Эвакуаторы. Грустная сказка про детей

---Эвакуаторы.---

" - Дети могут воевать со взрослыми. Взрослые тоже воюют с детьми, они одичали. Но дети не воюют с детьми ни на одной планете - они ещё не посходили с ума!"
Крапивин В.П.

" - Дети не бывают ни добрыми, ни злыми. Пора бы понять. Хотел бы видеть наш
мир таким, каким он нравится детям?
 - Упаси господь."
 Лукьяненко С.В.

"Хмурый мальчик меж вечными войнами -
Разве было когда-то иначе?.."
Стихи неизвестного автора.
      
---------------------------------------------------------

Броневик в очередной раз сильно подбросило на ухабе, и Егорка больно стукнулся о жесткий подголовник сиденья. Но хуже всего было то, что голову мотнуло. Егорка зажмурился и стиснул зубы, пережидая приступ тошноты. Его мутило. Мутило - от тряcки, от духоты застоявшегося воздуха. Пахло в броневике немногим лучше, чем у мусорной кучи, куда свозили отходы с кухни...
"Господи, уж скорей бы это кончилось," - тоскливо подумал он. Эта мысль, как закрученная в кольцо пленка, бесконечно вертелась в голове. Оставалось только надеяться, что она никак не отражается внешне. Лучше б уж остался в лагере. Хотя нет. Нет...
В лагерь Фашистов Егорка попал, как это обычно и бывает, вовсе того не желая. Что было до, помнил, а вот последний бой вспоминался очень смутно. Роща, бурелом от давнего пожарища, перестрелка, неприятель где-то близко в зарослях, Егорка бежал...Пули свистели рядом (он пока ещё не привык и вздрагивал от невольного испуга, когда слышал это пронзительное вжиканье), куда уж тут под ноги смотреть...Застрял ногой, рванулся, пытаясь высвободиться...Потом ему сказали, что в падении одна из пуль его таки достала. Поэтому-то отвратительный хруст в ноге он ещё успел услышать, а вот боли - уже не почувствовал...
Вообще-то стан-пуля, - плохое обезболивающее. Она вытягивает из человека все силы. А если ранен, или травму получил, то получается ещё хуже. Провалялся Егорка в беспамятстве не сутки, как это обычно бывало, а пару дней. И даже после того, как очнулся, ещё день не мог встать. С недоумением ощупывал правую ногу, до середины бедра закованную в гипс. Перелом...Повезло, эвакуаторы подобрали. Только не повезло, что не свои.
Впрочем, это все равно уже не пленный, это особый статус, если эвакуаторы. Когда нога заживет, обещали сразу отпустить, передать своим...
Тягостно шли серые дни "между небом и землей" - хоть вешайся. Что будет дальше? Ведь пока он пробыл в лагере всего пару недель. Как же тоскливо тянется время!

Вроде отпустило пока. Егорка глубоко вздохнул, и чуть поерзал, устраиваясь на тряском сидении поудобнее. Покосился на сидевшего слева Груза...Тот истолковал взгляд по-своему, и, конечно, сразу докопался:
 - Что, в ваших, небось, так не трясёт?
 - А у них броневики у эвакуаторов специальные, на этих...как их...ар-мор...аро-мати...заторах! - встрял сидевший рядом с водителем Кирдык. - Чтоб раненых не трясло. Богатенькие неженки...
 - А у нас в санчасти отдают раздолбанные боевые броневики, списанные, и трясись сколько не хочешь... - пробурчал водитель.
Груз был старшим группы эвакуаторов, вот этих самых, что подобрали Егорку после боя. Было ему лет тринадцать. Высокий, грузный, слегка сутулый, с тяжелым взглядом из-под вечно хмурых бровей. От него лучше было держаться подальше, но в тесном пространстве броневика податься было особо некуда. Впрочем, если Егорка вел себя тихо, то и для Груза его, казалось, просто не существовало, - и так оно было лучше всего...Хотя вряд ли это было что-то личное. Бесцветные глаза Груза на всех смотрели с одинаково угрюмым выражением. И тяжёлым кулакам, похоже, было все равно, в чье лицо впечататься, если вдруг оно чем-то не приглянётся их владельцу...
Груз, последние минут двадцать сидевший в каком-то раздумии, вдруг подобрался с сидения, и, пригнувшись, шагнул к водительскому отделению. Егорка до того смотрел в обзорный триплекс между сидящими спереди водителем (чье имя Егорка толком не мог запомнить) и Кирдыком, но сейчас широкая сутулая спина заслонила собой весь проем. Тогда Егорка отвернулся к вырезанному в брезенте окошечку. Ближе к корме броневой корпус был чем-то разворочен, дыра была затянута куском брезента.
"Чем же это так?" - вдруг подумал Егорка. Стан-снарядом такого не сделаешь, а если бронебойный, - то от машины бы мало что потом осталось. Если и по касательной, - то все равно пробоина другая была бы... Да и - не применяли в ОБОРОНЕ такое вот оружие, если в машине живые люди. От малой бомбы была бы вмятина...От гранаты - трещина, а тут вон какая дыра, рваная...Но тогда чем же?
А Груз ругался.
 - Мля, быстрее совсем нельзя, что ли, я не понимаю?
 - Ага, по дождичку, дорога и так размытая вся, еле на ней держимся воще... - доносился раздраженный голос со стороны водителя. -  Грёбаный дождь! Сидели б и дальше себе, так нет, сорвали, погнали...Как меня задолбало уже это все!
 - Ты на дождь хлеборезку не разевай...Кирдык, сколько там с боя прошло?
 - Ща...Два часа и...тридцать семь минут! Закончился уже точно, так передали!
 - За два с половиной часа, будь хорошая погода, - пионеры уже б своих вонючих вертушек сюда полное небо понагнали...Мне вот лично "летающий танк" над башней совсем не катит. Так что про дождь всем заткнуться, хай моросит... - Груз отвернулся от кабины и, пошатываясь на раскачивающемся полу, шагнул обратно к сидению, бухнулся рядом с Егоркой (тот постарался отодвинуться, насколько возможно).
 - Не ссы, пионер, не раздавлю, - лапа эвакуатора грубо прошлась по Егоркиному затылку, взъерошив короткие светлые волосы. Егорка угрюмо напрягся, но Груз уже, казалось, снова забыл о нём.
Да, все-таки Груз, - не Гарик...
"Пионеры...Почему - пионеры?"..Вроде слово и знакомое, а что означает, Егорка не имел четкого понятия. Цветок вот есть, пион...Может, от него и слово? Наверное, пионерами Груз, да и другие Фашисты, порой называли таких вот ребят, которые были для них как цветы, - хрупкие и никчемные...
Фашисты вот тоже...В лицо Егорка их так, конечно, не называл. Ему повезло, - ещё
в первый же день, как очнулся, в больничном коридоре он случайно встретился с одним пленным, и тот среди пары торопливых фраз успел шепнуть и такой совет: "Ты их Фашистами не называй, не любят, сразу бить начнут. Запомни, тут у них полевая бригада, Чёрные Еноты..."
 - Знаешь, чем это? - Егорка обернулся и понял: Груз заметил, как он смотрит на пролом в корпусе. Мотнул головой: - Не знаю...
 - Это НАРом, - с какой-то грустной злостью уронил Груз, - Фугасная неуправляемая ракета. С вертолёта.
Егорка хмуро смотрел в немигающие глаза Чёрного Енота. И молчал.
 - Ну? - потребовал Груз.
 Егорка вздохнул и, отведя взгляд, сказал:
 - А машину в гараже держать надо.
 - А это не на стоянке, это нас на ходу так. Мы ехали вот так же, как сейчас, на задание, а он по нам - такой ракетой... - чётко проговорил Груз.
Егорка упрямо мотнул головой.
 - У вас же машина такая, как боевой броневик. Он, наверное, перепутал...
 - Ты много видел боевых броневиков, покрашенных белой краской и с медфлагом на крыше? - не отставал Груз.
 - А мы сейчас уже не того...Не белые, а грязные...Кончилась водиле Липе лафа, опять заманается коробочку драить! - захихикал со своего места Кирдык.
Груз не глядя пошарил, нашарил что-то увесистое, так же не глядя кинул в сторону говорившего. Попал. Раздалась невнятная ругань.
 - А флаг сверху плохо видно, - упрямо пробормотал Егорка. - И вообще, может, это ваш и был вертолёт. Перепутал...Потому что наши...
 - Это "Чёрная акула" была, понял? - настойчиво процедил Груз.
Егорка промолчал, всем видом показывая "ты врёшь, но ты сильнее, чего с тобой спорить". Все знают, что "Чёрных акул" у Фашистов нет, но также все знают, что на этих вертолётах такие приборы! Любую мишень пилот как на ладони видит. И перепутать броневик эвакуаторов (даже такой вот) с боевой машиной, - пилот "Чёрной акулы" никак не может. И, вообще, пусть Груз врёт что хочет - ОБОРОНА так не воюет, и это знали тоже все! Так что зря Груз вертолётов так боится. Ха, такой большой и крутой, а боится всяких глупостей...
 - Ну ты чего кидаешься? - обиженно прогудел наконец Кирдык.
 - А ты не каркай! - кратко пояснил свое воспитательное действие Груз. - И не встревай, когда старший говорит!
  "С Груздевым тебе вообще повезло" - вспомнил Егорка. Это он слышал от врачихи, которая занималась в санчасти ранеными.  "Он у нас помощник воспитателя. С подготовишками возится". "У вас тут и малыши есть?" - удивился тогда Егорка. - "Конечно, есть. Подготовительная группа, ведь и школа тут же..." Видимо, на лице у Егорки невольно отразились сомнения, что такой человек, как Груз, может научить малышей чему-то хорошему, потому что врачиха добавила: "У него в группе отличная дисциплина. И учатся там ребятишки получше, чем у других...И человек спокойный, серьёзный, внимательный. Ты к нему по любому вопросу обращайся..."
Вам лишь бы дисциплина да оценки, подумал уныло Егорка. А какой ценой, никому не интересно...Нет, хорошая учеба это прекрасно. Но Егорка уже неплохо понимал, какими средствами Груз предпочитает держать дисциплину. И на подопечных ему явно было наплевать, - главное, чтобы старшие были довольны...
А "по вопросу" Егорка к Грузу обратился в первый же день, вернее, вечер. Когда перед сном Груз завёл пленного в отведённую ему комнатку и приготовился запирать дверь (вопреки опасениям, снаружи). На вопрос Егорки, а если ночью понадобится выйти, Груз обронил: "Терпи! А то заставлю все вылизать, понял?" И по глазам было понятно: этот - заставит. Пусть не вылизать, но сгребёт, как котенка, за шкирку, и размажет лицом по полу. Дисциплину любит, скотина...
"Господи. Они же тут и малышей растят, вот такими..."
Впрочем, с Грузом ему, если разобраться, и правда повезло. С утра до вечера тот пропадал по своим воспитательским делам. На Егорку, в общем, внимания обращал мало. Если не лезть под тяжелую руку, вести себя тихо, то и будет все более-менее нормально. Да и еду, как ни крути, каждый день приносил тоже Груз.
Вот Гарик...
Гарик был странный тип. Он появился сразу же, как только Егорку стали выпускать на улицу, погулять. Это то есть, послоняться по заднему, открытому в пустошь, огороженному забором с колючей проволокой дворику, посидеть на грубо сколоченной скамейке у кирпичной стены...Гарик всегда появлялся, когда Егорка был один. Кирдык, вроде как приставленный к Егорке в отсутствие Груза, вечно куда-то пропадал, оставляя Егорку под ленивым и безразличным присмотром часового, - там, у забора, был пост, - ну, а Груза Гарик, кажется, почему-то опасался, видимо, были они сильно не в ладах. Вот и появлялся Гарик у Егорки только когда тот в одиночестве сидел снаружи. Был Гарик где-то на год постарше Егорки, лет так одиннадцати. Суетливый, вертлявый и взъерошенный, плюхался рядом, прижимался боком, приобняв рукой за плечи, и принимался болтать. Расспрашивал так заботливо, как жизнь, выслушивал и постоянно кивал, бурно возмущался по поводу чурбана Груза и бестолочи Кирдыка, постоянно обещал всяческое заступничество и помощь (которых на деле Егорка никогда не видел). А то принимался ныть, жаловаться Егорке на сволочей, что кругом, на жизнь, такую дурацкую и тоскливую. Нашел, называется, кому жаловаться! Угощал Егорку конфетами и печеньем, которые, судя по всему, где-то "тырил". Уговаривал покурить, но всякий раз, когда Егорка решительно отказывался, кивал и поддакивал, - мол, все правильно, и не надо...Сам Гарик курил с удовольствием, но часто кашлял, - то ли не вполне привык ещё, то ли, напротив, уже успел за свою короткую жизнь выкурить немало. И голос у Гарика был какой-то сиплый, словно вечно простуженный. И глаза...Вот вроде лицо улыбается, а в глазах - непонятно что, но что-то такое, противное. И руки какие-то, словно липкие...Как-то Егорка сказал ему прямо, чтоб руки свои убрал, так Гарик сперва сильно разозлился (тогда был первый и единственный раз, когда он сделал Егорке больно), а затем вдруг утих и принялся ныть, - вот, мол, только одного человека встретил хорошего, так и тот ведет себя как не пойми кто, и он-то, Гарик, к Егорке со всей душой, можно сказать, как брат, а тот! Противно было это все слушать. И руки Гарик тогда вроде убрал, а потом, глядишь, снова за свое...В общем, когда Гарик убегал, Егорка каждый раз испытывал облегчение вперемешку с мучительным стыдом. Словно происходило что-то нехорошее и постыдное, но что, - он и сам не мог понять.
А однажды он услышал крики...

 - Есть сигнал! - голос Кирдыка на миг вырвал Егорку из серой круговерти воспоминаний.
 - Ну-ка... - Груз снова подскочил и, раскорячившись для равновесия, шагнул к кабине.
Егорка помнил из теоретических занятий, что человека, пораженного стан-пулей (в таком состоянии его называли выбитым), можно отыскать по прибору, улавливающему какое-то особое излучение. Так и работали эвакуаторы. Приборы действовали на ограниченное расстояние, но ведь всегда примерно известно, где произошел бой. Выезжали по данным координатам, а там на месте принимались искать по приборам. Если Кирдык уже уловил сигнал, значит, ехать осталось совсем чуть-чуть...

...Кричали где-то снаружи, но не на улице, а, судя по всему, в одном из соседних зданий. Был уже глубокий вечер, считай ночь, Егорка все ворочался в постели, пытаясь заснуть. Сначала подумал, что послышалось. Но крики все звучали, не утихая...Егорка замер, тревожно прислушиваясь. Голос мальчиший. Почему пацан кричит? Это были не те крики, какие издают веселящиеся ребята (да и время-то уже позднее). Гораздо больше это было похоже на крики боли...
Тягуче тянулось время. Егорка не знал, сколько его прошло. Он лежал, холодея, и все не мог заставить себя отвернуться, закрыться, забыть. Слух, как назло, как-то обострился, а может, это не в меру разыгралось воображение. Снаружи уже не кричали, а рыдали. Слышно было не очень хорошо, мешали посторонние, ночные звуки и шорохи, но теперь Егорке было ясно: где-то рядом происходит беда, страдает человек...
А он лежит тут, просто лежит и слушает.
Ну а что сделаешь? Дверь заперта, окно зарешёчено. Можно, конечно, забарабанить в дверь, поднять спящего в соседней комнате Груза (если он, конечно, не ушел никуда) - и дальше что? Дальше, пожалуй, крики зазвучат уже дуэтом...
Егорка стиснул зубы, сердито откинул одеяло. Он весь вспотел, тело напряглось и дрожало, как струна. Но, может, он ошибся, может, все не так? Проклиная себя и свое бессилие, он вслушивался...
Доносящийся в ночи плач сменился взревываниями - отчаянными, резкими. Словно плачущий испытывал новые вспышки боли. ещё, и ещё, раз за разом...Господи, да сколько уже можно! "Оставьте его в покое!" - мысленно взмолился Егорка, сам не зная, кому, - "Оставьте, ну пожалуйста, хватит его уже мучить! Ему же больно! Ну не надо больше!"
А рев все не утихал, и отчетливо казалось Егорке, что страдающий пытается сквозь боль прокричать, словно вторя ему: "Не надо! Хватит, не нааадо!!!"
"Да что ж там происходит?!" - мысленно взвыл он.
Как же это, оказывается, мучительно, - вот так слушать, и не мочь что-то сделать, когда рядом кричат от боли...

На следующий день он рассказал Гарику, как слышал крики. Тот сперва насторожился, но, выслушав, вдруг заулыбался и махнул рукой:
 - А! Так это ж, наверное, ты с больничного корпуса слышал, это рядышком! Там же больные лежат. Наверное, кому-то было плохо.
 - Кому-то было больно очень, - упрямо возразил Егорка.
 - Ну, а я что говорю! Всякое бывает...Вдруг как заболит, даже ночью, ещё не так заорешь. Так что расслабься, ты не то подумал!
 - А почему он кричал "хватит, не надо, перестаньте!"? - Егорка был уже точно уверен, что все это слышал.
Гарик помолчал, и ответил:
 - Так наверное доктор же пришел, или там медсестра, стали помогать ему. А не всегда ж приятно, что доктор делает. Вот поэтому он и...боялся. Может, укол какой, может, ещё чего...Вот и орал! Может, зубы лечили кому-то?
 - Ага, ночью... - пробормотал Егорка.
Но, так или иначе, иного ответа ему было не добиться. Вроде, и понятно ему объяснили, но...Почему-то не верил он сейчас таким объяснениям. Не верил и все.
Может, потому, что в той стороне, откуда кричали, - держали пленных...

Егорка замотал головой, отгоняя жуткие воспоминания. Крики он потом слышал ещё не раз. И по ночам, и днем...И окончательно уверился, что дело вовсе не в больных. Но видеть он ничего не мог, его держали отдельно ото всех. Его почему-то не трогали...Но и спросить было особо некого. Вот разве что стоило, наверное, все-таки спросить тогда начальника...

Начальника Егорка видел только раз, да и то издали. Они опять сидели во дворе с Гариком, когда неожиданно их окликнул часовой, и кивнул Гарику куда-то в сторону, - мол, тебя...Гарик вдруг подскочил и быстро пошел к какому-то мужчине, остановившемуся поодаль. Егорка глядел вслед Гарику с удивлением, гадая, что это все значит. Кто этот человек, и почему Гарик шагает к нему так торопливо, и вместе с тем как-то очень неохотно? Часовой, кажется, назвал того человека "начальник". Наверное, он тут у них самый главный...
Гарик подошел к начальнику, стал перед ним, задрал голову. Со своего места Егорка не мог разобрать слов, только голоса, - Гарика, негромкий и робкий, и мужчины, тоже негромкий, но вроде спокойный, не злой. Мужчина кинул пару взглядов на Егорку, что-то спросил у Гарика, Гарик ответил, опустив голову. Затем разговор, видимо, перешел на какую-то тему о Гарике. Говорил больше начальник, а Гарик слушал, время от времени что-то тихо вставляя. Егорка ждал. Вдруг лицо Гарика дрогнуло, и весь он как-то сразу сделался жалким, - словно до последнего момента он отчаянно надеялся на что-то, и вот надежда рухнула. Начальник же взял Гарика за плечо ("как Гарик меня" - почему-то подумалось Егорке), и, не сводя пристального взгляда с захныкавшего мальчика, что-то тихо проговорил. Гарик замотал головой, отчаянно, просяще, а затем уронил ее и откровенно заревел. Начальник не рассердился. Он крепко взял ревущего мальчугана за руку, другой рукой приобнял за плечи, и, что-то ласково (как слышалось отсюда) приговаривая, повел Гарика к двери соседнего, административного здания. Егорка беспомощно глядел им вслед, на согнутую фигурку Гарика, на его вздрагивающие плечи, на безнадежно упирающиеся тонкие ноги, не понимая, что случилось, и что сейчас будет.
"Наверное, пришло какое-то известие о его родителях" - наконец подумал он тогда. И сам не вполне веря своим мыслям, но не желая думать иного. - "Плохое известие. Гарик так расстроился...Начальник его повел, кажется, в свой кабинет, утешать. По крайней мере, голос у начальника был такой ласковый..."

...Груз наконец оторвался от приборов, круто развернулся. Егорка машинально повел взглядом на движение, но тут же отвернулся, чтоб лишний раз не привлекать внимания. Краем глаза он видел, как Груз, хватаясь за подлокотники, прошел обратно в салон, но не сел, а, изогнувшись, принялся возиться с замками люка над головой. Дернул рукояти, толкнул вверх крышку, и, став на сидение,  почти по пояс высунулся наружу. В машину ворвался свежий, холодный воздух, пронесся по салону, обдул Егорке лицо, легко окропил мелкими брызгами капелек. Груз ворочался, осматриваясь, и весь он ниже пояса был прямо перед Егоркой, близко-близко. Можно ударить...Вот особенно сейчас можно бы очень хорошо ударить. Ну, а толку. Груз отдышится, и все. Только что после этого будет с ним, с Егоркой...
Груз наконец спрыгнул на пол, захлопнул люк и снова сел рядом с Егоркой. Серо-полосатая гимнастерка вся потемнела, промокнув от мелких капель. Груз вытер мокрое лицо, скользнул по Егорке взглядом (тот ощутил это, не глядя на эвакуатора), но ничего не сказал и только уселся поудобнее, сквозь зубы выматерившись на погоду...
А Егорку вдруг охватил какой-то неприятный озноб, липкий, вязкий, холодный, как воздух снаружи. В самом деле, зачем его везут, куда? И что с ним будет?..

...На следующий день Гарик не пришёл. Он появился только через день, ещё более взъерошенный, чем обычно, и какой-то очень сердитый. Сразу насел на Егорку с расспросами, - а не разговаривал ли Егорка с кем-то о нем, о Гарике? А может, кто-нибудь что-нибудь спрашивал о нём? А никто при Егорке что-то касаемо Гарика не говорил?..Нет? Точно нет? А не врёт ли Егорка? Потому что, если врёт...
Егорка сперва отвечал с оторопелой робостью, но наконец обиделся и возмутился:
 - Да что ты на меня насел? Я вообще тут днями сижу один! С кем я буду разговаривать, зачем?!
 - Ты мне не ори! - яростно оборвал Гарик. Он стоял рядом, и коротко, сердито затягивался сигаретой. Почему-то поёживаясь, словно ему было холодно, а глаза - как чёрные угли...
 - Ты мне на вопросы отвечай! И воще помалкивай! И смотри, если чё наврал, - я тебя...Знаешь, чё сделаю...
Егорка не знал, но только промолчал подавленно. Цепенящим холодом разливалось и крепло в нем отчётливое понимание, что они сейчас с Гариком здесь совсем одни, и, надумай Гарик что-то сделать, - никто ему, Егорке, не поможет. Часовой у забора, - а что часовой? Хорошо, если он Гарику помогать не сунется...Из серых равнодушных окон никто, небось, и не выглянет. Правда, есть под рукой костыль (одно название, что костыль, - взяли легкую штакетинку, отломали кусок и сколотили длинной худой буквой "Т" - вот тебе и костыль), - можно бы и замахнуться. Но Гарик Егорку ещё до того в калач скрутит, это Егорка уже по опыту знал...
Но чего Гарик вообще так разозлился, за что он так, что ему Егорка сделал? А спрашивать не хотелось, потому что Егорка-то знал точно, - ничего он такого не сделал. А Гарик, - он все-таки...Чёрный Енот. Злость пришел сорвать...Ишь, как вертится, даже сесть не хочет.
Гарик снова поёжился, дёрганым движением отшвырнул окурок. Глаза бегали, губы шевелились, Егорка расслышал, как он бормочет себе под нос: "...но кто-то же настучал...поймаю, - порву урода...ладно, разберёмся ещё...я ему...он у меня поваляется...одни шакалы кругом...кто же накапал..."
 - Так! - Гарик наконец снова обратил внимание на Егорку. - Ты про меня молчишь, если чё спросят, - не знаешь! Ничё не знаешь воще, понял?! Всё... - он подумал, и с какой-то мрачной угрозой произнес: - Ещё увидимся...
И, поёживаясь и бормоча под нос матерные слова, он как-то неловко пошаркал прочь...

... - Подъезжаем! - возглас Кирдыка вырвал Егорку из плена тяжёлых, наслаивающихся друг на друга воспоминаний. Броневик сбавил ход, и, видимо, пошел по бездорожью. Егорка и Груз вцепились в подлокотники, - тяжелую машину шатало и раскачивало на бугорках, кочках, рытвинах и всех прочих неровностях, двигатель надсадно завывал, комья грязи шлепали по броневому корпусу. Водитель сквозь зубы ругался. Егорка нагнулся, руками поднял правую ногу, накинул на вытянутую левую. Гипс неудобно врезался в кожу, но это лучше, чем если он треснет...
Наконец, машина остановилась совсем. Двигатель устало рыкнул напоследок, и заглох. В уши ударила ватная тишина.
Скрипнули по грязному полу сапоги, - Груз встал, шагнул к дверце (Егорка поспешно убрал ноги подальше) в борту машины, лязгнул замками. Со скрипом отвернулась наружу верхняя створка, с гулом грохнула нижняя. Егорка завозился, потягиваясь, разминая ноющее после долгой езды тело. Груз шагнул наружу, следом за ним вывернулся из кабины Кирдык, выпрыгнул. Тогда и Егорка, оттолкнувшись от кресла, поднялся, оперся на костыль и шагнул к узкой двери.
Снаружи моросило. Туман почти рассеялся, открывая взгляду заросшее травой поле, в отдалении зеленела неровная стена леса.
Егорка привалился к кромке двери, всей грудью жадно вдыхая свежий, прохладный воздух, такой чистый и вкусный после пропахшего дымом и потом броневика.
Эвакуаторы прошлись, разминаясь и оглядываясь, перебросились парой слов. Оба достали из карманов сигареты, задымили. Егорка поморщился. Такой воздух, а они опять дымом травятся. Ну и пусть, раз такие дураки...Спасибо хоть, в машине не курили!
Кирдык развернулся и пошел обратно к броневику. Протиснулся мимо посторонившегося Егорки, схватил складные носилки - две металлические штанги с брезентовым полотном между ними - потянул наружу. Груз пошел куда-то в поле, за ним потрусил Кирдык - с носилками наперевес. Водитель Липа откинул спинку сидения, и разлегся отдыхать, закинув руки за голову.
 - А ты им не помогаешь? - спросил Егорка, больше затем, чтобы что-то сказать, чем из интереса.
 - А оно мне надо? - меланхолично отозвался Липа, не повернув головы. - Пусть работают, им за то пайку дают. Я водитель...
Егорка пожал плечами и вновь стал смотреть наружу. Груз с Кирдыком отошли на несколько десятков метров, затем нагнулись, присели, принялись возиться с чем-то на земле. Егорка внимательнее повел взглядом, и наконец разглядел: то тут, то там, на поле в некотором отдалении что-то валялось на земле. И лишь затем понял: это не что-то, а кто-то! Выбитые. Здесь недавно был бой...
Очередной порыв ветра принес отдаленный рев моторов. Поеживаясь от холода и зябких брызг, Егорка вскинул голову, прищурился. Там, у отдаленной кромки леса, он разглядел ещё один броневик. Затем в стороне показался ещё один, рядом грузовик, а вон и ещё парочка. Выкрашены белым - тоже эвакуаторы...И теплой вспышкой, радостным огнем ожгла внезапная догадка, - да это же наши!
Да. Теперь, приглядевшись, он четко видел знакомые силуэты виденных в ОБОРОНЕ эвакуационных машин. Кирдык был прав, у оборонских эвакуаторов особые машины, отличающиеся от боевых моделей, не перепутаешь. Наши...
А Груз с Кирдыком уже шли обратно, неся носилки с безвольным телом. Егорка посторонился вглубь салона, не сводя затеплевшего взгляда со "своих". Ребята, родненькие...Интересно, а они нас видят? Видят, конечно...А если Егорка выйдет,  - разглядят ли его с такого расстояния, узнают ли?
Рослая фигура втиснулась в проем, совершенно заслонив его. Неуклюже поворачиваясь в тесном нутре бронемашины, Груз перехватил носилки и потянул их внутрь. Кирдык, натужно сопя, влез следом, держа другой конец, его тонкие руки дрожали от напряжения. Егорка удивился, как носилки вообще пролезли в узкую, не приспособленную для таких операций дверь.
Эвакуаторы, сопя и приглушенно матерясь, положили носилки на сидения, ухватили лежавшего на них мальчугана в защитного цвета униформе (Егорка только мельком успел бросить на него взгляд), и принялись возиться в задней части салона, устраивая безвольного выбитого на лежаках. Елки-палки, как же неудобно им так работать! А всего на лежаках уместятся четверо-пятеро. ещё пару можно уложить на сидения, - и все! Эвакуационная машина, называется...
Зато башня, - вот она, и пулеметы в ней есть...
Груз с Кирдыком наконец управились и, отирая лица, снова полезли наружу. Егорка старался не встречаться глазами с их хмурыми взглядами. В дверях Груз вдруг обернулся и бросил водителю:
 - Щас смотри, - где мы остановимся, подъедешь туда.
 - Иди в задницу... - безразлично посоветовал Липа, не меняя позы.
 - Не понял? - угрожающе процедил Груз. Егорка напрягся и на всякий случай пересел подальше.
 - Тебе опять раздавить кого-нибудь? - услышал он ответ водителя. - Сколько тебе надо трупов: один, два, или не хватит? Тут одна трава, думаешь, я что-то разгляжу нафиг?
Груз задумался, мрачно поглядывая то на водителя, то на поле, наконец сплюнул и шагнул наружу.
"Как это, -"опять"?" - испуганно подумал Егорка. - "Он что, и правда когда-то кого-то раздавил? Господи..."
Война...Безвредные стан-пули, честный обмен выбитыми и пленными, забота о раненых...И - "сколько тебе ещё надо трупов"?
И развороченный фугасом борт эвакуационной машины...
 - Ты хоть за пионером приглядывай, раздолбай! - донесся снаружи голос Груза.
 - Ваш пленный, сами и глядите... - пробурчал Липа.
 - Ну давай, дрыхни, - усмехнулся Груз, удаляясь. - Проснешься, когда он твой шпалер тебе же в задницу вставит!
 - Ага, и курок нажмет! - захихикал где-то в отдалении Кирдык. - Во будет кайф...
Липа высунулся из кабины и подозрительно поглядел на Егорку.
- Что? Я сижу... - хмуро отозвался тот.
Не сводя с него взгляда, Липа повозился, затем продемонстрировал небольшой пистолет.
- Смотри, - предупредил он. - Ствол вот он, у меня. Чтоб без фокусов...
Егорка только фыркнул и отвернулся.
Bернулись Груз с Кирдыком, таща носилки с очередным выбитым. Егорка снова затиснулся в угол и оттуда наблюдал всю их возню.
Груз хмуро бросил Липе:
- Не нравятся мне те пионерчики на горизонте. У нас флага вообще не видно, шарахнут ещё...
- Да с чего они шарахнут? И флаг я вешал! - недовольно отозвался Липа.
- На палку флаг намотался! - зло пояснил Груз. - Ща ракета прилетит, и капец! Иди и растяни флаг! Чтоб было видно, что непонятно?!
Он пихнул Кирдыка перед собой и вышел.
Липа завозился, принялся выбираться из кабины. При этом он бормотал про Груза такие слова, которых при нем ни за что не сказал бы.
- Давай вылазь! - бросил он Егорке, кивая на дверь.
Егорка хмуро повиновался. Вообще-то ему давно хотелось выйти, но когда вот так командуют...
Мокрая трава зашелестела по лодыжке щекочущим холодом, от сырого ветерка Егорка зябко поежился. Он был в своей гимнастерке и шортах, и вот в шортах сейчас было холодно. Сквозь гипс сырой холод тоже проникал...
- Вот тут и стой! - Липа полез по борту на крышу, стараясь при этом не оскользнуться и не запачкаться.
Егорка, опершись о костыль, оглядывался по сторонам. Они стояли на краю поляны. Лес огибал ее широким полукругом, и с "их" края подбирался к машине совсем близко. Оглядываясь, Егорка увидел ещё несколько броневиков и грузовых машин, тоже грязно-белых. Эти были не так далеко. Там тоже бродили по полю фигуры с носилками. Скорее всего, тоже Фашисты. Эти - со своего края, оборонцы, - со своего...
Липа возился на крыше, сквозь зубы отпуская ругательства по поводу Груза, оборонцев, погоды и так, вообще. Осторожно скользя ботинками по мокрому металлу, он размотал флаг (тоже грязно-белый, с красным крестом), нашел привязанный к уголку тросик, протянул и закрепил его у кормы броневика. Флаг косо повис, вяло шевелясь на ветру. Липа осторожно слез, пятясь задом, по борту. Спрыгнул, отер ладони и кивнул Егорке:
 - А ну, пошли...
 - Куда? - насторожился тот.
 - На кудыкину гору! Не ссы. Отлить надо.
 - Ну иди...
Липа, прищурившись, достал пистолет. Махнул им в сторону кормы:
 - Вон туда пшел и там встал, быро!
Егорка пожал плечами, взялся за костыль покрепче, и шагнул. Перенес костыль дальше, ещё шаг...Он уже более-менее успел приноровиться в лагере, но по мокрой траве шагать было неудобно, она путалась в ногах, костыль вяз в мягкой земле.
 - Во, стой там! Не поворачивайся... - Липа тоже зашел за машину, где его не было видно с поля, завозился, затем по траве зашуршало...Наконец Липа вжикнул молнией, застегиваясь.
 - Все, назад иди...
 - Мне тоже надо, - хмуро сообщил Егорка.
Липа выругался.
 - Ну а фига ты стоял?!
 - Ага...Ты пистолет убери, я так не могу...
Липа презрительно фыркнул. Егорка обернулся. Водила стоял, засунув оружие за пояс, зябко скрестив руки.
 - Ну? - недовольно протянул Липа. - Давай по-бырому, долго я тут ещё мерзнуть буду?!
 - Я сейчас... - буркнул Егорка, и пошагал к росшим в нескольких метрах кустам.
 - Куда пошел? - прикрикнул сзади Липа. - Лей, где стоишь!
"Придурок" - устало подумал Егорка. А вслух сказал:
 - Ща, да я тут... - подойдя к кустам, он приткнул костыль под мышку и взялся за ширинку...Закончив, оправился, поёжился. Сыро, холодно...А в броневик не хочется. И вообще, если честно, ничего не хочется. Сейчас Груз с Кирдыком принесут ещё несколько человек, и они поедут обратно в лагерь. При одной мысли о долгой тряске у Егорки вновь заныло все тело. Да и лагерь...Вот Егорка шагает по мокрой траве, на опушке, далеко от лагеря, а через поле, - свои, так близко! Но ведь не отпустят...А может, попросить? Обещали же...Ага, размечтался. Не те это люди.
Мир вокруг был серым, холодным, равнодушным. Но как же не хотелось назад в лагерь!
Что-то привлекло внимание Егорки, он глянул в сторону...Затем посмотрел на Липу и позвал:
- Тут ещё один лежит!
- Ну и чё...Сюда двигай, - но Егорка уже свернул, быстро перебирая костылем и здоровой ногой, проковылял туда, где под кустом виднелись чьи-то ноги, в камуфляжных штанах и высоких ботинках. Нагнулся, присматриваясь...Услышал злое сопение и быстрые шаги, но разогнуться не успел: жёсткие пальцы больно вцепились в шею, рванули назад. Взмахнув руками, Егорка кое-как удержал равновесие; шею и затылок ожгло, мир вокруг на миг расплылся, затем вновь плавно обрел чёткость. В ушах звенело.
- Ты чё, оглох?! - расслышал Егорка сквозь затихающий звон. Липа зло глядел на него, стоя в трех шагах. В руке он держал подобранный автомат выбитого.
- Я только помочь, - буркнул Егорка, почесывая шею.
- Я, мля, те чё сказал?! В машину, бегом! - Липа угрожающе двинулся.
- Всё, иду... - Егорка шмыгнул мимо него, содрогнулся от боли (все-таки достал, автоматом по спине), но смолчал и шагнул к броневику. Груз и Кирдык, закончив с третьим, как раз вышли навстречу.
- Одного проглядели, дятлы! - "похвастался" Липа, кивая на лежащее под кустом тело.
Груз молча прошагал к нему, Кирдык, с носилками, следом. Егорка остановился, наблюдая. Чёрные Еноты присели у тела, перевернули, разглядывая.
- Да это ж не наш! - Груз сплюнул, вставая. - Сам дятел... - он зло зыркнул на Липу, и пошагал к броневику, на ходу снова доставая сигареты. Липа побрел за ним, тоже шаря по карманам, а Кирдык присел у тела и принялся что-то с ним делать.
- Не трогайте его! Права не имеете! - отчаянно, но твёрдо сказал Егорка. И покрепче упёрся костылем в землю.
- Да кто его трогает, пусть валяется... - Груз достал сигарету, всунул в рот, чиркнул зажигалкой. А сунувшемуся Липе бросил:
- Иди отсюда! Детям курить вредно.
Липа ругнулся, снова пошарил по карманам, перевёл взгляд на Егорку, но запнулся и, махнув рукой, направился к Кирдыку. Тот тоже деловито шарил по карманам, только не своим, а лежащего мальчишки.
Егорка помолчал, искоса поглядывая на Груза, затем осторожно проговорил:
- А меня вы тогда за что...ну, взяли? Я же тоже не ваш...
- Мля, сто раз объясняли! - вдруг озлился Груз. - Ты раненый был! У тебя нога была сломана! И никого вокруг! Пришлось по лесу тащить. Думаешь, ты мне нужен был?! Да сто лет не нужен!
- А... - открыл было рот Егорка, но Груз рявкнул - зло и непререкаемо:
- Всё, заткнись!..Я кому сказал?!
Егорка сжал губы и уперся взглядом в землю. Потом поглядел на Кирдыка. Тот поднялся, рассовывая что-то по карманам. Затем, встал возле лежавшего, поднял ногу в потрепанной сандальке...И резко опустил на тело. Оно безвольно мотнулось.
Егорка застыл, словно моментально замерзнув, внутри, весь. А Кирдык, вновь отведя ногу, пнул ещё раз. Потом ещё. Переступил, примерился, и пнул снова...
Егорка рванулся. Безумно, не думая ни о чем, просто рванулся вперёд, всем существом - помочь, защитить, прекратить! Земля вдруг ушла из-под ног, его грубо дёрнули за шиворот, назад.
 - Я его шлёпну? - услышал полувопросительное, увидел чёрный зрачок ствола - и не смог отвести глаз, замер...
 - Шлёпни, если дёрнется, - словно издалека донесся до него голос Груза.
А Кирдык все пинал бесчувственного мальчика, - размеренно, неторопливо, с наслаждением. Егорка стоял, не в силах двинуться, даже язык словно отнялся. Это внешне, а внутри дёргался, сжимался от каждого удара, словно били его. Метнул безумный взгляд на Липу, на Груза. Оба курили, наблюдая с вялым интересом.
 - По яйцам пни! - посоветовал Липа.
 - А я уже... - сопя, отозвался Кирдык.
 - Ну пни, я позырить хочу!
 - Ща... - отозвался Кирдык. Нагнулся, поднял ноги лежащего мальчика, с трудом задрал повыше, - и вбил свою ногу между ними. Внутри Егорки беззвучно взорвался ледяной шар, а лежащий даже не дернулся...Кирдык попытался поворочать ногой по телу, но оскользнулся и, не удержавшись, с размаху грохнулся тощим задом.
 - Йёёёооо!!! Уыыы... - взвыл он, вскакивая и потирая ушибленный копчик. - Ах ты ссу... - И набросился на лежавшего мальчика, остервенело пиная куда попало. Груз вдруг отбросил окурок, и прикрикнул:
 - Ты что делаешь, урод?! Там синяки будут! В живот пинай!
 - Он, гад, закрылся! Свернулся... - пожаловался Кирдык. Потер ногу. - Блин, всю ногу отбил...
 - Тогда всё! Сюда иди! Он там не очнулся?..
 - Да не... - Кирдык, сопя и утираясь, пошел к броневику. - Свернулся просто.
 - Смотри, - тяжело уронил Груз. - А то, найдут и опять... - он кинул взгляд на Егорку, встретился с ним глазами. Замолчал, и вдруг принялся весь поворачиваться к нему - медленно, обманчиво плавно.
Егорка рванулся, отпрыгнул что было сил, больно грохнулся спиной о колесо бронемашины. И заорал. Словно взорвался! Он и сам не разбирал, что орёт, обрывки слов вылетали вперемешку со злыми брызгами слез. Гады! Сволочи, нелюди, фашисты! Он потом все своим расскажет! Он их и сам, своими руками, потом...Он их начальнику тоже все расскажет! Всем всё расскажет, что они тут вытворяют...Наконец, слова просто кончились, их не хватало, и воздуха не хватало, слезы душили, и перехватило дыхание. Егорка смолк, пытаясь отдышаться, и с каждым вдохом, словно чашку ледяной воды выливали на макушку. Гнев уступал место тоскливой безнадежности. Герой...Ну, что, всё сказал? Теперь молись и жди, что будет...
Кирдык шмыгал носом, потирая кулачки и приглядываясь к Егорке, словно прикидывая, куда он его ударит сначала, - когда разрешат бить, конечно. Липа молчал, пережёвывая сигарету, в глазах стыла холодная злость. А Груз...
А Груз вдруг сделал шаг вперёд. И взгляд его не предвещал ничего хорошего.
 - Ты откуда начальника знаешь? - каким-то чересчур спокойным голосом спросил Груз, медленно приближаясь.
 - Видел в лагере! - Егорка так же медленно, осторожно пятился вдоль броневика. - Я знаю, где его кабинет...Все равно навсегда не запрёте...Я ему...
 - Стоять! - рявкнул Груз. И Егорка испуганно сжался и притиснулся к переднему колесу, обод диска с головками гаек больно врезались в спину.  - Ты когда его видел?
 - А когда мы недавно с Гариком...
 - Что?! - заорал Груз. Как-то моментально он вдруг оказался рядом, навис, схватил, затряс, и близко-близко Егорка увидел его глаза, - полные бешенства, выпученные глаза. - С кем?! Какой нафиг Гарик?! Говори все!
Егорка, запинаясь от тряски, стал пояснять, кто такой Гарик и как они познакомились. Но не успел сказать и нескольких фраз, - Груз вдруг отпустил его, и повернулся спиной. Зато, глянув на Груза, отшатнулся Кирдык. С исказившимся от ужаса лицом, он молнией метнулся прочь. Груз догнал его в два прыжка, повалил...
 - Скотина! - Кирдык заорал, когда тяжёлый сапог врезался в худенькую спину. Выгнулся, как кошка, от боли. - Я тебе что говорил? Ты куда, мелюзга сопливая, глядел? Теперь что делать, а?! Из-за тебя все!
За каждой фразой следовал удар, Кирдык тонко вскрикивал, изворачиваясь. Липа угрюмо усмехался, а Егорке начало казаться, что все это - какой-то дикий сон. Что происходит? Так вообще бывает? Фашисты...Они даже своих...Даже друг друга!
 - Я не виноват... - проревел Кирдык, когда Груз перестал бить и выпрямился. - Это Гарик все!..Он...
 - Встал! - скомандовал Груз.
 - Ой, не надо, не наа!.. - Кирдык скорчился, закрыв голову.
 - Кому сказал?! - жёсткой пятерней Груз ухватил подчиненного за ухо и волосы, сгреб, и, не церемонясь, рванул вверх. Кирдык завизжал, схватившись за его руку и пытаясь упереться подгибающимися от боли ногами.
 - Урою, - сквозь зубы бросил Груз, отшвыривая хныкающего мальчонку. - Обоих урою...Все, молись, вечером за гаражи пойдешь...
Кирдык аж реветь перестал, уставился на Груза с ужасом. Сбиваясь, пролепетал:
 - Н-не на-до, за г-гаражи...Лучше ты сам...
 - Заткнись! - Груз, достав сигарету, мрачно затянулся, глядя куда-то в сторону. - Не раскусил я вас вовремя, сволочи...Хитрые, да? Я теперь понял...Начальнику пионерчика, вы с Гариком гуляете, а я, значит, ничего не знаю и если что, за вас огребаю? Ну, гадёныши...
Он смолк, затягиваясь, и Егорка вдруг снова услышал, осознал окружающий мир. По-прежнему колыхались под зябким ветерком деревья, шлепали по листьям и траве мелкие холодные капли, посвистывали, чирикали в лесу птицы, с поля доносился приглушенный гул моторов. А вокруг одинокого Егорки стояли трое мрачных врагов, и впервые за все время плена ему было по-настоящему страшно за себя, и совершенно непонятно, что будет дальше...И будет ли вообще это "дальше".
Груз повернулся и посмотрел прямо на Егорку. Внимательно так посмотрел. Егорка молча, хмуро ждал. А что оставалось...
 - Значит, так, - медленно проговорил Груз. И с этими словами словно сорвалась, покатилась прямо на Егорку неумолимая тяжелая лавина. - Начальнику ты ничего не расскажешь. И никому ничего не расскажешь...
Он замолк, поглядел зачем-то на небо, потом на поле. Повел взглядом, туда, где в отдалении виднелись маленькие, словно игрушечные, фигурки оборонских машин.
 - Твои, да? - спросил он Егорку, словно впервые их увидел. Снова впился взглядом в Егоркины глаза. И взгляд его пугал и притягивал одновременно, приковывал к месту, заставлял глядеть в эти страшные глаза, ожидая расправы... - Так близко, верно? Рукой подать почти. Даже дойти можно...
  - Ну и что... - Егорка с трудом вытолкнул сухие, шершавые слова. В горле почему-то застрял комок.
 - Ну и топай! - вдруг сказал Груз.
Егорка глядел на врага, совершенно ничего не понимая.
 - Топай, сказал! - громче повторил Груз. Махнул рукой, для убедительности. - Пошёл отсюда! Ты что, к своим не хочешь?..
 - Я... - от удивления к Егорке вернулся голос. - Ты что, по правде? Можно идти?
 - Да, ушлёпывай, ты придур! - разозлился Груз. - Всё, свободен! Или пинками тебя ускорить?
Егорка быстро шагнул в сторону, потом дальше, торопливо отошел, не сводя с эвакуаторов недоверчивого взгляда. Никто не двинулся за ним, только Кирдык вдруг захныкал:
 - Мне ж кирдык, меня ж теперь Гарик...
 - Заткнись! - бросил Груз. - Капец твоему Гарику! А у тебя, сволочонок, теперь новая жизнь начнётся. Только позову, - подскочишь и подставишь всё что надо, ты понял...
 - Ну зачем я тебе?.. - заныл Кирдык. - У тебя ж и так, мелюзги куча...
 - Ты...Язык вырву и в ж...засуну! - прикрикнул Груз, и Кирдык замолк. Егорка, всё глядя на них, шаг за шагом пятился, отходил назад, в поле. Груз крикнул ему вслед:
 - А ты, - смотри! Про это, - он кивнул назад, в сторону валяющегося под кустом избитого мальчика. - Чтоб ни слова! Поклянись! Вы, там, слово держите...Клянись, а мы тогда, - больше никого тут не тронем!
Егорка молча пятился, но потом остановился, испугом ударила мысль: "А вдруг они его сейчас..."
Груз вынул из-за пояса нож, показал Егорке. Холодно сверкнула сталь.
 - Поклянись, что не расскажешь! - потребовал он. - А то, знаешь, что с ним будет...И тебя мы потом найдём, если что. Найдём же, мы ж тут рядышком...
 - Не трогайте его! - крикнул Егорка. - Ладно, я...Я не скажу. Что вы его били. Честное слово...И никого не трогайте больше!
 - Всё! - Груз спрятал нож. - Иди...
 - А Гарику что будет? - спросил вдруг Егорка. Груз, кажется, удивился. Потом неприятно заржал.
 - В угол поставлю! Раком...
 - Как это - раком? - не понял Егорка.
 - Кверху каком! - гаркнул Груз. И посмотрел с совсем человеческим, не злым интересом. - Ты чего...В натуре не въезжаешь?..Скажешь, у вас такого нету?
Егорка вдруг "въехал". И в то, что имел в виду Груз, и в то, что Груз пошутил, - потому что всерьёз такого просто не может быть.
 - А может, не надо? - все же сказал он. Почему-то Гарика было жалко.
 - Ничё...Он привычный, - с удовольствием проговорил Груз. - Не боись. Хуже начальника всё равно не сделаем.
Егорку снова окатило холодом. Но промолчал, и, косясь на Груза, шагнул дальше.
 - Притворяется, -  глядя на Егорку, авторитетно сообщил Грузу подошедший Кирдык. Слезы на его лице уже высохли, оставив кривые грязные дорожки... - В Обороне мужиков нету вообще. Все бабы.
Егорка остановился, обернулся, сглотнул комок. Ответил:
 - Мы - не бабы!
Отвернулся и, уже не оглядываясь, пошагал прочь.

Радости не было. Была тревога, был сырой холод, был пот, заливавший глаза. Холодным комком шевелилось внутри недоверчивое опасение, - а вдруг пошутили, а вдруг передумают. Каждый миг он ждал резкого оклика, и торопливо шагал, уходя все дальше, чтобы не докричались, не нагнали...Шаги давались с трудом. ещё ни разу Егорка не ходил так много со сломанной ногой. Держать ее приходилось на весу самому. Сперва удавалось, потом устал, и с каждым шагом опускал ее на землю, стараясь, однако, не наступать. Костыль дрожал в потной руке, предательски подгибаясь и пружиня. Как бы не треснул...Егорка старался не налегать на него всем телом, прыгал на здоровой ноге, и та тоже ныла, мышцы сводило усталостью. Левой рукой он утирал пот, шмыгая носом, шагал дальше, упрямо сцепив зубы. Дыхание шумно отдавалось в ушах, перед глазами в такт шагам колыхалось зеленое море травы...Время от времени он поднимал взгляд, туда, к далекой - ох, какой ещё далекой! - кромке опушки. Там были свои, там виднелись стоящие, ползущие вдоль поля броневики и грузовые машины..."Только не уезжайте без меня! Подождите немного, совсем немного! Я иду!"
Разгоряченное тело холодило сырым ветерком, от мокрой травы мерзли ноги, особенно левая, в промокшем ботинке давно хлюпало. Ничего...Он дойдет. Только бы хватило дыхания, оно предательски сбивалось, и Егорка рывками вгонял сырой воздух в сжимающееся горло. Усталое тело начинало колотить, зубы тихонько стучали, и дрожащая усталость эта проникала, казалось, во все уголки души. Мир монотонно колыхался кругом, упрямо цеплялась за ноги мокрая трава, уныло моросил дождь, где-то высоко перекликались птицы, моторы все так же ревели где-то в стороне, со всех сторон...А он был словно совсем один, и все шел, шел, с натугой делая шаг, набираясь сил и упрямства для нового, шагал...
Сухой щелчок ворвался в монотонность мира, и зыбкая опора вдруг ушла из-под Егорки. Он всполошно перехватил костыль в месте излома, словно это могло его срастить, и понял: падает. Рванулся всем телом влево, взмахнул рукой и неловко сел, на подогнувшуюся левую ногу. От мокрой травы тело пробрала новая дрожь. Опершись о грязную землю рукой, Егорка утер лоб, глубоко вздохнул, выдохнул, успокаиваясь. Глянул на сломанный костыль, - и отшвырнул. Все...
Он оглянулся назад.
Господи, неужели он до сих пор прошагал так мало?! Наверное, и половины не прошел ещё...Ведь казалось-то, уже вечность идет! А теперь, без костыля, когда озябшее тело дрожит и ноет от усталости, каково-то будет...
Броневик эвакуаторов, от которого Егорка начал свой путь через поле, виднелся ещё вполне отчетливо. Егорка видел даже силуэты врагов рядом с ним. Отсюда они казались уже не страшными. Вон Груз, вон худенький Кирдык, а вон Липа, сидит на броневике и, наверное, смотрит на него, Егорку. Усмехаясь и поплевывая. "Ну, че, пионерчик, сдох? Что теперь, на карачках поползешь?"
И не хотел Егорка, а навернулась, ударила в глаза сырая горечь. Горло сжало от какой-то гневной обиды, зато в груди начала расти, медленно закипать упрямая сила. Она давила, подзадоривала, толкала вперед. А фиг вам! Все равно он дойдет! Как? Неважно! Главное, вперед! Хоть на карачках, хоть ползком, но дойдет...
Впрочем, с ногой, торчащей как гипсовое бревно, на карачках не больно-то поползаешь. А ползком...
Стиснув зубы, Егорка уперся в землю руками, напружинился, и рванулся вверх. И -  грохнулся, не удержавшись на дрожащей ноге, тело тряхнуло от удара, зубы лязгнули. Упрямо застонав, он наклонился, почти лег, уперся в сырую землю коленом и ладонями, медленно разогнулся, подтягивая больную ногу, поднялся во весь рост. Встал...Снова оглянулся на врагов. Двое стояли возле броневика, и, кажется, глядели на него, а Липа теперь исчез, зато башня бронемашины была развернута, и стволы пулеметов нацелены на него, на Егорку...Невольно он представил, как крупнокалиберные стан-пули, жужжа, словно огромные шмели, с силой пронзают его худое тело, укрытое только промокшей гимнастеркой...Мальчик сплюнул, с дрожью втягивая воздух, успокаиваясь. Не запугаете, сволочи! Отвернувшись, он собрался с силами, и скакнул вперед, стараясь не поскользнуться. Осторожно опирался на больную ногу, здоровой делал скачок...Пока все более-менее получалось. Только в месте перелома понемногу стала нарастать тупая, ноющая боль, пока ещё совсем не сильная. Ничего...Сквозь зубы всхлипывая, не думая ни о чем, кроме следующего шага, Егорка ковылял через ненавистное поле.
Что-то изменилось в мире. Как-то иначе ревут моторы, и вроде бы, прорываются сквозь рев чьи-то крики...Егорка поднял голову, и замер. Перед ним, быстро приближаясь, плавно несся через поле эвакуационный бронетранспортер "Медведица", огромный, белый, с развевающимся флагом. Несся, спешил к Егорке полным ходом, но не прямо, а бешено виляя, словно пьяный. За ним, повторяя все виражи, грохотал боевой БТР, он тяжело и совсем не столь плавно переваливался по полю, но не отставал. А на "Медведице" гурьбой громоздились ребята в камуфляже, и, размахивая руками, что-то орали Егорке, но их голоса тонули в мощном реве моторов...
А Егорка вдруг живо представил, словно увидел: огромное, с него ростом, широкое рубчатое колесо с размаху подминает под себя мокрую траву, - а впереди в траве раскинулось безвольное, но теплое, живое тело...тяжёлое колесо наезжает на человека, раздается чавкающий хруст...
 - Стойте!!! - заорал он, и рванулся навстречу. Бегом, изо всех сил, налегая на больную ногу и толкаясь здоровой. - Стойте, да стойте же вы, тут же люди!
В больной ноге резануло, запульсировало болью, а он все торопился, неуклюже скакал навстречу, чуть не падая, и кричал, умолял, а бронемашины все мчались к нему, тяжелые, сильные, неумолимые, упрямые как слоны, и ребята кричали ему, хотя он все равно не мог разобрать слов. И вот, подлетев, встала перед ним "Медведица", мягко качнувшись, ребята слетели с машины, моментально оказались рядом, вокруг него хором зазвенели возбужденные голоса, перекрывая друг друга, сплетаясь в изумленно-встревоженный гомон, Егорку обхватили сразу несколько рук, ему подставили крепкие плечи, подхватили больную ногу, кто-то торопливо налаживал подвязку, кто-то неразборчиво кричал в рацию, все наперебой что-то спрашивали, а он все пытался докричаться, объяснить, что на поле люди, что нельзя так ездить, что можно кого-то раздавить, рвался посмотреть на колеса броневика, пока наконец ему под нос не сунули какой-то хитрый прибор, с зеленым экранчиком, на котором светилось несколько точек.
 - Вот! - стараясь перекричать и Егорку, и всех остальных, надрывно объяснял худенький светловолосый паренек в медицинской форме, - в машине такой же, только больше! Всех людей видно, никого не раздавишь никогда, хоть ночью, хоть где, понимаешь, успокойся...
"А почему тогда Липа сказал..." - хотел было возразить Егорка, и смолк, обмяк. Потому. У них, там, все не как у людей...
Его уже узнали, рядом кто-то объяснял, как Егорку потеряли в бою пару недель назад...
 - Что с тобой там делали? - к нему склонился мальчишка, судя по знакам различия, младший лейтенант. Волосы его были совсем белыми, как снег... - Тебя били?
 - Нет... - выдавил Егорка. И торопливо добавил, - Там ещё наши есть! Одного я видел, вон он там лежит, где броневик...Заберите его, скорее!
Волнуясь, он обернулся, махнул рукой, указывая направление. Моляще глянул на белоголового  лейтенанта. - Скорее! Там же эти...Заберите его! И, может, там ещё наши!
Командир вскинул взгляд, словно целясь через поле, сжал губы. Кивнул:
 - Ладно! Мы сейчас, не волнуйся... - он снова внимательно поглядел на Егорку, и тот почему-то не выдержал, отвел взгляд.
 - Ясно... - процедил белоголовый. Махнул своим ребятам, а сам ободряюще похлопал Егорку по плечу.
 - Ты не бойся, все будет нормально! - он кивнул медику. - Вы пока тут побудьте, а мы прогуляемся. Поздороваемся, с коллегами... - он хмуро усмехнулся.
 - Только аккуратно, Седой! И не задерживайтесь, - попросил мальчишка-медик.
 - Не, мы быстро! Детектор давай...Ну, мы скоренько... - И Седой вспрыгнул на боевой БТР, тот рванул с места, выпустив облако сизого дыма, пошел по полю, туда, где лениво ползали вдоль кромки опушки вражеские машины, отсюда такие маленькие и неопасные. Егорка повел взглядом, выискивая "свой" броневик, и не нашел. Переехали на другое место, а может, вообще уехали...
 - Выпей! - в руки ему ткнулась алюминиевая кружка с чем-то теплым, ароматным. Егорка машинально глотнул, затем выглотал пряную жидкость до дна, отдал кружку. Его мягко вели, практически несли к машине. Мысли стали путаными, размытыми, словно завернутыми в вату. "Медведица", это вам не боевой броневик, внешне вроде бы почти тот же корпус и восемь колес, а внутри, - совершенно другая машина, мотор там, где у боевых машин башня, а башни нету, но зачем она медикам-то? Зато корма у "Медведицы" раскрывается широкими створками, и носилки затягиваются прямо так, на полозья, можно и в два этажа уложить, тесно, но выбитым-то все равно, а для раненых остается ещё место в середине, - Егорку завели внутрь, сквозь широкую боковую дверь, усадили на мягкое кресло, мир за открытой дверью вдруг качнулся, поплыл, - и не верится даже, что машина несется по неровному полю...
Мысли заплелись окончательно, ровный шум вполз в уши, заполняя собой весь мир, выпитое наконец подействовало, и Егорка провалился в мягкую темноту...

...Он проснулся от крика, - дикого, резкого, всполошного крика. Подскочив, Егорка моментально сел на кровати, машинально подтянул сползшее одеяло. Его трясло, сердце стучало, как автоматическая пушка, этот стук глухо отдавался в ушах и тряскими толчками разносился по всему телу. Мокрый пот пропитал майку, по коже мурашками пополз сырой озноб. Проклиная громкий стук сердца, мальчик вслушивался в ночную тишину, тревожным взглядом обводил пустую палату, полутемную в мягком свете ночника. Ночник горит, значит, медсестра снова сидела рядом, дверь приоткрыта, значит, вышла...Но кто же кричал? Неужели...Точно, он же сам и кричал. По лицу горячей волной пополз стыд. Зато теперь он вспомнил, почему кричал.
Но едва Егорка набрал в рот воздуха, чтобы позвать, едва вспомнил, что в больнице кричать нельзя, и двинулся, готовясь бежать и предупредить, - по коридору прошуршали мягкие шаги, и в приоткрытую дверь грузно вплыла озабоченная дежурная, она же старший лечащий врач, тетя Варя. Вплыла, и сразу оказалась у Егоркиной кровати.
 - Я так и знала...Опять?
Мягкие ладони обхватили плечи, поглаживая, от белого халата успокаивающе повеяло запахами лекарств и всяких трав, в лицо беспокойно заглянули заботливые глаза. Егорка всем телом подался навстречу, заговорил тихо, но горячо и тревожно:
 - Тетя Варя, я понял! Они меня не просто так отпустили, они от меня избавиться хотели, чтобы я чего-то не видел! Они что-то задумали, я теперь понял! Что-то очень плохое! Найдите Седого, только быстро, пожалуйста! Надо ему сказать, пусть он...
 - Егор, успокойся, все уже хорошо, все уже прошло! - заботливые руки легко оглаживали, снимали нервную дрожь, от них становилось тепло и уютно. - Ты вспомни, ты здесь уже три дня! С тобой всех товарищей привезли, никого не бросили, все хорошо...
Измученное кошмаром тело замерло, а затем мучительно заныло, расслабляясь, отдаваясь спокойному теплу. Да, правда, ведь уже все в порядке...Егорка облегченно вздохнул, и уткнулся в мягкую тети Варину грудь, пряча набежавшие непонятно откуда слезы...

Дни шли, Егорка выздоравливал. Это были совсем не те дни, что там, в лагере противника. Здесь к Егорке часто приходили, - то медсестра, то врач, то гости. У, что творилось в первые два дня! Вся рота поперебывала, столько было вопросов, столько новостей, столько рассказов, с обеих сторон! Правда, Егорка рассказывал не обо всем, но его не донимали расспросами, деликатно замолкали, переводили разговор на другую тему, и он был благодарен друзьям за это.
А Седой вообще зачастил к нему, каждый день прибегал. Прибегал, усаживался рядом. С ним было хорошо, спокойно, и ребята разговаривали часами. Почему-то Седому Егорка мог рассказать все. И рассказывал, шаг за шагом, мучительно выдавливая из себя пережитую и засевшую внутри горечь...Седой умел слушать, и в глазах его была не жалость, а понимание. Кстати, он был вовсе не седой, просто волосы его были такие белые, как пепел, а имя его было вообще-то Васька. Но по имени его звали редко, и только тетя Варя почти всегда, и Седой устало-сдержанно просил, чтобы она звала его, как все...
А Егорка вспоминал, вспоминал...

" - Бросили...Просто сослали сюда, как в тюрьму какую-то, и бросили, - горько делился тогда Гарик. - И никуда не уйдешь, потому что никому не нужен...Твои б родоки так небось не сделали!
 - Не сделали бы, - нехотя сказал Егорка. - Я их плохо помню, но это точно знаю...
 - Плохо помнишь? - прищурился Гарик. - Это как?
 Егорка неохотно объяснил.
 - Иди ты! - изумился Гарик. И усмехнулся. - Выходит, тоже бросили...
 - Не бросили! - сердито поправил Егорка. - У них работа такая, они не могли за мной смотреть! Вот и оставили пока у друзей...
 - Да ладно тебе, - усмехнулся Гарик. - Неужели веришь...Ну хорошо, хорошо, не бросили! - он замахал руками. Потом затянулся сигаретой, и проговорил:
 - А все-таки. Вот скажи мне, Егор, почему так: у тебя родители...далеко, у меня тоже. Только одни живут там, у вас, и все у них есть, а другие, - тут загибаются в этой...ну, это между нами, тебе ведь тоже здесь не нравится, сам видишь, что за место...Вот почему так нечестно, а? Вот и я не знаю..."
А звали Гарика на самом деле вовсе не Гарик, звали его Колька. Прозвище было у него такое, - Гаврик. До Гарика уже сами пацаны сократили. Егорка этого так и не узнал...

 - Ну почему они, Фашисты, вот такие? - Егорка сидел на кровати, обхватив здоровую ногу и уткнувшись в коленку подбородком. - Я вот все думаю...У них тоже все есть. Базы, лагеря - есть. Машины есть, оружие есть. Еда есть...Зачем они против нас так? И даже между собой грызутся, как звери...Чего им не хватает?
Будь рядом с Егоркой тетя Варя, она бы, наверное, ответила: "Как видишь, все-таки чего-то не хватает. И, скорее всего, даже не чего-то, а кого-то..."
Но рядом с Егоркой был Седой, и он ответил:
 - Да просто они - Фашисты! Зато теперь ты лучше понимаешь, почему мы с ними воюем...
 - Да я понимаю, почему, - возразил Егорка. - Я только не понимаю, разве обязательно надо вот так?
 - А как с ними ещё?! Если иначе не получается? И я лично думаю, - как раз вот так оно честно и правильно. В ОБОРОНЕ всяких гадов нет, а если кто сунется, - все вместе дадим отпор. А на гражданке, - на улицу выйдешь и не знаешь, от кого чего ждать. И ты один против всех...
 - Почему один? А друзья?
 - Ты ещё скажи: "а родители?" - Седой грустно усмехнулся, и вдруг спохватился, глянул виновато:
 - Ой...Извини.
 - Да ничего, - Егорка опустил взгляд. - Я их и не помню почти. А то, что ты про себя и других ребят рассказываешь, такая жизнь, - не знаю...Слишком уж похоже, как там в плену было, - тоже один, и враги кругом, и даже взрослые - враги, или им все равно...И чтоб даже дома били...Но это же не нормально!
 - Это плохо, - согласился Седой.  - Но что делать, если это есть...Так, ну, ладно!
Притопнув ногой, словно прогоняя прочь все плохое и печальное, он подхватил с пола принесенный им пакет и водрузил его на кровать.
 - Я тут принес тебе... - он завозился, и на кровать разноцветным дождем посыпались яблоки, груши, мандарины, конфеты, пакеты с соком...
 - Ты что?! - изумился Егорка. - То есть, спасибо огромное, конечно, но...Как я все это съем? Мне ребята с роты знаешь сколько понапринесли!
Он обвел рукой палату, указывая на лежащие у кровати объемистые пакеты, заваленный фруктами и сластями стол, и смущенно заключил:
 - Я наоборот, хотел тебе что-то отдать...
 - Сдурел? - шутливо возмутился уже Седой. - А там кто есть будет? У нас тоже этого добра навалом!
Егорка растерянно засмеялся, и почесал затылок. Н-да...
 - Вот, - на кровать легла тяжеленькая книга в твердом переплете с рисунком. - Это тоже тебе принес, почитать.
Егорка аккуратно взял книгу, зашевелил губами, разбирая имя автора. "Ве-ре-ща-гин...Олег". С обложки, на фоне безрадостно-серого неба, серьёзно смотрел хмурый мальчишка со снайперской винтовкой в руках. Длиннющей, не по росту, сразу видно, - не стан-винтовка, боевая...
 - А про что?
 - Про войну, - пояснил Седой. - Книжка класс! Зачитаешься, я тебе отвечаю!..
Егорка так же аккуратно положил книгу обратно на кровать.
 - Спасибо...Только, я как-нибудь потом, ладно? Не хочу сейчас про войну...
 - Ну...Ладно, - Седой пожал плечами и взял книгу.
 - Я вообще-то про войну люблю! - торопливо проговорил Егорка, испугавшись, что Седой обиделся. - Ты потом ещё принеси. Просто сейчас чего-то другого хочется...
 - Да ничего, я что...- кивнул Седой. - А чего тогда хочется?
Егорка задумался, и неуверенно произнес:
 - Ну...Что-нибудь про лётчиков. Или про море...
Седой тоже задумался, и снова кивнул:
 - Окей, я поспрашиваю, принесу самое интересное, что найду! - Он поднялся. - Ну, давай, поправляйся! Фруктов побольше кушай... - он заулыбался.
 - А помогать кто будет?! - возмутился Егорка, и, схватив яблоко, поманил Седого. - А ну иди сюда! Я тебя сейчас накормлю...
 - А догони! - засмеялся Седой, отскакивая к двери.
 - Я не догоню, яблоко догонит, - спокойно пригрозил Егорка, взвешивая метательный снаряд в руке.
 - А едой кидаться нехорошо! - Седой приоткрыл дверь, готовясь к спешной ретираде.
 - Ты прав... - Егорка потянулся за подушкой.
 - Ой! - Седой метнулся прочь, и подушка, с гудением взрезав воздух, мягко шлепнулась о...широкий живот тети Вари, внезапно возникшей на пороге.
Егорка пискнул и замер на кровати, словно это могло сделать его невидимым. А захотелось вдруг очень!..
 - Тааак... - Тетя Варя, прижимая подушку к животу, грузно прошагала к маленькому обмирающему пациенту. - Вам, сударь, укол сделать? Успокоительный?
 - Не надо! - отчаянно пробормотал Егорка, виновато глядя на приближающуюся угрозу. - Я больше не буду! Я буду себя тихо-тихо вести! Как мёртвый, честное слово!
 - Я тебе дам "как мёртвый"! - Тетя Варя аккуратно положила подушку на место, а Егорке мягко взъерошила волосы, затем сгребла теплой ладонью за ухо и ощутимо потрясла. - Только попробуй мне "как мёртвый"! То есть, даже не пробуй, понял?
 - Я не буду...Я буду как живой, но очень тихий!
 - Тетя Варя, а сделайте ему укол, самым большим шприцом! - донесся из коридора затихающий голос Седого.
"Ах ты!..Друг, называется!" - мысленно взвыл Егорка. И даже ничего не ответишь, - рядом тетя Варя!
А тетя Варя сокрушенно вздохнула, покачав головой: "ну что за дети!"
 - Его теперь не догонишь, а я только попросить хотела, чтоб тебя вывел воздухом подышать!
 - Да я сам! - Егорка обрадованно подвинулся на кровати, взял костыль (настоящий, удобный, подогнанный под его рост). - Теть Варь, а Вы вот не возьмёте, мало ли кому надо? Мне тут столько всего принесли...
 - Ох, Егорка, ну попробую... - тетя Варя поднялась, быстро оценила принесённые сокровища и взяла один из пакетов. - Тут ведь если не ребята, так медсёстры угощают. Ну ничего, найдем кому дать. А тебе, может, давай всё-таки помогу?
 - Я сам, - повторил Егорка.

В приемной тетю Варю встретил главврач, Борис Иванович (для ребят - дядя Боря).
 - Ого! - усмехнулся он, завидев набитый угощениями пакет. - С каких это пор пациенты кормят тебя, а не наоборот? Или это взятка?
 - Это от Егорки, - улыбнулась тетя Варя. - Пациент имеет жалобы на заваленность приношениями. А в остальном весьма бодр и весел, идет на поправку. И, кстати, сейчас идет на улицу, - отправила прогуляться. От помощи отказался...
 - Это правильно, - кивнул дядя Боря. - Нечего все время в палате киснуть. Сестричке какой-нибудь скажи сейчас, пускай она неподалеку побудет, приглядит...
 - Скажу...Хотела вот Ваську с ним отрядить, да он убежал.
 Главврач поправил очки, взглянул на тетю Варю.
 - Седой, - проговорил он. - Со своей командой сегодня опять уходит в рейд. Сказал, почему-то не нравится ему то место, хочет ещё осмотреться...А пакет этот, знаешь что, отнеси в третий корпус, там в "тихом" отделении спросишь новенького. Или отправь кого, пусть отнесут пацану. Недавно доставили, как раз ему пригодится.
 - Что за новенький? - обеспокоенно спросила тетя Варя.
Борис Иванович вздохнул.
 - Множественные ушибы, порезы, колотые раны...Ожоги...Несколько переломов...И...ещё там кое-что, - главврач отвел взгляд, - но ничего серьёзного, все нормально заживет.
 - "Ничего серьёзного"! - тетя Варя нахмурилась, глаза ее потемнели. - Снова кто-то из плена?
 - Знаешь, нет. После боя такого нашли. Только все это с ним не в бою случилось...
 - А что тогда случилось? И кто нашел?
 - Нашла группа Седого...Егорке не говори, - дядя Боря смотрел строго. - Седой с ребятами думают, это эвакуаторы были, чужие. Говорят, развлекаются они так иногда...

Вечерело. Егорка вышел из корпуса, но не стал присаживаться на скамейку во дворике, а пошагал по одной из дорожек в тенистую глубь больничного парка. В палатах было скучно, ходить "по гостям" тоже порой надоедает (да и ребят в лечебке сейчас было мало), и за последние несколько дней такие прогулки уже вошли в привычку. Бетонная дорожка вилась среди кустов, вокруг шумели зелёными кронами деревья, теплый ветер обдувал лицо, и дышалось легко-легко. Если б ещё легко шагалось...Пыхтя, взмокший Егорка все-таки дошагал к полюбившемуся месту, туда, где дорожка подходила к тихой речке. Там у воды стояла скамейка, а деревья и кусты зеленой стеной окружали ее, и большая ива, нависая шатром, окунала в воду свои длинные ветви. Егорка успел исследовать почти весь парк, и особенно полюбил это уединённое местечко. Мальчик блаженно уселся на скамейке, раскинув руки вдоль спинки. Сквозь зелёный купол веток над головой синело небо. Тихо шумела речка, а над водой, отблёскивая на солнце, реяли большие разноцветные стрекозы. "Как вертолёты..." - подумал Егорка.

Да. вертолёты...
Седой тогда говорил:
 - Ничего, вот как поправишься, к своим вернешься...
 - Не знаю, - задумчиво ответил Егорка. И признался. - Я, если честно, теперь думаю...К вам хочу, к вам или к эвакуаторам, - если можно, конечно...
 - Да ты что! - Седой удивленно-радостно вздернул светлые брови. - Ты по правде, что ли? Конечно, можно! Нам такие люди знаешь, как нужны!
 - Правда нужны? - обрадованно спросил Егорка.
 - А то! - подтвердил Седой. - У нас с людьми вообще напряжёнка. Вот сам смотри: мы же в основном эвакуаторов охраняем, а воюем так, ну, не очень много вроде бы. А это не многим интересно. Зато с другой стороны, если уж мы воюем, - то это ого-го, только держись...Нам такие бойцы нужны, понимаешь, которые воевать умеют отлично, но воевать - не наша основная задача. Вот потому и трудно...
 - А я не умею воевать отлично, - пробормотал Егорка.
 - Да брось...Научим. Если ты серьёзно хочешь, - это самое главное...
 - Ну, если честно...Я вообще, знаешь, что хочу... - И Егорка решился. ещё тогда, когда он был в плену, когда размышлял над тем, как он сам попал к врагам, когда видел, как работают эвакуаторы, - тогда родилась у него мечта, и вот эту мечту он, торопливо, сбивчиво, и немного смущенно, поведал Седому. Мечту об особых вертолётах, которые, как ангелы, будут прилетать к месту отгремевшего боя, и дежурить над ним, охраняя выбитых бойцов. И тогда никто не будет забирать чужих выбитых в плен, никто не будет обирать и избивать беззащитных ребят...
 - Лучше тогда не после боя, а в бой прилетать! - возразил рассудительный Седой. - Да и бригады эвакуационные у нас на вертолётах есть...
Егорка объяснял. Да, есть боевые эскадрильи, есть и эвакуационные машины. Но боевых вертолётов на все бои не напасёшься ведь, а летают они чаще всего как раз эскадрильями. У эвакуаторов тоже, от сигнала до прилета на поле целой бригады времени ого-го сколько пройдет! И, пока летучие бригады работают, вдруг где-то ещё бой...А тут, - один-два быстрых вертолёта, которые будут всегда начеку! По одному на каждый бой, больше на всех не хватит, но больше ведь и не надо. Только дежурить, охраняя выбитых ребят, и работающие там, внизу, эвакуационные экипажи...
 - Мда... - заинтересованно кряхтел Седой. - А ведь это ты, кажись, неплохое дело придумал. Но, конечно, надо ещё покумекать. Со старшими обсудить, с ребятами...Но интересно! Особый летучий патруль, да?
 - Да, только мне тогда "Чёрную акулу" надо, - смущенно говорил Егорка. - А долго на вертолёты учиться?
 - Ну, у кого как. А "Чёрные акулы"... - Седой грустно качал головой. - Мало их очень...А что тебе "Кобра"? Тоже хороший вертолёт! И учиться все равно на "Кобре" будешь.
 - Да хороший, только...Ну вот представь, если, допустим, - Егорка смущенно кусал губы, но горячо продолжал. - Если враги к кому-то из наших подойдут, это ж надо будет все видеть, и, если что, выстрелить так, чтобы своего не задело! На "Кобре" так не получится же.
 - Ну, а кто там свой, кто чужой, ты и на "Акуле" не увидишь! - возразил Седой.
 - Если кого-то станут бить, это я уж точно увижу, - упрямо ответил Егорка.
 - Ну, это да... - Седой задумчиво кивал. - Но все равно, сначала-то тебе надо, чтобы нога зажила. Потом ещё месяц походить,  чтобы совсем восстановиться. И уже потом, можно в лётную школу...А пока - можешь ещё подумать, время есть.
 - Да, - погрустнел Егорка. - Сколько ж ещё ждать...
Седой глядел на него, и вдруг предложил:
 - А знаешь что? Ты, это, если сильно скучаешь тут...Я придумал! Ты сможешь пока на танке покататься!
 - На танке?! - Егорка не поверил своим ушам. - Ты что, серьёзно?!
 - Легко! - подтвердил Седой. - Танк, или самоходка...Наводчиком сядешь! Конечно, ненадолго, временно...А чего? Представь, - сидишь себе там, в башне, наводишь, и стреляешь...
Егорка представил. Амортизирующее кресло, плотно охватившее, стиснувшее его с боков, ноги лежат на педалях механизма поворота башни, к лицу прижалась маска орудийного прицела. Ползущие далеко-далеко вражьи танки - как на ладони...Рукоять наводки удобно ложится в руку, пальцы пробегают по кнопкам, компьютер вычисляет расстояние, рассчитывает упреждение, перекрестие наползает на цель, и тяжёлая махина башни оживает, дрожа, вместе с Егоркой плавно поворачивается, хищно нацеливаются на врага длинный ствол  пушки и острые жала ракет. Палец мягко давит спуск...Огонь! Оглушительно рявкает выстрел, гулко лязгает гильза, выброшенная отбойником, орудие словно устало вздыхает, откатываясь на место и выдувая из себя пороховой газ, и басовито урчит механизм перезарядки, подавая новый снаряд, а Егорка уже наводит орудие на новую цель, - огонь! Получайте, гады!..
 - А разве можно, со сломанной ногой... - все ещё не вполне веря, спрашивает он.
 - Да решим... - Седой что-то прикидывает в уме. - Поговорим с ребятами. Бывало такое, никаких проблем...Так что, если надумаешь, - пожалуйста! Танк или самоходку, что-нибудь точно найдем, только скажи!
 - А тетя Варя разрешит?
 - Прикажут, - разрешит, - ответил Седой.

***
...Егорке снова приснилась мама. В таких снах она всегда подходила и опускала на голову свою мягкую ладонь. И Егорка молча прижимался к маме, обнимая ее, обмирая от счастья. Он слышал ее голос, самый родной в мире голос, вдыхал запах ее волос, и понимал, что уж теперь-то все позади, и дальше будет по-настоящему хорошо, - главное, что мама снова рядом, и вместе они пойдут к папе, который их тоже очень ждёт, и больше они никогда-никогда не расстанутся.
И сон этот был самый лучший на свете...
Тетя Варя неслышно подошла к спящему Егорке, аккуратно подоткнула одеяло, пригасила ночник. Мальчик сопел ровно, спокойно, лицо во сне разгладилось, и было безмятежным, видимо, ему снилось что-то хорошее. А за приоткрытым окном вдруг захрипело, заворчало, и пошло бурчать, наливаясь визгливым свистом, - похоже, на вертолётной площадке снова тревога...
 - Ах чтоб вас, негодные, всех детей перебудите! И не спится им, нет им ночи, все полёты, всякие эти дурацкие... - тетя Варя, массивная, сильная, неслышной тенью метнулась к окну, быстро, но аккуратно прикрыла его, повернула ручки, запирая. Стало гораздо тише, все-таки больница, звукоизоляция...
В дверях тетя Варя чуть не сшибла с ног маленькую фигурку - некто юркий и вихрастый, торопливо дыша, на цыпочках несся прямо в палату.
 - Ой! Извините...
 - Ну ты меня напугал! Тебе чего сюда на ночь глядя? - сердито шепча, она мягко толкнула ночного "гостя" перед собой, повела вдоль коридора, туда, где из приоткрытой двери приемной сочился мягкий свет; и наконец разглядела, узнала:
 - Мицар, тебе чего?
 - Вот... - запыхавшийся Мицар протянул ей какой-то свёрток, - Это...для Егорки. Седой просил передать...
 - А что сам, где Седой? - не поняла тетя Варя.
 - Пропал...
Сердце у тети Вари привычно-болезненно ухнуло куда-то вниз.
 - Как - пропал?
 - Ну как пропадают? - Мицар смотрел на нее, словно на маленькую. - На связь не выходит...
 Он повернулся.
 - Стой! - словно со стороны услышала тетя Варя свой голос. - Ты куда?
 - За ним, искать... - кратко ответил Мицар, и устремился к двери.
 - Погоди...Да стой!..
 Тетя Варя, выбежав на крыльцо, только и успела в свете редких фонарей увидеть удаляющуюся темную фигурку, - ловко придерживая на ходу автомат, Мицар мчался в сторону вертолётной площадки.
А хриплое рычание проснувшихся турбин ощущалось здесь, на крыльце, особенно громко. Словно натужное рыдание, оно отдавалось от неба эхом и неслось над ночной землей, к темному горизонту...
Тетя Варя машинально сжала в руках оставленный для Егорки свёрток, а в голове почему-то стучало, колотилось в ритм тяжёлых ударов сердца: "Вот кончится война...Кончится...Война..."


Октябрь-декабрь 2009