Скоро созреют яблоки

-Улетели.
-Может они так.
-Как так?
-Ну мало ли? Может, надобность какая…
- Какая такая у голубей надобность?Скажи еще -за делами улетели.
-Может, вернутся еще…
-Не вернутся.Птица беду чует.
Расстроенные старушки, привыкшие по утрам крошками со стола и сырыми семечками кормить голубей в сквере перед  зданием собора, постояли, постояли и разошлись.
Уже прошло несколько дней, а маленькая стайка  голубей, темно-стального цвета, с белыми спинками и отливающими перламутровой прозеленью горлышками все не возвращалась.
Торопясь на работу опустевшим сквером, Александра Ивановна с ознобом  в сердце снова подумала, что дело неспроста, что не хвостатый разбойник распугал голубиную стайку,редевшую день ото дня, а  кто-то  бессовестный  воспользовался доверчивостью ручных птиц."…И с мешком за плечами,"-явственно услышала она голос отца, сходящий на жуткий шепот.Вслед за голосом возник и отцовский ремень, для острастки висевший в углу на гвозде.Голос отца, уже не  страшный, а самый обычный, хозяйский, поучающий мать, произнес:"Рукой ни-ни…пусть дитя ремня боится, а не руки…"
 
Мифический мешок, куда сажают маленьких неслухов, и отцовский ремень, пылящийся в углу  наподобие музейного экспоната,- приметы ее далекого довоенного детства, которое оборвалось со смертью отца, умершего от пустячного чирия на шее…
Ночью  Александре Ивановне впервые приснился отец.Мать во сне к ней приходила часто.А отец-никогда.
Она узнавала его, уже забытую,манеру держаться,ей хотелось во сне дотронуться до него рукой и сказать ему,как она по нему соскучилась.
Она была вместе с отцом и торопилась насладиться его присутствием, потому что во сне она знала об отце то,чего не подозревал он сам-или делал вид,что ни о чем не догадывается...
"Теть Шур, теть Шур, наш хор по радио  выступает.А я запевала.Не пропусти!Я для тебя петь буду" –вспомнила Александра Ивановна свой вчерашний разговор с крестницей Валей-  и дальше шла на работу с легким сердцем и хорошим настроением.
 
По мощеной дорожке, вьющейся среди старых каштанов, на которых живут маленькие верткие белки, среди молоденьких кленов, растущих прямо на глазах,яблоневых деревьев,опирающихся на подпорки, нагруженных спеющей толстощекой антоновкой,-  и все это в самом центре города! -Александра Ивановна шла уже со вкусом, не спеша.
Архив, в котором служит Александра Ивановна, находится в старинном здании на территории бывшего собора, окруженного большим тенистым садом.Колокола и кресты с собора сняты, входы забиты досками, но местные старушки не только крестятся на собор, но и прикладываются к мозаичному образу богоматери, выложенному на стене возле бывшего входа, считая его чудотворным,и даже оставляют записки с различными  просьбами  в заржавленной  железной чашечке перед образом.      
В проходной ее уже поджидала вахтер Бучацкая.
Семидесятилетняя дама, как случалось в последнее время, пришла на работу принаряженная- в новой кофте ,расшитой стеклярусом,с парикмахерской завивкой  и  свежим маникюром.Все в архиве знали, что она собирается замуж.
-Это такой старик, другого такого старика больше на свете нет.Пригласил меня в театр на "Пиковую даму".После спектакля он мне говорит:"Подумаешь, я бы спел не хуже Германа".-Может быть,- отвечаю я ему,- вы бы и спели, но любить так вы не умеете.Ах, Шурочка, какие все-таки раньше были благородные люди!..
Проскочив мимо болтливой вахтерши, Александра Ивановна приготовилась решительно отразить все последующие попытки втянуть ее в посторонние, отвлекающие от  дела разговоры.

Леночка, студентка вечернего отделения университета, была уже на месте.Но за работу она браться не спешила.Она подкручивала расческой свою японскую челку, замусоленным огрызком карандаша "Живопись" подводила
глаза, без чего, по ее собственному признанию, чувствовала себя как неумытая.
А триста листов  документации,  которые ей в соответствии с разнарядкой  предстоит за сегодняшний день привести в порядок, могут и подождать.Леночка приходит на работу чтобы поболтать с вахтером Бучацкой, покормить с руки маленьких белок в саду, и еще- чтобы читать старинные документы- вместо того, чтобы "лечить" их- расправлять помятые
страницы, подклеивать рваные края, пропитывать скрепляющими растворами обветшавшие книжные корешки.
-Доброе утро,Леночка.
- Счастливая вы, Александра Ивановна,- сказала вместо приветствия Леночка,-
- можете пешком на работу ходить.Сегодня было такое прекрасное утро, а я  его простояла на автобусной остановке.Зато в автобусе я стала свидетелем очаровательного скандальчика.
Одна гражданка подает кондуктору рубль.А та ей говорит:
-"У меня нет сдачи".- Гражданка спрашивает:"Что же мне делать?" Кондуктор отвечает: "Сойдите на остановке и разменяйте" Гражданка:"Вы это серьезно? Я на работу опаздываю!"- "Мне шутки шутить некогда!"- "Тогда я поеду без билета!"- "Платите   три рубля штрафа  за безбилетный проезд!" Хорошо, пассажиры вступились, а то бы кондукторша  эту женщину из автобуса высадила.Видно, с утра с мужем поругалась.

Александра Ивановна осторожно накладывала на истончившийся, обкрошившийся по краям листок узкую облатку и молчала.
Леночка все медлила, как завороженная глядя на башню из старых канцелярских папок, возвышающуюся над ее столом, не отваживаясь подступиться к работе, вдохнуть "аромат древности", состоящий из запахов  полуистлевшей бумаги и  забившейся под переплеты  пыли, приправленных едким запашком  антисептиков.
-Ах  да, Вы видели новое объявление?
-Какое объявление?- встрепенулась Александра Ивановна.
-Объявление,  на двери нашего начальника, товарища Панчина.Оно гласит:"Товарищ Панчин ушел в университет читать лекцию".И подпись:"Товарищ Панчин".Каков стиль!
А содержание?!Ведь всем известно, что товарищ Панчин в рабочее время бегает по мебельным магазинам в поисках финского гарнитура.
-Елена Борисовна!Советую Вам приступить к работе, и немедленно.Учтите, что нам предстоит еще выполнить норму Галины.
-Вы у нее были, Александра Ивановна?- понизив голос, Леночка опасливо поглядела на пустующий стол у окна.
-Как она себя чувствует после операции?
-Сегодня уже сможет выйти к посетителям.Врачи обещали.
-А…жить будет?
-А как же.Куда она денется?Поправится наша Галина.Она ведь еще молодая.

Выходит, Александра Ивановна считает себя молодой, подумала Леночка.Ведь она и Галина одногодки, говорят,они даже учились в одном классе.И работают вместе уже почти двадцать лет.Значит, Александра Ивановна знает, какого цвета глаза у Галины.А вот она, Леночка, как ни старается, не может этого вспомнить, хотя проработала с Галиной уже почти год.- Галина научила меня смородину заготавливать,- вслух сказала она.
-Неужели ты смородину заготавливаешь?- не выдержала Александра Ивановна.
-Пока нет.Но рецепт хорошо помню: надо перекрутить на мясорубке  черную смородину с сахаром, так ягода живая остается.
-Надеюсь, в благодарность ты выполнишь половину ее сегодняшней нормы.
Леночка прикусила язычок, но тут же мило улыбнулась.В реставраторскую  буквально влетел младший научный сотрудник Неугодов.Он ворвался в их каморку не здороваясь, и тотчас приступил к Александре Ивановне.
-Я бы хотел узнать, услышать от Вас ЛИЧНО, почему Вы вчера на собрании профкома выступали  против меня?
-Никогда в жизни против Вас лично, Радиэль Яковлевич, я не выступала.Я высказалась за то, чтобы свободную жилплощадь выделили семье Алексея Афанасьевича.
-Насколько мне известно, при распределении жилплощади учитывается личный вклад работника в производственный процесс,- очки и пушистые усики Неугодова так и прыгали на его по-мальчишески пухлом лице.
-Алексей Афанасьевич наш старейший сотрудник, он добросовестно выполняет свою работу завхоза  и  заслужил  нашу всеобщую благодарность.
-А как же жалобы вахтера Бучацкой  на постоянные  сквозняки в проходной?Вот, кстати,  ее очередная жалоба:"Ввиду убийственных осеннее-зимних сквозняков, бесконечно пронизывающих и овевающих меня на рабочем месте уже потеряно все мое последнее здоровье..."-ну и так далее.Что Вы на это скажете?
-Да где же Вы видели проходную без сквозняков?Пусть теплее одевается.Алексей Афанасьевич здесь совершенно ни при чем.
-Не пойму, отчего это Вы так защищаете бывшего попа?
-Насколько мне известно, Алексей Афанасьевич ни в чьей защите не нуждается, так как никто на него и не нападает.
-К тому же, кроме него   в очереди на жилье  значится немало других людей, проработавших  у нас  много лет.Вы же, Радиэль Яковлевич,  совсем недавно стали членом нашего коллектива, и условия вашего проживания  лучше чем у большинства из очередников.
-Лучше?Хуже  уже не бывает!У меня жена в положении, а живем мы вместе с ее родителями.
-У Алексея Афанасьевича пятеро детей, он живет со своей  семьей в полуподвале, и  даже не жалуется.
-Алексей Афанасьевич живет со своей семьей и не жалуется.А я скоро повешусь из-за невыносимой обстановки в доме!
-В таком случае Вам нужна не отдельная квартира, а отдельная палата.
-Что-что? Это Вам так не пройдет! Лена, Вы все слышали!- Неугодов с торжествующим видом удалился, хлопнув дверью.
-Ай да Александра Ивановна! -искренне восхитилась Леночка.
Александра Ивановна тяжко вздохнула.
-Вы что, жалеете этого нахала?Вы себя пожалейте!Быть председателем профкома это же сплошные нервы.Всегда  на одного довольного десять недовольных.
-И ведь в сущности не важно, кому достанется эта самая квартира.
-Как так не важно?
-А вот так.Сегодня завтра будет вчера.А потом сегодня будет год назад, десять лет назад, сто лет назад.И тогда  уже будет совершенно не важно, кому сто лет назад досталась какая-то там квартира.
-Молчи уж.МалАя ты еще рассуждать.

В реставраторской стало тихо.Лишь ветхие страницы, исписанные блеклыми чернилами, шуршали   как  осенние листья в церковном саду.
Давние судебные акты-подлоги и мошенничества, долгие наследственные тяжбы, дела об опекунствах, плутовство и аферы, дерзкие грабежи и громкие убийства.
Хитрые речи адвокатов, громовые выступления прокуроров, опросы свидетелей и потерпевших, извилистые пути разбирательств и судебного крючкотворства.
-Александра Ивановна, это Вы обязаны послушать!
Леночка как раз разбирала кипу аккуратно прошнурованных полицейских досье конца прошлого века, состоящих из написанных от руки листовок и призывов,
напечатанных на тонкой папиросной бумаге прокламаций,  длинных списков изъятой запрещенной литературы, писем, фотографий в профиль и фас, дневников, протоколов обысков и допросов, донесений тайных агентов, чьи имена так и остались неизвестными, зашифрованные набором цифр.
Неподшитое, непронумерованное письмо лежало в деле какого-то студента Сагаловича.
 "…Ходили мы в лес по бруснику, все веселились, играли на поляне в горелки.А я стояла в сторонке и тихо плакала.Ссылку мне не пережить, Николушка.У меня кровь идет
горлом, вчера обнаружила на платке, когда закашлялась.Здешний климат совсем неподходящий для чахоточных.Больше не придется свидеться нам, единственная любовь  моя".-Леночка читала письмо как настоящая актриса, придав своему низкому грудному голосу, довольно странному при ее маленьком росте (в свои двадцать лет она одевалась и обувалась в "Детском Мире") страдальчески-шелестящую интонацию.
-Это слезы, следы слез,- воскликнула Леночка, разглядывая  сохранившиеся на  пожелтевшем листке бледные пятна, напоминающие отпечаток засушенного  лилового цветка,- и даже еще солоноватые на вкус… Александра Ивановна, можно я возьму это письмо себе, ведь оно даже не пронумеровано.
-Я прочитаю его когда-нибудь на уроке своим ученикам.
Леночка продолжала что-то говорить, но, глядя в ее пикантное личико- большие серые глаза, кукольный носик,  ямочка на подбородке,-Александра Ивановна  уже не  слышала отдельных слов и фраз, они слились в однообразный отдаленный шум, вскоре поглощенный
поднявшейся волной воспоминаний.
Солнце  перевалило через купол собора, и под выщербленной замшелой стеной, к которой
обращено стрельчатое окно реставраторской, бывшей келийки, вырезанное в глубокой нише, завязалась и стынет маленькая тень.


Дни стоят солнечные, но осень уже здесь, ветер уже выветрил синеву неба до прохладной голубизны.В церковном саду зреет антоновка и время в ожидании зимы как будто замедляет свой ход, скоро захочется снега, много снега,  тепла и уюта в доме.
В дни первой осени Александре Ивановне часто вспоминается один борщ.Этот борщ случился в ее жизни в самом начале войны, во время отступления.В одной  деревеньке их, девушек из санбата, поселили в доме у многодетной крестьянки,
женщины  еще не старой, лет тридцати, но уже нездоровой, раньше времени поблекшей и ослабевшей. Девчонки перекопали огород, выкопанную картошку снесли в погреб, да еще мыла про запас хозяйке оставили- ребятишек купать. Хозяйка в благодарность наварила на весь санбат большущий чан  украинского борща, красного и пряного. Девчата развеселились, набросились на борщ. А хозяйка стояла у печи, сложив руки под грудью, округлив плечи,-и смотрела, как они ели…
 
Неизменно вспоминался ей и небывалый урожай   сорок первого года- пшеница, вымахавшая чуть не в человеческий рост, и по обочинам неубранных полей кровавые брызги поздней  земляники.Кирзовые сапоги жгли ноги, а солдаты пели.Сергей собирал на ходу мелкую душистую землянику и в пилотке  приносил ей.- А я и не знала, что бывает осенняя земляника,- удивлялась она.   
Сладко пахнувший ветер лохматил поникшие колосья, и зерна, как слезы, падали на землю. Глядя на несжатые нивы, плакал солдат Сергей Воронов, ее единственная в жизни, короткая любовь, которую дала ей и которую отняла у нее война.
 
Черный  дым, пахнувший хлебом, стелился низко по земле, жарко горела  пересохшая пшеница. Немецкий летчик настиг в степи эшелон с беженцами и, пролетая вдоль открытых платформ с женщинами и стариками, прицельно поливал их пулеметным  огнем.Видимо забавляясь тем, как беженцы пытались спастись от обстрела в густой пшенице, бандит  напоследок швырнул в поле фугаску...
Переполненный беженцами эшелон ночью прибыл на маленькую станцию без названия.За ближним лесочком бьют  зенитки, а в лесочке ищут кого-то с ручными фонариками- и это еще страшнее, чем гул невидимых в черном небе вражеских самолетов.
-Уберите простыни, сейчас же уберите белые простыни!-горячечно  шептал пожилой лысый мужчина, кутавшийся в клетчатый плед,- они же отсвечивают!
На руках у молодой женщины заплакал грудной ребенок.-Заставьте его замолчать, он нас всех погубит!- истерично визжал лысый,- задушите его.
-Никак, с ума сошли?- со смешком обратился к лысому другой беженец, -как на самолете могут услышать крик ребенка?У них же моторы шумят.
Одна из беженок, узнав что Шура, отвозившая в тыл свою мать, хочет проситься
добровольцем на фронт,умоляла найти на передовой ее сына,от которого она не имела никаких известий с самого начала войны, заставшей его на польской границе.
На станциях она жадно вглядывалась в проносившиеся мимо вагоны встречного состава, увозившего на фронт солдат, и исступленно кричала:
-Миша! Мишенька!- а затем радостно  сообщала всем, что  видела в одной из теплушек своего сына.Но вскоре ее начинали одолевать сомнения- ведь тех солдат везли на фронт, и немецкие самолеты могли уже разбомбить эшелон, и  тогда она приходила к выводу, что обозналась и приняла за своего сына кого-то другого.Тогда она уверенно говорила всем и каждому:
-Это был не Миша.Миша помахал бы мне рукой, чтобы я видела, что он меня узнал.Это был не Миша.
А на другой день все повторялось...
 
Черное гороховое поле.Днем жесткие и колючие,обрезАвшие руки до крови,гороховые стебли и стручки размякли от ночной росы, стали на ощупь мягкими и шелковистыми как морская трава,было тихо будто  на дне океана.
Сергей был ее первым и,-как показала жизнь,единственным,- но она понимала,чувствовала что несмотря на свою юность,в любви он настоящий мужчина.В ту ночь он сказал ей много хороших и ласковых слов,которые она не запомнила.
Через две недели после  этой ночи  Шура нашла его на поле боя с перебитым позвоночником, погладила напоследок мягкие, шелковистые  как   морская трава волосы и сама закрыла ему уже потускневшие  глаза…

Она помнит бурные,вихревые фронтовые романы своих подруг с офицерами и генералами,вокзалы, яркие вспышки неудержимого веселья, импровизированные танцы под гармошку,поток лирических ,с вложенными фотографиями, писем,идущий девчонкам со всех концов фронта,с предложениями дружбы и любви, с мечтами о встрече после войны на Красной площади или в белую ночь в Летнем саду в Ленинграде.
Пляшет, в своих мягких, легких, специально предназначенных у нее для танцев хромовых сапожках  радистка Алла Чернова по прозвищу Аллах,-пляшет в лихо заломленной папашке,на крыше уже двинувшегося,катящегося по рельсам,быстро набирающего скорость поезда-напоследок пляшет Аллах,напоследок отбивает чечетку,-как же быстро отплясала эта девушка свое...
Помнит она и смерть незнакомого,отбившегося от своей части,сержанта.Он был убит прямым попаданием снаряда в то время,что бежал по полю к их окопу.Только дымящаяся воронка осталась.Никто так и не узнал ни как его имя-фамилия,ни какой он части.
-Пропал без вести,-вздохнул кто-то рядом,-пропал без вести у всех на глазах,- теперь родные никогда никаких вестей не получат…         
Долгий изнурительный  переход через заболоченный лес, только что отбитый у врага.
В стороне от тропы лежал раненый немецкий солдат, совсем молодой,с острым кадыком  на тонкой шее и головой, запрокидывающейся назад.Как он стонал!Он то и дело приподнимался, весь измазанный темной болотной жижей, и, то ли моля о помощи, то ли защищаясь, протягивал вперед руку, в которой была зажата фотокарточка женщины с седыми аккуратно завитыми волосами, и приговаривал:"муттер, муттер".
Шура, как и ее товарищи, молча прошла мимо, и даже шагу не сбавила...
Помнит она и курносого морячка из госпиталя, куда попала после первого,осколочного, ранения.
-Сестренка, не падай духом,-говорил он.-Не обрящай внимания.
Он всем так советовал.
-Товарищ младший лейтенант, не падай духом.
-Папаша,не падай духом.
-Братишка, не падай духом.Не обрящай, братишка, внимания...


Ночь после суда.
-Ты чего не спишь,дочка,я ведь слышу,-слабым от болезни голосом проговорила,повернувшись к ней, мать.
-Он ведь парнишка еще.Восемнадцать лет.На суд никто из родных не пришел...Ой,мама,что же я с человеком сделала!

Однажды  Шура ехала в трамвае.Вдруг она спохватилась:нет при ней хлебной карточки.Пропала хлебная карточка с недельными талонами.
Ее тронули за плечо.Женщина в темном платке  кивком указала на стоявшего рядом худого белобрысого парня.
Шура ухватила его за рукав,глянула в глаза:
-Отдай.
-Чего тебе?-парень рванулся к выходу,-пусти,а то убью.
Тогда она созвала народ.Парня повалили, обыскали, нашли ее хлебную карточку, сложенную вчетверо,засунутую за сапог, несколько пар часов, мужских и женских, еще какую-то подозрительную мелочь,-побили и повели в милицию.
Через неделю после суда,где она фигурировала как потерпевшая,Шура 
понесла в тюрьму передачу,спустив на толкучке единственное шелковое платье.Она продолжала носить передачи вплоть до освобождения своего воришки, получившего наказание довольно мягкое,- пропустив лишь ту неделю, когда умерла мать.Снег в городе в те дни уже почти сошел, а на кладбище лежал нетронутый, хотя и слипался уже, только прикоснешься к нему рукой, в холодный тугой комок.
Теперь одиночество Шуры разделял лишь клен, посаженный ее матерью под окном еще до войны.Потом появилась  Читка, белая смирная кошка, которая  даже когтей никогда не выпускала.
Шура устроилась на работу в архив, с головой ушла в общественные дела.
Дни шли медленно, неторопливо, а недели пролетали, точно телеграфные столбы в окне курьерского поезда.
Читка старела, а клен, наоборот, набирал силу и поднялся уже выше окон третьего этажа.
Однажды перед вечером в дверь к ней постучались.
В дверном проеме стоял плечистый мужчина.
Она его сразу узнала.
-Вы Александра Ивановна Фролова?-незнакомец сдернул с головы кепку.
-А я ваш давний должник.Вы после войны очень много для меня сделали.Вот пришел спросить,
может, Вам нужно что-нибудь:дров нарубить или сарай расчистить.
-Ну, какие у меня сараи!- улыбнувшись, Александра Ивановна пригласила гостя в комнату.
За чаем вечерний гость рассказал, что работает токарем на заводе, женат, несколько дней назад родилась дочь Валентина.
-Благодаря Вам я поверил в людей, Александра Ивановна.Вот хочу звать Вас к моей дочери  в крестные матери.Не откажите.
   
…поссорились,- Аня говорила с такой  непоколебимой доверительностью, будто Александра Ивановна только и думала весь день, как о ее очередном романе.- Пошли мы с ним  в гости.Он и приревновал меня.Я что уже с другим и потанцевать не могу?Я женщина свободная,–Аня звонко рассмеялась.- А он собрал свои вещи и уехал.И чего ему, спрашивается, не хватало?Приехал из деревни, жил в городе, на всем готовом.
Александра Ивановна не столько вслушивалась в порядком надоевшие и вовсе не интересовавшие ее откровения, сколько любовалась Анечкиными волосами.Мягкие, пышные рыжеватые волосы, как у женщин на картинах старых мастеров, не редели и не седели, остались такими же, как прежде, как в десятом классе, когда Аня была известной на всю школу покорительницей сердец.
Был влюблен в Аню и самый видный в школе парень, Сева- поэт, их одноклассник.Вся школа знала, что Сева страдает от неразделенной любви к Ане, пишет ей стихи, а та лишь улыбалась неизвестно чему, посмеивалась,вся звонкая какая-то, и с каждым днем становилась все звонче, все тоньше и загадочней.Любовная история из 10-б имела трагический конец-Сева погиб на войне, и никто так и не узнал, провожала ли Аня
Севу  на фронт, обещала ли ждать, писала ли ему на передовую  письма.Никто не спрашивал, помнит ли она его - может быть, эта небрежно одетая, располневшая женщина  уже давно забыла и Севу-поэта и свою ослепительную весну.
-Вот, Галина умирает,- говорила Аня,- а ведь мы одногодки.Старые уже мы с тобой, Шура, старые.
-С чего ты взяла, что Галина умирает?
-От этой болезни все умирают.Но Галина хоть пожила, у нее семья, муж, дети.Галина всегда была умная.А мы с тобой?Ну кому мы нужны?Ты думаешь, тебе за твои хлопоты кто-то спасибо скажет?Пройдет время, никто  нас и не вспомнит.Знаешь, Шура, когда буду умирать, стану громко плакать, навзрыд, вот и не будет  мне  ни  страшно, ни жалко расставаться со своей никчемной жизнью.Ну вот, мы и пришли.Ни пуха тебе, ни пера.
-Товарищ Малеев, к Вам Александра Ивановна!
Малеев встретил ее на редкость нелюбезно.
-Товарищ Фролова, на Вас жалуются.Путевок в детские воспитательные учреждения в последнее время  ощутимо нехватает.
Александра Ивановна любила свою вторую специальность-неосвобожденного председателя профкома, она не жалела ни сил, ни времени для того, чтобы каждый ребенок, подрастающий в семье архивного работника, был вовремя зачислен в соответствующее детское заведение- ясли или садик.И когда очередное чадо бывало пристроено, она радовалась так, будто это ее собственный малыш стал полноправным членом здорового детского коллектива и по праздникам будет водить  хороводы на веселых утренниках.
Малеев  явно клонил к чему-то другому.
-И это еще далеко не все.Вчерашнее заседание профкома, как стало мне известно, проведено на недопустимо низком уровне.Решение профкома нуждается в пересмотре.
-Вы имеете в виду решение по квартирному вопросу?
-Я вижу, Александра Ивановна, что Вы уже осознали ошибочность принятого решения. Займитесь подготовкой  внеочередного профсоюзного собрания.А сейчас, извините, у меня неотложные дела.
-Вы, безусловно,  правы, товарищ Малеев.В связи с тем, что один из членов профсоюзного комитета на прошедшем заседании  по уважительной причине отсутствовал, необходимо в ближайшее время созвать внеочередное  собрание в полном составе.
- Таким образом  права Алексея Афанасьевича,  остро нуждающегося в
улучшении жилищных условий, получат дополнительное подтверждение,- тихим, но твердым голосом сказала Александра Ивановна.
Леночка встретила Александру Ивановну с преувеличенной веселостью и все допытывалась, зачем ее вызывал Малеев.Но вызнать так ничего и не сумела.

Завидев Александру Ивановну в проходной, вахтер Бучацкая тут же затянула:"Ах, какой упрямый старик, живет-то как, если бы вы видели, чуть ли не на кухне у дочери ютится.А я как прихожу к себе домой- такой уют.Такое непередаваемое удовольствие.Ах, он  упрямый старик…"- продолжала она сетовать, обращаясь к спине уходящего председателя профкома.
Когда Александра Ивановна добралась до больницы,приемные часы уже давно закончились.После работы она заехала на городской рынок, чтобы купить Галине ее любимых яблок- крупных, зеленых и твердых,- вот и припозднилась.
Она нерешительно толкнула застекленную, завешенную изнутри белой занавеской дверь с объявлением "Вход посторонним строго воспрещен в связи с гриппом".
В маленьком холле несколько человек разного возраста в байковых больничных халатах играли за столом в карты.
Две пожилые женщины неспеша прогуливались по холлу и приятными девичьими голосами пели украинскую песню про красавицу Галю и безнадежно влюбленного в нее козака- сироту, вся родня которого сабля, люлька  да сивый коник.
Огромный негр в ярко-зеленом шелковом халате, с марлевой повязкой на шее,стоял у окна, внимательно слушая песню, 
Бесконечно медленно, упираясь рукой в стену, в холл вошла Галина.
-А знаешь, Шурочка, я почувствовала, что ты здесь.- Галина была  бледна, от этого ее карие,некогда очень живые,  глаза казались совсем темными.- Ну теперь самое страшное уже позади.Знаешь, когда я просыпалась от наркоза, в глаза мне ударил свет, очень яркий.Только солнце это не могло быть, в одиннадцать часов вечера.И лампы такими яркими в больничных палатах  не бывают.Когда я этот свет увидела, подумала:ну вот, снова  жизнь.
-Хорошо женщины поют.
-Это из нашей палаты.Такая чудная палата подобралась.Напоемся, наговоримся, наплачемся и опять поем.
-Как профорг,даю тебе наказ:больше не плакать,а улыбаться и радоваться жизни.Это для здоровья гораздо полезнее.Помнишь, как мы с тобой веселых поварят в самодеятельности  изображали?У тебя еще был огромный половник из папье-маше.Ты им размахивала и пела.
- …Поварята суп варят, суп варят.Поварята говорят, говорят,-нараспев произнесла Галина,- неужели я это еще не забыла?
- Лучше наших поварят, поварят нет на свете, говорят, говорят,-тихонько подхватила Александра Ивановна.
-Поварята варят суп, варят суп.А в тарелке, глядь, паук, глядь, паук.., спасибо, тебе, Шурочка,-Галина  оттерла глаза.-На работе что нового?
-Что нового может быть в архиве?В саду яблоки зреют.Вот выйдешь из больницы, будем урожай собирать.Пока же таких поешь,зеленых.

Домой Александра Ивановна ехала уже ночью, в полупустом автобусе.
Одно неосвещенное окно на втором этаже прерывает  яркую светящуюся цепочку.Ее окно. Слепо глядит оно на свою  торопливо приближающуюся  хозяйку, выражая  непонятный  незаслуженный укор.
Дома Александра Ивановна налила молока Белке - кошка пила не жадно, но с явным удовольствием,- перекусила сама, заплела на ночь тоненькую, уже  начавшую седеть косичку, включила репродуктор и пододвинула стул поближе.
Передавали песни военных лет в исполнении хора старшеклассников.

Следующий день в жизни Александры Ивановны был отмечен тем,что в сквер возле собора вернулись голуби.