Скворец

Константин Андреев
Игорь Свеженцев


«СКВОРЕЦ»
апокалипсический фарс



Действующие лица:
Николай Петрович – глава администрации
Бонч-Бруевич – заместитель главы администрации
Аделаида – секретарь- референт
Дед Пихно – эксперт
Икар – естествоиспытатель
Апостол Петр –  святой

Действие происходит в городской администрации
 в самое ближайшее время.

Обстановка кабинета. Офисная мебель. Посредине сцены огромное окно. Звучит орган. Входит Апостол  босой, в хитоне и с красной повязкой на рукаве. Садится за кабинетный стол. Зажигает свечу зажигалкой. Входит Николай Петрович с траурным венком в руке.

Николай Петрович – Можно?
Апостол – Проходите. Имя при жизни?
Николай Петрович – Николай Петрович.
Апостол – Пол?
Николай Петрович – При жизни?
Апостол – Вы своей смертью умерли?
Николай Петрович – А что? Я того…?
Апостол – Конечно. Я так просто к себе на ковер не вызываю. Итак, пол?
Николай Петрович – Мужской.
Апостол – Национальность?
Николай Петрович – Русский… при жизни.
Апостол – Партийная принадлежность.
Николай Петрович – Как у всех. Принадлежал.
Апостол – Ага! Значит вы из атеистов!
Николай Петрович – Да вы что! Никак нет-с. Немножко верую. Вот недавно обратился к господу с хвалебной молитвой.
Апостол – Знаем, знаем! Слава те Господи, наконец-то финансирование пошло! Так вы изволили выразиться?
Николай Петрович – Ну, это же действительно слава те Господи. У нас же такие дыры в бюджете…
Апостол – К финансированию вашего района Господь не имеет никакого отношения. Это ваши личные отношения с вашим же руководством. Кстати, к нам, наверное, тоже по блату попали?
Николай Петрович – У меня тут дядя самых честных правил…
Апостол – Тут у каждого кто ни будь есть. Расскажите о своей профессии.
Николай Петрович – Ну, я по организаторской части содействовал…
Апостол – Я вас о чем спрашиваю? О профессии. Профессия это работа, а не содействие. Вы там у себя в администрации  вообще представляете, что такое работа.
Николай Петрович – Работа это труд.
Апостол – Вот. А вы трудиться не любите! Вам не место в раю.
Николай Петрович – Зато я люблю птиц.
Апостол – Каких таких птиц?
Николай Петрович – Ну, птиц. Певчих, перелетных.
Апостол – Каких конкретно?
Николай Петрович – Ну, не знаю… их же много там, разных. Ну, скажем этих… скворцов! Вот. Да, точно, скворцов люблю. Очень.
Апостол – Скворцов? Это интересно. И в чем выражается эта любовь?
Николай Петрович – В чем выражается? А вот в чем. В своем городе я построил замечательный скворечник.
Апостол – Сколотили ящик с круглой дыркой и вся любовь? Облагодетельствовали одну птичью семью и довольны?
Николай Петрович – Нет! То есть да! То есть не одну. Вот у меня стихи есть. Заместитель мой написал. Верлибр говорит:
Возведенный здесь скворечник величайший в этом мире.
Словно дом шестиэтажный он раскинулся на воле.
В нем свободно разместятся полтора мильёна пташек,
Что ютились сиротливо под дождливым серым небом.

Апостол – Ну-ка встаньте вон там в углу на весы.

Николай Петрович встает на весы.

Апостол – Что показывают?
Николай Петрович – Я что, наконец, похудел? Они ничего не показывают. Стрелки даже не шелохнулись.
Апостол - Это хороший признак. Ну, а документы у вас в порядке. Свидетельство о смерти, справка из домоуправления. Характеристика с места работы?
Николай Петрович – Все в полном наличии.
Апостол – Ну, да. Вы же чиновник, кого я спрашиваю. Эх, если бы не ваша любовь к пташкам лизать бы вам сковородки.
Николай Петрович – Можно идти?
Апостол – Идите. Нет подождите. Как там у вас внизу насчет рыбки? Водится?
Николай Петрович – Есть еще пока. Караси, окуни, подлещики…
Апостол – А плотва ловится?
Николай Петрович – А то как же, и на мотыля и на хлебный мякиш.
Апостол – Эх, бросить бы все и махнуть на рыбалку. Ухи хочу мочи нет. Мне эта манна небесная вот уже где! Ну, ладно ступай. Нет подожди. Это что у тебя в руках?
Николай Петрович – Венок.
Апостол – От кого.
Николай Петрович (читает траурную ленту) – От советского информбюро.
Апостол – Шутники у вас там, однако. Ну, ладно поставь его в уголок, а сам можешь пока отдохнуть на диванчике. Путь впереди длинный.

Николай Петрович укладывается на диванчике. Апостол Петр достает из стола мегафон и делает объявление.

Апостол – Покойники. Внимание! Сегодня вы вступаете в ряды усопших. Это дает вам право на любовь и уважение тех откуда вас прислали. А сейчас напоминаю, что через семнадцать мгновений вечности от чистилища отправится пешеходная экскурсия «Флора и фауна Эдема». Вы побываете в райских кущах, увидите дерево познания добра и зла, познакомитесь с обстановкой шалаша Адама и Евы. Остановки по всем пунктам следования. Пройдемте.

Апостол Петр уходит. Николай Петрович остается лежать на диванчике. Загорается яркий свет. Входят Аделаида и Бонч-Бруевич.

Аделаида – Николай Петрович, просыпайтесь. Элеонора и Бонч-Бруевич пришли!
Николай Петрович – А? Что? Я спал? Вот присниться же такое! Что там у вас? Все готово?
Бонч-Бруевич – Разумеется. Оркестр отрепетирован. Трибуна построена. Ленточка натянута. Ножницы у меня.
Николай Петрович – А моя речь. Ты мою речь подготовил.
Бонч-Бруевич – Обижаете, Николай Петрович. Всю ночь сочинял.

Бонч-Бруевич передает Николаю Петровичу листки с речью.
Николай Петрович (читает) -  Уважаемые жители нашего города. С огромной радостью спешу вам доложить, что возведенный в нашем славном городе монумент-скворешник не имеет аналогов во всем мире. Параметры этого величайшего сооружения составляют в высоту тридцать саженей и в ширину двадцать саженей. Так к чему эти вышедшие из употребления единицы измерения? Пересчитайте в метрах и на всякий случай в этих в дюймах и футах, ну для иностранцев что ли? Так дальше. В полости нашего скворечника могли бы свободно разместиться полтора миллиона… нет полтора это как то нехорошо, давайте округлим - два миллиона скворцов. Принято решение о занесении нашего скворечника на страницы книги рекордов Гинеса и на скрижали истории. А вот это неплохо. Телеграмы поздравительные прибыли?
Бонч – Бруевич – Разрешите доложить. Прибыли телеграммы от кабинета министров, от президента нашего и США, от ООН и ЮНЕСКО (подает папку с телеграммами).
Николай Петрович – Дайте-ка сюда. Отлично. От США от Юнеско, от кабмина, от президента. А это от кого? Странная какая ( достает из папки абсолютно черную открытку, читает ). Известие о строительстве самого большого скворечника получил. Размеры устраивают. Вылетаю скором времени. Ваш самый большой в мире скворец. Что за шутки дурацкие?
Бонч-Бруевич – Извините. Ничего не понимаю. Я такой не видел.
Николай Петрович – Так как же оно к вам в папку попало?
Бонч-Бруевич – Извините не доглядел. Может оно само как то просочилось? Может быть, кто-то из сотрудников… Шутка юмора, так сказать.
Николай Петрович – Шутка идиота. А если бы я ее по инерции на площади перед всеми прочитал? Я никому не позволю надо мной шутить! Аделаида, возьмите эти телеграммы и сходите в отдел входящих корреспонденций, расспросите их там, выясните, кто мог так пошутить.
Аделаида – Хорошо Николай Петрович.

Аделаида берет папку с телеграммами и уходит.

Николай Петрович – Черт знает, что такое. Бонч-Бруевич, что вы думаете по этому поводу.
Бонч-Бруевич – Я так полагаю, что это неспроста.
Николай Петрович – То-то и оно! Неспроста. Копают под меня. Скомпрометировать хотят. На мое место метят. Всюду завистники. Только и ждут, чтобы я оступился.
Бонч-Бруевич – Может быт, мы зря его строили… Деньги бюджетные… то да сё разговоры пойдут…
Николай Петрович – Да ты, что сомневаться?! Что значит зря?! Это как же оно (читает у себя в органайзере) Величественный монумент заботы человека о живой природе. Во как! Да ты в окно посмотри. Красота-то какая.
Бонч-Бруевич – Красота, конечно, только вот каково его функциональное назначение? Нам-то оно к чему?
Николай Петрович – А во славу отечества и в назидание потомкам!
Бонч-Бруевич – Так-то оно так. Только вот все это как то нематериально. Без практического применения.
Николай Петрович – Ты к чему клонишь?
Бонч-Бруевич – А к тому, что если есть скворечник, то должен быть и скворец.
Николай Петрович – Ну, не факт!
Бонч-Бруевич – Как бы это объяснить. Свято место пусто не бывает.

Входит Аделаида.

Николай Петрович – Ну, что в отделе сказали? Регистрировали они такую телеграмму.
Аделаида – Как на дуру, на меня посмотрели вот и все. Не регистрировал никто такой телеграммы.
Николай Петрович – Ну-ка дайте ее сюда!
Аделаида (роется в папке) – Так, где же она? Я сама сюда клала… Я даже не знаю…
Николай Петрович – Ничего вам доверить нельзя.
Аделаида – Николай Петрович, я же помню, вот сюда положила…
Бонч-Бруевич – Ну и где же она?!
Аделаида – Да что вы на меня как на дуру смотрите? Может, выскочила как?
Бонч-Бруевич – Сама ты выскочила!
Аделаида – Да как вы смеете!
Николай Петрович – Прекратите истерику. Значит так – телеграмма была и сплыла. Адресат не известен.
Бонч-Бруевич – Как же не известен. Самый большой в мире скворец. Черным по белому написано.
Николай Петрович – Ага, черным по белому. Нет стойте! Белым, белым по черному, вот в чем фокус.
Аделаида – А ведь верно. И я вспомнила. Телеграмма черная, а буквы у нее белые.
Бонч-Бруевич – Мистика какая то. Серой случайно не пахла?
Николай Петрович – А при чем тут сера?
Бонч-Бруевич – А притом. Взялась неизвестно откуда, исчезла непонятно как. В таких случаях в готических романах пишут. Что в воздухе запахло серой.
Николай Петрович – Бросьте страху нагонять. Вы что же серьезно полагаете, что у нашего скворечника может появиться жилец? То есть скворец?
Бонч-Бруевич - А чем черт не шутит!
Николай Петрович – Вы думаете, что это он и телеграмму нам отстукал, этим как у них там, клювиком?
Бонч-Бруевич – Есть друг Горацио… Не исключено.
Николай Петрович – Подождите, дайте сообразить. Так какой же должен быть этот скворец, если его устраивают размеры нашего скворечника?
Аделаида (смотрит в ежедневнике) – У меня все записано. Так. Вот нашла. Четырнадцать или пятнадцать метров в длину и семь-восемь в высоту.
Николай Петрович – Ничего себе скворушка! А откуда у вас эти данные.
Аделаида – Так в проекте указано.
Николай Петрович – В каком таком проекте?
Аделаида – Да вы же сами его подписывали. Я вам на подпись приносила. Там и указано. Жилая площадь объекта рассчитана на жильца вот с такими параметрами.
Николай Петрович – Не жильца, а скворца. Идиоты идиотские! Интересно, где такие скворцы водятся?
Аделаида – Я в научно-популярной литературе читала, что в доисторический период водились твари гигантских размеров. Но только сейчас они все повымерли.
Бонч-Бруевич – Это у нас повымерли а в Африке, например, до сих пор слоны живут.
Аделаида – Но слоны же не летают?!
Николай Петрович – Да, слоны не летают, а скворцы еще как. Вдруг где ни будь сохранились подобные гиганты.
Бонч-Бруевич – И что же вы думаете, что какая-то там птица смогла составить внятное резюме и отправить его по почте?
Аделаида – А вот у меня дома попугай живет говорящий. Знаете какой умный.
Бонч-Бруевич – Вы думаете, что этот скворец тоже умный зверь?
Николай Петрович - Если у маленькой птички ума хватает языком трепать, то у большой во сколько раз ума больше? Должно быть это очень хитрый птиц оттого и не известен науке!
Бонч-Бруевич – Да, дело темное…
Николай Петрович – Совершенно темное. А кто у нас специалист по темным делам?
Бонч-Бруевич – Кто, кто?! Дед Пихто!
Николай Петрович – Точно его-то нам и надо. Это тот, про которого в газете писали экстрасенс-провидец. Эксперт по паранормальным делам. Аделаида, пойдите там распорядитесь, что бы деда разыскали и сюда доставили.

Аделаида уходит.

Николай Петрович - Нет и все-таки, если этот скворец действительно существует, что же нам с ним делать?
Бонч-Бруевич – Что делать? А ничего! Будет у нас в городе самый большой в мире скворечник, а в нем самый большой в мире скворец.
Николай Петрович – Интересно, а чем его кормить?
Бонч-Бруевич – А зачем его кормить? Пусть божья птичка сама себя пропитает. Ведь как сказано: Посмотрите на птиц небесных, они не сеют не жнут, а живут лучше нашего. Ну, или что-то в этом роде…
Николай Петрович – А что скворцы едят?
Бонч-Бруевич – Жучков, червячков, личинок, зернышки наверное склевывают.
Николай Петрович – Это где же такой прорве жучков набраться? Он же за один присест тонну, пожалуй, слопает. Ему же не червяк нужен, а эта анаконда!

Входит Аделаида с дедом.

Бонч-Бруевич - Здравствуйте дедушка. Вопросец у нас имеется.
Пихто – Слушаю ага. Говори, чего хотел?
Бонч-Бруевич – Понимаете, построили мы скворечник.
Пихто – Как же видал.
Бонч-Бруевич – Ну, так вот. Мы получили известие. Что к нам собирается прилететь самый большой в мире скворец. Что вы по этому поводу думаете?
Пихто – А как же, дело ясное.
Николай Петрович – Что тебе ясно?
Пихто – Что собирается. Чего же ему без пристанища мыкаться раз ему гнездо сообразили. Слава те господи!
Николай Петрович – Так, значит есть такой скворец.
Пихто – А то как же! Я раньше сомневался, а как увидел, что скворечник строят, сразу понял, есть такая птица!
Бонч-Бруевич – Так вы дедушка думаете, что скворец есть потому, что мы скворечник ему построили.
Пихто – И не только…
Николай Петрович – Ну о тебя дед о чем спрашивают!
Пихто – О чем?
Бонч-Бруевич – Как вы поняли, что сюда прилетит самый большой в мире скворец?
Пихто – Ну как же! Во-первых: все червяки попрятались. Собираюсь я, значит, на рыбалку…
Николай Петрович – Короче!
Пихто – Ну так вот. Во-вторых: жуки колорадские перевелись. Картошка стоит чистая любо-дорого посмотреть. И в-третьих: скворцы совсем обнаглели. Мне один прям на голову нагадил. Чуют за собой силу.
Николай Петрович – Вот так бы сразу и говорил.
Пихто - Я и говорю. Я-то думал вы знаете.
Николай Петрович – Откуда?
Пихто – Ну как же? Раз скворечник построили…
Николай Петрович – Опять двадцать пять. Заладил – построили, построили! Дался он тебе этот скворечник.
Пихто – Да мне-то он зачем? Это вот скворцу…
Николай Петрович – Тьфу ты, прости господи… опять за свое. Ну вот ты скажи дед, что эта птица, с позволения сказать, жрать будет?
Пихто – Ага! Ну, я полагаю, что скворец, как птица исключительно полезная будет жрать вредителей и паразитов. Царство им небесное.
Николай Петрович – Это каких же таких паразитов? Где он столько гусениц, к примеру, наберется, что бы себе брюхо набить? А?
Пихто – А может быть для него гусеница и не паразит восе? Может для него кто и покрупней найдется? Собаки, например.
Николай Петрович – Собака зверь полезный, она дом сторожит.
Бонч-Бруевич – Тогда кошки. Лично я этих тварей не уважаю. А главное они птиц лопают. Если у этого скворца развито чувство солидарности с малыми пташками, то он непременно станет кошек ловить. Вендетта, так сказать.
Пихто – Погоди. Ты сперва разберись, кто есть такой паразит, с точки зрения природной целесообразности. Паразит это спиногрыз и нахлебник. Ежели он, к примеру, за чужой счет живет, а проку от него никакого. Вот к примеру растет травка, травку ест зайчик, зайчика волк, волка медведь, а медведя комары и никто из них не паразит. А вот возьмем вошь окопную, пробовали мы на ней и чай заваривать и самогон настаивать, ни хрена не выходит. Не съедобная она тварь. Вот вам паразит!
Бонч-Бруевич – Это что же получается? С точки зрения этой вашей целесообразности только человека никто не ест. Нас никто не ест, а мы всех жрем. Кур, гусей, устриц, утку по-пекински…
Пихто – Свиней забыл.
Бонч- Бруевич – Да свиней, вепряно колено, поросенка молочного с кашей, а еще этих - рябчиков, ананасы, осетрину…. Всех кто не успевает убежать, улететь или уплыть.
Николай Петрович – Это что же получается…
Бонч-Бруевич – А то и получается, что раз нас никто не ест, значит мы самые крупные в этом мире паразиты которых и будет склевывать этот самый большой, исключительно полезный скворец.
Николай Петрович – Да ты что белены объелся? Ты думай, что говоришь. Человек – это звучит гордо! Ты что же и меня в паразиты записываешь? Да ты пьян наверное? Ну-ка дыхни. Точно, с утра уже принял. Иди проспись!
Бонч-Бруевич – Ну я немного виски, в честь праздника.
Николай Петрович – Не спорь с начальством!
Бонч-Бруевич – Ну, хорошо, тогда я у себя в кабинете. Я ненадолго (уходит).
Пихто – А может он и прав. Скворцы и вправду наглеют. Соберутся в стаю, покружат, покружат и сядут. Будто высматривают кого.
Аделаида – Ой, ты господи. Прямо не по себе как то.
Николай Петрович – Да если у этой птицы, хоть капля разума имеется, кроме помета, она поймет, что мы не короеды какие-нибудь, мы за себя и постоять можем.
Пихто – Это точно. Я, например, живым не дамся. Обольюсь дустом. Пусть только клюнет!
Аделаида – Вам мужчинам хорошо, а я девушка слабая. Что же мне так и помирать незамужней.
Николай Петрович – Девушка?! Ну-ну. А что касается замужества, Аделаида, то настоящие браки заключаются на небесах. Так что ты ничего не теряешь.
Пихто – Я вот думаю, что скворец, как птица образованная, для начала самых вредных переклюет. Например, баб!
Аделаида – На себя посмотри, старый козел. У него в огороде пугало стоит! Урожай от ПТИЦ(!) охраняет. То же мне ПВО. Вот до тебя то он в первую очередь доберется!
Пихто – А ты когда последний раз на субботнике была?! Иждивенка!
Николай Петрович – Все замолчите оба! Нужно думать, как из положения выходить.
Пихто – А может его подстрелить?
Николай Петрович – Это из какого же ружья? У нас «Стингеров» в охотничьем магазине не продают.
Пихто – А может он нас и не тронет. Мы вроде того, как свои. Скворечник вон ему отгрохали. Живи не хочу!
Николай Петрович – Точно. А прокормить прокормим. Как только Бонч-Бруевич проспится, пошлю его на элеватор, пусть тридцать, нет сорок тонн пшеницы, на главную площадь перед скворечником отгрузят.
Пихто – Расход то какой. Может скворечник этот под откос пустить? Он возьмет и не прилетит.
Николай Петрович – Да ты что?! В своем уме! Мы в него столько бюджетных средств вбухали! Опять же прилетит скворец а жить ему негде, еще злее станет.
Пихто – Ситуация. Тут действительно надо все обмозговать.

Затемнение. Свет на входящего Бонч-Бруевич. В руке у него мухобойка.

Бонч-Бруевич – Убил стерву. Жужжала,  жужжала над ухом. Спать не дала!
Бонч-Бруевич – Это вы зря. Муха она же самый первейший корм для наших друзей птиц.
Николай Петрович – Вот паразит! Может быть, эту муху какой-нибудь скворец хотел склевать, а ты ее всмятку! Он же нас, вот так вот походя, с птицами перессорит. Вы представляете, чем это теперь чревато!
Аделаида – Пригрели змейку на свою шейку!
Бонч-Бруевич – Да я ведь ничего такого не хотел.
Николай Петрович – Кто вам позволил самоуправствовать? Что теперь с ним делать?
Аделаида – Отравить гада! Дед у тебя дуст с собой?
Пихто – А то как же. При мне. Вот возьми (подает Аделаиде пакетик).
Аделаида – Держите его.

Николай Петрович и Пихто хватают Бонч-Бруевича. Аделаида берет из бара бутылку коньяка, наливает в рюмку, насыпает туда же дуст. Подходит к Бонч-Бруевичу.

Аделаида – Пей скотина!Бонч-Бруевич – Аделаида, Ада, вы что с ума рехнулись.
Аделаида – Пей, кому говорят.
Бонч-Бруевич – Не имеете таких полномочий. Не буду, не положено.
Аделаида – Не положено! Так положите его на диван. Я ему сейчас сама волью!

Бонч-Бруевича валят на диван.

Бонч-Бруевич – Я тебе волью! Я тебе волью. Погоди, отольются кошке мышкины слезки!
Аделаида – Ах, ты мышь под веником. Ну, держись.
Бонч-Бруевич – Фурия! Валькирия хренова! Птичьи прихвостни. Помогите. Живого человека насилуют!
Аделаида – Пей! Пей до дна.

Все хором скандируют: Пей до Дна! Аделаида вливает коньяк Бонч-Бруевичу в рот.

Пихто – Ну что не сладко?
Бонч-Бруевич – Горько…
Пихто – Горько? Горько! Горько!Горько!

Аделаида склоняется над Бонч-Бруевичем и целует его. Затемнение.

Бонч-Бруевич – А! Кто здесь. Пустите! Дайте мне умереть спокойно!

Свет загорается. Все с испугом и удивлением смотрят на Бонч-Бруевича.

Николай Петрович – Ты что орешь?! Не выспался что ли?
Бонч-Бруевич – Не выспался?
Николай Петрович – Ну да. Ты же спать к себе в кабинет пошел, чего приперся и орешь еще как резаный.
Бонч-Бруевич – Скорее как травленный. Дайте что-нибудь выпить.
Аделаида – Коньячку? Налить?
Бонч-Бруевич – Из твоих рук не приму. Я уж лучше сам.

Наливает себе коньяку. Нюхает рюмку.

Бонч-Бруевич – Чем это он пахнет. Вроде как дустом.
Николай Петрович – Клопами. Клопами он пахнет, как и положено коньяку.
Бонч-Бруевич – Присниться же такое. Кошмар.
Николай Петрович – Что скворец снился?
Бонч-Бруевич – Нет. А что он уже прилетел?
Николай Петрович – Пока еще нет. У нас вот тут совещание по этому поводу. Какие будут соображения.
Бонч-Бруевич – Я, пожалуй, еще коньяку выпью.
Пихто – Надо Икара звать. Уж он-то знает, что к чему. Он в этом птичьем вопросе дока.
Николай Петрович – Икара? Этого сумасшедшего? Да разве он не того?
Пихто – Вы не смотрите, что он весь контуженный. Он то парень крепкий. Другой бы на его месте давно шею свернул, а у него сотрясение мозгов, да и только.
Аделаида – Он, что опять прыгал с девятого этажа?
Пихто – И не раз. Тот случай это журналисты зафиксировали. А он и без прессы, по два раза в месяц прыгает. Крылья свои самодельные расправит и бултых со всего маху!
Бонч-Бруевич – Во дает летун!
Пихто – То-то и оно. Переходный этап от человека разумного к человеку летучему. Птицечеловек. К нему надо обратиться.
Николай Петрович – Да что нам этот идиот посоветовать может?
Пихто – Он не идиот. Он с понятием. Сам мне говорил, за мной говорит, дед, будущее. Я, говорит, птица большого полета. Меня, говорит, и на верху знают. Вот я теперь думаю, не скворца ли он имел в виду.
Николай Петрович – На верху говоришь… Это уже интересно.
Пихто – А насчет полетов, вы не сомневайтесь. Он в этом деле не хуже любого истрекбителя, вот только с посадкой у него пока не все гладко.
Николай Петрович – Знаете, что, а приведите-ка вы его к нам. Скажите, мол городские власти интересуются. Наградить его хотят за многолетний вклад…
Бонч-Бруевич – В дело освоения воздушного городского пространства.
Николай Петрович – Точно.
Пихто – Ну, так я побег?
Николай Петрович – Беги, и сразу же его к нам сюда в кабинет.

Пихто убегает.

Бонч-Бруевич – А если серьезно вдруг он и вправду птицечеловек. Может быть это новый виток эволюции…
Аделаида – Это что же мы все в птиц превратимся.
Николай Петрович – возможно, что и не все. Скорее всего отбор строгий будет. Естественный… Аделаида, тебе задание. Гостя нашего надо, как это… обворожить, окрутить, ну не мне тебя учить.
Аделаида – Хорошо, я рожу ему птеньчика.
Николай Петрович – Дура сходи принеси что-нибудь на стол. Закуски там всякие. Деликатесов побольше. Дура…

Аделаида уходит.

Бонч-Бруевич – А что же Николай Петрович раньше не замечали. Что она дурра?
Николай Петрович – Ну почему же не замечал. Дело в том что она дура с бюстом. На мужиков это действует как пуля-дура со смещенным центром тяжести. Для того и держу. На всякий случай. Проверка из столицы. Вот и в сегодняшней ситуации…

Аделаида возвращается, накрывает на стол. Входят Пихто и Икар. Икар с перевязанной рукой и в летном шлеме. Сзади у него картонные крылья.

Николай Петрович – Рад приветствовать. Я Николай Петрович – глава администрации, это мой заместитель Бонч-Бруевич как водится, а это секретарша, секретарь-референт Аделаида,  Адочка. Прошу к столу. Давайте. Так сказать, за знакомство. А вы значит Икар?
Икар – Да я Икар!
Николай Петрович – Ну и как там, в небе, ничего?
Икар – Да в небе ничего, ничего в небе. Да.
Бонч-Бруевич – Ну а птички там разные вороны-голуби, гуси-утки, орлы-скворцы встречаются?
Икар – Скворцы, лебеди, гуси, вороны, да в небе ничего.
Николай Петрович – Ну и как они там?
Икар – Чирикают.
Николай Петрович – О чем, если не секрет
Икар – Жрать хотят. Вот и чирикают.
Николай Петрович – Относительно этого вы даже не беспокойтесь. Бонч-Бруевич распорядитесь, что бы с элеватора отгрузили тридцать, нет лучше сорок тонн пшеницы прямо на главную площадь. Пусть пернатые покормятся.
Бонч-Бруевич – Один момент. Я в себе такую любовь к птицам ощущаю, что прямо невозможно. Уже лечу (убегает).
Аделаида (льнет к Икару) – И я люблю птиц. Особенно орлов… и скворцов тоже…
Пихто – И у меня птице завсегда приволье.  Что куры, что гуси. Я их, значит, до осенит кормлю. А потом… А потом на волю выпускаю. Пусть себе летят в теплые страны.
Икар – И куры летят?
Пихто – Куры? А то! Летят еще как, с кандебобером. Петух головной, а за ним наседки, хохлатки, петушки молодые. В Сингапуре зимуют.
Икар – Интересный факт

Входит Бонч Бруевич.

Бонч-Бруевич – И я с детства птиц люблю. Певчих, перелетных, водоплавающих.
Икар – Да птица не дура. Птица друг человека.
Николай Петрович – И человек птице друг.
Икар – Это правильно. А то есть такие что охотятся, на уток. Ружей позавели…
Николай Петрович – Я считаю, что таких нужно срочно лишать лицензии.
Пихто – И самих к стенке.
Аделаида – Лучше через повешение.
Бонч-Бруевич – А еще кошек развели.
Икар – Точно, а эти твари птенцов воруют.
Аделаида – Нужно всех кошек переловить и перетравить.
Бонч-Бруевич – Знаешь Икар, кто у меня любимый литературный герой?
Икар – Кто?
Бонч-Бруевич – Серая шейка.
Аделаида – А я раковые шейки люблю, или гусиные лапки, а лучше птичье молоко.  Икар. А хотите я вместе с вами прямо сейчас пойду кормить птиц? А еще лучше если мы с вами не пойдем, а полетим.
Икар – Полетим? А ты летать то умеешь?
Аделаида – Пока только на самолете. Ах, почему люди не летают? Я говорю, отчего люди не летают, так как птицы. Вот так разбежалась бы и полетела. Попробовать что ли теперь…
Икар – Попробуй. Это только сначала страшно. А потом даже приятно.
Аделаида – А ты меня научишь?
Икар – Конечно научу. Есть у меня на примете одна крыша. Пальчики оближешь. Вот иди сюда.

Икар подводит Аделаиду к краю сцены.

Икар – Смотри, это небо.
Аделаида – Небо.
Икар – Голубое.
Аделаида – Небо.
Икар – Ну, да небо.
Аделаида – Голубое.
Икар – Вот разбежишься с этажа двенадцатого и вниз!
Аделаида – И вниз!

Аделаида пытается шагнуть вперед со сцены. Икар ловит ее.

Икар – Стой! Ты куда без летной подготовки. Ты слушай, что я говорю.
Аделаида – Я слушаю.
Икар – Ну так вот, разбежишься и вниз. А внизу красота: поля, луга, коровки пасутся.
Аделаида – Пасутся.
Икар – А ты на них сверху плюешь.
Аделаида – Тьфу!
Икар – А вокруг птицы вьются и все прочее.
Аделаида – Прочие…
Икар – А еще я люблю летать в непогоду. Помнишь как у классика: то крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к небу!
Аделаида – К небу! (снова пытается шагнуть со сцены)
Икар (удерживая ее) Да куда же ты все время рвешься. У тебя же планерность (оглядывая ее) круглый ноль.
Аделаида – Это хорошо или плохо?
Икар – Это смотря в каком случае.
Аделаида – А в данном случае?
Икар – В данном случае ты полетишь не как птица и даже не как самолет, а как фугасная бомба.
Аделаида – А что же желать?
Икар – Крылья, что же еще.
Аделаида – А как?
Икар – Ну, для начала хотя бы руки в стороны раскинуть. Вот так показывает).
Аделаида (раскидывает в стороны руки) – Вот так?
Икар – Да вот так. Теперь ноги на ширину плеч?
Аделаида – Чьих плеч?
Икар – Своих! Сначала все нужно на земле отработать, а уж потом в воздух подниматься.
Аделаида – Я отработаю. Я знаешь, как отработаю!
Икар – Вот и правильно.
Бонч-Бруевич – А можно мне попробовать.
Икар – Попробовать можно. Объясняю всем. Все начинается с кормов. Вспомните чем питаются птицы?
Бонч-Бруевич – Зернышки, жучки, червячки…
Икар – Вот именно. (достает из своей сумки банку с червями, а из нее червяка). Ты хотел попробовать? На! Пробуй!
Бонч-Бруевич – Что вот так прям сразу?
Икар – А чего тянуть. Давай склевывай!
Бонч-Бруевич – Я как то… это не могу.
Николай Петрович – Через не могу! Ешь, кому говорят. Ешь! Я тебе премию квартальную выпишу.
Бонч-Бруевич (берет червяка) – А с какого конца его это… начинать.
Аделаида – Меня сейчас вырвет…
Николай Петрович – Давай разом, одним глотком.

Бонч-Бруевич проглатывает червя.

Бонч-Бруевич – Запить срочно!
Пихто (подает бокал с водой) Ну как?
Бонч-Бруевич – Не в то горло пошло…
Аделаида – Ой, меня сейчас точно …
Николай Петрович – Каков он на вкус?
Бонч-Бруевич – Да ничего так. Солененький. Перегноем пахнет…

Аделаида выбегает. Ее тошнит.

Икар – Да в червях чистый белок. Калорий море.
Аделаида (подает голос) – Хватит! Хватит про червей.
Пихто – А вы сами то чем питаетесь, тоже их клюете?
Икар – Мне ваш червяк на один зуб. Я ведь кто по гороскопу? Орел! А орлу особая дичь нужна. Вот куры твои, например.
Пихто – Кур не дам!
Икар – Жалко, что ли?
Пихто – Видение мне было. Летит, значит, этот скворец, а на крыльях у него кресты немецкие. А за ним косяком куры мои убиенные из Сингапура ворочаются. Как вспомню, весь гусиной кожей покрываюсь.
Икар – Ерунда. Курица птица не летная. А что за скворец такой с немецкими крыльями?
Пихто – Ну, как же, скворец самый большой в мире. Скворечника, что ли не видели? Вон он стоит.
Икар – Ах, этот. Как же знаю. Только на крыльях у него не кресты, а скорее наоборот.
Пихто – Во как!
Николай Петрович – А что он действительно такой большой?
Икар – Увесистый. Он вам тут порядки наведет. Чуть что сразу в темечко клюет. Схватит быка и в гнездо несет. С одной стороны вроде бы как скворец, а с другой просто гриф какой-то. Ну, да ничего, он своих не тронет. Договоримся.
Пихто – Ты уж постарайся голубок.
Икар – Выручу. Встречу скворца на подлете. Только мне перед вылетом отдохнуть надо. С мыслями собраться. Маршрут изучить. Есть тут у вас отдельный кабинет?
Николай Петрович – Полно.
Аделаида – Я провожу…
Икар – Ну, тогда пойдем горлица…

Аделаида и Икар уходят.

Николай Петрович – Ну, вы видели стервятника! Бычка ему подавай! Где же такого прокормить?! У нас в районе, между прочим, и так план по мясу провален.
Бонч-Бруевич – И по молоку.
Николай Петрович – Да и с растениеводством, если честно, тоже не лучшим образом…
Пихто – Может ему жертву, какую принести.
Николай Петрович – В смысле?
Бонч-Бруевич – Точно, что бы нас в покое оставил. Например, семь прекрасных дев.
Николай Петрович – Еще чего! Мы что тут сутенеры что ли?
Бонч-Бруевич – Тогда семь прекрасных юношей.
Николай Петрович – Ага, на призыв то нужного количества не собираем.  А тех, кого военкомат отыщет, по правде сказать, сразу комиссовать надо. Найдешь тут прекрасных.
Пихто – Это точно… Перевелись вьюноши.
Бонч-Бруевич – Знаете что… А пусть этот Икар и будет наша жертва.
Пихто – Это как? Он же навроде того – парламентер.
Бонч-Бруевич – Правильно, с одной стороны парламентер, а с другой жертва.
Николай Петрович – Интересная мысль.
Бонч-Бруевич – Надо послание скворцу составить. А Икар отнесет.
Николай Петрович – А как писать, мы же птичьего языка не знаем.
Бонч-Бруевич – Тогда на языке поэзии.
Николай Петрович – Ну это ты у нас поздравительные открытки мастер сочинять. Начинай!
Бонч-Бруевич – Записывайте.

Николай Петрович садится за стол достает бумагу и ручку.

Бонч-Бруевич – Начнем так:
Слети Скворец богоявленный
С высот высоких к нам сюда
Ведь твой полет благословленный
Мы ждем и ныне и всегда!

Пихто – Хорошо. Проникновенно.
Николай Петрович – Не слишком ли витиевато?
Бонч-Бруевич – В самый раз.
О, господин пернатой стаи.
Тобой восхищена земля.
И от любви к тебе страдая
Людская движется семья.

Николай Петрович – Почему страдая?
Бонч-Бруевич – Ну как же от любви принято страдать!
Николай Петрович – А! Тогда понятно.
Пихто – Проникновенно.
Бонч-Бруевич – И под конец апофеоз:
К тебе придем мы как к святыне
Отныне ты наш государь.
Навеки мы с тобой отныне
Ты повелитель наш и царь!

Пихто – Это какой-то акт о безоговорочной капитуляции.
Бонч-Бруевич – Понимал бы, что в диферамбах. Это же гипербола. Преувеличение!
Николай Петрович – Думаешь подействует?
Бонч-Бруевич – Я думаю, он должен на это клюнуть.
Пихто – Смотрите! Вон там в небе! Кажется, черная точка показалась?!
Николай Петрович – Точно и увеличивается!
Пихто – Летит!!!
Николай Петрович – За Икаром живо!
Бонч-Бруевич – Ох, ты господи!

Бонч-Бруевич убегает.

Николай Петрович – Ну что она растет?
Пихто – Растет!
Николай Петрович – Так послание в конверт. Растет?!
Пихто – Вроде растет. Толком не разберу.
Николай Петрович – Ах, ты слепандырь старый. Сам посмотрю.

Вбегают Бонч-Бруевич, Аделаида и Икар.

Николай Петрович – Икар, голубчик. Пора. Вот тебе конверт с посланием. Передашь. Скажи что мы друзья ему. Нет даже эти - верноподданные слуги. Скажи, что нам не привыкать, что нас так и называли слуги народа, а теперь значит, его слуги будем. Понял?
Икар – Вы чего хотите?
Николай Петрович – Ну что бы ты в окошко того, и к нему навстречу.
Икар – Что вот так прям сразу.
Николай Петрович – Промедление смерти подобно. Видишь, он уже летит.
Икар – Да где?
Николай – Вон в небе черная точка.
Икар – А может быть это самолет.
Николай Петрович – Откуда тут самолет? У нас аэродром уже три года как закрыли за бесперспективностью. Это СКВОРЕЦ!!! Давай лети уже.
Икар – Погодите, какой тут этаж?
Бонч-Бруевич – Седьмой.
Николай Петрович - Постройка сталинская. Потолки высокие. Так что на ровне с девятым. Тебе как раз хватит.
Икар – Сдурели, я же разобьюсь!
Пихто – Тебе же не в первой, лети, встречай!
Николай Петрович – Ну-ка поможем ему.

Собравшиеся хватают Икара за ноги за руки и несут к окну.

Икар – Стойте! Прекратите! Не смейте!

Икара выбрасывают в окно.

Икар (падая) – Телеграмму я подбросил!!!
Николай Петрович – Что? Что он сказал.
Пихто (выглядывая в окно) – Не долетел.
Бонч-Бруевич (смотрит вниз) Да он же вдребезги…
Николай Петрович – А как же Скворец! А как же мы?
Пихто – Смотрите оно приближается! Оно совсем рядом!
Николай Петрович – Все в бомбоубежище!!!

Все собравшиеся в ужасе убегают со сцены. Раздается рев пикирующего самолета. Гул смолкает. На сцену выходит Икар с венком в руке. Навстречу ему выходит Апостол  со свечей в руке.

Апостол – А это ты летун. Ну, проходи. Убился наконец.
Икар – Так получилось. Я даже и не хотел.
Апостол – Ну да тебя послали.
Икар – Вот именно что послали.
Апостол – А кто историю с телеграммой заварил? Сам же напросился.
Икар – А чего они со своим скворечником. На хрена он нужен был. Лучше бы деньги на аэроклуб потратили. Вот я и решил попугать.
Апостол – Попугал?
Икар – А то!
Апостол – Ну, хорошо. Будем протокол составлять.
Икар – А чего его составлять, тут и так все ясно.
Апостол – Ну как знаешь. Как там внизу насчет рыбы?
Икар – Чего рыбы?
Апостол – Мозги вижу, совсем отшибло. Рыба спрашиваю в вашем районе водится?
Икар – Рыба? Да я же не по этой части. Не знаю.
Апостол – Понятно. А что ты знаешь? Ты хотя бы помнишь, зачем сюда летел?
Икар – Ну, в общих чертах.
Апостол – В общих чертях, прости Господи. Тебя к Скворцу посылали верно?
Икар – Верно…
Апостол – Ну так иди.
Икар – А что он и вправду существует?
Апостол – Ну, конечно же. Как ты его придумал так он сразу же и засуществовал. Материализация желаний. Об этом десятки книг написано. Не читал? Ну, ясно. Все, иди к нему, надоел ты мне. Значит там налево и вниз по ступенькам. Все время вниз.
Икар – А почему только я? А как же они! Они же тоже виноваты!
Апостол – И они в свое время. Пошел вон, не мешай.

Икар хочет еще,  что-то сказать, но какая-то сила увлекает его со сцены.
Апостол достает мегафон из стола и опять вещает.

Апостол – Покойники! Вам выпала почетная честь попасть в рай. Уже одно это объязывает вас стойко и с достоинством переносить все тяготы и лишения райской жизни, а также исполнять все приказы и приказания серафимов и архангелов. Это позволит вам снискать любовь и уважение того благодаря кому восходит солнце и заходит солнце, что было то и будет, что делалось то и будет делаться и нет ничего нового на этой земле.

Свет гаснет. Апостол задувает свечу. Слышен громкий птичий крик и хлопанье крыльев.

Орел 1993 год.