Лесная девка. Страшная сказка

Темнеет в лесах наших быстро, не больно то и заметишь, как Солнце с Луною меняются.
Только пал сумрак на Землю, охватил полутьмою чёрные стволы, и вот уже не различить
тропинки, хоть глаз коли...
Птиц не слышно. Разве только филин ухнет, да волк завоет, да запричитает, заплачет
в лесу дурным голосом лесная девка...

Летним днём в лесу хорошо.
Утомлённого путника встретит лес прохладой и птичьим разноголосьем: щёлкают тетерева,
пищат рябчики, хрипят вальдшнепы, воркуют по-своему голуби, стонут кукушки,
весело тарахтят дятлы.
Богат русский лес дичью, грибами да ягодами, да красотою.
Только хрупка эта красота.
Лет ...десят тому назад в лютую зиму порубили местные крестьяне на дрова ольховник
на истоках, коими речка наша питается. Истоки-то недалече были от деревни,
а в лес ходить за сухостоем - далеко.
Весна была ранняя да сухая, истоки те и ушли.
Лет пяти было мало, чтоб ольховник порубленный подрос, тогда только вода поднялась,
истоки забили, река и наполнилась. Лес-то - он воды хранитель...
А жадные бортники (от сл. б о р т ь - дуплистое дерево, в котором селятся пчёлы. Прим.авт.)
промыслом своим повывели пчелиные рои, потому как брали мёду сколь хотели, не разумея,
что в зиму рою питаться не с чего. А пчёл диких и без того довольно губят медведи,
да птицы-медоеды, да зимние лютые морозы...

И вот как-то пропали в лесу два бортника - Степан и Прохор. А незадолго до того сказывали люди,
будто объявилась в лесу девка: днём в лесу тропы путает, морочит, а ночью и насмерть
уходить может. Видели её крестьянки, показалась им она. Бабы-то, они всегда к нечисти чутки...
Сказывали они, что лицом она бела, красива, волос у неё золотой да длинный, ноги от колен -
как лапы курьи, а руки от локтей - как у ящерки зелёные, чашуйчатые. Кричит она кошкой дикою.
Страсть, да и только.
И добро бы одной-двум привиделась она, решили бы все, что со страху кому и коряга девкой
покажется, а то ж пол-деревни видело её, и по одиночке, и поврозь.
Стал народ побаиваться в лес-то ходить.
А эти двое - Прохор да Степан, - те ни Бога, ни чёрта не боялись. Ходили в лес, посмеивались,
дескать изловят девку ту да жребий кинут, который её в жёны возьмёт.
Оба они были рослые, жилистые, не было им под стать никого в кулачном бою. И промежь
собой всё никак они решить не могли, кто сильнеее.
Сцепятся, бывало, Степан Прохора осилит, да на другой день всё наоборот: уже Прохор над
Степаном верх взял.А уж коли в праздник хмельного примут - всё, прячься, деревня, кто куда!

И вот пошли они в лес по своему бортному делу да и сгинули. Искать их никто не пошёл.
Страшно.
Так и позабыли люди наши дорожку в лес тот, и вроде как девка ночами кошкой орать
да пошаливать перестала...

Стал лес мал-по-малу жизнь свою лесную выправлять.
Вновь потихоньку потянулся в лес деревенский люд.
Старый-то барин строго-настрого наказал: дерева рубить, бортничать да охотиться умеренно.
Долго девки той в лесу никто не видывал, никто в лесу не пропадал.
И вот помер старый барин. Перед смертью отписал сыну, что плох, просил приехать.
Приехал сын, барин простился с ним да и помер.
Молодой барин устроил всё по-новому. и наказ отцовский лес беречь, и что народ ему сказывал,
почёл за пустое...

Часто богатство наше ввергает нас в расточительность, а через неё и до бедности недалече.

Снова сделалось, как раньше: дерево повалить за просто так - ничего не значит...

Привёз молодой барин промышленника, и завертелось всё вокруг!
Нанял тот работников и стал поташ(химикалий такой - прим. авт.) варить да дёготь добывать.
На поташ стали ильму, липу и вяз рубить нещадно, на дёготь - берёсту(берёзовую кору - прим.авт.) бить.
Сымка берёсты - она спервоначалу не так губительна: берёза со снятой кожицей не разом гибнет, не вдруг.
Лет за десять новой обрастает, ежели осторожно, ещё можно снять.
Да станет ли наёмник осторожно берёсту снимать!?
Так берёза хилеет и умирает.
Да и крестьяне наши вместо валежника и бурелома обыкновенно губят молодой лес, а у старых дерев
берут на дрова сучья да вершину, оставляя ствол голым на погибель.
И стал лес умирать по прихоти человека.
Ради выгод своих барин с промышленником поставили наёмных и ночью работать, и не стало покою лесу ни во дни, ни в ночи...

И вот как-то в одну из ночей таких вновь захохотало в лесу что-то дикой кошкой.
Одну ночь хохотало, другую... Наёмники крестились, да всё работали.
А на третью ночь вдруг полыхнули все постройки что спички каминные. Поднялось пламя до неба
и пошло гулять по деревне, съедая один дом за другим. Так и до дома господского добралось, и его сожрало...

Кто выжил тогда, тех в скорбный дом свезли. Все, как один, сказывали, как металась по деревне
чудо-девка с золотыми волосами на ногах куриных и хохотала страшным голосом...

Более в тех местах люди не селились.
Пепелище быстро обросло лесом, зажили там зверь лесной да птица небесная.

Прошло времени немало. Одна власть сменилась, потом другая. Одна война прокатилась, следом ещё одна.
После снова пришли в те края люди, проложили через лес дорогу.
Тяжело дорога строилась: то топор кому-то руку оттяпает, то кто-то под пилу или под дерево попадёт,
то деньги не платят, то материал не завезут, а то техника погорит.
Но дорога всё-таки была достроена.
Понеслись по дороге той автомобили, да уж больно много разбивалось, и всё больше ночью.
А те, кто выжил, сказывали, будто видели на дороге женщину: волос у неё золотой, а ноги птичьи.
Как махнёт та женщина рукой с когтями, так машина с дороги и улетает.
Приезжал туда батюшка, молебен служил. Как отслужит, утихает всё ненадолго, а потом - заново машины бьются.
Иссякает сила благодати, ведь порокам людским конца-края нет...