Гимн карасю

У степняка всерьез спроси;
Что в мире лучше? – Караси!
Пусть будет жареный
Или в ухе вареный,
В духовке пареный…
Я в карася всю жизнь влюбленный.
Шесть мужиков сидят за столом. Посередине него большой железный лист, на которых в русской печи пекут хлеб. На листе огромная, аппетитно, с румяными боками, золотисто темноватой с пеной лежит чудо-рыба. Это карась – богатырь.
- Сашка, не томи, где взял? На Поддувальном Истоке, Лене? Это озера близ нашего села Баево. Батя самодовольно и чуть снисходительно улыбается.
- Места, мужики, знать надо. И поймал я его не сетью, а «мордой». Некоторые и не догадываются почему я это слово взял в кавычки, которое произнес отец. И не подумайте, что он шутил. «Морда» - это не то, что у животных или у некоторых людей, а это специальная ловушка для рыбы. Плетется из прутьев типа мешка с горловиной и дном. Если рыба в мордочку попадает, то назад хода нет. Да. Мужики не верят. И правильно делают, такую громадину в мордочку не поймать. Горловина такой ловушки не очень широкая.
- Сашка, неси сантиметр, - горланят захмелевшие гости. А сантиметр – мерная лента, в семье был. Мать-то моя была первейшей портнихой в деревне. Ага. Кряхтя, подшучивая начинают измерят карася прямо на месте.
- Да ты гля, едрена вошь…
- Та я такэ николи нэ бачив.
Слышатся возгласы удивления и восхищения.
- Нет, тут мордой не пахнет,- в один голос говорят мужики. И отец сдается. Я на этой рыбалке был с ним и врать по-рыбацки ещё не научился.
- Ладно, ладно, сдаюсь,- говорит он,- в трехперстку мы его с Анатолием загнали.
- Смотрите, братва, сорок девять сантиметров в жареном виде. А сколько же он был до жарки?! Пятьдесят пять, не меньше.
- А сладкий-то какой, как и не солили,- балагурят мужики.
- Как же не солили,- обижается мать,- что я первый раз рыбу жарю, это он от старости такой сахарный.
Этот эпизод остался в моей памяти с детства. И он мне нравиться даже больше, чем когда мы с соседом Борисом Лутавым и братом тоже Борисом нахаляву взяли щуку длиной метр тридцать. Думаете байку гну? Нет, точно, без обмана. На обских плесах дело было. Порыбачили мы тогда знатно неводком. Карасей, щурят наловили от души. Собираемся домой. Уложили все в люльку мотоцикла, в багажник. Слышим женский крик «спасите». Аж диковато стало. Плеса, старицы, затоны и женщина. На мотоцикл и на крик. Можете представить высокий берег реки Оби, метров 6-7 до воды. Представили? Ну вот. На краю обрыва лежит тетка, в руках спиннинг, ноги и живот по земле туда-сюда, туда-сюда. А сама орет благим матом: - Ой, родненькие, ой, быстрей!
- Да бросай ты спиннинг, дура, - кричит Борис Лутавый. Может настоящий рыбак бросить снасть, когда там на крючке что-то есть и к тому же ну очень здоровое? Правильно, и она не бросает. Быстро разматываем невод и в воду. Ох и потаскала же она нас. Кто – кто. Не баба, конечно, а щука. Ногами дна не достаем, а она запуталась в неводе и давай мотать по затону. Ощущение как в семибальный шторм и желание запеть:
«Товарищ мы едем далеко,
Подальше от этой земли…»
С Божьей помощью все таки вытащили. Рыбачка как увидела щучагу, так и села на ж…у и от волнения перешла на японский:
- Ни це сибе, ссюка! Музыки, она васа, а мне взамен кагасей и ссюлят насыпте.
Насыпали, щуку кое-как в люльку и домой. Красавица, ничего не скажешь, но … карась лучше! Да развеж можно на что-то променять раннее утро, камыши и ты разматываешь леску, ставишь рядом банку с червями, вытаскиваешь одного и поплевав насаживаешь на крючок, и … началось.
Вижу лица скептиков. Нашел чем хвастать – карасем. Вот хариус – это да. А карась, тьфу – одни кости. Э, братаны, ответ не правильный в корне. Кто же будет спорить, что хариус – рыба тоже хорошая. Но она ведь в основном бегунковая. Ее же можно наловить на уху, отмотав не один километр, и то очень часто зря. Поэтому я и зову эту рыбу бегунковой. А карась – рыба творческая. Прикормил с вечера, да не абы как, а кашки с маслицем, можно валерьяночки добавить. Ага. Утречком сюда же. Сядешь и … ждешь. Пока ждешь – можно песни петь разные, только не матершинные, карась это не любит. Можно стихи сочинять, анекдоты, письма правительству о том, как народ хорошо в деревне живет, да мало ли куда душа разгуляется. А карась он же видит твои муки творчества и потихоньку начинает поклевывать, как бы говоря:
- Мил человек, отвлекись на секунду, вот он я, бери, не зевай.
А хариус? Он же как дурной. Без всякого предупреждения как даст, все оторвет и поминай как звали. Вот почему карася я и зову рыбой творчества, нежной, спокойной. Вот разве карася можно ловить на мошку, мормышку, трезубцем? А хваленого хариуса ловят. Так нет, еще чего придумали, ловить его сплетней. Да не сплетней, а сплетнею. Вот до чего дошло, что сразу и не поймешь. С головой может плохо стать ото всех этих харюзиных причендалов. Не, робя, карась он и есть карась. Ну и что, что с костями. Возьми ерша, окуня – там тоже кости, да еще какие. А уха из ерша самая вкусняцкая. Цари едали, не нам чета. На карасе все детство прошло. Когда был пацаном, это был наш хлеб, на нем выросли все мои сверстники. Когда зимой озера «задыхались», т.е. промерзали почти до дна, раба металась подо льдом как очумелая. Отец всегда этим, знал «свои» рыбьи места и обычно говорил матери:
- Завтра, Катя, Толя в школу не пойдет, рванем за рыбой.
Мать притворно вздыхала, но соглашалась. Он запрягал в большие сани коня и мы ехали на озера. Еще осенью на дне озера роются ямки и ставятся вешки. В этих ямках карась и спасается, когда лед подбирается ко дну. Отец берет с собой пешню – ломик на деревянной ручке и подсаку – черпак для рыбы. Лед вокруг вешки продалбливается до самой воды и задыхающаяся рыба сама лезет на лед, успевай только черпать и вываливать на лед. Сегодня это мне кажется сказкой: отец и я в кольце пляшущих карасей, щук, линей… Их десятки, сотни и кажется, что из проруби их не вычерпать никогда. Наконец взмокший и усталый отец, говорит:
- Все, сынок, хватит. Остальные пусть живут. Сейчас еще несколько дыр сделаю – пусть рыбка дышит. А лишнего нам не надо. Авось до весны хватит.
И вот что интересно: все мужики в нашей деревне делали так же, лишнего ни-ни-ни. И никому не продавали, давали так. Ага. А рыба тем временем подмерзает. Потом ее в сани на брезент, сверху объедьями сена, чтобы кое–что себе не отморозить, и домой. Отец довольный, улыбается, но не поет. Он за свою жизнь один раз пел, когда со свадьбы брата пришел домой. Песня до того чувствительная бала, что я даже все слова до сих пор помню:
Пестря, Пестря, нох-нох-нох
Балаган, мой Балаган,
Непокрытый зимовал.
Нравиться? Мне тоже, потому как за сердце берет. Ладно, песня песней, а караси-то домой едут. И что только мать с ними не делала: и жареные, и пареные, и в пирогах и в ухе – 22 приготовления это уж точно.
Вот те, кто против карася ответьте на простой вопрос. Почему же его сегодня начали разводить даже в самых высокогорных районах Республики Алтай? То – то! Хариус силу ногам дает, а карась голове. Это как специалист говорю. Ведь не чудо ли? Недалеко от Белухи сидишь на озере и ловишь карася. Тут хоть с какой стороны клево. И улов домой везешь и как будто в родной степи побывал. И песня так и рвется из груди:
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить,
И с любою рыбой
Надобно дружить.
Кушать надо рыбку,
Кушать ее всласть,
Есть всегда с улыбкой,
Будь то и карась!
А здесь уже на любителя. А как же.

А.Бородин.