Перенос. Часть 1. Диагноз. Главы 3, 4

3

Элла принесла нам по чашке чёрного чая и вазочку с круглым глазированным печеньем. Оно было не твёрдое, а мягкое и воздушное, очень вкусное. Я не удержалась и сразу съела несколько штук подряд.

– Скажите на всякий случай, где здесь туалет? – спросил Эдик.

– Туалетная комната находится в конце коридора. Выходя отсюда, сразу свернёте направо, – сообщила Элла. – Если я вам понадоблюсь, можете вызвать меня по внутренней связи, кнопка три.

Мы остались в комнате вдвоём. Я пила чай и уплетала печенье, а Эдик долго молчал. Наконец он сказал:

– Натка, если тебя не станет, что будет с детьми? Я и думать боюсь. Они же ещё маленькие, им нужна мама. О себе я уж не говорю…

Я уминала печенье: у меня вдруг разыгрался аппетит. Встала я в шесть утра, ничего толком не поела, а сейчас было уже девять. Эдик смотрел на меня глазами, полными тоски и мольбы.

– Натка, пожалуйста, не бросай нас…

– А ничего, что я превращусь в шикарную блондинку ростом метр восемьдесят? – усмехнулась я.

– Натэллочка, мне всё равно, как ты будешь выглядеть, – сказал Эдик, нервно сплетая и расплетая пальцы. И осторожно добавил: – Она, кстати, очень даже ничего…

– Ничего? Гм! – Я отправила в рот ещё одно печенье.

– Натэлла, нет, ты пойми меня правильно… – начал он смущённо.

– Да ладно, – усмехнулась я. – Я, конечно, не топ-модель… Никогда ею не была. Куда уж мне. Я уже подумывала о том, чтобы что-то сделать со своей внешностью. Конечно, далеко от того, чем меня наделила природа, я не ушла бы, а тут – такой шанс!

– Натка, ладно тебе, перестань, – сказал Эдик, подвигая к себе чашку с чаем, к которой он ещё даже не притрагивался. – Ты же знаешь, я полюбил тебя за то, какая ты есть, и женился, заметь, не на топ-модели… Дело не во внешности.

– А в чём? – Я запила печенье глотком чая.

– В том, чтобы ты просто была.

В вазочке оставалось ещё три штуки печенья, а у меня кончился чай. Я потянулась к нетронутой чашке Эдика:

– Можно?

Он рассеянно кивнул. Я доела печенье и выпила чай Эдика, а он сидел, сцепив пальцы в замок и глядя прямо перед собой куда-то в пол. Его глаза наполнялись слезами, он их смаргивал, но они снова набегали. Он сжимал подрагивавшие губы. Потом он закрыл глаза ладонью и шмыгнул носом. У меня ёкнуло и сжалось сердце.

– Эдик… Эдик, ну чего ты. Не плачь.

Я обняла его и гладила по волосам, а у него из-под ладони катились слёзы. Он стиснул меня, уткнулся мокрым лицом мне в плечо и глухо пробормотал:

– Натка, ну, пожалуйста… Тебе рано уходить. Мне плевать, сколько это будет стоить, я куплю тебе это тело.

– Представь себе будущее, – сказала я. – Когда эти операции будут делать… ну, как зуб запломбировать. Представь, жёны будут просить у мужей не шубы и драгоценности, а новые тела. «Милый, я в этом теле хожу уже второй год! Мне нужно новое, как ты не понимаешь!»

Эдик засмеялся, вытирая мокрые щёки.

– Н-да… Если люди будут менять себе тела, то вообще не будет никаких болезней, и можно будет жить вечно. Но что тогда будет с населением Земли? Придётся ужесточать контроль за рождаемостью… Издадут предписание производить потомство не более раза в сто лет. – Он умолк, усмехнулся. – Что-то меня понесло куда-то. Давай лучше подумаем о нашем потомстве.

– Да, давай. – Я забралась на диван с ногами. – Как воспримут Машка с Ванькой новую маму?

– Мы объясним им, что мама прежняя, просто выглядит иначе, – сказал Эдик.

– Не забывай, они дети, – сказала я. – Если даже взрослому человеку трудно к такому привыкнуть, то что говорить о детях?

– Они поймут и привыкнут. Лучше такая мама, чем вообще никакой. Натка, пойми ты, ведь речь идёт о твоей жизни и о нашей семье!

– Я понимаю это, Эдик. Но тело-то всё-таки чужое. Доктор Жданова сказала, что оно может наложить отпечаток на мой характер. Что, если я буду другая не только внешне, но и внутри? Что, если после этой процедуры это буду уже не я? И даже не моя копия, а вообще кто-то другой? В конце концов, я себе не представляю, как можно взять человека и переселить в другое тело. Где гарантия, что то, что в результате получится, будет нормальным человеком, а не каким-то роботом или зомби? Мне страшно подумать, что с моими детьми останется ходячее и разговаривающее тело с моими воспоминаниями, а не я сама, живой, одушевлённый человек, их мать! Эдик, я правда боюсь!

– Разве доктор Жданова похожа на робота или зомби? По-моему, она выглядит, как нормальный человек. А она прошла через эту операцию.

Мы с Эдиком проспорили целый час. В четверть одиннадцатого в комнату вошла доктор Жданова в сопровождении ещё одной женщины, одетой в шёлковую розовую тунику с узким золотым ремешком на талии, и расклешённые от линии бедра желтовато-бежевые брюки. Её голова была покрыта белокурыми локонами, как у Купидона, а в её профиле было что-то от древнегреческой статуи.

– Познакомьтесь, это наш психолог, Арабелла Викторовна, – сказала доктор Жданова. И представила психологу нас: – Это Эдуард и Натэлла. Оставляю вас.

Арабелла Викторовна подвинула к столу круглый табурет и присела, положив перед собой небольшой блокнот и ручку. Устремив на нас взгляд своих больших светло-серых глаз, оттенённых серебристо-розовым макияжем, она сказала:

– Здравствуйте, очень приятно с вами познакомиться. Если позволите, мы с вами немного побеседуем.

В своей разлетающейся, струящейся одежде, с розовым макияжем, светлой кудрявой головкой и золотыми аксессуарами она была похожа на нарядную бабочку, и я не могла отвести от неё глаз, да и Эдик смотрел на неё, как завороженный.

– Сколько лет вы женаты? – спросила она.

– Одиннадцать, – ответила я.

– У вас есть дети?

– Двое. Мальчик и девочка.

– Сколько им?

– Мальчику десять, девочке шесть.

– По вашему мнению, у вас дружная семья?

Она задавала вопросы, мы отвечали, а она попутно делала какие-то заметки у себя в блокноте. Мы всё ждали, что она заговорит о том, что нас больше всего волновало сейчас, – об этой операции, но она интересовалась нашей семейной жизнью, нашими взаимоотношениями, деталями, которые не имели отношения к тому, что сейчас происходило.

– Простите, Арабелла… забыл ваше отчество, – перебил Эдик.

– Можно без отчества, – улыбнулась психолог.

– Хорошо… Вы скажите нам, вы же специалист… То, что получается после этой операции, можно назвать человеком?

Арабелла Викторовна закрыла свой блокнот, улыбнулась и, играя ручкой, сказала:

– У меня большой опыт исследования перенесённой личности. Могу вам сказать, что в результате операции получается, без сомнения, человеческое существо, со всеми чертами, присущими человеку. Оно наделено памятью, волей, эмоциями, индивидуальностью, речью, мыслительными способностями, характером, темпераментом – словом, всем, чем должен обладать человек. Оно способно к жизни в обществе, способно испытывать привязанность и любовь, способно к творческой и профессиональной деятельности, к обучению, к произведению и воспитанию потомства. По всем критериям и признакам, известным в науке, индивид с перенесённой личностью является человеком. Юридическая сторона этого вопроса сейчас находится на стадии законопроекта, но наши юристы помогут вам уладить вопрос о вашей дееспособности и правоспособности, а также идентификации вашей личности. Вы останетесь полноправным членом общества.

– Ещё и юристам платить, – заметила я Эдику вполголоса. – А они могут выставить такой счёт, что мы нагишом останемся.

Он ответил:

– Не волнуйся, милая. Я же сказал, что деньги – это не вопрос.

Психолог беседовала с нами полчаса. Вроде бы ничего особенного она не говорила, но под конец мне уже казалось, что операция переноса – всё равно что переезд в новый дом. Меня уже не трясло от страха и тревоги перед неизвестностью, хотя, конечно, кое-какое волнение оставалось. Прежде всего, меня беспокоили дети.

– С детьми мы тоже работаем, – сказала Арабелла Викторовна. – Если вы решитесь на перенос, то перед операцией нужно будет провести несколько совместных сеансов. После операции тоже нужен будет психологический контроль. Это большой стресс и для вас, и для детей. Если какие-то проблемы возникнут в течение года после операции, то вы можете обратиться к нам за психологической и медицинской помощью, которая будет оказана вам бесплатно. Это своего рода гарантийный срок, в течение которого вы можете обращаться в «Феникс» с любыми вопросами, касающимися вашей послеоперационной адаптации. Вам будут выданы индивидуальные пропуска сроком на год, которыми вы сможете пользоваться для доступа на территорию «Феникса», и в течение года вы будете считаться нашими клиентами. В любое время суток вы можете приехать к нам, вас пропустят без вопросов, встретят и окажут любую помощь – бесплатно.

– Неплохой сервис, – усмехнулся Эдик.

– Мы дорожим нашими клиентами и осознаём нашу ответственность за результат операции и качество их дальнейшей жизни, – улыбнулась Арабелла Викторовна. – Поэтому мы наблюдаем их в течение ещё целого года после операции. Сейчас, наверно, к вам придёт Диана Сергеевна, вы с ней обговорите все остальные вопросы, если они у вас имеются.

Я спросила:

– А вы случайно не подвергались операции переноса?

– Нет, у меня пока нет в этом жизненной необходимости, – ответила Арабелла Викторовна. – Хотя, в принципе, и можно было бы из научного интереса – как это сделала Диана Сергеевна…

– Она подвергла себя этому в качестве эксперимента? – поразилась я.

– Да, Диана Сергеевна была первопроходцем, – сказала психолог. – Она – автор этой технологии, а также была в качестве первого подопытного, когда перенос проходил испытания на человеке. Она сильно рисковала – и это притом, что у неё две дочери. Одна из них, кстати, пошла по стопам матери – в науку. Она защитила кандидатскую диссертацию под руководством Дианы Сергеевны и теперь работает с нами. Вы её, наверно, видели – это Эллочка. Вторая дочка занимается искусствоведением. Вообще, я восхищаюсь Дианой Сергеевной: она прекрасный руководитель, настоящий учёный и любящая мама.

– По-моему, в ваши обязанности не входит петь мне дифирамбы, Арабелла, – раздался голос доктора Ждановой.

Она вошла в комнату уже не в элегантном брючном костюме, в котором она встретила нас, а в мешковатой белой униформе и белой обуви, а её волосы были убраны под бледно-зелёную шапочку с резинкой. Арабелла Викторовна встала.

– Я совершенно искренне говорю это, – сказала она.

– Так, всё, всё, – засмеялась доктор Жданова, беря психолога за плечи и мягко выпроваживая из комнаты. – Дело своё вы сделали, можете идти.

Когда дверь за психологом закрылась, Эдик спросил:

– А откуда вы знаете, что она сделала своё дело?

– Мне достаточно посмотреть в глаза вашей супруги, – ответила доктор Жданова. – Когда я впервые сегодня их увидела, они были напуганные и несчастные, а сейчас у неё совершенно другой взгляд. Ну, как ваше самочувствие? – Она присела на место, где только что сидела психолог. – Я имею в виду и физическое, и моральное.

– Ну, в общем, неплохо, – признала я.

– Вижу, и печенье наше вам понравилось, – улыбнулась доктор Жданова, взглянув на пустую вазочку.

– Оно очень вкусное, – смутилась я. – А я утром не позавтракала.

– Что же вы сразу не сказали, что проголодались? – Доктор Жданова поднялась с табуретки. – Вам бы принесли что-нибудь посущественнее.

– Да как-то неудобно… – начала я.

– Ну что вы, какое неудобство! Хотите творог с джемом?

Девушка в белой униформе – другая, не Эллочка – принесла нам с Эдиком по стаканчику творога с черничным джемом и пластиковые ложечки.

– Вы кушайте, – сказала доктор Жданова, – а я пока заполню карту пациента.

Она присела на кушетку, открыла серую папку, примостила её на колене и стала что-то писать, а мы с Эдиком ели творог. Я спросила:

– А вы сейчас делали операцию, да?

– Да, только что мы успешно провели перенос, – отозвалась доктор Жданова, не отрываясь от письма. – Кстати, хочу вам предложить взглянуть на пациента, чтобы развеять ваши последние сомнения.

Пациентом был мужчина лет сорока. Он сидел на кровати в боксе с прозрачными стенами, одетый в пижаму, а рядом с ним сидела на стуле женщина и вытирала платочком глаза. Мужчина что-то говорил ей, ласково глядя на неё. Сзади за стулом, положив руки на плечи женщины, стоял мальчик-подросток.

– А можно поговорить с ним? – спросил Эдик.

– Простите, этого вам позволить я не могу, – ответила доктор Жданова. – Посторонним к пациенту нельзя, целесообразно присутствие только близких. Это его жена и сын, их присутствие благотворно сказывается на его психологическом состоянии, а появление посторонних людей может усугубить его стресс.

– С виду непохоже, чтобы он был в стрессе, – заметил Эдик.

– Кажется, он хорошо себя чувствует, – добавила я.

– А между тем, перенос был осуществлён всего двадцать минут назад, – сказала доктор Жданова. – Это о чём-то говорит, не так ли?

Потом мы вернулись в комнату для посетителей. Доктор Жданова принесла образец договора, и мы с Эдиком стали его изучать. Это был документ на двадцати страницах, и в нём было шестьдесят пунктов, а в каждом пункте – ещё по три-четыре подпункта.

– Разумеется, ваш договор придётся немного скорректировать, – сказала доктор Жданова. – Так как ваш случай не совсем стандартный.

– Кстати, вы обмолвились о скидке, – вспомнил Эдик. – За то, что тело чужое. Каков будет размер этой скидки?

– Полагаю, не менее тридцати процентов.

– А может, пятьдесят?

Доктор Жданова улыбнулась.

– Думаю, торг здесь неуместен. Изготовление тела – процесс сложный и дорогостоящий, он требует особых материалов и проводится по уникальной секретной технологии. Потеряв эту клиентку, мы понесли убытки, которые нам нужно хотя бы частично покрыть. Даром отдать вам это тело мы не можем. Тридцать процентов – это и так довольно большая уступка.

Я толкнула Эдика локтем. Он сказал, смущённо улыбаясь:

– Да ладно, я не спорю… Тридцать так тридцать. И на том спасибо.

– Так значит, вы решились? – спросила доктор Жданова.

– Вообще-то, мы ещё не говорили с детьми, – сказала я. – Они вообще пока ничего не знают. Думаю, их мнение следует учитывать.

– Понимаю, – сказала доктор Жданова. – Но в принципе, для себя – вы готовы?

Эдик посмотрел на меня. Он ждал моего ответа.

– Да, – сказала я. – Ради детей и мужа я готова пойти на это. Смерти я не боюсь, мне только не хочется причинять им горе. Только они и держат меня на этой земле. Они – самое дорогое, что у меня есть. Для них я готова на всё.

Эдик уткнулся своим лбом в мой и закрыл глаза. Доктор Жданова сказала:

– Прекрасно. Значит, ваш предварительный ответ положительный. Я очень надеюсь, что разговор с детьми не поколеблет вашего решения. Как же мы поступим?

– Сейчас мы едем домой, – сказал Эдик. – Вечером у нас будет разговор с нашими детьми, а завтра мы дадим вам знать, к чему мы пришли.

Доктор Жданова встала.

– Хорошо, договорились. А может, если ваше решение останется в силе, вы прямо сегодня позвоните, чтобы нам как можно скорее начать приготовления? Я сегодня планирую оставаться здесь до десяти вечера, так что вы меня застанете на месте.

– Можно сделать и так, – согласился Эдик. – Хорошо, как только мы всё решим окончательно, мы вам позвоним.

Доктор Жданова положила в маленький пластиковый футлярчик три розовых капсулы и дала мне.

– Вот, примете в случае возобновления головной боли. Одной капсулы на приём достаточно. А ваш препарат не принимайте: он не самый лучший, у него много побочных эффектов.



4

Дома мы были в полдень. Мать Эдика и не думала готовить обед: она смотрела телевизор и одновременно болтала по телефону.

– О, вот вы и вернулись. Докладываю: внуков в школу отправила, Ване покушать в столовой наказала. Из школы вы их заберёте сами?

– Раз уж я сегодня дома, то съезжу за ними, – сказал Эдик.

– А я займусь обедом, – сказала я.

– Может, не будешь слишком напрягаться? – Эдик с тревогой заглядывал мне в глаза.

– Я хорошо себя чувствую, – заверила я его.

Вмешалась мать Эдика:

– Слушайте, ребята, может, вы мне объясните поподробнее, что у вас случилось? Мне, вообще-то, не всё равно. Натэлла, ты заболела?

Мы с Эдиком переглянулись.

– Да, мама, – сказал Эдик. – Натэлла заболела.

– Не пугайте меня, – выпучила глаза моя свекровь. – Надеюсь, это не очень серьёзно?

– Боюсь, что это смертельно, – сказала я.

Она так и села. Эдик сел рядом и обнял её за плечи.

– Мама, послушай внимательно, я сейчас тебе всё объясню.

Я пошла на кухню и занялась обедом. Я решила устроить сегодня небольшой пир, поэтому испекла блинчики, сделала салат оливье, салат с мясом креветок и мясные тефтели с картофельным пюре, на десерт – апельсиновое желе.

– Знаешь, не случится ничего страшного, если Ваня сегодня пропустит хоккей, – сказала я Эдику. – Вези их с Машей из школы прямо домой.

Дети были удивлены, что у нас сегодня такой роскошный семейный обед, да ещё и с бабушкой в качестве гостьи. Ваня сказал, что ему кажется, будто сегодня воскресенье, а Маша радовалась, что папа сегодня дома.

– Папочка, ты сегодня не пойдёшь на работу?

– Да, моя пуговка, я сегодня остаюсь дома.

– Классно! И мы с тобой поиграем?

– Обязательно, пуговка. Прямо после обеда и займёмся.

После обеда Эдик около часа возился с Машей и Ваней, а мать Эдика курила на кухне. Потом она сказала, что это не для неё, и в расстроенных чувствах уехала домой.

Эдик перекинул Ваню через плечо и понёс в детскую.

– Папа, я хочу ещё поиграть!.. – упрашивал Ваня, болтая ногами.

– Нет, всё, уроки, уроки, уроки! – Эдик похлопал его по заду.

– Тогда помоги мне по математике!

– Ладно, давай свою математику, помогу.

Маша бежала следом, как собачка, и канючила:

– Папа, мы ещё не доиграли…

– Мама с тобой поиграет, пуговка.

Мы с Машей устроились в кресле и стали читать вслух сказку. Потом я включила мультфильмы.

Ваня делал уроки, Маша смотрела мультики, а мы с Эдиком сидели на диване.

– Кто будет с ними говорить? – спросила я.

– Давай, я, – сказал Эдик.

– Давай вместе, – предложила я.

Он кивнул.

Уроки были сделаны и проверены, мультики закончились, и Эдик сказал:

– Чижики, давайте поговорим. – Он усадил обоих к себе на колени и начал: – Ребята, так получилось, что наша мама заболела.

Он объяснил им всё, как мог. Ваня слушал серьёзно, а у Маши наполнялись слезами глаза. Не дослушав, она повисла на моей шее и громко заплакала.

– Мамочка, не умирай!

Тут и у Вани, державшегося с достоинством настоящего маленького мужчины, задрожали губы. Он отчаянно их закусил и уткнулся в плечо отцу.

– В общем, так, – сказал Эдик. – Мама и не собирается умирать. Маму переселят в другое, здоровое тело.

Ваня поднял лицо, Маша повернулась к отцу.

– Это как?

– А вот как, – сказал Эдик.

И он рассказал, стараясь объяснять понятно для детей.

– Если этого не сделать, мама умрёт. Только так мама сможет остаться с нами, живая. Но, детки, выглядеть мама будет по-другому, тут ничего нельзя поделать. Но вы не бойтесь, от этого она нас не забудет и не будет любить меньше. Всё будет, как раньше. Она будет по-прежнему вкусно нас кормить, отвозить вас в школу и встречать, играть с вами. Ничего не изменится в нашей жизни. Так что, пожалуйста, не бойтесь. Мама станет очень красивая, но главное, она будет здорова. И не умрёт. Всё будет хорошо.

Он говорил так убедительно, что я сама поверила, что всё действительно будет хорошо. Потом он позвонил доктору Ждановой в «Феникс» и сказал, что всё в порядке, ничего не отменяется. Я носила всхлипывающую Машу по дому на руках, а Ваня сидел на диване, нахохлившись, как воробей.

Подошёл Эдик.

– Детки, завтра после школы мы с вами съездим в одно очень интересное место. Там мы встретимся с очень хорошей тётенькой, которая вам расскажет много интересного. А ещё, пуговка, – Эдик взял у меня Машу, – там есть очень вкусное печенье. Такого ты ещё не пробовала! Мама там сегодня была, попробовала его, и оно ей так понравилось, что она съела его целую гору, представляешь?

В спальне он сказал мне:

– Завтра утром тебе в «Феникс», родная. Они пришлют за тобой машину. Я сам отвезу детей в школу, а потом мы вместе с ними приедем в «Феникс» на встречу с психологом.

– Тебе не сказали, что со мной будут завтра делать? – спросила я, занервничав.

– Я не знаю, Натка, – ответил он, озадаченно моргнув. – Я не спросил. Надеюсь, ещё не операцию!

– А вдруг уже? – испугалась я. – Ты же видел, как они быстро всё сделали тому мужчине! Пока мы с тобой сидели там, они его уже – чик! – и перенесли. Ну почему ты не спросил!

– Натка, Натка, не психуй, – засмеялся Эдик, взяв меня за плечи. – Не должны тебе ещё завтра ничего делать. Эта Арабелла ведь сказала, что сначала с нами будет работать психолог… А уж потом – операция.


продолжение см. http://www.proza.ru/2009/11/29/169


Рецензии
Ага, меня тоже красноречивость(сладкость) работников клиники настораживает. Везде чудится подвох)))
Ещё поймала себя на мысли, что смущаюсь, когда мужчины плачут, даже раздражаюсь. Хотя слёзы вполне объяснимы( но это так, мысли в слух)
Спешу дальше)

Ветка Ветрова   26.02.2012 17:02     Заявить о нарушении
Ну конечно, если бы у героини после этой операции не начались бы "приключения", этой книги не было бы вообще :) Что-то будет, точно:)

Елена Грушковская   26.02.2012 17:06   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.