Бытие богов продолжение Богиня любви...

ВИЗИТ ПОСЛЕ СМЕРТИ

Вернувшись в храм Афродиты-Астарты, поставила божка на малахитовый стол, приго-товила стопку листов папируса, скляночку с пурпуровой краской, несколько тонких тростниковых палочек. Принесла вино и возлила его в честь Тота. Села и стала грызть палочки. Макала палочку в краску, острый конец замирал над горизонтальной полоской расщеплённой древесины, краска на острие высыхала, я снова освежала кончик, но ни единого слова не сумела вывести в строке.

«получается? – поймала вопрос Илимильку. И так как я не отвечала, писец дал на-ставление: – Пиши, что чувствовала во время борьбы, чего желала от борца, какое место он занимал в твоих мыслях, что пережила, когда погиб, что мы потеряли и что обрели?»

Снова возлила вино, остаток выпила и решительно приступила к письму.

«Что чувствовала? Ждала, когда Муту накажет этого любимца блудниц, ничего от силача мне не было нужно, даже жертвы Афродите, а в мыслях он появился после того, как побывала в его каюте. Когда Муту удавил его, мне стало страшно, страшно оттого, что все хлопали, визжали и кричали, выражая восторг от трагедии. После закладки храма я удивилась тому, как просто стать богом».

Но ничего из своих чувств я папирусу не доверила, решила по-другому наказать зави-того красавчика.

На горе Цапану, что на север от Угарита, в золотокирпичном (грань покрывалась золотым шлихом) доме с плоской крышей бог грозы и молний маялся отсутствием в подвластном ему мире значительных событий, среди которых самым неприятным была засуха. В жизни он кормился борьбой, прославил угаритцев по восточному берегу Моря Заката, и после того, как стал богом, они построили ему дом. Мы – люди и боги – есть создания одни и те же, мы перетекаем друг в друга, и таким образом живём вечно. Неважно, что нас на земле сейчас не помнят. Неважно в том смысле, что мы и без человеческой памяти существуем, но когда вспоминают, мы набираем силу и тесним молодых богов. Вот почему для новых жрецов мы – ваалы. Когда люди, то есть боги в отпуске, мысленно возвращаются к делам, оставленным на небесах, а во снах даже входят в божественные свои тела, то служители новых культов неспокойно спят, они страшатся потерять свои алтари. Участок земли, на котором отец его небесный Илу поручил ему выполнять функции плодородия, довольно тесен, и египтяне его постоянно урезают.
И тут я к нему вошла.

– Вельзевул, последний, кто запечатал мне лоно, был Гор. Верховный Ра разрешает тебе распечатать его.

Повелительно выразила желание свято познать зачуханного божка. Со стороны я выглядела фиолетоволосой наездницей с луком за спиной и плетью в руках. Лук бросила на каменный пол, а плетью огрела бога. Это «гостинец» ему за бесплатный визит к жрице на биреме во время своего последнего земного путешествия. Он залез тогда под натянутый полог, отыскал меня на ощупь в темноте и сказал, что приглашает царь. Я с Эшмуном согревалась, сомлела от бесконечных ласк, как невыносимо разъединяться. Зачем понадобилась старцу? И разве у царя нет посыль-ных, кроме Баала? Поняла его финт, когда не в царскую каюту привел, а в свою. Трепещущий свет качающихся светильников освещал расстеленное ложе. «Любимец блудниц, – сказала с издёвкой,– я приношу любовную жертву только в храме Афродиты и никому не отказываю, потому что познание жрицы в доме богини есть общение с самим божеством. Я не блудница и по вызовам не бегаю». – «Ты распалила меня, я не могу уснуть, помоги мне». – «Помоги себе сам, но меня не касайся».

Он озверел, пуще, чем в каюте, ещё бы, его, Баал-Зебула, властелина вселенной, назвали именем бога мух, да ещё плетью.

– Трахомонада! я сорву замок на твоих воротах и въеду вместе с колесницей.
Дальнейшее произнес мысленно: «но это будет не божественный въезд, а анус-оранус, унизительное насилие, попрание богини...» - Мысли богов звучат в эфире, или эфир колеблется от внутреннего чувства, так что его игра с бабушкой не осталась для меня тайной.- «…подобной "чести" удостоилась моя бабушка Асират по настоянию дедушки Илу. Старый пень свято соблюдал им же установленное правило: боги обязаны соединяться священным браком только для рождения нового поколения богов и никако-го секса между ними быть не должно; а бабушка, видать, придерживалась другого мнения – женщина, как её осудишь, но я, как исполнительная власть деда, чтобы наблюдать правила, обязан быть примерным. Ну, я и показал, лоно не тронул, дабы закон не нарушить, тем более, что Асират такая же мне бабушка, как Илу дедушка. С моей матерью Шалой (тогда она была просто целомудренной богиней) схлестнулся "отец годов" и подсунул её уже беременной Дагону, своему брату, так и считаюсь сыном филистимлянского бога войны. Санхуниатон-писака через библское издательство растрепал этот срам».

Баал повалил меня на грубые плиты и бросился сверху. Золотистой своей булавой стукнул по locus infernos, но ослепительный луч из узкого окна парализовал его как мужчину. Единственное окно в доме, как Баал не хотел, чтобы в его доме было окно, но бог-архитектор настоял на своём, видимо Ра на него давил ради этого случая.

– Повторить от начала! – Прогремел Ра.

И тут я вошла снова.

– Привет Баал-Зеб, пока поднялась на Цапану, запарилась. Нацеди-ка красного на-стоянного на изюме, да чтоб не меньше десятилетней выдержки было. Давай-давай, колись, да со льдом прикажи подать.

Он никак не мог меня узнать. «Кто такая? Богинь, с которыми не знакомился на ложе, не узнаю в упор. Возможно, фаворитка моего деда, с той ещё поры, когда держал копьё наперевес? Дай, бог, память».

– Чего уставился? Какое-то время я была женой Гора и Сета.

Села за стол, сработанный Кусар-И-Хасисом, ноги поставила на скамеечку, плеть положила рядом. Баал вызвал раба и приказал принести из погреба хелбонское. Затем помог мне освободиться от лука, который был в чехле и ремешком через грудь держался за спиной, попросил осмотреть.

– Отменное оружие, хикуптахской работы, накладки костяные, сухожилия. Не покажи сестре моей Анат, богине охоты, злейшим врагом тебе станет, если не выменяет.

– А что она может предложить?

– Лучший фа бессмертных.
 
-Так он передо мной. Я за ним и пришла, и лука не пожалею.

– Молчи громче,– зашипел, – он давно в распоряжении Анат, и соединяются боги, ес-ли тебе не известно, только ради рождения бессмертных.

Лукаво посмотрела на Баала исподлобья.

– А бабушку трахнул ради чего?

Злость так и закипела в душе Баала, разорвал бы за белы ножки.

– По настоянию дедушки, если на то пошло, за что Илу теперь царствует, но не управляет, а бабушка никак этот неповторимый эпизод забыть не может и точит зубы
на меня с тех пор.

Два раба за рукояти водрузили на стол большой сосуд из пористой глины, в котором в ледяной воде плавал фиал с вином. Кубки из вишнёвого прессованного стекла принесли позже, виночерпий серебряным ковчежцем наполнил их. Баал любезно подал кубок, а как желал выплеснуть в лицо, но бог смерти и подземного мира Муту постоянно строит против него козни, и союзники нужны даже властелину вселенной. Сдерживаемый такой нуждой, он усмирил неприязнь ко мне и весьма любезно загово-рил: – Владычица любви, перед тобой не устоит ни один бессмертный, который не желает, чтобы его сердце очерствело навек. Я тоже не хочу жить с каменным серд-цем, но секс без любви отвергаю. Итак, первый глоток за любовь, которой ты награждаешь достойного.

Прежде чем выпить, попросила зеркало. Мне подали из серебра с ручкой в виде фи-гурки Анат,  полированная поверхность защищена была крышкой с украшениями. Прихо-рошилась.

– Я по тебе тащусь. И ничего с собой не могу поделать. Выслушав мои гадости, только истинный кавалер способен на такой тост. За любовь!

Этот тост без поцелуя не обходится, и Баал меня обнял, и я расквасила губы, и во-шла Анат, а я-то обессилила, что делать, если Анат схватит свой чудесный лук? Но мудрая возлюбленная Баала повела себя совершенно непредвиденно, она спросила: – Почему только два кубка? Я тоже хочу выпить за любовь.

И как только он был наполнен, Анат сказала: – Только Астарте я разрешаю целовать своего мужа, и только Астарту я позволю ему целовать, потому что мы терпим веч-ность благодаря твоей энергии, плодородная.

Анат выпила и поцеловала меня.

«Всё, союз заключен, я стану второй женой Баала, и бабушка Асират нас поддержит против Муту, если не оставила надежды с помощью внука наставить ещё раз рога дедушке».

Анат и я пили неразбавленное, а Баал – как положено. Союз союзом, но слово должно быть сказано, ибо через него происходит творение, и я для разбега выдала: – В Библе ещё при жизни зарегистрировала издательство, составляю сборник легенд о богах. На табличках из первосортной глины собираюсь напечатать. Вот, прискакала к вам за жареными сюжетами, левыми, так сказать. Официальные без вас всем известны, никто читать их не будет. Мне Арахна ковёр подарила, так на нём вышиты все похо-ждения Зевса, представляете, какую славу я срублю. А? Астарту никто в литературе не отражает. Колено Вениаминово льет на меня грязь. Я чёрной краской окрашу клинопись на белой глине и выброшу на рынок Израиля и поспорю с Йахве о том, какую литературу предпочтут иудеи, о моногамии или полигамии.

Астарта подняла кубок: – За издательство «Астарта». Только поэтому мне нужна правда о том, как ты пихал бабушку, как дедушка трахнул твою мать и подкинул её Дагону. Да, ты сын дедушки, ублюдок, значит.

Баал выплеснул кубок мне в лицо, схватил за волосы и выволок за порог, раскрутил, чтобы зашвырнуть с Цапану подальше, но Ра поразил лучом его руку, и я упала под копыта своего жеребца.

– Еще раз сначала!! – прогремел Ра.

Я вошла третий раз. Тело моё кровоточило, сплошная рана. Даже Анат ужаснулась.

– О-о! Приветствую божественную пару. Наливайте, а то уйду,– сказала, будто ничего не случилось.

– Что ты с ней сделал, ублюдок?

Анат уложила меня на ложе из слоновой кости и принялась промывать вином раны и смазывать их барсучьим жиром.

– Теперь она прославит нас,– причитала Анат.– Все угаритцы прочтут и филистим-ляне. Финикийцы перепишут и развезут по всем берегам. Докатится слава о тебе до Аласии и Кирены, разрушат храмы твои и побьют идолов твоих. Ты понимаешь божест-венную политику между народами? Кто громче трубит, того и слушают и воздают тому. На невесту богов поднять руку! Да сучок твой отсохнет, и это будет самым малым наказанием, а без палки ты кто в пантеоне? Евнух последний.

Через время, когда сошла короста с ран, Баал меня распечатал, и это вовсе не образ. Гор, сын Осириса и рогатой Исиды, ставший через столетия сыном бога солнца Ра (у богов это запросто, они тусуются между собой как рыба на нересте), запеча-тал мне, своей бабушке (ах, эти соблазнительные бабушки!) лоно, девственной плевой. Как известно, Гор был в контрах с дядей Сетом, который убил его отца, расчленил на части и разбросал по всему Египту, чтобы не собрали и не сочленили – всё могут короли небес. Гора тогда не было еще и в проекте, Исида пустая ходила, собирая по кускам своего мужа. И первой найденной частью оказалась детородная. Исида первоначально приняла божественный член, перегородивший Нил, за порог, но сколько раз она его в руках держала, ошибиться грех. Еще тринадцать частей тела нашла богиня, соединила все, кроме первой, и погребла. А главная часть, заметила Исида, когда прижала её к груди, могла функционировать, и замысел у неё сразу созрел. Исида уединилась в болотах Дельты и ввела находку куда следует. В урочный час жена родила мстителя. Возмужав, Гор начал дрочить письку на дядю, но Сет был мужем сильным, он вышиб Гору глаз, а Гор откусил дяде член, сделав соломенными вдовами меня и Анат. Это членовредительство вошло в традицию борьбы богов: хурритский Кумарби отхватил могущественному Ану яйца, греческий Кронос оскопил своего отца Урана. Я соблазнила одноглазого наследника Осириса, не подумайте, что внука, я  его приёмная бабушка. Когда египтяне подмяли под себя семитов, они удочерили, прилепили меня к своему главному богу. Так что никаким инцестом в моей связи с Гором не пахнет. Но я рассчитывала, что боги наш секс освятят, и мой от Гора  сын станет покровителем Египта. А тут гиксосы оседлали египтян. Мы с Анат взмолились к Гору, пеняя, что нас, продырявленных, даже самые захудалые боги не возьмут замуж, а только в наложницы. Гор рассмеялся в ответ. Тогда я, дочь Илу, отца всех семитов, и приёмная дочь  бога солнца Ра вместе с Анат умолили своих отцов, и те приказали Гору запечатать нам лона. Волей-неволей пришлось ему што-пать. И вот мы, девственницы-воительницы, распустили слух между богов, что Сет был бессильный на конец и не сумел порвать то, что обязан сделать всякий муж. И Баал стал умолять Верховного Ра на священный брак с его дочерью, упрашивал две недели, пока Анат меня лечила.

– Я позволил тебе распечатать сестру твою Анат, ты что, только целок просить у меня будешь?

– Богу моего ранга неприлично входить в лоно, в котором уже кто-то болтал му-товкой.

– Значит, ты согласен на публичное соитие в храме?

– Если Астарта даст согласие на божественный брак.

«Жалкий божок,– подумал Ра,– только смертный не натягивал её бедра».– Пригласи её.– И как только я предстала, спросил: – Дочь моя, ты позволишь Баалу вылизать лоно в присутствии пантеона богов?

Баала ошеломило услышанное, церемония подобного не требовала, и происходить действо должно под покрывалом.

– С толстым удовольствием.

– Не будет этого! – взорвался бог бури. – Убирайся в небо над Египтом, моё для тебя закрыто. Хаттусили, военачальник хеттов, уже возвращается с победой из Египта, и власть в Угарите переходит к Иштар.

– Это одноуйственно – поправил Ра. – Так что, как ни крутись, а лоно  лизать тебе придётся.

– Что опечалился?– пытаюсь настроить бога на лирический лад. – Помнишь стихи: «О боже, как сладко питьё юной девы, как сладко её лоно, сладко, как опьянение».– И добавила от себя: – Трижды мёд.

Удручённый перспективой коитуса Баал отстал на время от меня. Уныло  слонялась по золоченому дому, грозящая в будущем второстепенная роль меня не устраивала. Уныва-ла до тех пор, пока вестник не принёс известие, что Хаттусили, брат Великого царя Муваталли,  проезжая город Лавацантию, совершил возлияние богине Иштар за победу над колесницами фараона, и взял в жёны Пудухепу, дочь жреца, но ещё не соединился с нею. Уразумев сюжет сей новеллы, я построила в уме сценарий будущей мистерии, и поспешила в залу аудиенций. Баал в это время сидел на керубах, принимая послов бога подземного мира Муту, которые вручили ему приглашение на пир в царство мёрт-вых. Баал польщён и всё же его яички похолодели. У Муту пасть от земли и до неба, а языком он слизывает звёзды. И тут влетаю я, запечатанная целка, как подумал Баал, и, не стесняясь, ору: – О, владыка, я нашла тебе замену, моё лоно вылижет Хаттусили.

Несмотря на облегчение, оттого, что процедуры можно избежать, непонятное чувство ревности заело бога: тела его супруги коснётся смертный!

– Это же инсценировка, жрецы будут исполнять ритуал!

– Но в наших образах. Харе! – Гневно мотнув головой, Баал отослал послов. – Из Египта ведут сто тысяч пленников, солнечный Ра им не помог, его повеление умерло.

– Быть по-твоему! Не хочешь языком, сделай тем, что имеешь, а без божественного соития в храме, супругой твоей я не стану.

Баал покосился на нахалку, встал, снял крылья и спросил: – Что посоветуешь, идти мне к Муту на пир?

Я взяла прицепные крылья Баала и с изумлением стала рассматривать ремни и петли креплений.

– У тебя искусственные керубы. Так ты бескрылый?

– Я – бык, – гордо произнёс Баал, – а керубы, так, для форса.

– Но мне не нужны рогатые дети, – разочаровано с болью сказала. – Я дочь ястреба, солнцеглазого Ра, а ты телок, сын тельца, и дети от тебя будут телята! О, докла-дывающий истину Атуму, зачем сослал меня к рогоносцам? – Шумно расправила крылья и подкрылки и подбежала к Баалу. – Нет, телок, повеление Ра умереть не может. Ничтожный азиат всегда выполнял приказы Солнца Египта. Что такое сто тысяч плен-ных? У нас рабов больше, чем песка в Сирийской пустыне. Мернептах уже родился. Он приведёт сюда тьму тысяч черных, как смоль, и высоких, как зиккурат, нубийцев, и тысячу колесниц, и сто боевых слонов, и свирепых шакалов.

На угрозу бог бури спокойно произнёс: – Что ж, пора подрезать мышцу хеттам, они мне не молятся и жертв не приносят. Так пир у Муту следует презреть?

– Сомнения быть не может. Если решил оставить Анат вдовой, то иди.