчиво боролся с желанием вежливо рыгнуть, расстегнуть штаны и, закинув ногу на ногу, водрузить это сооружение на стол, но позволить себе подобную роскошь в обществе коронованных особ он не мог. Поэтому ему приходилось молча бороться с гулящим воздухом по пищеводу, отчего он периодически морщился, но всем своим видом выказывал внимание. Жасса, проводившая слишком много времени в юности среди мальчишек, рано вышедшая замуж за человека далеко не царственной крови, отлично представляла, каково сейчас Лэрдану, решила вперёд матери начать нелёгкий разговор.
-Бэкли, - обратилась она к девушке, недавно появившейся из темноты возле люльки, держащей на руках маленькую принцессу; служанка помогала принимать роды, а теперь неотлучно была приставлена к малышке, - будь добра, передай мою дочь господину. – Она усмехнулась, заметив, как Волк испуганно глянул на приближающуюся к нему девушку.
Ему показалось, что надвигается Нечто необъятное, таящее в себе и печали, и радости; он почувствовал, что если возьмёт на руки этого ребёнка, то навсегда свяжет с ним свою жизнь; перед глазами мужчины неслись все прожитые им годы с того момента, как его, пятилетнего мальчика, вытащили из сточной канавы два странных колдуна. «Когда-нибудь я расскажу тебе всю правду о себе, а до тех пор буду для тебя простым Ночным Волком», - руки невольно протянулись вперёд и приняли свёрток.
В его сильных руках доселе хныкавшая Мирана мгновенно успокоилась и сладко засопела. Глядя на этот маленький, почти неслышный в своём дыхании, комочек, пахнущий травой, источающий вокруг себя тепло, доброту, нежность и любовь, Лэрдан боялся пошевелиться.
Несколько минут Жасса не могла оторвать взгляд от этого отрешённого единения, окутавшего её дочь. Резко встряхнув головой, словно отгоняя наваждение, она тихо предложила матери оставить его наедине с будущим – с ребёнком, чью судьбу они только что вручили чужому для них человеку. Они вышла практически бесшумно – не зашуршали платья, не скрипнули дверные створки, лишь только пламя свечей в бронзовых подсвечниках слегка покачнулось и тут же замерло.
Ещё долго сидел он, застыв, замерев, не моргая, глядя на девочку и как бы мимо неё.
Сгущались сумерки, свечи оплывали воском, застывавшем в причудливых формах, уменьшались в размерах и совсем гасли. А Лэрдан всё сидел. В его мыслях не было порядка, все они кружились, путались, но сходились в одной точке, имя которой – Миранелла.

Кто-то настойчиво, но аккуратно тряс его за плечо. Он, с трудом разлепив глаза, увидел перед собой юную девушку со свечой в руке. Её длинные русые волосы свободно спадали на скромное одеяние – тёмно-серую накидку с капюшоном, из-под которой выглядывало коричневое дорожное платье. Украшения, по которым можно было бы определить социальный статус отсутствовали, впрочем как и магические амулеты, что отрицало её признание, как чародейки. Лицо выражало полнейшее безразличие ко всему происходящему, но дрожащие руки выдавали волнение.
-Милсдарь, - холодный голос чуть дрогнул, когда она взглянула в его сузившиеся по-кошачьи зрачки - вследствие неизвестных причин глаза у Лэрдана были как у кошек, с вертикальными зрачками, что многих людей вводило в ступор при ближайшем рассмотрении, - пора уезжать. Я провожу вас.
Лэрдан пристально всмотрелся в лицо девушки, потом встал и, наклонившись, прошептал ей в ухо:
-Наряд сиделки тебе менее к лицу, Бэкли. – Девушка невольно отступила на шаг. – Не бойся, не укушу. Королева с Жассой уже почивают в своих покоях, поэтому мы сейчас тихо уходим, а когда будем на безопасном расстоянии от замка, ты мне всё расскажешь и ответишь на некоторые вопросы. Я прав?
-Да, милсдарь. Идите за мной как можно тише, пока ничего не говорите. Ребёнка я могу взять. Внизу, в конюшне, оседланы три лошади: ваша, моя и запасная, еды должно хватить на неделю, а вот с водой будет намного сложнее, но дальше видно будет. – Приложив палец к губам, Бэкли протянула руку к ребёнку.
-Нет, Миранеллу я понесу сам.
Бэкли тихо вздохнула с облегчением и бесшумно скользнула к стене. Нащупав свободной рукой маленький выступ за гобеленом, слегка на него надавив, она канула в темноту и лишь по еле слышным шагам и едва освещаемой, но близкой к пламени, кладке стен, он понял – обострённый слух Волка улавливал и менее отчётливые звуки, а в темноте мог видеть совершенно свободно, как днём, - начала спускаться по винтовой лестнице. Лэрдан последовал за ней, бережно держа девочку.
Путь по запутанным ходам замка не занял много времени, но его вполне хватило, чтобы ощутить внутренние колебания своей ауры, смочь притереться к необычной, рваной, но моментами в сильнейших сгустках, ауре его провожатой, понять содержащуюся в ней Силу.
В конюшне две лошади тихо недовольно всхрапнули, почувствовав присутствие чужого человека. Лишь одна кобылка приветливо заржала и потянулась мордой к его лицу. Лэрдан не удивился реакции животных, он привык, что почти все они его не любят и ощущают враждебность. Его Каштанка – одна из немногих, которые в базарных день не шарахнулись в сторону при его приближении. С тех пор прошло несколько лет, но она никогда не выражала недовольства его персоной и всегда радовалась его присутствию. Он знал, что когда-нибудь расскажет Миранелле всё о себе, не утаивая никаких подробностей, в том числе и от себя.
Лошади заметно нервничали и нетерпеливо били копытами. Лэрдан взял под уздцы свою Каштанку и аккуратно, стараясь не потревожить сон малышки, вывел её из конюшни и только тут заметил, что копыта её обвязаны тряпьём. Почти следом за ним конюшню покинула и Бэкли, уже без свечи, ведя на поводу двух коней вороно-пегой масти. Их копыта тоже были обвязаны.
-Зачем такая предосторожность? Королева с дочерью добровольно отдаёт мне Мирану.
-Завтра по всему королевству объявят о похищении наследницы трона – ведь Жасса на него изначально не претендует, - неизвестным мужчиной. По описанию он будет походить на большинство крестьян нашей долины, но выделять его будут лунные волосы, сплетённые в косы, - Лэрдан инстинктивно пробежал пальцами по волосам, - и заплечный меч, выхватываемый при любом неожиданном звуке так скоро, что движения невозможно уловить даже краем взгляда, - погладил пальцами рукоять меча, выступающую из-за правого плеча. - Возможно даже, что лицо его будет в шрамах. – Кожа под подушечками была грубой, неровно зарубцевавшейся. Грязные когти неведомого в здешних местах животного глубоко прорвали кожу, прежде чем лапа бессильно упала в судорогах. Кто-то убеждал его, что шрамы украшают мужчину, но женщин в его постели было и без того достаточно.
-Но…
-Когда мы покинем замок, я всё поясню. Мы же договорились.
Лэрдан согласно кивнул и потянул лошадь. Процессия практически бесшумно, чуть шурша одеждой и еле-слышно стукая копытами, пересекла двор и добралась до крепко запертых ворот, охраняемых спящими солдатами. Девушка бессильно пожала плечами.
«А ведь Силой ты не можешь воспользоваться, о чём сама отлично знаешь, - Лэрдан покосился на Бэкли, отпустив поводья. – Невинность в наше время – редкость даже среди княжон и королевских дочек, что уж там говорить о деревенских мягкотелых молодках с молочным оттенком кожи, о которых грезит в стогу каждый пастух в минуты отдыха». Вслух он, разумеется, ничего не сказал, лишь тихо пробормотал себе под нос пару нечленораздельных для обычного человека фраз и небрежно махнул правой рукой – в левой он держал ребёнка – в сторону ворот, прошептав ещё пару слов вдогонку. Ворота, впрочем как и огромный засов из массива дерева, мгновенно превратились в древесную пыль, которая медленно оседала на землю, на лица спящих стражников, на их старые казённые одежды. Упав на землю, тихо звякнули скобы, крепившие ранее створки ворот к широким стенам и засов. Ничего не нарушало более тишины тёплой лунной ночи, кроме дыхания людей и лёгкого похрапывания пританцовывающих лошадей.
Осмотрев свою работу и удовлетворительно хмыкнув, - нечасто Лэрдану приходилось применять магию, всё больше мечом орудовал, - он вывел свою Каштанку за пределы замковых стен, Бэкли последовала за ним.

-Думаю, мы уже можем остановиться. Двух полётов стрелы достаточно, чтобы из замка нас никто не услышал. – Он выжидающе посмотрел на девушку, на его губах играло лёгкое подобие язвительной усмешки.
-Возможно, но мне претит мысль о ночлеге – пусть даже очень коротком – на вершине холма среди гладких камней древней эльфийской сторожевой башни. Предлагаю спуститься к тому лесочку, - Бэкли указала на чернеющие невдалеке деревья, - там и остановимся, милсдарь.
-Перестань меня так величать. Меня зовут Лэрдан из Исарды, я Ночной Волк, можно сказать – одиночка; за деньги делаю различную грязную работу, чем обеспечиваю многим безопасность, а себе более-менее достойное существование. Да, и не стоит со мной общаться  так, как ты привыкла в замке, я этого не понимаю! Все эти почтительные обороты, витиеватости речи… Я немногим старше тебя, по крайней мере по внешнему виду. – Она кивнула и чуть смутилась. – А ночевать мы будем здесь: древние эльфийские камни башни ночью – лучший оберег от всяких непрошенных гостей. Спешивайся и возьми Мирану.

Через некоторое время гладкие башенные камни осветились небольшим костерком. Лошади, крепко привязанные к чахлым деревцам, неизвестно как проросшим в камнях, переминались с ноги на ногу, лелея затухающую надежду хотя бы о клочке сена. Пока Лэрдан устраивал Миранелле подобие люльки из своего плаща и лошадиной попоны (несмотря на возможную опасность, лошадей решили расседлать, чтобы они отдохнули перед дальней дорогой), Бэкли насыпала из одного из седельных мешков немного овса каждой лошади отдельно, с некоторым сожалением предварительно напоив их. «Воды осталось очень мало, на утро; если дальше поеду с ним – отправлю его на поиски воды, если же нет – пусть сам выкручивается, – как и любая женщина, даже такая молодая и неопытная, Бэкли была уверена, что мужчина может существовать только под её чутким руководством, а ей очень хотелось поруководить хотя бы этим грубоватым индивидом. – Да что я себя обманываю! Мне до дрожи в коленках хочется поехать дальше с ним, даже если добывать воду и пропитание на протяжении всего пути мне придётся самой».
Когда она вернулась к костру, глаза её горели, а на губах блуждала еле-заметная улыбка, но Лэрдан, даже не глядя на неё, всего лишь предложил ей разделить с ним место на лошадиных сёдлах и перекусить. Меч, выпиравший над его плечом и едва не касавшийся земли, казалось, совершенно ему не мешал.
Ели молча. Изредка Мирана во сне издавала звуки похожие толи на смех, толи на всхлипывание. Ночной Волк короткими взглядами оглядывал девушку, чувствуя её тайные мысли, спрятанные на дно сознания желания, но не знал, что ему предпринять. Призрачный лунный свет, смешиваясь с бликами от горячего пламени, мягко окутывал их, делая царящее молчание загадочным.
Неожиданно тишину нарушил далёкий вой. Бэкли тихо взвизгнула и метнулась к Лэрдану, инстинктивно заключившему её в объятия. Вой повторился, только теперь отчётливей и ближе. У девушки от страха начали клацать зубы, и Лэрдану ничего не оставалось, как погладить её по голове, прижав к себе ещё сильнее.
-Не бойся, это всего лишь волк-оборотень. Нам он ничего не сделает – клан Волков чтит своих братьев. Когда он приблизится к нам, будь добра – не верещи. А ещё лучше, возьми малышку и накройся с ней попоной. Я скажу тебе одну банальщину, которая придавала сил барышням ещё много сотен лет назад – ничего не бойся, я рядом, - во время этого монолога глаза его с максимально расширенными зрачками, медленно поворачиваясь, вглядывались в ночь, впитывая в себя темноту.
Бэкли, продолжая клацать зубами, пошатываясь, отползла от него к девочке и, приобняв её, накрылась с головой попной, остро пахнущей лошадиным потом. Лэрдан же как можно медленнее плавно поднялся и, подтягивая на груди ремни от ножен, отошёл на несколько шагов от костра – яркий свет больно бил в до предела расширенные глаза. Он был натянул, как струна, представляя собой абсолютное зрение и слух одновременно. Когда за его спиной раздался еле-различимый шорох, Лэрдан даже не повёл бровью, лишь, настроившись на мыслеречь, подумал: «В спину бьют только трусы. А ты не трус, ты всего лишь молодой и голодный оборотень. Волк-обортень. Выйди из-за моей спины, брат, и мы решим всё мирно». Мужчина огромным усилием воли отгонял от себя непрошенные мысли и образы – следящий за ним оборотень не должен знать, что у него на душе. В его голове полилась чужая тягучая, чуть лающая, речь: «Я не буду близко подходить к костру, а к тебе – тем более. Я не нападу на тебя, а ты не убьёшь меня, хотя ты уже не Волк – ты связался с людьми! Взгляни же мне в глаза и скажи, что я не прав!» Лэрдан стремительно развернулся и впился глазами в горящие жёлтым огнём глаза оборотня. Казалось, что воздух между ними заискрится и вспыхнет, но они просто стояли и смотрели. Огромный чёрный лохматый, со свалянной грязной шерстью, волк-оборотень и Ночной Волк, Лэрдан из Исарды.
В конце концов мыслеречь оборотня снова полилась в голове Лэрдана: «Я вижу, что ты хочешь увидеть меня, правда? Ты хочешь взглянуть в мои человечьи глаза. Ты – который сам не является человеком. Но ты этого хочешь, я доставлю тебе такое сомнительное удовольствие!» «Да, я действительно хочу взглянуть в твои человеческие глаза, - Лэрдан нарочно произнёс «человеческие», поставив на это слово всё мысленное ударение, - но запомни: если ты сделаешь что-то, что мне не понравится, то я успею выхватить меч и отделить твою голову от тела. Причём так, что никакими чарами тебе не то, что прежний облик не вернут, но и самого захудалого зомби не сварганят!»
Язвительная усмешка, появившаяся на морде оборотня начала расплываться вместе с мордой, тело окуталось сизой дымкой; было смутно видно, как распрямляются лапы, превращаясь в руки и ноги. Вместо шерстяного покрова остаётся лишь чуть смуглая кожа, исчезают уши, втягивается череп. Через некоторое время перед Лэрданом стоял обнажённый мужчина. Тело его было жилистым, со шрамами разных происхождений, – разгадать которые Лэрдану не составило бы труда, – в области шеи, живота и пары на бёдрах, явно бывших рваными ранами, оставленными чьими-то острыми зубами. На лоб спадали мелкие кудряшки чёрных, как смоль, волос, едва достающие до ушей. Из-под таких же тёмных узких бровей, еле-заметно сходящихся на переносице, пронзительно смотрели ярко-голубые глаза. Лэрдан, для которого цветовая трансформация радужки глаз осталась загадкой, был убеждён, что многие женщины, обсуждая мужчин с подобной внешностью, презрительно морщат носик, но, оставшись наедине с собой, как минимум предаются развратным фантазиям, в которых обладатель такой внешности – обязательно главный действующий герой. Однако он, в отличие от большинства знакомых мужчин (знакомых-то много было, а вот с друзьями как-то не удавалось), никакого ущемления собственного достоинства, а тем паче пренебрежения или ненависти, не испытывал.
Цепкий взгляд очеловечившегося оборотня бродил по лицу Лэрдана, как бы напрашиваясь на какую-нибудь колкость или оскорбление в свой адрес. Но Ночной Волк лишь гостеприимно предложил ему устроиться возле костра на том из пустовавших сёдел, которое недавно покинула Бэкли.
-Дай мне что-нибудь. Прикрыться, - голос мужчины прозвучал глухо и хрипло – голосовые связки ещё не трансформировались до конца. Закутавшись в протянутый ему плащ, он протянул босые ступни к костру. – Отвык я от человеческого облика, уже несколько месяцев волком бегаю.
-И что, никто так и не догадался, что ты оборотень? – Лэрдан был рад такой беседе: она ни к чему не обязывала, её можно было легко прервать, да и Бэкли быстрей успокоится, поняв, что опасности нет.
-Я старался находиться как можно дальше от людей, изредка навещая их по ночам.
-Многочисленность твоих шрамов…
-Большая их часть получена за чрезмерную любовь к молоденьким девушкам, которые были ужасно рады моему вниманию к их персонам. Это как: «Куси меня, злобный волчара!», или «Дай оседлать тебя, грязное животное!»… Ну и прочие извращения пресытившихся барышень. Но их отцы и старшие братья, впрочем, младшие от них не отставали, не разделяли чувств молодок. Остальные же шрамы я получил в борьбе за жизнь… и еду – даже оборотню надо иногда питаться. А жить человеком в городе и работать – не умею, не хватает меня надолго: срываюсь, перекидываюсь и устраиваю такое, что вспоминать противно… Хотя кому-то даже нравилось.
-Ну да, ты же не зомби. Но на ужин даже не надейся. У меня на руках…
-Знаю, знаю. Младенец и невинная прелестница, которые укрыты попоной за твоей спиной. Я уже представляю, чем вы займётесь под покровом ночи, как только я уберусь отсюда.
Лэрдан криво усмехнулся и оглянулся, чтобы убедиться, что женское любопытство не победило страх. Не победило.
-Уже за одно это предположение тебе можно было бы раскроить череп. Но повременим. Я посмотрел в твои глаза, но понял лишь то, что угрозы ты в себе не несёшь, не более того. Кто ты? – Ночной Волк всем своим видом показывал, что он предельно расслаблен, даже его кошачьи зрачки сузились до нормального размера, но внутри он был напряжён, зная, что не сможет расслабиться, пока не поймёт сущности того, кто сидел напротив и кого он аккуратно пытался загипнотизировать. Получилось. Взгляд оборотня затуманился, лицо побледнело, а сам он начал медленно покачиваться из стороны в сторону.
Гипнозу его научили давно, как только он овладел умением расширять и сужать зрачки по собственному желанию. Смысл гипноза заключался именно в трепещущих зрачках, которые, не останавливаясь, то поглощают целиком всю радужную оболочку глаза, то становятся еле-заметными чёрными щёлочками; причём в это время не обязательно смотреть в глаза собеседнику, достаточно лишь изредка в них поглядывать. Главное – не выводить гипнотизирующий взгляд за пределы тела.
Лэрдан тихо вздохнул. Он не любил выуживать правду, предпочитая её слушать как добровольное словоизлияние.
-Как твоё имя?
-Урэх тер Ганн.
-Кто идёт по твоему следу?
-Соглядатаи короля Оидена.
-Почему они идут за тобой?
-Я открыто объявил, что попал в этот мир из другого. А это противоречит тому, что принято говорить и думать в Оиденовом королевстве.
-Из какого ты мира?
-Из мира, где поклоняются Золотому Дракону.
Ночной Волк резко побледнел и закашлялся. Золотой Дракон – единственное воспоминание о его мире; о мире, где он родился и дожил до пяти лет. На этом знание родного мира обрывалось и память подбрасывала лишь воспоминания о его новой жизни в Империи Братствующих, куда он намеревался вести маленькую Миранеллу, и соседних королевствах.
Лэрдан щёлкнул пальцами над правым ухом Урэха и стал ждать, пока тот очнётся. На это потребовалось много времени, за которое Ночной Волк успел проверить Бэкли с малышкой – оказалось, что обе сладко спали, - чуть спустить и подоткнуть им попону, подкинуть немного веток в затухающий костёр и более-менее осмотреть приютившую их древнюю эльфийскую башню. Письмена, всё ещё видимые на обточенных стихией гладких камнях, мало что поведали ему, знающему язык эльфов достаточно хорошо, да и старейшина эльфийского народа вряд ли смог бы понять их полностью – настолько древними они были. Зато о многом поведали выщербленные на камнях поверх замысловатых рун бранные надписи и отсутствующие драгоценные камни в сохранившихся мозаиках. Да и том, что перед ним остатки фресок, можно было судить лишь по формам – содержание лишь кое-где мелькало яркими оттенками, которые не могла скрыть даже ночь.
Он вернулся к костру с тяжеленным грузом на сердце и каким-то непонятным чувством стыда за тех, кто до него побывал здесь, но лишь с варварской миссией. Лэрдан практически бесшумно – лишь единожды скрипнули сапоги – подошёл к Бэкли и тронул её за плечо. Девушка мгновенно открыла глаза, которые даже не были подёрнуты пеленой сна. «Не спала, притворялась. А я даже не догадался. Наверное, в замке без хитрости не прожить,» - отметил он про себя и кивнул в сторону захныкавшей Мираны.
-Покорми её и укачай. Мне надо поговорить с тобой. – Она согласно кивнула и покосилась на почти отошедшего от гипноза Урэха. Он уже не покачивался, глаза его были закрыты, на щеках появился румянец. Мужчина казался спящим, лишь рот его с хрипом втягивал воздух и руки лихорадочно шарили вокруг и по телу, будто пытаясь вернуть туда сознание. Лэрдан знал, что тот через несколько мгновений придёт в себя, поэтому послал в его сторону усыпляющее заклятие, на которое не действовали никакие охранные силы. Оно было маленьким и хлёстким, но могло свалить в сон самого лучшего чародея, да что там! – любое существо, невосприимчивое к магии; исполнялось оно лишь при сильном желании чародея, а против желания невозможно найти сохранных амулетов.
Урэх мешком свалился на землю и громогласно захрапел. Бэкли вздрогнула.
-Мне нужно время, чтобы поговорить с тобой, а он уже готов был прийти в себя. Мне пришлось его усыпить, - он как будто оправдывался перед ней, за что разозлился на самого себя, но она этого не заметила, так как была поглощена вливанием в ребёнка какой-то смеси из фляги.
Мирана вскоре успокоилась и заснула, Бэкли положила её на колени сидевшему напротив костра Лэрдану и села рядом с ним, положив голову ему на плечо.
-Бэкли, я не привык говорить на такие темы. Если бы ты могла воспользоваться своей Силой, то без труда прочитала бы мои мысли и нам не пришлось бы мучаться. Но… я попробую… Ты отлично знаешь, что я понял, чего ты хочешь. Ты желаешь – и желание это пронизывает тебя всю, - чтобы я… Чтобы ты… Чтобы мы… Ну, в общем, ты сама знаешь. – Лэрдан был несказанно рад, что с детства по каким-то неясным причинам не может краснеть. Он не мог воспринять эту юную особу взрослой женщиной, отнестись к ней потребительски. Он не знал, что у неё на душе, какие мысли, поэтому боялся стать её первым любовным опытом, но одновременно хотел этого; и с этим постыдным, по мнению совести, желанием упорно боролись остатки его чести, которые в далёком детстве не смогли задавить два странных колдуна. – Прости меня, но я не могу.
-Ты не хочешь… меня?
-Нет. То есть да… М-м-м… Ты неправильно поняла меня. Хорошо, я скажу так, как думаю. Да, я хочу тебя. Одновременно я…
-Боишься сделать мне больно?
-Нет, этого я не боюсь, - на его губах появилась горькая усмешка, а перед взором промелькнула чёрнявая мордашка, имя обладательницы коей было навеки утеряно. Остальные после неё даже не потрудились зацепиться в памяти. – Просто ты для меня – маленькая юная особа, которая с трудом тянет на женщину. Я не хочу тобой воспользоваться, оскорбить тебя этим – как бы напыщенно это ни звучало. Я не знаю, что ты об этом думаешь, чего от этого ждёшь. Если тебе просто нужен мужчина – Урэх вполне подойдёт. Если же…
-Ничего ты не понял. Ничего не знаешь. – Девушка нервно подняла голову с его плеча и, посмотрев в его кошачьи глаза, отвернулась. – Мне нужен не просто мужчина, готовый оттрахать меня на сеновале, подарив тем самым себе пару приятных минут, а мне – полноценное обладание своими способностями. Нет, не для этого отпихивалась я от конюхов в сарае и скрывалась в спальне Жассы от всяких там герцогов и графов, падких по пьянке на любую женщину, не похожую на старуху. Мне нужен человек, которому я верю. Мне нужен ты, без продолжения, на одну ночь. Дальнейшее для меня не так важно, потом я сама разберусь. Я хочу, чтобы ты воспользовался мной. Ты меня этим не оскорбишь, наоборот – избавишь от различных проблем – согласись, тяжело хранить то, чего уже почти не существует ради того, кто об этом подарке и не задумывается! Ну, ты же сам сказал, что хочешь. Я… я прошу тебя. – Она резко мотнула головой, волосы больно ударили лицо Лэрдана. Потом он увидел её слёзы.
Никто и никогда не просил его ни о чём подобном, он даже не знал, что сделать, что сказать. Поэтому просто сидел молча, глядя на раскалённые угли костра, и боялся, что она не поймёт его молчания. Она поняла. В замке, среди титулованных особ, научишься понимать любое молчание. Даже если тебе всего пятнадцать лет. Бэкли пересела от него, позволив пламени встать между ними, вытерла слёзы.
-Я обещала тебе всё рассказать, - он облегчённо кивнул и поднял голову. – Я не знаю, из-за чего всё это началось, но Торосское Королевство терзается смутами и восстаниями. Король Торос умер, успев зачать жене ребёнка, но народ признал власть Королевы с тем условием, что править она может лишь до достижения наследником пятнадцати лет – после он волен сам выбрать себе супругу и полноценно взойти на трон. Но родилась Жасса. Имеющая власть знать, посовещавшись, решила, что под правлением Королевы ещё ничего страшного не успело произойти и они вполне могут подождать, пока наследника стране подарит Жасса. В противном случае произойдёт смена правящей династии. Но Жасса, принцесса до мозга костей, отвергла всех имеющихся достойных по голубизне крови кандидатов и остановила свой взгляд на молодом чародее, совершив таким образом мезальянс. Королева, узнав об этом, наскоро выдала её замуж за какого-то князька, владельца клочка земли на Севере Королевства, которого вскоре по чистой случайности отравили на какой-то замковой пирушке. Через несколько месяцев принцесса родила. Все были готовы закрыть глаза на то, что это случилось слишком быстро после свадьбы, но родилась девочка. Княжна формально, полупринцесса, получародейка. Магические задатки в ней били через край – кроме папаши чародея, её прабабка обладала такими способностями, которым песни посвящали и детей пугали. Не смотри на меня так, сама знаю, что странное сочетание. Просто прими это, как факт. Не знаю, откуда у неё появился этот ген, но возродился он именно в Миранелле. Ни Жасса, ни Королева в этом плане вообще ничего не умеют. – Девушка перевела дух и пошурудила палкой затухающие угли. В тёмное небо, к звёздам, взметнулись тысячи ярких искр. Лэрдан весь превратился в слух, чувствуя, что рассказ подходит к своему главному моменту. – Несколько придворных звездочётов предсказали малышке смерть, если она останется в Королевстве. Королева уговорила Жассу, проревевшую целый день, отдать Мирану кому-нибудь. В это время в окрестных лесах лазил ты, изображая из себя охотника за несуществующими чудовищами. Кстати – поймал кого? – Лэрдан беззлобно прищурился и показал ей язык. – Не берусь тебя судить, захочешь – сам расскажешь. Королева была наслышана о тебе, о твоих умениях махать мечом, скрываться и не заводить сомнительных знакомств. Её выбор пал на тебя. Помнишь, утром ты удостоился аудиенции двух королевских особ, а вечером, то есть вчера, тебе, ничего не объяснив, отдали ребёнка. Конечно, Королева не спонтанно приняла это решение. Она, с помощью тех же звездочётов, с самого начала знала, какая у неё родится внучка, и уже тогда утвердила твою кандидатуру. Её, кстати, тоже указали звёзды. Вот и вся история… Нет, не вся, извини. Всем известно, что Королеве нет ещё и сорока, она пока может править, а Мирана могла бы родить сына-наследника. В ней же половина королевской крови. Поэтому на рассвете будет объявлено, что некто похитил княжну, возможно, меня припишут в сообщницы – так что возвращаться мне некуда. Девочку попытаются отыскать, но пойдут по ложному следу. Что будет с Королевством – судить сложно, но Жасса пожелала, если останется жива, через семнадцать лет увидеть дочь. Теперь всё.
-Бэкли, сколько тебе лет? – Лэрдан выглядел крайне заинтересованным.
-Пятнадцать.
-Откуда же ты знаешь кучу таких подробностей?
-Что-то из сплетен, что-то из рассказов Жассы и Королевы. Но то, что я рассказала тебе – чистая правда.
-А что  случилось с настоящим отцом Мираны?
-Его обвинили в некромантии и сожгли.
-Он и вправду этим занимался?
-Не знаю, но манускрипты подобного рода у него имелись. – Бэкли всем своим видом показывала нежелание развивать эту тему.
-Ладно, я всё понял. На меня легла ответственность за малышку. Звёзды выбрали меня. Постараюсь их не разочаровать. Кстати, Урэх поедет со мной. – Девушка одарила его крайне вопросительным взглядом. – Если и ты последуешь со мной дальше, я всё поясню сразу вам обоим. А теперь давай спать… Хотя нет, - поднявшись, он протянул ей руку, - поясни мне ещё один момент. Чародеи – я имею ввиду настоящих, не потомственных самоучек, а отобранных, прошедших все ступени учения и «лечения различными лексирами», если можно так выразиться, под действием этого самого «лечения» становятся стерильны и уже не могут иметь детей; так как же Жасса забеременела от чародея?
Бэкли поднялась и отряхнула юбку от мелкого сора.
-Этот чародей потомственный, Сила его настолько велика, что в процессе учения, - а он прошёл абсолютно все ступени, - «лечение» ему не понадобилось. У меня такая же Сила, как и у него. Он – мой брат. По матери. – Девушка открыто, с вызовом, посмотрела в глаза Лэрдану. – Наша мать была чародейкой, обычной, настоящей, не потомственной, как ты выразился. Но в процессе её «лечения» - ох, и надоело же мне это слово в таком контексте! – не все органы подверглись мутации. Но генетическое строение успело измениться. По её незнанию особенностей собственного организма – можно я не буду вдаваться в подробности? – появились мы с братом. Он старше меня на двадцать лет. – У Волка с губ готов был сорваться вопрос, но она опередила его. – После рождения брата мама всё поняла и стала тщательно высчитывать безопасные дни. Но через двадцать лет произошла ошибка в её подсчётах, итогом которой стала я. Она отдала меня брату и исчезла. Он воспитал меня, а в семь лет, используя свои чародейские связи, пристроил меня в замок, где я росла до сегодняшнего момента. – Бэкли отвернулась от него и отошла в сторону.